Городская легенда (гет)

По сравнению со Столичной пустошью Содружество — самый настоящий курорт. Здесь тебе и реки с почти чистой (если не приглядываться и счетчик Гейгера не подносить) водой текут, и какие-никакие цветы сквозь сухую землю пробиваются, и город (Бостон, или как его там?) сохранился так хорошо, что казалось, некоторые улицы войны вовсе не заметили — пообветшали немного с лучших времен, и все.

Но больше всего Рика поразил океан. Не огромная лужа неопределенно-бурого цвета, на которую без слез не взглянешь, как на юге, а такой, как на старых картинках — в солнечные дни прямо тянет искупаться, по примеру неправдоподобно красивых дамочек из довоенных журналов. Это, конечно, пока близко не подойдешь и вонь не почувствуешь. И не взглянешь на покачивающийся на волнах мусор, жирные масляные пятна и гниющие трупики рыб, птиц, а то и чего покрупнее. Но если смотреть издалека и с подветренной стороны — красота.

— Хорошо тут! — торжественно провозгласил Рик, щурясь на яркое полуденное солнце. Припекало оно не по-детски, но по сравнению со Столичной пустошью... впрочем, в сравнении с ней все выглядело лучше, чем было на самом деле. — Знаешь, прямо сразу преисполняешься осознанием своей миссии и готовностью к великим свершениям.

Пол, его провожатый, одарил юношу хмурым взглядом. Он вообще был угрюмым малым, этот Пол: ни доброго слова, ни шутки от него не дождешься, и смотрит на нового товарища злее, чем рыцарь Братства Стали — на гуля. Короче, вел себя ветеран Подземки так, будто хотел, чтобы Рик свое решение насчет вступления в эту организацию переменил, и как можно скорее.

— Миссия у него. Со свершениями, — буркнул Пол в клокастую рыжую бороду. — С таким отношением, желторотик, ты у нас и недели не продержишься. Против Института работать — это тебе не рабов у рейдеров отбивать, или чем ты там в Столичной пустоши занимался.

Рик скептически хмыкнул. Ну да: ученые-задохлики, конечно, опаснее накачанных химикатами до полной невменяемости отморозков. Страшилки про Институт, конечно, ходили жутковатые, в самый раз потравить у костра темной ночью: и технологии у него настолько передовые, что Братство покажется сборищем дикарей с каменными топорами, и большую часть Содружества он контролирует, и роботов у него несметные полчища, и шпионы в каждом поселении... Не то чтобы Рик не верил: местным лучше знать, что на их территории происходит. Но вряд ли этот Институт хуже вашингтонских работорговцев. Ученые, в конце концов, люди интеллигентные, массовых казней не устраивают, пленных на части заживо не режут. Хотя... насчет последнего Рик погорячился. Резать вполне могли.

— Зря зубы скалишь. Тебе что вербовщик рассказал, когда отправлял сюда?

— То же, что и всем остальным. Что Институт терроризирует Содружество не хуже рейдеров и супермутантов, а еще держит в рабстве андроидов, которые от людей отличаются только тем, что их собрали на конвейере. Говорил еще, что после прошлой крупной стычки с Институтом лет тридцать назад от вашей Подземки осталось три калеки, и это не фигура речи.

Пол задумчиво пожевал губами. Проговаривал про себя слова, что ли, раздумывая, стоит ли говорить новобранцу что-то сверх необходимого?

— То-то ты такой бодрый, — фыркнул он. — А о том, что Институт в Содружестве что-то вроде официальной власти, не слышал? Что почти каждое крупное поселение под его контролем? Что тридцать лет назад он не только Подземку вырезал почти полностью, но и Братство Стали, объявившее ему войну, смешал с радиоактивной пылью?

У Рика неприятно запершило в горле. Вот о последнем вербовщик Подземки скромно умолчал. Даже полусловом не намекнул. И правильно сделал: добровольцев у этих горе-повстанцев и без такой информации было немного. "Смешать Братство с радиоактивной пылью" звучало примерно как "придушить когтя смерти голыми руками". Да и все остальное, сказанное этим бывалым и явно не склонным к художественным преувеличениям мужиком, уже не казалось поводом для веселья.

Возможно, Содружество не было таким уж гостеприимным краем, как Рику сначала показалось.

Пол посмотрел на него с гаденькой ухмылкой.

— Ну как? Не передумал еще к нам присоединяться? Учти: после того, как дойдем до нашей базы, путь назад у тебя останется один. И тот вперед ногами.

Судя по выражению физиономии, Полу очень нравилась мысль про "вперед ногами". Ну, или его бы очень повеселил вид молодого и наглого наемника, со всех ног улепетывающего от прелестей Содружества.

Рик улыбнулся от уха до уха и залихватски сдвинул на затылок потрепанный берет. Не потому, что считал этот жест особо эффектным: просто зачесалась вспотевшая под солнцепеком макушка.

— И упустить шанс увидеть живого синта? Я в деле, Пол. Задохликами в белых халатах меня не напугаешь.

Что поделать: Рик любил разочаровывать людей, которые пытаются макнуть его лицом в грязь. Да и живого синта увидеть — это вам не супермутанта завалить. Не каждому выпадает.

