Ты будешь жить вечно (джен)

Долгий, полный хлопот день подходил к концу. Воины и приближенные нардарского кониса разбили на плоскогорье лагерь (по настоятельному совету ученого арранта, подальше от губительного бирюзового озера), разместившись на ночлег в многочисленных шатрах и палатках. Не обошли своим вниманием и спасшихся из ныне канувших в Лету Самоцветных Гор. С некоторой опаской и осторожностью, конечно же: все-таки бывшие каторжники — народ по большей части не слишком мирный и дружелюбный. Но даже волк и заяц спасаются вместе из горящего леса. Тем более пристало это людям, наделенным разумом детям Светлых богов.

Оттого на каменистой пустоши в десяток перестрелов шириной, приютившей путников, помимо шатров и палаток горело не менее двух десятков костров. Наделить спасенных кровом и хлебом не было возможности, но уж дров для обогрева и дичи хватило всем обитателям лагеря: отряженные в лесистые предгорья люди кониса незадолго до наступления темноты вернулись и принесли все необходимое.

Эвриху из Феда, как доверенному лицу самого кониса, было отведено почетное место в одном из больших шатров поблизости от ставки самого повелителя. Но расположиться там он смог лишь когда уже стемнело. Лекарские умения и навыки пригодились ему сегодня в полной мере. Смертоносная бирюзовая жидкость, выплеснувшаяся из недр Самоцветных гор, была остановлена сегодня не иначе как чудом. Но в результате панического бегства не обошлось без многочисленных переломов, вывихов и ушибов. Да и в целом состояние здоровья многих спасенных было весьма плачевным. Так что работы ученому арранту хватило до позднего вечера, но он был даже втайне рад такому обстоятельству.

Темнокожая служанка Афарга, неслышной тенью следовавшая за ним весь день и помогавшая по мере сил, уже под вечер отлучилась, чтобы приготовить шатер к прибытию господина. Поэтому ступившего под кров арранта встретили разложенная походная постель, жаровня с курящимися дымом углями (под вечер заметно похолодало) и низенький столик с поздним ужином: изрядный ломоть жареного мяса, толстая лепешка из пресного теста и разбавленное виноградное вино. Все, что необходимо для удобного отдыха.

Ополоснув у входа руки из кувшина, Эврих присел на походный раскладной стульчик, не отводя жадного взгляда от аппетитных кушаний. В течение дня перекусывать ему довелось лишь урывками, но, увлеченный делом, светлокудрый аррант не замечал этого, и лишь сейчас почувствовал, наконец, насколько проголодался.

Темнокожая служанка хотела было покинуть шатер, но аррант движением руки остановил ее.

— Господину угодно что-то еще? — обернулась девушка, и темные глаза блеснули в свете лампы.

— Нет, Афарга, — отставив на столик чашу, Эврих указал на место рядом с собой. — Раздели сегодня со мной трапезу.

Немного удивленная таким странным пожеланием, Афарга молча приблизилась и, подвернув подол длинного красного одеяния, опустилась на колени рядом со столиком, про себя гадая о причинах такого странного выбора. Господин знаком со многими вельможами при дворе кониса, включая иноземных гостей — кунса Винитара и его невесту, пользовался заслуженным уважением и, к тому же, был интересным собеседником. Многие сочли бы за честь оказаться сегодня на ее месте. Отчего же выбор пал на нее, скромную рабыню?..

Осторожно отломив поджаристый край лепешки, Афарга начала есть, время от времени осторожно поглядывая на господина. Вид его показался девушке довольно усталым и измученным. Из-за долгого, полного хлопот дня — но не только. Служанка хорошо знала то окрыляющее состояние, которое господин называл вдохновением, позволявшее ему часами заниматься любимым делом, не ощущая ни голода, ни утомления.

Сегодня же обычно разговорчивый аррант был сумрачен и немногословен, и, поразмыслив, мономатанка поняла, что было причиной дурного расположения духа. Друг господина, встреченный ею пару недель назад на чирахском рынке и, по недомыслию, показавшийся невероятно схожим с работорговцем, много лет назад разлучившим девушку с младшей сестрой. Афарга до сих пор винила себя за опрометчивое поведение тогда. Господин, по счастью, оказался не гневливым и простил глупую рабыню. Хотя вряд ли забыл неприятное происшествие. Как и она сама, старавшаяся с тех пор особо не попадаться ему на глаза.

