Зверек (джен)

— Чем ты заплатишь? — переспросил Хибари. Лет пять назад сразу врезал бы, но теперь ему не нужно было доказывать силу всем и каждому, обычно хватало одного пристального взгляда. Он осмотрел наглого коротышку с ног до головы, от начищенных до блеска ботинок до черной шляпы с оранжевой лентой и зеленым петом-ящерицей на тулье, отметил странный девайс в виде детской пустышки на шее и черные, нечитаемые, словно стеклянные глаза. Захотелось убить сразу. От таких, если попустишь, слишком много проблем.

— Этим, — ответил коротышка с таким видом, будто его глубоко оскорбляет законный вопрос Хибари. Будто у Хибари нет мозгов и он с первого раза не понял, что урод предлагает в оплату не что-нибудь действительно нужное и ценное, а бесполезный живой товар. Лапка, похожая на пухлую ручонку младенца, сжала плечо невысокого тощего парня, тот вздрогнул всем телом и сжался, словно ожидая побоев. Отброс.

— Зачем он мне? Годится разве что на удобрения. Давай нормальную плату или проваливай, нам здесь не нужны нищие уроды.

Разумные особи — то есть все, прижившиеся в Намимори, — с Хибари не торговались. Или ты ведешь дела в Среднем Поясе и платишь за место, или выметайся куда хочешь, космос большой.

Коротышка, очевидно, относился к условно разумным.

— Во-первых, его можно трахать.

Прозвучало это с таким апломбом, будто похожий на младенца уродец трахает кого ни попадя по пять раз на дню и за сходную цену готов объяснить наивному туземцу, что это такое, а за еще более сходную — и показать.

— А во-вторых, — он поднял ручонку к шляпе, зеленый пет перетек в ладонь, принимая форму пистолета, и тонфы сами прыгнули в руки Хибари. Слышал он о таких девайсах, но не думал, что в их захолустье может появиться что-нибудь подобное. Но уродец оказался быстрее — если бы он выстрелил в Хибари, вряд ли тот сумел бы отбить. Вот только пуля прилетела точно в лоб «плате».

Парня швырнуло назад, спиной на титанокерамическое покрытие взлетного поля. Голова откинулась, кровь залила каштаново-рыжие волосы, а в широко распахнувшихся глазах мелькнула яркая, обжигающая ненависть.

Хибари пожалел, что упустил интересный экземпляр, и поклялся себе убить гребаного уродца со всеми его гребаными девайсами. А коротышка ухмыльнулся гнусненько, будто прочитал все мысли, мелькнувшие у Хибари, и пролистал все возникшие в голове картинки, и сказал с ленцой:

— Дальше смотри. Мгновение перед смертью, конечно, увлекает, но мгновение после смерти куда интереснее.

Рубашка и штаны, и без того ветхие, разлетелись в лоскутья, и Хибари только хотел сказать, что дохляки ему не интересны ни в каком виде, как началось демоны знают что. Во лбу парня, точно в том месте, куда попала пуля, вспыхнуло пламя. Лизнуло волосы, растеклось рыжими протуберанцами, засияло расплавленным золотом в оживших глазах. И вновь полыхнуло ненавистью — сладкой, ощутимой и обжигающей, как последний глоток кислорода.

— Я не сдохну, пока не убью тебя, — глухо проговорил дохляк, невероятным прыжком поднимаясь на ноги.

Он был быстр, потрясающе быстр. Он кидался на коротышку, можно было бы сказать — с голыми руками, но на его руках, от кулаков до локтей, плясало и ярилось рыжее пламя. А коротышка отбивал удары зеленой тросточкой, в которую перетек его пет, охаживал той же тросточкой парня по ногам, спине, впалому животу, поперек ребер, оставляя длинные кровавые ссадины, один раз даже прицельно ударил по члену. Забавлялся, мелкий мудак, и не скрывал этого. Он умел драться, знал, куда бить и как, и видно было, что такой противник ему даже не на один зуб, а так, плюнуть и забыть. Хотя бы потому, что дохляк слаб и нихрена ничему не обучен. Даже удар толком не поставлен.

Хибари смотрел, автоматически оценивая обоих, прикидывая, как справился бы с каждым, и вдруг поймал себя на мысли о том, что драться с дохляком было бы интересней, чем с уродцем. Да, слабак и не умеет нихрена, но это вопрос тренировок. А чистая, пылающая ненависть, воля, заставляющая хлипкое тело подниматься, не замечая ран — дорогого стоит.

Зато коротышка был отвратителен со своей глумливой ухмылкой и демонстративным превосходством. Того хотелось просто убить. Услышать, как затрещат кости, увидеть, как из раскроенной головы выплеснется кровь пополам с мозгами, пнуть ногой труп и уйти, не оглядываясь.