* * *

Сколько бы историй ни ходило об Институте, больше всего слухов и домыслов вертелось вокруг дурной привычки ученых похищать людей и подменять их синтами-двойниками. Второе же место прочно занимала личность его руководительницы. "Мать", как ее называли, якобы родилась еще до Великой войны и была то ли служащей американской армии в высоких чинах, то ли ценной шпионкой, то ли гениальной ученой... версий у легенды было много, но все они сходились в одном: дамочка была непростая. Незадолго до того, как упали атомные бомбы, компания "Волт-Тек" отправила ее в особое Убежище, оснащенное камерами криосна. Зачем — теперь уж не знал никто. Поговаривали (как подозревал Рик, с легкой руки Института), что большие шишки того времени рассчитывали сохранить ее блестящий интеллект для будущего, чтобы потом использовать в каком-нибудь безумном проекте возрождения мира. Другие считали, что вся эта возня с криокамерами затевалась ради того, чтобы сохранить "чистых", нетронутых радиацией людей, и потом заново заселить ими Пустоши. Как бы то ни было, что-то явно пошло не по плану: женщина проспала в криогенной заморозке больше двухсот лет и спала бы дальше, если бы ее не нашел Институт... себе на радость, а всему остальному Содружеству — на голову. При ней это сборище ботаников со сверхидеями превратилось из местной страшилки в самую серьезную силу на много километров окрест, и до сих пор безжалостно расправлялось с каждым, кто пытался помешать непонятным, но ужасно зловещим планам Матери.

Услышав все это впервые, Рик только рассмеялся.

— Знаете, народ, — с широкой улыбкой сказал он, взмахнув стаканом водки, — это еще что! Вот у нас в Столичной про довоенное американское правительство байки ходят. Дескать, есть тайное убежище, а в том убежище президент и все его окружение до сих пор живут... в виде робомозгов! Вот только они не знали, когда соглашались на операцию, что все робомозги рано или поздно трогаются умом. Так что любой, кто войдет в это убежище, больше из него не выйдет: двинутый президент разорвет на кусочки, вереща "сдохни, коммуняка!". Вот... а у вас ничего лучше замороженной двухсотлетней бабы не придумали. Стыдно!

Рик ожидал взрыва одобрительного хохота ("а новичок не лыком шит, байками его не проймешь!"), но в ответ получил лишь напряженное молчание. И очень, очень нехорошие взгляды стариков, переживших первую войну с Институтом.

Рик медленно поставил стакан на грязный стол. Попытался убрать с лица ухмылку, из обаятельной вмиг превратившуюся в дурацкую, но та держалась как приклеенная.

— Вы что, это все серьезно?

И, видя напряженные лица товарищей, сам понял: серьезнее некуда.

— Знаешь, как мой прадед говорил, юноша? — вкрадчиво проговорил старый, но удивительно крепкий дед. В ручище, сделавшей бы честь иному супермутанту, он держал зажженную сигарету. Из-за густого дыма и полумрака Рик только сейчас заметил, что старик слеп на один глаз. — Не насмехайся над чертом, а то накличешь. Эта женщина реальнее, чем хотелось бы. Я сражался в бойне при Банкер-Хилл и сам видел, на что она способна.

Ветеран затянулся и пустил дым изо рта. В свете тусклой керосиновой лампы, окруженный почтительно молчащей молодежью, он походил на лидера секты.

— Ей много чего приписывают. Гениальный ум. Харизму, которая даже дикого гуля проймет. Сверхчеловеческую реакцию. Вечную молодость. Насчет всего этого не знаю... но запомните одно, мальчики и девочки: если вам когда-нибудь случится ее встретить — стреляйте на поражение. Стреляйте первыми, иначе второго шанса у вас может и не оказаться.

Рика пробрал холодок. Ровно на две секунды. А потом парень представил себе сражение с дряхлой старухой в белом халате и залпом осушил стакан. Не потому, что ужаснулся: просто смех в такой момент чреват недопониманием и разбитой физиономией.

* * *

— Пшел, живо, живо!!!

Рик орал, надрывая глотку, и сам не слышал своего голоса. Мир вокруг него грохотал, верещал, шипел, свистел и звенел, и все как-то приглушенно, через вату в заложенных ушах. Стреляли со всех сторон, из каждого гребаного переулка, с каждой гребаной крыши; от ярко-голубых вспышек институтских лазеров рябило в глазах, от грохота огнестрела и разорвавшихся гранат, казалось, вот-вот лопнут барабанные перепонки.

Синты не кончались. Или Рик попадал реже, чем ему казалось?

Из-за угла показалась жуткая пластиковая рожа, и Рик выстрелил в упор. Синт каким-то чудом устоял — только ощерился железный, перевитый проводами череп сквозь ошметки искусственной плоти.

— Предупреждение: вы повредили ценную собственность Института и должны быть уничтоже...

Очередь из винтовки снесла "ценной собственности Института" башку.

— Иди нахер... — прохрипел Рик. — Спасибо, Пол.

