Мыс альбатросов (гет)

Ремус сел, поставив локти на колени и спрятав измождённое лицо в ладонях. Он пытался унять гул в голове, побороть всепоглощающее желание убивать. Кровь пульсировала в висках, под кожей поселился пчелиный рой, а во рту развернулась пустыня. На ноющую боль в костях и ломоту в теле Люпин давно махнул рукой. Органы по очереди восстанавливались, возвращались в нормальное состояние.

«Нормальное» — означало: «человеческое».

Ему было тяжело даже сидеть и ещё тяжелее вспомнить самого себя. Первые минуты после превращения всегда такие — полное опустошение.

Из-за природы своих способностей он невольно обладал более чутким слухом и обонянием, поэтому мир обрушивался на него резко и беспощадно, проглатывал с головой. Ремус слышал, как на окраине пригорода загудел компрессор — это кровельщики взялись с утра пораньше за ремонт протекающей крыши, как по просёлочной дороге проехала снегоуборочная машина, а со стороны магазинчика на обочине запахло мыльной водой — там протирали витрины.

Ещё одна ночь позади.

План Ремуса был простым и незатейливым: запереть себя в старом проверенном логове, наложив на замки десятки чар. Так меньше вероятности, что что-то пойдёт наперекосяк.

Постепенно звуки смолкали, слух приходил в «норму».

За ночь у заброшенной хижины лесника выпал свежий снег, следов было не видать — значит, отталкивающие магглов чары, как и прежде, действовали превосходно, хотя в такую глушь в декабре всё равно никто не забредал.

Покинув импровизированное «логово», Люпин жадно вдохнул морозный воздух и крепко зажмурился. Лес вокруг безмолвствовал.

Предстояло много работы. Ремус несколько дней не видел Дору, ему нечем было её утешить. Тед Тонкс мёртв, а Регулус… Вот уж кому не позавидуешь! Андромеду и Нимфадору приютила молодая семья Уизли — Билла и Флёр. Француженка предложила кров и самому Ремусу, уверив, что не боится оборотней.

В Ордене царила неразбериха. К Рождеству обстановка ухудшилась, некоторые волшебники, поддерживающие Орден Феникса, пошли на попятную. Магическая Британия жила в страхе. Даже Ли Джордан — верный голос «Поттеровского дозора» — стал реже выходить в эфир, опасаясь за жизнь своих близких.

Дом на площади Гриммо окончательно потерял доверие. Пожиратели смерти больше не таились перед крыльцом, и чутьё подсказывало Ремусу, что они наконец-то смогли зайти внутрь.

Неужели Регулус провёл их? Неужели сдался?

С женой Ремус не обсуждал это. Зачем лишний раз её беспокоить?

Повезло, что Блэк мало знал о внутренних делах, иначе все причастные к делам Ордена были бы сейчас в большой опасности. Волдеморт никого не щадил, поэтому Ремус не мог злиться на Регулуса.

Одно хорошо — Гарри сказал, что медальон уничтожен. Он разбил его мечом Гриффиндора.

— Получается, у «Того-Кого-Нельзя-Называть» остался всего один крестраж?! — воскликнул Рон, услышав от друга эту новость.

— Думаю, мы должны искать вещь Ровены Равенкло! — объявила Гермиона. — Возможно, диадему. Загвоздка заключается в том, что её никто не видел несколько сотен лет.

Пусть она не заговаривала о Регулусе, но её выдавал потухший, усталый взгляд. У Ремуса когда-то был такой же. До Доры.

Люпин обновил магглоотталкивающие чары на домике, в котором провёл полнолуние, и крутанулся на месте, аппарируя на другой конец Англии.

* * *

Комнаты были совершенно круглыми, расписанными всевозможными красками с преобладанием подсолнухово-жёлтых оттенков.

— Дочка постаралась, — заметив, что Ремус изучает стены, гордо сказал Ксенофилиус.