А вот господин Эврих был счастлив, как никогда прежде на ее памяти. Он не расставался с другом целыми днями. Вплоть до сегодняшнего, когда тот покинул их, отправившись куда-то по своим делам. И, скорее всего, надолго…

— Мой великий и величественный господин, можно ли задать вам вопрос? — спросила она, наконец решившись.

— Да, конечно. Спрашивай, Афарга, — Эврих тяжело вздохнул и усилием воли отогнал от себя гнетущие мысли. — Что тебя беспокоит?

— Ваш друг, господин. Он, наверное, отправился в отдаленные края, и мы теперь нескоро его увидим?

Аррант немного помолчал, глядя на дрожащий под стеклом огонек светильника.

— Нет, совсем не далеко, — наконец отозвался он. — Он отправился в… — Эврих запнулся, — …место, некогда бывшее Самоцветными горами, выручить своего ученика.

Девушка замерла на месте. Конечно, далеко не все спасшиеся от падавшей с небес погибели пожелали заночевать здесь, некоторые предпочли продолжить путь. Куда они направлялись, мало ее волновало, но друг господина… он бы наверняка не прошел мимо. Значит…

— Так, значит… — голос ее задрожал, а взгляд помимо воли обратился в затененный уголок шатра, в сторону, где находились некогда легендарные рудники, — он… погиб?

Эврих сумрачно кивнул.

— Простите, господин, — Афарга поспешно склонилась, пряча почти сразу же выступившие на глазах слезы. Слезы от неожиданной боли, к которой тело и душа оказываются не готовы и оттого ощущают ее гораздо сильнее, чем могли бы. Горькой обиды за господина, потерявшего близкого ему человека, и… за себя. Она-то, дура, боялась лишний раз подойти, не то что начать разговор. До тех пор, пока не стало слишком поздно. И теперь уже никто и никогда не поведает ей о судьбе сгинувшего брата.

Эврих поднял глаза и присмотрелся.

— Афарга? — голос звучал несколько встревоженно.

Та не отозвалась. Аррант поднялся на ноги, подошел ближе и коснулся ладонью ее плеча. Девушка вздрогнула и подняла голову, поспешно вытирая глаза.

— Простите, господин, — немного невнятно, в нос проговорила она.

— Простить за что, глупая? — Эврих вымученно улыбнулся и присел на корточки рядом с ней. — Мне тоже его очень не хватает. Особенно сегодня…

Он не договорил, но это и не требовалось. Потому что девушка и без слов поняла, что вынудило ее хозяина уединиться сегодня вечером от всех, кто его знал. Кроме нее… И это тоже наверняка неспроста.

— Чем я могу помочь моему господину? — спросила она робко.

— Просто будь рядом — и раздели эту трапезу в память о нем, — налив в пустую чашу немного вина, Эврих протянул ее мономатанке. Та кивнула и, взяв предложенное, на пару секунд задумалась, сосредоточенно морща лоб.

— Да будут к нему милостивы Светлые боги и примут его душу в Прохладную те… — на последних словах Афарга запнулась. Она вспомнила: господин рассказывал, что его друг родом из холодных северных краев. А значит, ее пожелание может оказаться для последнего совсем не добрым. Скорее, наоборот. Она сконфуженно замолчала, не зная, что добавить.

— Да будут к нему милостивы боги его веры, — повторил Эврих, затем выплеснул несколько капель вина на мгновенно зашипевшие угли и одним глотком осушил чашу. Афарга, помедлив, последовала его примеру. Выпитое разбежалось по жилкам, ускоряя движение крови и уменьшая робость. Вот только камень на душе, увы, легче не стал. И помолчав, девушка решилась, наконец, продолжить:

— Теперь, когда вашего друга нет с нами…

— Нет, есть, — неожиданно резко отозвался аррант. Слова больно царапнули по душе, разум упрямо сопротивлялся, не желая принимать неизбежное. — Он до сих пор с нами.

— Господин? — непонимающе посмотрела на него Афарга. — Ваш друг — великий волшебник и сумел защитить себя от падающей с небес гибели?

— Нет, вовсе нет, — и видя, что мономатанка запуталась еще больше, Эврих снисходительно пояснил. — Он останется жив до тех пор, пока жива память о нем. Наша и всех тех, кому он помог в течение жизни. А таких было очень и очень много, можешь мне поверить.