Пол не слышал: развернувшись спиной к Рику, отстреливался от напирающей с тыла группы синтетических уродцев. Между Риком и Полом бестолково метался паренек-синт — разумная, неотличимая от человека полноправная личность и причина всех проблем Рика на данный момент. То ли контакт в Институте кротокрысом оказался, то ли служба безопасности у яйцеголовых сработала на совесть, но миссия по спасению паренька из цепких ручек Матери обернулась жаркой перестрелкой с толпой синтов, взявшейся невесть откуда.

Повезло в одном: на незадачливых освободителей бросили жестянок первого и второго поколения — старых, не отличавшихся ни смекалкой, ни живучестью. А вот с их количеством не повезло, и катастрофически. Оно, как говорится, компенсировало...

Руки у наемника были сильные, привычные к весу и отдаче оружия, но усталость брала свое. Следующие три выстрела ушли в молоко, а сам Рик едва успел укрыться за углом от встречного огня. Выдохнул, отхаркнул кровь и набившуюся в глотку пыль.

Все плохо, все очень плохо. Попытавшись сменить обойму, Рик едва не выронил пистолет — дрожащие пальцы не слушались. На каждое резкое движение тело отзывалось тупой болью. А впереди было открытое пространство: небольшой двор с останками детской площадки. И много, много синтов.

Дело не просто дрянь. Дело — труба.

Рик пошарил рукой по поясу и выругался сквозь зубы: гранаты все вышли. Где-то за спиной заскулил неудачно спасенный паренек, и Рик едва удержался, чтобы не вмазать ему по физиономии. И без его нытья тошно.

И тут парень вдруг выпрямился и сделал шаг вперед. С поднятыми руками.

Как, мать его, мило. И благородно. Теперь целиться в него гораздо удобнее.

Рик ожидал, что в недотепе немедленно наделают лишних дырок. Но выстрелы стихли как по команде. Даже из переулка, где остался отбиваться из последних сил и патронов Пол. Рик, ошалело раскрыв рот, наблюдал за тем, как паренек бесстрашно выходит к центру окруженной синтами детской площадки. Те расступились, пропуская вперед рослого человека в темно-коричневом плаще. Негр. Солнцезащитные очки на пол-лица. Идет спокойно и уверенно, будто бессмертный или как минимум в силовой броне.

Рик никогда прежде не видел Охотников. Но правду Пол говорил перед вылазкой: увидишь — ни с кем не спутаешь.

Охотник остановился напротив парнишки. Тот вздрогнул и отступил на шаг. Затравленно оглянулся на Рика, ища поддержки. Не будь Рик так озабочен поисками путей к спасению, он бы, наверное, посочувствовал бедолаге. Но своя рубашка ближе к телу. Так себе из него подпольщик и борец за правое дело получился, похоже.

Негр гаркнул несколько слов, и парень странно дернулся, будто от сильной боли. Его плечи ссутулились, голова безвольно свесилась на грудь. Тот, кто только что выглядел живым человеком из плоти и крови, теперь походил на отключенного робота.

В инструктаже для новобранцев говорили о каком-то "коде отзыва", с помощью которого Институт контролировал своих синтов. Теперь Рик знал, как это выглядит на практике.

Он облизнул сухие губы. Вставил наконец обойму в магазин. Наверное, стоило бы целиться в Охотника: раз все равно помирать, так хотя б настроение Институту испортить напоследок. Но Рик медлил, не решался снова вступить в бой, хотя понимал, что синты примутся за него сразу же, как разберутся со своим ценным грузом.

Умирать не хотелось. Хоть красиво, хоть не очень.

Охотник крепко ухватил добычу под локоть, и в тот же миг оба исчезли в ослепительной бело-голубой вспышке. По глазам резануло будь здоров: Рику пришлось зажмуриться и хорошенько проморгаться, прежде чем боль подутихла и пропали цветные круги.

Когда зрение более-менее восстановилось, Рик обнаружил, что стоит нос к носу с одним из синтов. У него было пластиковое лицо-маска, наполовину закрытое шлемом, а в руках он держал странного вида лазерный карабин. С такого расстояния промахнуться было просто нереально, но синт почему-то не спешил воспользоваться оружием по прямому назначению.

— Рик Уизерс, — раздался его голос, искусственный и бесстрастный настолько, что аж перекашивало. — Руководством Института было принято решение оставить вас в живых. Руководство Института выражает надежду, что впредь вы воздержитесь от противоправных действий и связей с организацией "Подземка". В противном случае тот факт, что вы прибыли в Содружество десять дней назад, перестанет считаться смягчающим обстоятельством. Доброго вам дня.

С этими словами говорливый синт исчез в слепящей вспышке, а за ним — и весь остальной отряд. Миг, и наемник остался в полном одиночестве, переваривать случившееся.

Жив. Потому что "руководство Института решило"... что за бред! Доброго дня еще пожелали... психи яйцеголовые.

И задание провалено. С треском. Парнишка-синт снова у своих хозяев.

"Пол сожрет меня заживо".

Рик встрепенулся. Пол!