Кончилось все внезапно. Тросточка вновь перетекла в пистолет, урод выстрелил в упор, и дохляка снесло шаром желтого света, похожего на солнечный, но ярче, много ярче. Там, где плечи парня проехали по шершавой титанокерамике, осталась неровная темная полоса; пламя, охватывавшее его руки, погасло, и он остался лежать, скрючившись, тяжело, рвано дыша. Кровавые полосы и ссадины на глазах затягивались, охваченные желтым светом, вот только непохоже, чтобы дохляку было от этого очень уж хорошо. Коротышка попинал его в бок острым мыском ботинка, несильно, скорее чтобы продемонстрировать: товар на пинки реагирует, значит, жив. Спросил:

— Берешь? Пуль полсотни сразу, дальше будешь покупать. Не у меня, я дам адрес, где можно заказать. Если понадобится, конечно. Буду честен, не факт, что он столько выдержит. Статистика еще не наработана.

— То есть предлагаешь товар, который в любой момент может прийти в негодность? — Хибари ухмыльнулся, поглаживая кончиками пальцев рукояти тонф.

Коротышка отзеркалил ухмылку:

— Нет, предлагаю эксклюзив, который в свободную продажу поступит не раньше, чем через два-три года. Сам представь, сколько нужно испытаний, чтобы фирма могла указывать гарантийный срок. Решай уже, или берешь, или черт с тобой и со Средним Поясом, мне здесь было бы удобно, но космос большой.

— Он идти скоро теперь сможет?

Коротышка пнул парня под ребра:

— Хватит валяться. Вставай.

Хибари смотрел, как тот поднимается — медленно, с трудом контролируя собственное тело. Пальцем ткни — добьешь.

— Документация есть?

— Многого хочешь. Была бы документация, я бы запросил не место под ларек возле ангаров, а апартаменты в деловом центре, причем в местечке с климатом получше.

Аргумент был разумен, и желание убить уродца как можно мучительней стало почти нестерпимым.

— Хорошо, — сказал Хибари. — Этот дохляк, полсотни пуль, инструкции на словах: как часто можно в него стрелять, чтоб не сдох, что нужно для восстановления, как сработает эта пуля на ком-то другом. И спарринг с тобой, сейчас. За ларек в зоне ангаров с оплаченной месячной арендой.

— Любишь драться?

Хибари не стал отвечать. Тупой вопрос: о его привычке искать сильных противников знал весь Средний Пояс. И этот уродец тоже знал, иначе не предложил бы такую плату.

— Инструкции, — голос коротышки из глумливого стал деловитым, а на лице нарисовалось выражение «объясняю для идиотов». — Сработать на ком-то другом пуля может с вероятностью примерно две тысячных процента. Хочешь, пробуй. Есть у человека нужный ген — проявится, нет — придется вызывать чистильщиков. Стрелять, пока не ушел эффект от прошлого выстрела, можно, вреда не будет, но и толку тоже, только пули зря тратить. Как только потухнет, можешь палить снова, хоть все полсотни подряд. Все равно сдохнуть может в любой момент. Восстанавливаться будет, как любой обычный человек, сейчас я его подлечил: негоже предлагать подпорченный товар, верно? Ах да, и потребности у него обычные, как у всех, — он коротко рассмеялся и вновь переключился на деловитый тон: — Пули выпускают внутренний резерв, но эффект больше зависит от воли, решимости, чем от физического состояния. До тех пор, пока он мечтает меня прикончить, или тебя, раз уж займешь мое место, от этой пули он не сдохнет. Но мечты — такая хрупкая вещь, правда? Особенно если за них приходится платить болью и унижением. Это все, — коротышка поднял ручонку, и пет перетек в его ладонь, принимая форму стандартной полицейской дубинки. — Обещаю не менять оружие. Мне невыгодно тебя размазывать, мы ведь еще не оформили сделку.

Он оказался сильным противником, хотя почти сразу возникло подозрение, что дело нечисто. Очень легко блокировал, слишком сильны были ответные удары. Несоразмерно массе. Жульничество, решил Хибари: если кажется, что противник нарушает законы физики, значит, он использует хитрые девайсы, вот и все. Но опыт бойца чувствовался в каждом движении, а что использовал свои жульнические преимущества на всю катушку, так тем интересней.

А вот то, что мелкий ублюдок поддавался и даже не скрывал этого — бесило. «Невыгодно размазывать»? То есть, «захочу — размажу»? Такого Хибари Кёя не прощал никому. И прежде всего — себе, если у противника были основания для подобного пренебрежения.

Подписывая документы на ларек, он сказал:

— Захочешь сэкономить на аренде — два спарринга в месяц.

Отложил в памяти адрес и имя — Реборн. Будут спарринги или нет, в любом случае нужно знать, где найти того, кого хочешь убить. Оглянулся на свое приобретение, бросил:

— Иди за мной.

У него еще были дела, но все — не срочные, можно и отложить. А коротышка здорово его помял, и хотя перед ним Хибари не показал слабости, сейчас он хотел домой, подлечить ссадины, поручить Кусакабе собрать досье на этого Реборна, поесть и в спокойной обстановке подумать.