Tanz mit mir noch einmal (джен)

Алоис танцует.

Пол залит кровью, ноги скользят, и то и дело раздается неприятное хлюпанье, но это ему не мешает. Вокруг звучит музыка, хотя, может, она звучит только в его голове. Алоис совершенно не разбирается в классике, но это похоже на Моцарта. Или Бетховена. Ему, в общем-то, всё равно.

Клод танцует вместе с ним, иногда они пролетают рядом, иногда их руки сталкиваются, и Алоису всё больше хочется, чтобы Клод схватил его ладонь и закружил его вместе с собой, так, чтобы оступиться и упасть на холодный мрамор. Алоису хочется поднять руки и выгнуть шею, изящно выгнуть, он знает, что шея у него красивая и что Клоду временами невероятно хочется обхватить её и сжать. Его светлые волосы наверняка испачкаются так, что потом кровь будет не вымыть, и пахнущие солью и металлом пряди придется срезать, потому что цвет их изменится на красно-ржавый.

Шума почти нет, пистолеты у Сиэля и его слуги на удивление современные, и глушитель хорош. Слышен свист, и громкие щелчки, и легкий стук каблуков. Клод, будто насмехаясь, несколько секунд отбивает самую настоящую чечетку, и Алоису не нужно оглядываться, чтобы понять: он скалится, и оскал этот полон чистейшего удовольствия.

Алоис танцует. Он кружится, взмахивает руками, прикрывает глаза, чтобы распахнуть их через мгновение. В отражении он ловит взгляд Сиэля, невозможно синий взгляд, Клод как-то заставил Алоиса надеть синие линзы, и всю ночь тот ногтями раздирал себе запястья. Прогибается он как раз вовремя, чтобы пуля разбила зеркало, а не его голову.

Они играют, Алоис прекрасно знает это, как и остальные трое в этой комнате. Клод хорошо научил его танцу, но куда лучше Себастьян Микаэлис научил своего Сиэля держать пистолет. Сам Алоис не умеет: на это у него есть Клод. Клод, левая рука которого безвольно висит, практически отстреленная, костюм которого насквозь пропитался кровью, Клод, от которого пахнет теми самыми солью и металлом. Клод хромает, его лодыжку прошила пуля почти в самом начале; но Алоис — Алоис почти невредим, разве что горит бедро, да на лбу царапина, но тут он сам виноват, не нужно было отвлекаться на то, как Клод…

Алоис танцует, и им нельзя не любоваться, он бы и любовался, если бы минуту назад последнее зеркало не разбила пуля проклятого Сиэля. Это последние минуты, и уйти Алоис хочет красиво. Надежды и не было, любой другой сейчас спрашивал бы себя, стоило ли оно того, но в себе Алоис не сомневается никогда. Раз он так решил — значит, стоило. И что важнее, раз Клод по-прежнему с ним — значит, однозначно стоило. А ведь если бы не отец, Алоис прожил бы обычную жизнь, и не было бы пуль, не было бы первого похмелья в двенадцать и нарочито детской, отвлекающей улыбки, пока одна из девочек отца роется в компьютере неудобного клиента. И не было бы Клода, расчесанных запястий, следов от ножа на коже, своей и чужой, уроков танца под пулями, перерезанных глоток, так что кровь фонтаном окатывала Алоиса, и он привык к её вкусу, к тому, как щиплет глаза и слипаются ресницы.

Нет уж, пускай остается так, как есть, решает Алоис и делает особенно грациозное па. Да только вот незадача — нога подворачивается, он падает на украшенный красными разводами пол и почти разбивает затылок. Смотря в потолок, странно белый, с массивной люстрой, Алоис раскидывает руки и ждет, пока рядом на колени не опустится Клод. Он ведь не может умереть так, да? Клод обещал, что будет держать его за руку, и Сиэль знает об этом, он был рядом, чертов Сиэль, он всегда рядом, Алоис ненавидит его за это. Плакать он не будет, слезы высохли окончательно, ещё когда он в ванной в первый раз смывал с себя чужую кровь и сперму, но Клод обещал… Клод обещал…

Сверху слышен сухой смешок, Алоис переводит взгляд и смотрит на Сиэля. Тот держит пистолет, направленный точно Алоису в голову, а в пальцах другой руки крутит что-то белое. Алоис не может разобрать, похоже, он всё-таки разбил затылок, перед глазами мутится, их заливает кровь из той царапины, и Алоис отчаянно моргает. Запястье у него сводит, и он всё ждет, когда же появится Клод, но его всё нет и нет, а на Алоиса своими синими глазами глядит только Сиэль Фантомхайв.

Потом вдруг раздается ещё один щелчок, и Алоис почему-то понимает: всё. Кончено; Клод его за руку не возьмет.

«Ты обещал, — крутится у него в голове, — ты обещал, ты обещал!»

Но кому, как не ему, знать, что Клод своих обещаний не выполняет никогда.

Сиэль наклоняется, и теперь Алоис может наконец-то разглядеть то белое. Это цветок. Сиэль аккуратно, почти нежно заправляет его Алоису за ухо, отведя мокрые от крови пряди волос, и зачем-то поясняет:

— Ромашка. Думал, тебе подойдет.

Алоис хочет усмехнуться, или ухмыльнуться, или оскалиться, как Клод, он ведь всегда хотел умереть красиво, но прежде, чем он успевает сделать хоть что-то, Сиэль приставляет пистолет ему ко лбу и без дальнейших проволочек нажимает на курок.

Впрочем, Алоису не привыкать к разочарованиям. Всю жизнь он мечтал, чтобы исполнилось хоть одно его желание, и перед смертью это всё же случилось.

Ведь он успел станцевать с Клодом.