Он как мог быстро поковылял к переулку, где в последний раз видел товарища. Под ноги постоянно подворачивался какой-то мусор; один раз Рик чуть не упал на отстреленной голове синта.

Пола он нашел не сразу. Следы крови, отстреленные гильзы, пустые обоймы, брошенная винтовка... и горстка чуть светящегося пепла, которую понемногу раздувал ветер.

Помнится, среди караванщиков Столичной пустоши ходила шутка-реклама: "В доме вор? Не беда! Лазерное оружие — мечта хозяйки! Спустить курок, потом подмести с пола, и в доме ни мусора, ни вора".

Рику она никогда не казалась смешной. А сейчас он рассмеялся, да так, что остановиться смог, лишь когда начал задыхаться от нехватки воздуха.

При том, что шутка как была идиотской, так и осталась.

* * *

Рик не успевал добраться до базы до темноты: топать нужно было на другой конец города, а солнце уже садилось за горизонт. В улочках, тесно зажатых между старинными кирпичными домами, сгущались тени; со стен особенно вычурных зданий щерились клыками и таращились слепыми глазами каменные головы гривастых чудовищ. Людям до войны, похоже, слишком спокойно жилось, раз они так любили ваять изображения злобных тварей. Сейчас их и в живом виде хватало за глаза.

Рик вначале сунулся на широкий проспект, в центре которого торчало красивое, но совершенно бестолковое сооружение с колоннами и странной, будто чешуйчатой крышей. Однако направление пришлось спешно менять: между колонн угадывалось копошение и тошнотворное чавканье. Проверять, кто там кого дожирал, у наемника не было никакого желания.

Чем ниже опускалось солнце, тем сильнее тянуло холодом с реки. Идти становилось все тяжелее: заканчивалось действие мед-х, и раны вновь начали давать о себе знать. Такими темпами придется останавливаться где-нибудь по дороге. Рик бы пошел в Добрососедство — район Бостона, огороженный крепкими стенами и набитый личностями, которых не желали видеть что в институтских Даймонд-Сити и Банкер-Хилле, что в принадлежащем минитменам Сэнкчуари-Хиллз, — но смущали засевшие в высотке неподалеку супермутанты. Может, Пол смог бы ее обойти. Рик, с его-то знанием города, рисковал скорее нарваться на рейдеров, диких гулей или других супермутантов. В Банкер-Хилл, ярко освещенный обелиск которого было видно издалека, юноша бы не сунулся, даже если бы за ним гнались и кусали за пятки пресловутые твари. Хватит с него Института на сегодня.

Оставались еще дома — как заброшенные, так и вполне обжитые. Во многих окнах горел свет, кое-где даже виднелись чисто выстиранные занавески и слышалась музыка. Но этот вариант Рик всерьез не рассматривал: черт его знает, кто и почему предпочел жить среди рейдеров и мутантов, в стороне от крупных поселений. Да и не пустит его никто на порог, если у хозяина есть хоть капля мозгов.

Перебрав все возможности и не впечатлившись богатством выбора, Рик решил просто идти, пока идется. И молиться, чтобы ни одной твари не захотелось им подзакусить или поживиться содержимым его карманов. Сил и патронов осталось разве что на дикого гуля. Одного и полудохлого.

В крайнем случае, можно и в Банкер-Хилл. Там, по крайней мере, на месте не пристрелят и живьем не сожрут. Да и вряд ли Институт отпустил его лишь для того, чтобы потом ловить по окрестностям.

Размышляя таким образом, Рик свернул к набережной. Красивое все-таки место: река, которая издали выглядит почти чистой, отлично сохранившаяся мостовая (лишь кое-где выщербился камень и зияют дыры), где-то на уровне пояса тянется витое ограждение, дома вдоль улицы стоят необычные — с башенками, балконами и обшарпанной лепниной на стенах. В двух особняках Рик заприметил светящиеся окна. Ничего удивительного: дома хорошие, крепкие, грех не занять... если оборонять сможешь, конечно. Других желающих-то много.

А еще здесь было удивительно тихо. Ни человека, ни зверя, ни мутанта. Так хорошо, что аж подозрительно. Только ощущение взгляда в спину нервирует. Может, из окон наблюдают? Рик передернул плечами и ускорил шаг. Не хватало еще пулю словить от какого-нибудь параноика.

— Заблудился, юноша?

Рик, вздрогнув, обернулся и выхватил пистолет. Правда, тут же опустил его, увидев, кому угрожает.

Не сказать, что он считал женщин безобидными существами, этот стереотип перестал работать больше двухсот лет назад. Но конкретно эта женщина походила на типичную обитательницу Пустошей не больше, чем гуль Красотка Лили — на себя саму до войны.

В полумраке всех деталей не рассмотреть, но было еще достаточно светло, чтобы понять: эта дамочка красива. Красивее, чем "кошечки" из любимого борделя Рика в окрестностях Вашингтона, и уж точно лучше любой, даже самой миловидной поселенки. Изящная и хрупкая, в скроенном по-довоенному легком платье, она будто сошла с выцветших обложек старых журналов. У нее были короткие рыжие волосы, уложенные в неправдоподобно аккуратную прическу. Черт лица толком не разглядеть: видно лишь, что точеные, будто тонкой кисточкой выведены.