Да, здесь повсюду чувствовалась рука Луны. Ремусу нравилась эта девочка, она напоминала ему его самого в детстве — у него тоже долгое время не было друзей, пока Джеймс, Сириус и Питер…

Питер… Даже его имя причиняло Люпину душевную боль.

С потолка свисали искусно сделанные модельки волшебных существ. Некоторых Ремус опознал сразу, других видел впервые. Огромный печатный станок в центре комнаты потоком выплёвывал «Придиры». Нарядная ель с золотой звездой на макушке мерно покачивала тяжёлыми ветвями.

— Так ты говоришь, мне грозит опасность?

— Так и есть. Кингсли получил сообщение и отправил меня к тебе с предупреждением. «Придира» долгое время была единственным изданием, которое печатало правду.

— Так будет и впредь! — провозгласил Лавгуд, собирая свежие выпуски в кучку. — Меня не запугаешь! Наш первейший долг — помогать Гарри Поттеру!

— Да, — Ремус немного растерялся от уверенности в голосе Ксено, — но, кажется, у Пожирателей смерти лопнуло терпение. Ты должен быть осторожнее.

— Вы предлагаете закрыть мою типографию? Что именно сказал Кингсли?

Типографией Ксенофилиус гордо величал надрывно гудящий станок.

— Не закрыть — лишь приостановить её деятельность.

— Они не посмеют меня тронуть! — заявил Ксенофилиус, приняв позу оратора. — «Придира» завоевал сердца аудитории…

Стало кристально ясно, что свой дом Лавгуд покинет только под угрозой смерти, но ведь речь о ней и шла! Полчаса уговоров прошли впустую. Ослиное упрямство новоявленного светила свободной прессы показало, что он и не думал сворачивать деятельность. Ремус понял, что взывать к благоразумию Лавгуда было тратой времени, и надеялся только на не по годам мудрую Луну.

— Как твоя дочка?

— Луна? — Ксено несколько удивился сменой темы разговора. — Вчера она приехала на каникулы, а сейчас пошла на ручей, чтобы наловить пресноводных заглотов, — он разлил чай по квадратным чашкам. — Заглоты чудесно поют под Рождество, а какая из них вкусная уха!

Ремус вежливо отказался от предложенного к чаю угощения весьма сомнительного вида и свежести, когда увидел на серванте гипсовый бюст волшебницы в необыкновенном головном уборе, отдалённо похожем на диадему.

— Это Ровена Равенкло? Что у неё на голове?

— А, заметил! «Ума палата дороже злата»! — продекларировал Ксенофилиус, довольный вниманием гостя к его сокровищу. — Модель ещё в разработке. Не хватает сифонов для мозгошмыгов. Я взял за основу рисунок Луны.

— Я могу его увидеть? — взволнованно попросил Ремус.

Лавгуд покопался в груде бумаг на столе и вытянул знатно помятый пергамент, где той же рукой, что изобразила птиц, рыб и насекомых на стенах дома, был выполнен рисунок Основательницы Хогвартса.

— У Луны талант! Она в точности перенесла на пергамент облик Ровены Равенкло. Её статуя стоит в гостиной факультета.

Могла ли диадема быть крестражем? Внутренний голос подсказывал Ремусу: да!

— А эти розы. Взгляни, они как живые, — с любовью произнёс Лавгуд, показывая другой вырванный из альбома лист, на котором при наклоне проступали волшебные краски и складывались в изображение царственно алых цветов. — Это сорт «Львиная гордость», он назван в честь Розиты Гриффиндор. Она была сестрой Годрика и невестой Салазара Слизерина, — вдохновенно вещал Ксенофилиус, — её смерть от рук магглов положила начало вражде между Основателями. Красные розы как по волшебству проросли на её могиле. Тогда Годрик сорвал одну из них и приколол к своему плащу, провозгласив, что отныне портрет его сестры удостоится чести защищать его студентов. Вам она известна под именем «Полной Дамы».⁽¹⁾ Хотите посмотреть на эти диковинные цветы? У меня в теплице есть несколько черенков. Они заткнут за пояс любой питомник.

