Рассеять тьму (гет)

Те, кого мы любим — никогда нас в действительности не покидают. Есть вещи не подвластные смерти. Картины... и память... и любовь.

Альбус Дамблдор

Гермиона сидит в дальнем ряду Визенгамота, нервно теребя край школьной мантии. Ее вызывают сюда каждую неделю, ровно как и добрую половину членов Ордена Феникса. "Выжившую половину", — добавляет она про себя.

Слушания дел Пожирателей тянутся бесконечной чередой с начала осени, и Гермиона уже давно не рада, что именно ей выпала честь стать олицетворением их трио героев, победивших в войне Волдеморта. Давно хочется забыть последний год как страшный сон и окунуться с головой в нормальную жизнь: учиться, влюбляться и просто жить. Но война тяжелым бременем засела и в голове, и в сердце. Гарри с Роном уже давно отпустили ситуацию: они не появляются в суде, а она — не может. Будто что-то тянет ее сюда, словно канатом; — кажется, она не готова забыть. Не готова спокойно спать, когда на свободе остались люди, маги, из-за которых школьный двор пропитан кровью ее однокурсников, друзей, профессоров. Поэтому каждую неделю Гермиона отпрашивается у исполняющей обязанности директора Минервы и аппарирует ко входу в Министерство, где ее ждет хмурый охранник и проводит в зал суда.

Гермиона смотрит невидящим взглядом, как сменяются в кресле заключенные, как каждого из них приковывают цепями, словно бешеных животных. Редко кто уходит из помещения своими ногами. Редко кто выбирается с места подсудимого живым. Рядом с Пожирателями мрачной тенью нависают дементоры, наводящие ужас на всех собравшихся в этом зале. Кто-то сидит на кресле с гордо поднятой головой и молчит, кто-то сыплет проклятьями, кто-то называет имена других Пожирателей, которых тоже, вскоре, поймают. Но их всех ждет поцелуй дементора; он приводится в исполнение немедленно прямо в зале суда, на глазах у всех, кто присутствует на заседании. Сейчас наличие Метки на предплечье означает смерть.

И Гермиона приходит в Зал на каждое слушанье, заворожено наблюдает за происходящим, ловит каждое слово. Она не двигается, а сердце готово выпрыгнуть из груди, когда называют очередную фамилию. Со стороны может показаться, что она безучастна. На самом же деле ее переполняет ужас. И когда до окончания очередного слушания остается всего несколько минут и озвучивают имя последнего человека, то сердце Гермионы пропускает удар, а земля уходит из-под ног. В самый центр Визенгамота выводят Драко Малфоя.

Его бледное лицо в кровоподтеках, а волосы спутанные настолько, что напоминают паутину. Когда два аврора садят Драко в кресло, а его руки обвивают тяжелые цепи, становится видно, что он весь дрожит. Он непроизвольно тянется, чтобы закрыть рукавом Метку, но этого не позволяют сделать оковы, поднимает мутный обреченный взгляд на трибуны, и Гермиона замирает. Она знает, что он заметил ее уже давно, но ничего не может поделать с той тьмой и онемением, что распространяются по ее венам. Она так ждала этого момента и так боялась, что он когда-нибудь наступит!

Бесцветный голос Председателя отдается гулким эхом в сводах древнего зала:

— Драко Малфой обвиняется в экстремизме по отношению к магглорожденным волшебникам, обвиняется в использовании темномагических артефактов и непростительных заклятий.

Драко пытается что-то сказать, но из его горла не вырывается ни звука.

— Этот браслет мы пытались снять всеми возможными способами, но он так и остался на вас, Малфой. Не объясните, в чем его истинное предназначение?

Драко прочищает горло и хриплым голосом отвечает:

— Это... всего лишь подарок. Его отдала мне мать, когда я был совсем ребенком. Это не темномагическая вещь, скорее, семейная реликвия рода Блэк. Это память.

— Тогда вы можете в любую минуту снять его, не так ли? — хмыкает глава Аврората.

— Могу, но не стану.