— Ты откуда взялась? — нелюбезно гаркнул Рик, с трудом придя в себя.

Красивая или нет, эта баба подкралась к нему, а он ничего не заметил. Значит, не так безобидна, как выглядит.

Женщина улыбнулась:

— Надо внимательнее смотреть по сторонам. Ты прошел мимо и даже не заметил меня... и уже не в первый раз.

— Что ты хочешь сказать?

— Только то, что уже сказала. Думаешь, ты один предпочитаешь улицы Бостона, свободные от мутантов и выродков?

У нее был странный говор. Очень мягкий и чистый, без "рыканья" и привычки глотать слова, обычных для большинства обитателей Пустошей. Вообще, все в ней было странным. И от ее слов у Рика пробежал морозец по спине.

— Ты следила за мной? Зачем?

— Нужно уметь замечать, что происходит вокруг тебя, если хочешь здесь выжить. Странно, что ты этого еще не усвоил.

Резонно. Но от того не менее странно. Чутье подсказывало Рику, что отсюда надо бежать и впредь на эту улицу не соваться. Было в этой дамочке что-то неправильное. Очень неправильное.

Но он не двинулся с места. Вместо этого заворожено смотрел, как играет закатный свет на лице незнакомки, то подчеркивая высокую скулу, то отражаясь в огромных глазах, то, напротив, скрывая ее черты в тенях.

— Мне... нужно идти, — выдавил он, с трудом отводя взгляд. — А ты... не шлялась бы по руинам одна и без оружия. Другой бы на моем месте тебя пристрелил, обобрал и выебал, пока труп не остыл.

Почему-то привычная брань прозвучала очень нелепо и по-детски. Рик сам себе показался мальчишкой, пытающимся выглядеть крутым и взрослым.

Женщина рассмеялась. Жутковатый это был смех, неживой, и вместе с тем завораживающий. Как и все в ней.

— К другому бы я и не вышла, — мягко сказала она. — А ты никуда не пойдешь. Ты ранен, голоден и устал. Куда бы ты ни направлялся, без отдыха и хорошего ухода тебе эту ночь не пережить.

Рик хотел возразить. Хотел броситься прочь со всех ног, пока не случилось... что-то. Ненормальность ситуации просто зашкаливала, а женщина... да лучше уж на рейдершу напороться, от этих хоть знаешь, чего ждать!

Он мог уйти. Легко. Но вместо этого зачем-то вновь посмотрел в ее глаза, в которых отражались огненные блики заката. И тут же на него пуще прежнего навалилась усталость, а от боли в израненном теле вдруг захотелось орать в голос.

Кого он обманывает? Уйдет... до ближайшего отморозка или стаи диких гулей. А то и свалится с ног сам, на радость дворнягам, мутантам и каннибалам.

— Останься, Рик, — прошептала женщина ласково. — Куда тебе спешить?

Рик понял, что не может спорить. Просто не в состоянии, и все тут. Недоверие, подозрительность, страх — все это не исчезло, но затуманилось, приглушилось, сделалось далеким и неважным.

— Откуда ты знаешь мое имя? — только и сумел спросить он.

Женщина улыбнулась еще шире и взяла его за руку. У нее была потрясающе хрупкая и нежная ладонь — не знаешь, как и взяться за такую, чтобы не сломать ненароком.

— Нужно тише разговаривать, когда ходишь по улицам. Никогда не знаешь, кто может услышать.

С этими словами она повлекла его за собой, к одному из особняков с освещенными окнами. Рик устало подумал, что если в доме его дожидается банда каннибалов, ему ничего не останется, кроме как самому лечь под разделочный нож.

На сопротивление он уже не был способен.

* * *

Рик ожидал чего угодно. Рейдеров, каннибалов, рейдеров-каннибалов, просто бандитов с нестандартным подходом к грабежам...

Особняк был пуст — по крайней мере, на первый взгляд. Если не считать самого Рика, странную женщину и робота модели "Мистер-помощник", чинно выплывшего им навстречу.

— Мисс Элизабет, у вас гость? О, это восхитительно! — затараторил робот, возбужденно вращая разболтанными "глазами" и манипуляторами. — Могу я предложить вам чай, сэр? О, прошу прощения, чай не могу, он что-то исчез из всех магазинов в последнее время... может, кофе? Газировки? Чистой воды? Или, быть может, вина?

— Кодсворт, не нужно так суетиться, — мягко осадила его женщина. — Принеси настоя из смоляники, который я велела заварить с утра, и разогрей суп из болотника. Все это подашь в столовую.

— Да, мэм! — откликнулся робот так жизнерадостно, будто в жизни не получал задания приятнее. Рику всегда казалось, что создатели этих жестянок перестарались с услужливостью, прописывая программу для их электронных мозгов.

При мысли о еде в животе громко заурчало. Где-то на краю сознания вертелась мысль, что нужно уходить, и как можно скорее, но, во-первых, чары женщины не спешили ослабевать, а во-вторых, Рик по-прежнему чувствовал себя беспомощнее котенка. Если его и собираются убить, то здесь, по крайней мере, для начала накормят.