Ремус почти не вслушивался в болтовню Лавгуда, поэтому лишь рассеянно кивнул.

Они вышли на крыльцо, которое обрамляли две яблони, согнувшиеся от ветра. Дом Лавгудов стоял на вершине холма, откуда была видна вся округа. Блестящая лента ручья, большей частью скрытая трубками камыша, тянулась в низине, в нескольких местах пересекаемая аккуратными мостиками.

— Заглоты сидят в камышах, — просветил Ксенофилиус, обходя опавшие сливы-цеппелины, похожие на тряпочки, которые остаются от лопнувших шариков. — Им нравится слушать, как ветер поёт между стеблями.

Через трубки камыша вода, закрытая ледяной крышкой, получала приток кислорода, поэтому жизнь в его зарослях кипела полным ходом даже зимой, но Ремус уже убедился, что спорить с уверенным в собственной правоте собеседником бесполезно. Люпина куда больше занимал рисунок мисс Лавгуд, который он до сих пор держал в руках.

Издалека теплица напоминала гигантскую жирную гусеницу. Люпин был в паре футов от входа, когда по ушам ударил отголосок хлопка аппарации, неподалёку раздалось клацанье ног в мокром снегу. Со стороны ручья послышался крик.

— Луна! — воскликнул Ксенофилиус, оскальзываясь на замёрзшей грязи и заваливаясь на Ремуса. Люпин отпихнул его от себя и метнулся вперёд, обогнув голый кустарник. Пригнувшись, он выставил волшебный щит, спасший его от выпущенного из зарослей камыша заклятия. Движимый волчьим инстинктом, Ремус вслепую выстрелил в ответ. И попал! Вскрикнув от боли, противник шарахнулся в сторону.

Противник пятился и стрелял, но разъярённый Ремус не обращал на атаки внимания. После полнолуния прошло всего ничего. Люпину не нужно было видеть человека, чтобы знать, куда тот сворачивал в камышах. Он чуял его. Внезапно другой, знакомый запах, наполнил ноздри, и Ремус резко остановился. Стебли справа шевельнулись.

— Иммобулюс!

— Рефлекто!

Силой отражённого удара Ремуса развернуло, и он выронил палочку. Глядя на наглую улыбку выступившего из зарослей Регулуса, Люпин нахмурился.

— Как такое возможно? Что ты творишь?

— Брахиабиндо! — громыхнуло сзади.

Тело Ремуса туго обхватило верёвками, и ему ничего не оставалось, кроме как завалиться спиной в ледяную жижу.

— Девчонка у меня, Блэк!

Регулус кивнул кому-то. Люпин зарычал, попытался изогнуться и увидеть напавшего на него мага, но путы сжались ещё крепче. Грудь поднялась и упала. Он с жадностью поймал ртом воздух, на мгновение не способный вдохнуть.

Ремус завозился и снова встретил взгляд Регулуса. Блэк мягко покачал головой.

— Не дёргайся, иначе верёвка тебя задушит.

— Оставь его. Уходим!

Регулус подцепил носком туфли палочку Ремуса и зашвырнул её в ручей.

Дело было сделано. Пожиратели смерти покидали предместье Оттери-Сент-Кэчпоул, и Регулус был среди них. Одним из них. Заодно с ними.

На последнем шаге он крутанулся, позволяя себе раствориться в рывке аппарации.

Ремус бессильно закричал. Ветер над ним выл в камышах, будто волчья стая в холодную долгую зиму.

* * *

— Скажи! Скажи это ещё раз! — произнесла Андромеда.

— Регулус напал на меня, — пробормотал Ремус, пока Дора хлопотала над ним, накладывая одни сканирующие чары за другими. Ногу, на которой под коленкой осталась глубокая царапина от верёвки, она уже обработала летейским эликсиром. И где только научилась? Неужели от отца?

Друзья собрались в гостиной дома Мюриэль и внимательно слушали отчёт Ремуса о произошедшем в доме Лавгудов.

