Рождение и смерть души (гет)

Рождение и смерть души.

По-царски за любовь он платит жизнью.

Роберт Грейвс

Андромеда…

Я не знаю ее. И никогда не знал по-настоящему.

Регулус Блэк мягко, словно кот, спрыгнувший с четвертого этажа, приземлился после аппарации в прихожей домика, избежав яркого фонарного света, падающего из окон: чёрная мантия, растворившись в полуночной тени, скрыла его.

Старый, ничем не примечательный, обычный дом.

Это был не самый престижный район маггловского Лондона. Квартал этих отбросов, с одним из которых однажды сбежала Андромеда.

Надо быть честным, — убеждал он сам себя, — сейчас она заслуживает гораздо большего. Предательница рода. Сегодня я сделаю все, чтобы очистить честь нашей семьи от этого позорного пятна.

Темный Лорд криво ухмылялся, давая Регулусу указания о том, что он должен сделать, чтобы доказать свою верность. Когда маг попытался воспротивиться, Темный Лорд только небрежно бросил:

— Великий Лорд Судеб Вольдеморт снисходителен к своим слугам, Блэк. Ты должен быть благодарен, что это не твой брат.

Поэтому сейчас он стоял и ждал, убеждая себя в обратном — в том, что она ему не знакома, что он никогда ее не знал. Теряя твердую почву под ногами, убеждая и пересиливая себя, он твердил это вновь и вновь.

Андромеда…

Старшая сестра… Мы никогда не были близки…

Она была единственной, чей низкий, журчащий голос смягчал насмешки детей; она успокаивала его — тихо шептала на ухо, что их обидные слова совсем не были важными; она мягко притягивала его к себе на колени и рассказывала истории…

Она всегда могла рассказать какую-нибудь историю, причём всегда со счастливым концом: с победой героя, его славой, богатством. Это давало ему надежду.

Но сейчас надежды нет. Ни для нее, ни для меня.

Он дожидался подходящего мгновения, чтобы проскользнуть через озарённую лучом света дверь. Мгновения, когда все в доме заснут и когда она, накинув на плечи что-то белое и воздушное, скользнув взглядом по виднеющемуся через оконный проём кусочку неба, прибавит шагу.

И вот сестра легко прошла мимо него, даже не заметив, и только взялась за ручку двери, как он стремительно кинулся к ней. Но проклятье замерло на губах, потому что он, не в силах произнести роковые слова, спрятал свою боль на её плече, уткнувшись лицом в шею.

— Беги, прячься, — выдохнул он. Она еле заметно вздрогнула. Они медленно сели, опираясь спиной на кирпичную стену, купаясь в свете двурогого месяца, висящего высоко в небе и похожего на серебряный серп. — Он следующий, — Регулус кивнул в сторону спальни, где спал зять.

— А ты? — спросила она. — Ты пойдёшь с нами?

— Нет, — тихо прозвучал его голос.

Он найдёт меня везде, даже на краю земли. И будет искать, пока не поймает. Я слишком много знаю… исчезни я из поля его зрения, он, возможно, оставил бы вас в покое. Но, скорее всего, он использует вас в качестве оружия, чтобы нанести удар по мне.

— Вольдеморт убьет тебя, — произнесла она.

— Я в курсе. Он бессмертен, ты знаешь?

— Никто не бессмертен, — Андромеда нежно обняла Регулуса и начала бережно качать на руках, словно в колыбели. Он прижался к ее мягкой груди, холодному шёлку под своей щекой, и поймал себя на мысли о том, о чём вообще не должен был думать, чего вообще не могло быть: о её груди, о её коже. Что он почувствует, если коснётся ее? Будет ли он в её руках мужчиной, а не младшим братом, ребёнком?..

Он резко отстранился, боясь, что она почувствует его возбуждение, что она отскочит в ужасе. Но вместо этого она провела ладонью вниз по его груди, животу и начала ласкать его член через плотную материю. Он не хотел останавливать ее, даже несмотря на то, что сам оттолкнул руку — закусив губу, чтобы не застонать в голос. Попытался возразить:

— У тебя есть муж, ребёнок…

Но она приподнялась, чтобы прижаться к нему, обвиться вокруг его тела словно белый шёлковый шарф… Он ничего не видел в её глазах — ни обмана, ни даже вожделения. Ничего. Только безграничное сострадание, как будто она — сверхъестественная жрица, пришедшая выполнить обряд для короля перед его предрешённым исходом.

Было что-то странно безразличное в том, как он следил за её медленными и нежными движениями. Но, в то же время, это было самое приятное ощущение, которое он когда-либо испытывал — как если бы упали покровы с их тел, с их прошлого, и даже забылись их совершенно ненужные имена. А остались бы только две души, такие близкие, словно они единое целое. Только две звезды, на миг покинувшие холодную вечность небосвода.

* * *

Регулус стоял и курил. Он был обеспокоен, его разум, критически отсеивая ненужные варианты, метался в поисках лазейки, хоть какой-нибудь, хотя бы ничтожнейшей бреши в броне Темного Лорда.

Кончик сигареты еле-еле тлел, загадочно мерцая, словно амулет. Он смотрел на Андромеду сквозь дым. Её голова откинулась назад, будто там была не холодная жёсткая стена, а мягкая вышитая подушка. Глаза были закрыты, улыбка почему-то напоминала о мраморной статуе, которую он однажды видел в Греции.

Андромеда…

Легкой тенью скользнул в голове вопрос — должен ли он уйти сейчас, оставив её спокойно спать?

Но она резко распахнула глаза и заговорила. Сначала слова показались ерундой, бредом. Но он тут же вспомнил — так она всегда начинала рассказывать свои истории, которые он так нежно любил: волшебные сказки, эпизоды из тысячи ночей…

— Давным-давно за тридевять земель жил-был злой волшебник, и звали его Кощей Бессмертный…

Он увлеченно слушал: как будто ему снова шесть лет, как будто он — не взрослый разумный мужчина, заклеймённый проклятым знаком с черепом, как будто она — не его кузина и не замужняя женщина, которую он пришёл убить и вместо этого трахнул в прихожей её собственного дома.

Андромеда…

Она медленно ткёт гобелен из слов, вплетая в рассказ огненных птиц и духов. Медленно, словно бусины на нитке, перекатываются слова, повествуя о спрятанной в яйце смерти, о великом герое, победившем не менее великое Зло…

И он задаётся вопросом, случайно ли она выбрала именно эту сказку?..

— Я не хочу быть героем, — уверенно произносит Регулус. У него есть несколько дней, последних, а потом он навсегда заснёт, и Темный Лорд всё так же будет злорадно кривить губы в своей коронной смертельной усмешке.

И Блэк никогда не узнает, победит ли герой вообще, придет ли кто-нибудь — ну хоть кто-нибудь! — навестить его могилу, проклиная при этом Вольдеморта.

Сейчас он знает только одну вещь — он нанесёт Лорду такой удар, какой только сможет, перед тем, как рухнет под зелёным распускающимся цветком смертельного проклятья.

— Но ты им будешь, — еле слышно шепчет Андромеда, — для меня.