— В чем подвох? — только и спросил он.

Элизабет посмотрела на него с усмешкой и покачала головой.

— А ты, я смотрю, совсем не веришь в человеческую доброту.

Рик хмыкнул. Доброта, скажет тоже... женщина, которая тащит в дом незнакомца с улицы, либо идиотка, либо чокнутая, либо чокнутая с безумными планами. Оставалось только выяснить, к какой категории принадлежит Элизабет.

— Идем. Для начала займемся твоими ранами. И как только ты дошел сюда в таком состоянии...

Он не сопротивлялся, когда она взяла его под руку и повела вглубь дома по выцветшей и истрепанной ковровой дорожке. На стенах с отслаивающимися, пошедшими пузырями обоями висели облупившиеся картины; тепло и уютно горели светильники с дурацкими стеклянными плафонами. Рику еще никогда не доводилось бывать в доме, который сохранился бы так же хорошо.

— Отличное место. А ты вообще не боишься, что я захочу его обчистить, а тебе голову прострелить, чтоб не мешалась?

Элизабет не соизволила даже посмотреть на него.

— Ты так уверен, что это мне следует тебя бояться, юноша? Точно не наоборот?

— Нет, — искренне ответил Рик. Эта женщина пугала его до дрожи, хотя он и не мог сказать, чем именно.

— Значит, ты умнее, чем хочешь показаться.

Она толкнула рассохшуюся деревянную дверь и провела Рика в просторную гостиную. Снова картины, ковры, вычурная резная мебель... разве что окна, заколоченные фанерными листами, мешали поверить, что Рик перенесся во времени и очутился в богатом довоенном доме.

Здесь даже люстра висела, хрустальная и невероятно сложная. Прежде Рик видел такие только на картинках. Ее не портило даже то, что многих элементов недоставало: что-то разбилось, что-то оборвалось.

— Располагайся, — женщина кивнула на потертый, но все еще роскошный диван с некогда алой обивкой. — Сейчас я принесу все необходимое и займусь тобой.

Звучало зловеще. Рик кивнул и на всякий случай проверил пистолет. Так спокойнее.

* * *

У Элизабет были потрясающие руки. Тонкие, с длинными пальцами, удивительно нежные и ухоженные. Рик не помнил, чтобы когда-либо видел такие: на Пустошах радиоактивная пыль намертво въедалась в кожу, кем бы ее обладательница ни была, хоть последней батрачкой, хоть дочкой богатея. У всех женщин, что Рику доводилось встречать, руки были грубые, мозолистые и обветренные, с обломанными ногтями и невыводимыми болячками.

Он и не знал, что может быть по-другому.

Элизабет, должно быть, поняла, как он смотрит на нее. Улыбнулась, подняв взгляд от раны, которую обрабатывала антисептиком.

— Уже лучше?

Рик смог лишь пробормотать что-то невнятное. От каждого ее взгляда, каждого прикосновения его охватывало такое желание, что рука так и тянулась к паху — хоть немного ослабить напряжение, от которого просто сносило крышу.

Он думал, при свете Элизабет растеряет большую часть своей загадочности и красоты. Черта с два! Вышло скорее наоборот. Рика не смущало даже, что она была старше его лет на десять, а то и больше. Он не мог понять, сколько ей на самом деле: на Пустошах старели быстро, а эта женщина выглядела получше многих двадцатилетних... при том, что ей явно было не двадцать, и даже не тридцать. Глаза выдавали. Причем дело тут было не только в морщинах, которые и заметить-то с первого раза непросто.

Элизабет поднялась на ноги, оправила платье. Рик едва удержался, чтобы не схватить ее за руку, удержать, притянуть к себе...

Не посмел. Хватило одного ее предупреждающего взгляда.

— Ну, вот и все. Жить будешь. Кодсворт принесет тебе еды. Спать можешь прямо здесь или пройти в гостевую спальню, это третья дверь по левой стороне коридора. Уйдешь завтра, когда сочтешь нужным.

— А... где будешь ты? — вырвалось у Рика прежде, чем он успел прикусить язык.

Элизабет, уже стоявшая у двери, обернулась.

— Этого тебе знать ни к чему. Спокойной ночи, Рик.

* * *

Та ночь плотно засела у Рика в голове. Когда утром он проснулся — все на том же диване, заботливо прикрытый ветхим, но чистым одеялом, — то обнаружил, что чувствует себя прекрасно. Раны затянулись почти полностью, от усталости не осталось и следа. Никто не обобрал его до нитки, не порезал на органы, не нацепил взрывающийся ошейник, чтобы спокойно угнать на невольничий рынок. Даже его пистолет лежал на столике рядом с двумя коробками патронов.

Только Элизабет нигде не было. Рик пытался выпытать о ней что-нибудь у ее робота, но тот лишь с апломбом заявил, что "дела хозяйки не касаются никого, кроме самой хозяйки". Попробовал осмотреть дом, но "мистер-помощник" вежливо выставил его вон, будто невзначай помахивая перед лицом парня циркулярной пилой. Так Рик и ушел — ошалелый, будто спьяну, с кучей вопросов в голове. Главным среди них был: "Что, черт побери, это все значило?"