Гермионе кажется, что в ее тело впиваются миллионы игл; она не может сидеть на месте и просто смотреть, как решается судьба ее одногодки, на самом деле, еще ребенка. Она не может видеть, как цепи сдавливают его запястья, не хочет видеть следов, оставленных на всем его теле доблестными сотрудниками Аврората. Не хочет задумываться, что ждет его дальше, всего через несколько минут. Гермиона теряет нить разговора, но когда Председатель Визенгамота замолкает и в помещении наступает тишина, она видит взгляд, полный страха и отчаянья, направленный к ней. В ее ушах эхом отдается "поцелуй дементора", и она не верит, что это — реальность.

Гермиона вскакивает с места и, сбиваясь от волнения, словно молит:

— Он всего лишь ребенок своих родителей! Отпрыск чистокровного рода! Ему не давали решать, какую занять сторону!

Она чувствует, что взгляды всех присутствующих направлены к ней, ощущает немое осуждение, слышит смешки и ропот, но продолжает:

— Он спас меня во время войны! Когда каждый из вас сидел дома, не в силах заставить себя и принять участие в борьбе, когда вы не верили и когда вы смирились, он помог мне выбраться из поместья, полного Пожирателей. Когда вы молчали, от страха боясь вынуть головы из песка, Нарцисса Малфой соврала Волдеморту, чем и помогла выиграть Гарри время и одержать победу! Неужели вы не видите, как стали безумны в своем стремлении погубить всех, кто хотя бы как-то причастен к войне? Погасить в себе свет гораздо легче, чем рассеять тьму... Поцелуй дементора — слишком жестоко и бездушно, ведь он...

Гермиона задыхается, язык перестает ее слушаться. Она не может издать ни звука, и чьи-то крепкие руки насильно усаживают ее на скамью. Она видит, как мечется в кресле Драко, видит всё, но больше ничего не может сделать.

Председатель все таким же ровным голосом продолжает:

— Это всего лишь стресс. Не каждому из нас пришлось столько пережить, как троице Героев. Думаю, мисс Грейнджер после обследования в Святом Мунго сможет осознать правоту нашего решения. А сейчас — приказываю привести приговор в исполнение!

Гермиона смотрит, как Драко бледнеет еще сильнее, на шее его вздуваются вены. В голове проносится мысль: жаль, что не все дементоры исчезли, и некоторые из них вернулись охранять Азкабан. Темное существо медленно приближается к креслу, и Драко пытается вырваться, лихорадочно дергает ногами и руками, но цепи лишь глубже впиваются в его кожу, оставляя глубокие синие отметины. А Гермиона смотрит, не в силах отвести взгляд, не в силах помочь. Она словно в трансе следит за расстоянием, оставшимся между дементором и Малфоем.

Дементор отбрасывает капюшон и все судорожно вздрагивают, ужасаясь. Его костлявые пальцы притягивают Драко за подбородок, и взгляд Малфоя словно стекленеет. По щекам Гермионы катятся горькие слёзы, а душа медленно покидает худое ослабшее тело Драко. Кажется, это длится вечность, как вдруг... браслет на его запястье вспыхивает яркими искрами и из него вырываются точки-светлячки, они кружат вокруг дементора, оттесняя его все дальше от кресла. Чудовище морщится, пятится и, когда светлячки проникают ему в рот и пустые глазницы, воет. Страшно и протяжно.

В зале творится невообразимое: люди вскакивают со своих мест, суетятся, шумят. В этой путанице Гермиона замечает, что заклятие, сковывающее ее, спадает, а руки, которые ее держали, куда-то исчезают. Она бежит вниз, по ветхим деревянным лестницам, кидается на помост к креслу заключенных, невербальным заклятием сбрасывает с Драко цепи и, схватившись за пуговицу-портключ, тянет его за руку и аппарирует прочь.

Когда паника уляжется, никто никогда не найдет Драко Малфоя. Он словно исчезнет, превратившись в пыль. Никому также не будет известна судьба и Гермионы Грейнджер. Ее будут искать, но директор Макгонагал лишь разведет руками, а Гарри и Рон переглянутся, но не скажут, куда она пропала. И только Альбус Дамблдор тихо хмыкнет с картины и, протирая очки-половинки, скажет: "Счастье можно найти даже в самые темные времена, если не забывать обращаться к свету".