Афарга и не собиралась спорить. Она помнила, что, едва встретившись с другом и его молчаливым светловолосым спутником (проходимец Шамарган не в счёт), уже через два дня господин исчез куда-то. Чтобы вернуться наутро по-мальчишески довольным собой, пояснив, что справедливость наконец свершилась. Девушка не поняла тогда, о ком это было сказано. Но раз в деле ее восстановления замешаны господин и его друг — значит, все действительно свершилось как должно.

— Таких много, — продолжал Эврих, — и каждый из них расскажет о некоем отрезке пути, не известном нам, — тут его посетило неожиданное озарение. — И я в меру своих скромных сил поспособствую этому.

Под удивленным взглядом служанки он поднялся с места, подошел к стоявшему в изголовье постели ларцу и извлек оттуда стопку бумажных листов и перо-самописку.

— Во время нашего прошлого путешествия с Волкодавом я описал страны, которые нам тогда довелось посетить, — пояснил аррант. — И книга эта оказалась не бесполезной для тех, кто не имеет возможности странствовать сам. Настало время рассказать о достойных и удивительных людях, встреченных мной на пути. И в первую очередь — о моем спутнике. Волкодав более всех остальных достоин внимания и восхищения, Афарга.

Девушка завороженно наблюдала за воодушевленным своей идеей господином, позабывшим про свою меланхолию. Она давно знала о удивительном даре, коим наделили ученого арранта милостивые боги. И вот теперь она присутствовала при чуде рождения еще одной книги. Но тут она вспомнила кое о чем.

— Вы сказали: о тех, кто встретился вам на пути, господин? — переспросила она.

— Именно, — Эврих уже знакомым ей ораторским жестом набросил на руку край плаща и воздел ее ввысь. — Немало славных людей встретилось нам на пути, и каждый достоин отдельного рассказа. Тилорн, звездный странник, сведущий во многих не известных в нашем мире науках. Ниилит, избранница Богини и его супруга. Маленький сирота Йарра, помогший примирению враждующих племен итигулов… И многие-многие иные. Но в первую и главную очередь Волкодав, последний из рода Серых Псов. Великий воин и герой, волею судьбы ставший моим другом.

— Вы расскажете людям его историю, господин? — уточнила Афарга. — Все, что вы знаете, — а это наверняка немало…

Последние слова стали отрезвляющими. Эврих, к своему немалому стыду, вспомнил, что не так-то много знает о прошлом своего немногословного друга. А уж о его роде и обычаях племени…

— Именно, — уверенно ответил он, уже зная, как выйти из непростого положения. — Все, что знаю я и те, кому посчастливилось быть с ним знакомым. Более того, — зеленые глаза арранта воодушевленно сверкнули. — Мы поедем в верховья Светыни, на родину Волкодава. Далеко не все его соплеменники отличаются подобной молчаливостью, — добавил он со смешком, — и наверняка поведают странствующему Собирателю премудрости о своих традициях и обычаях. О веннах прискорбно мало известно даже такому светилу учености, как Зелхат Мельсинский. И у меня есть прекрасная возможность исправить это упущение.

Тут его снова одолели сомнения. Главное, что было известно о землях веннов, — морозные и многоснежные зимы, не сравнимые с холодом горных ледников. Даже его, крепкого мужчину, жителя более теплых краев, смущало это обстоятельство. Что же говорить про Афаргу, уроженку знойной Мономатаны? Конечно, она как послушная служанка последует за ним куда потребуется, но не хотелось бы подвергать ее столь жестким испытаниям.

— Ты поедешь со мной, Афарга? — спросил он с неожиданной робостью, тут же осознав, что сказал глупость.

— Как я могу ослушаться своего великого и величественного господина? — с насмешливым упреком отозвалась та. — За вами я последую хоть в самые Безводные пустоши!

Девушка замолчала, осознав, что сказала лишнее. Но Эврих то ли не заметил оговорки, то ли предпочел не обращать внимания, не придав значения.

— Замечательно, тогда собираемся завтра же, — с этими словами он сложил письменные принадлежности обратно в ларец. И, оставшись один, проговорил негромко. — Ты будешь жить вечно, брат мой. Я обещаю тебе это и сделаю все возможное, чтобы осуществить. Это меньшее, что я могу тебе дать. Ты будешь жить вечно…