На улице он понемногу пришел в себя. Яркие солнечные лучи и сырой, с отчетливым запахом тухлятины ветер с реки прогнали ночной дурман. Наваждение отпускало — вместо него накатывало осознание собственной ничтожности.

Он идиот. Безвольный кусок дерьма, который ковриком стелился перед незнакомой бабой и чуть ли не горло готов был ей под нож подставить, как старый тупой брамин на скотобойне. Она могла сделать с ним что угодно. Это чудо, что сегодня он проснулся живым и невредимым. Настоящее чудо.

А еще он провалил задание. С треском. Упустил паренька, с которым теперь творили неизвестно что рабовладельцы в белых халатах, подставил Пола. Пусть он и был тем еще мудаком, но Рик все равно оставался его напарником. Что в Подземке, что в вашингтонской "Свободе", где Рик состоял раньше, своих бросать было не принято.

Костеря себя последними словами, Рик быстро зашагал по набережной. Вчера он как мог избегал стычек — теперь же обрадовался бы и стае диких гулей, и недружелюбному синтскому патрулю. Ничто так не выбивает лишние мысли из головы, как хорошая перестрелка.

* * *

В штабе "Подземки" его встретили прохладно. Рик был рад и тому, что не выгнали взашей: было за что, хотя главарь ячейки и говорил правильные слова про "ты не мог ничего сделать" и "с каждым может случиться". Сам не верил, понятное дело. Просто считал нужным соврать — то ли действительно по доброте душевной, то ли боясь, что новичок попросту сбежит, не получив поддержки после такой заварушки.

Рик бежать не собирался. В "Свободе" он был одним из лучших агентов, вместе с напарником уводил у рейдеров целые караваны с рабами. Станет и здесь. С головой уйдет в работу. Забудет и о позорном провале, и о загадочной женщине по имени Элизабет.

* * *

Рик выдержал ровно один день. Уже следующим вечером ноги снова принесли его к особняку на набережной.

Он не знал, что собирается делать. Не знал даже, что скажет Элизабет, если и впрямь встретит ее. Знал лишь, что не сумеет выбросить ее из головы, пока не увидит снова. Больше всего эта одержимость походила на помешательство. Возможно, им и являлась.

Проклятая баба лишила его сна и не отпускала наяву. Рик не мог смотреть на женщин, не сравнивая их с Элизабет. Не мог спокойно выпить: хмельная фантазия тут же принималась куролесить, заставляя вновь и вновь представлять, чем могла бы закончиться та ночь, будь Рик немного смелее.

Элизабет будто ждала его. Стояла, опершись на ограждение набережной, и любовалась закатом. На том берегу реки одинокий супермутант крошил в кровавые ошметки стаю диких гулей, но женщина этого то ли не замечала, то ли считала органичным элементом пейзажа.

— Снова здесь, Рик? — осведомилась она, не оборачиваясь.

Рик не счел нужным отвечать. Молча пристроился рядом. Вытащил из кармана мятую пачку сигарет, щелкнул зажигалкой.

Он едва успел закурить, как Элизабет вышибла сигарету у него из руки точным, болезненным ударом, заставившим пальцы непроизвольно разжаться. Рик в недоумении уставился на нее. Сильнее всего его поразило то, что движения он даже не заметил — успел только почувствовать.

— Я не привыкла к тому, чтобы в моем присутствии курили. И привыкать не желаю.

Любую другую женщину с такими закидонами Рик бы послал куда подальше. Перед Элизабет невесть с чего захотелось извиниться.

— Зачем пришел?

Он сглотнул: в горле некстати пересохло.

— Поговорить.

Элизабет вскинула тонкие брови. Усмехнулась уголком губ.

— Ну надо же. Что ж, заходи, если так.

* * *

На сей раз они пили вино. Не так, как привык Рик — залпом из грязных стаканов, как виски или самогон, — а неспешно, смакуя каждый глоток. У Элизабет где-то нашлись бокалы из самого настоящего хрусталя, тонко нарезанное мясо (Рик чуть не поперхнулся: жареного когтя смерти он ел лишь однажды, но этот вкус ни с чем не спутаешь) на закуску и ненавязчивая музыка для настроения.

— И все-таки почему ты помогла мне в ту ночь?

Элизабет, педантично расчленявшая мясо ножом и вилкой, ответила не сразу. Рик, обычно не отличавшийся терпением, даже не подумал ее торопить: наблюдать за тем, как она отправляет в рот кусочек за кусочком, оказалось неожиданно приятно. Особенно на ее губы. И на изящные кисти. И на грудь, от которой Рика отделяла только тонкая ткань платья.

— От скуки, — наконец ответила она.

Рик поперхнулся. Элизабет невозмутимо протянула ему чистую салфетку.

— А ты ожидал иного? В отличие от большинства жителей Пустошей, я избавлена от тяжелой работы, опасностей и нищеты. Моя жизнь довольно однообразна. Спасти раненного, голодного и привлекательного юношу от некрасивой смерти в бостонских руинах — развлечение не хуже прочих.