— А я предупреждал, что ему нельзя доверять, — сурово припечатал Рон.

— Не говори так! Его околдовали! — воскликнула Гермиона, вскочив на ноги. — Я ни за что не поверю в предательство!

— Империус? — спросил Гарри, с надеждой уставившись на Люпина.

На скованного чарами подчинения Регулус походил меньше всего, но Ремус выбрал нейтральный ответ:

— Всё может быть.

Гермиона при этом прерывисто выдохнула и нервно заломила руки.

— А что с Ксенофилиусом? — спросил Артур.

— Он наотрез отказался уходить со мной.

— Бедная Луна, — сказал Рон, покачав головой. — Что же с ней сделают?

— За её жизнь можешь не беспокоиться, — подала голос Нимфадора, оставив Ремуса в покое. — Она нужна им живой, чтобы приструнить дурака Лавгуда, и он тоже это понимает. Боюсь, журналу пришёл конец.

— Журналу, который мы знали, — справедливо заметила Джинни.

— Похоже на то.

— Нужно как можно скорее сообщить Кингсли и остальным! Если Лавгуд поддержит Министерство магии, магглорождённые окажутся под угрозой, — сказал Рон.

— Почему это?

— Потому что Лавгуд выдаст ваши точки сбора!

— Рон прав! — воскликнул Гарри.

Ремус устыдился из-за того, что сам не подумал об этом. А нечего было церемониться с Лавгудом! Схватить его и Луну, да бежать! Теперь же столько жизней оказалось под угрозой.

— Да, Рон. Ты молодец, — пробормотал Ремус, отправляя послание Кингсли с помощью зачарованного галлеона.

Ответ пришёл незамедлительно: «Ничего не предпринимайте. Ждите!»

— Ждите, — проворчал Гарри, прочитав надпись на ободке монеты. Его тон Ремусу совершенно не понравился.

Наблюдая за сыном лучшего друга, он чуть не пропустил нечто важное: выражение лица миссис Тонкс. Он отлично его знал. Так же смотрел Сириус, встретившись с Питером спустя тринадцать мучительных лет под сводами Визжащей хижины. Это взгляд человека, готового на всё. Но когда Ремус сообразил, что к чему, Андромеда уже покинула комнату.

— Кроме Империуса, что это может быть? — тихо спросила Гермиона, когда почти все разошлись. — Вдруг Регулуса чем-то опоили?

Гарри встал рядом с ней, хмуро буравя Ремуса глазами.

— Ты не хуже меня знаешь, Гермиона, что ни одно зелье не даст такой результат.

— А как же морочащая закваска? Я никогда её не варила, но читала, что это снадобье может изменить восприятие реальности, и вообще — на свете очень много дурманных настоев!

— Согласен, но моих знаний в этой области недостаточно, чтобы делать какие-то выводы. Мне искренне жаль, Гермиона, что так случилось.

— Это мог быть не Блэк, — сказал Гарри. — Кто-то другой, принявший Оборотное зелье с его волосом.

— Точно! — казалось, Грейнджер была готова расцеловать Поттера сию секунду.

Ремус не был столь уверен. Перед ним у пруда был Регулус. Настоящий Регулус Блэк.

— Хочу показать вам ещё кое-что, — сказал Люпин, протянув Гарри пожелтевший пергамент. Он промок, и изображение волшебницы немного расплылось.

— Рисунок вашей подруги. Взгляните. Это статуя Ровены Равенкло, которая украшает гостиную факультета. У неё на голове диадема.

Гермиона направила палочку на изображение и убрала влагу.

— Я уже видел это, — пробормотал Гарри севшим голосом.

— Я и не знала, что ты был в гостиной Равенкло. Чжоу тебя проводила?

— Нет, — Поттер улыбнулся совсем как Джеймс в далёком прошлом. — Я видел эту диадему и даже держал её в руках. Буквально в прошлом году.

1) За основу взята фанатская теория о личности Полной Дамы.

Вернуться к тексту