Спасительница (джен)

Для Злой Королевы отводят отдельный подвал под дальней башней. Решетки, способные удержать Тёмного, гарантированно сдерживают любую магию, не позволяя находящемуся внутри использовать свою силу.

Первое время к ней приходят люди — поговорить, швырнуть в лицо обвинения или гнилой помидор. У нее есть вода из отведенного от реки ручейка, пробирающегося по узкому каменному желобу, и еда, которую раз в сутки опускают сверху из длинного лаза в плетеной корзинке. Потом приходить перестают. Свергнутая Королева не знает, что беременность примирила Белоснежку с тем, что мачеху не исправить, и та, после очередной пикировки, приказала заложить проход в подвал, будто его никогда и не было.

Годы идут. Корзинки с едой сменяются ссыпаемыми в лаз объедками и помоями, ручеек воды глохнет, полузабитый ветками и илом, изредка проникающий из лаза отблеск света режет глаза не хуже ножа. Она успела пройти через все стадии одиночества, и только упрямая воля, — та же, что стала причиной ее положения, — не дает ей окончательно сойти с ума или самой покончить со всем.

В том, что это не очередная галлюцинация, Королеву убеждает только невозможно яркий, заставляющий отвернуться, скрючиться, прикрывая глаза ладонями, слабый огонек свечи, который гаснет под детский голос:

— Ой, прости. Не думала, что твоя темница так близко к поверхности. Я ожидала, что она будет глубже.

Не дождавшись ответа, девочка продолжает:

— Как неприлично с моей стороны начинать разговор, не представившись. Я — Эмма. Дочь королевы Белоснежки и короля Дэвида.

Злая Королева уже через мгновение оказывается около решетки, с шипением вытягивая обтянутую пергаментной кожей костлявую ладонь в сторону белокурой девочки. Но ребенок — Эмма — даже не вздрагивает и не пытается отодвинуться. Между ней и вытянутой рукой злобной ведьмы около метра, и девочка, не видя в темноте, смотрит чуть мимо.

— Кто ты, я уже знаю. Я искала тебя. Мне нужна твоя помощь.

Королеву пробивает истерический смех, больше похожий на карканье, она уже не так уверена, что это не очередной выверт ее подсознания.

— Помощь?! — выкрикивает она слишком резко и заходится в приступе кашля, прежде чем сипло продолжить, отчего фраза несколько теряет в мрачности: — Я уничтожу тебя при первой возможности!

— И потеряешь единственного за тринадцать лет собеседника?

— Зато Белоснежка будет страдать!

— У меня два младших брата и маленькая сестра. Белоснежка, конечно, будет страдать, но у нее останутся трое детей, любящий муж и королевство, а у тебя снова будет лишь темная каменная тишина.

— А что можешь изменить ты? Выпустишь меня?

— О нет! Даже если бы я знала, как это сделать — я не столь глупа, какой выгляжу. Но не расстраивайся, белокурые локоны, яркие глаза в обрамлении длинных ресниц и пышное платье не тебя первую обманули, — Эмма опускает взгляд на свой наряд дворового мальчишки. — Хотя да, платье пришлось оставить снаружи.

Девочка стягивает дурацкую широкополую шляпу и трясет головой, освобождая действительно чудесные светлые волосы, слегка мерцающие даже в полной темноте. Пару секунд она собирается с мыслями, а затем продолжает, не зная, что Королева напряженно вглядывается в ее лицо.

— Так вот, я тебя не выпущу, но смогу сделать твое существование немного более... пристойным. Прости, но пахнешь ты, как полуразложившийся труп.

Королева вздрагивает от простой правдивости этих слов, внезапно и резко ощутив, что от нее действительно смердит. Волосы потускнели и частично выпали, платье превратилось в драную тряпку, ногти грязные и обломанные, обувь развалилась годы назад, и подошвы ног едва ли не тверже камня, а уж как теперь выглядит ее кожа... Королева машинально чешет нарыв на ладони, и тут же одергивает себя.

— И что же за помощь ты ищешь... от меня?

— Я хочу, чтобы ты научила меня магии.

На этот раз Королеве удается сдержать истерический смешок.

— И ты не нашла себе учителя лучше, чем Злая Королева?!

— Магия в Белом Королевстве признана слишком опасной и запрещена. Все книги сожжены, магические предметы уничтожены, магические существа изгнаны, а люди, владеющие магией, покинули страну или были осуждены... Полагаю, это значит «все, кто оказался достаточно слаб или глуп, чтобы не суметь вовремя скрыться, сложили голову на плахе». Ты — единственный учитель, которым я могу располагать.

Королева некоторое время переваривает новую информацию, а потом все-таки смеется:

— Ха-х, а знатно я ее запугала... Но с чего ты взяла, что сможешь научиться, девочка?

— У меня есть магия, я просто не умею с ней работать. Когда мне было шесть лет, мой пони сломал ногу. Конюх сказал, что ничего с этим не поделать, Лучик никогда уже не будет скакать. Я очень хотела, чтобы он выздоровел, и когда я обняла его, появился белый свет и пони был исцелен. Я радостно побежала хвастаться мамочке, — в голосе девочки звучат горечь и давняя обида, — но она не порадовалась за меня.

Королева фыркает.

— Она сказала, что магия — зло, и я никогда не должна больше такого делать. После нескольких споров она нашла аргумент весомее, чем «потому, что я так сказала», — Эмма поднимает ладонь к плечу и дергает кистью. Широкий рукав соскальзывает до локтя, обнажая кожаный антимагический браслет.

Теперь молчание длится чуть дольше, и девочка начинает нервничать. Как бы она ни продумала все до мелочей, сотни раз прокручивая в голове эту беседу и подбирая аргументы на все случаи жизни, как бы ни старалась казаться уверенной — темнота нервирует. В темноте кажется, будто решетки между собеседницами нет, и ведьма лишь выжидает момент, чтобы накинуться. Но все же Эмме удается не вздрогнуть и сдержать вздох облегчения, когда сиплый голос раздается вновь.

— Как ты собираешься учиться в браслете?

— Я надеюсь, что ты расскажешь, как мне его снять.

Девочка, скрестив ноги, присаживается на свою котомку, приготовившись слушать.