— А если бы я оказался отморозком?

— Это тоже было бы забавно. Но я знала, что не окажешься.

Ненормальная. Теперь Рик мог сказать это с уверенностью. Но — вот ведь дурь! — куда больше странностей Элизабет, ее непонятной самоуверенности и пустого, холодного взгляда, который Рик слишком хорошо знал по опыту общения с наемными убийцами, его волновало то, что женщина назвала его привлекательным.

— Откуда?

— Не твое дело, Рик, — улыбнулась она. — На свете много вещей, которых ты не понимаешь и не поймешь никогда. Пусть моя осведомленность останется еще одной.

Обычно Рику не нравились люди, которые заявляли, что многое о нем знают. Такие вызывали здоровое желание держаться от них подальше или пристрелить, пока дело не дошло до шантажа.

Но эти люди не были Элизабет. Самой красивой женщиной из всех, что он видел. Единственной женщиной, от которой у Рика сносило крышу быстрее, чем от хорошей дозы винта.

— А может, все-таки расскажешь? — прошептал он, выбираясь из-за стола. — Приоткроешь, так сказать, завесу тайны?

Рик никогда прежде не робел перед женщинами. Вот и сейчас он чувствовал, как его странное благоговение перед Элизабет отступает — то ли потому, что вино — более коварный напиток, чем кажется, то ли из-за молчаливого согласия в ее глазах.

Она скучает. А он совсем не прочь побыть ее развлечением.

— Зачем же? — ответила Элизабет, поднимаясь ему навстречу. — Без тайн нет романтики... а ее в этом мире и так немного осталось.

Рик шагнул вперед, уже представляя, как валит ее на диван, запускает руки под платье, стискивает грудь, целует эти полные губы...

И вновь ему хватило одного ее взгляда, чтобы остановиться.

— Вымойся для начала. Потом можем продолжить.

* * *

Элизабет смотрела в потолок, натянув одеяло на обнаженную грудь. Парень храпел в голос с идиотской, счастливой улыбкой на губах. Засыпал он довольный, как молодой кобелек после первой вязки, и во сне, наверное, повторял сегодняшние "подвиги".

Элизабет не хотела об этом задумываться. Противно. Отвращение, вот и все, что она испытывала после этого секса, не считая навязчивого желания помыться.

Неужели она стареет? Немудрено, в ее-то двести шестьдесят с небольшим. Но все равно — обидно. И немного грустно.

Для дикаря Рик был красив. Во всем остальном он оставался обычным обитателем Пустоши, грубым, неотесанным и смердящим. Элизабет думала, что после тридцати лет добровольного заключения в стерильных стенах Института экзотика поверхности станет для нее глотком свежего воздуха, а вышло... то, что вышло. И впрямь, каким свежим воздухом может потянуть с помойки?

Она отбросила одеяло и встала с постели. Недовольно поморщилась, ощутив, как впивается в босые ноги жесткая и колючая пыль. В комнате воняло спертым воздухом и ядреным мужским потом. Элизабет скривилась и, взяв с прикроватного столика гигиенические салфетки, тщательно протерла руки. Усмехнулась, покосившись на любовника: Рик, горе-диверсант, даже не обратил внимания на эту маленькую упаковочку с эмблемой Института... что ж, тем лучше для Элизабет и хуже для Рика.

Отделу наземных операций, ее любимому детищу, давно требовался биологический материал для синта, которого внедрят в ряды новой Подземки. Теперь он у них есть.

— Говорил же тебе умный человек, Рик, — прошептала она с усмешкой. — Сразу стреляй на поражение. Иначе второго шанса может не оказаться.

Натянув платье и туфли, Элизабет спустилась в холл, где ее терпеливо дожидался X6-88.

— Он готов. Можешь забирать.

Темнокожий Охотник почтительно склонил голову.

— Будет исполнено, госпожа директор.

Элизабет проводила его взглядом. Подумав, окликнула:

— Икс-Шесть!

— Да, мэм?

— Вернись сюда после того, как доставишь объект в Институт. Пройдемся вместе по Бостону, как в старые времена.

— Как скажете, мэм.

Ей показалось, или на лице синта промелькнула радость? Вполне возможно. Как показала практика, эмоциям подвержены даже Охотники... в Робоконтроле это считали за отклонение. А ей нравилось. В разумных пределах, само собой.

Х6 исчез в полумраке второго этажа, а Элизабет вышла на крыльцо. Над мертвым, медленно догнивающим Бостоном царила ночь. До войны весь город утопал в ярком электрическом свете — теперь же лишь жалкие огоньки мелькали среди руин то тут, то здесь. Жалкое зрелище. И очень печальное для той, что помнила этот мир совсем иным.

Из особняка донесся короткий крик, оборвавшийся в тот же миг. Только облезлая ворона, вспугнутая шумом, возмущенно каркнула, улетая в темноту.

Элизабет Бреннан, она же Мать, она же директор Института, даже не обратила внимания. Закрыв глаза, она представляла Бостон, каким он был когда-то. Глупому и наивному пареньку Рику в этом мире места не было.