The Bridge (гет)

Вода подземной реки холодная, быстрая. И темно-серая. Кристина сидит на мосту, свесив ноги вниз, — к пропасти, откуда доносится размеренный шум воды.

Ее лоб холодит железо перил. Серебристо-серое.

Когда-то она висела над этой пропастью, вцепившись руками в перила. В ушах стоял шум речного потока, время замерло, минуты казались вечностью, а она не видела ничего, кроме глаз командира, внимательно следивших за ней. Серые глаза.

Сколько времени прошло с тех пор… Кажется, будто вечность. На самом деле семь лет.

Яма — место, сделавшее Кристину Бесстрашной, — теперь заброшена. Фракции огня больше не нужны подземелья, когда весь Чикаго принадлежит им.

Чикаго принадлежит Бесстрашным. Искренним. Эрудитам. Альтруистам. Дружелюбию. Вот только фракций больше нет.

Есть Эвелин Джонсон, нажавшая на курок стального оружия, — и Джанин Меттьюс не стало.

Есть Тобиас «Четыре» Итон и Трис Прайор. И их годовалый сынок — очаровательный крестник Кристины с улыбкой Трис и яркими глазами Четыре.

Есть Уилл, который каждое утро приносит кофе в постель ей — Кристине.

А Кристина… Кристины больше нет.

Она часто возвращается в бывший лагерь, бывшая Бесстрашная. Кристине нужно помнить — чтобы почувствовать себя живой.

Кристина проверяет, не тронута ли сетка, и, подняв голову кверху, видит высоко-высоко в потолке просвет. Кристина помнит, как она шагнула с края крыши, понятия не имея, что ждет ее внизу. Шагнула, отдаваясь темноте и неизвестности. Отдаваясь Бесстрашию.

Тренировочных залов больше нет. Нижний уровень завалило, когда Бесстрашные, примкнувшие к Джанин вместе с их лидером Максом, обрушили на фракцию свое же оружие. Но были и те, кто защищал свой дом.

В память о днях осады у Кристины остался шрам на ноге, чуть выше колена. Еще один на плече. И на спине… Шрамов осталось много.

В те дни Чикаго раскололо на двое. Революция ворвалась в город, нарушив спокойный уклад жизни, строившийся многие годы и многие годы работавший, как сотни винтиков идеально налаженного механизма.

Но механизм — та же система, а у любой системы может случиться сбой.

Эрудиты и предатели-Бесстрашные почти стерли с лица Земли Отречение — фракцию, чей лидер возглавлял Правительство. Но неожиданно Джанин Меттьюс получила отпор. Другая часть Бесстрашных, Искренность и, к всеобщей неожиданности, афракционеры.

Те дни все были похожи один на другой. Перебежки с места на место, непрекращающаяся стрельба. И кровь, много крови.

В бывшем лагере пусто, его покинули давным-давно. Кристина идет по осиротевшим коридорам — тем, что меньше пострадали от завалов, и каждый сантиметр здесь пропитан воспоминаниями. Воспоминания — это сотни шрамов, исполосовавших ее сердце. Сердце Бесстрашной.

После подземелий дневной свет кажется ей слишком ярким, режет глаза.

Кристина выходит на крышу к монорельсу. Этим путем она пришла в Бесстрашие. Когда после Церемонии они с Трис спрыгнули с поезда и упали на гравий, ее ладони были в крови, колени разбиты. Трис стала той, кто первой прыгнул в пропасть, тогда еще неведомую. Кристина подошла к самому краю, чтобы увидеть бывшую Альтруистку.

— Прыгай, — велел ей тогда командир. Серые глаза смотрели на новенькую насмешливо и с любопытством. — Прыгай, Искренняя, или убирайся к афракционерам.

— Я больше не Искренняя. — От взгляда серых глаз по ее телу пробежала короткая дрожь, но страха не было. Кристина улыбнулась командиру, а потом прыгнула.

На этой крыше он впервые поцеловал ее. Это было в «ночь после моста» — так называет Кристина тот эпизод в своих мыслях. Крыша стала для бывшей Искренней первым воспоминанием о фракции огня: первый шаг, первый поступок Бесстрашной. В недели тренировок и испытаний Кристина часто приходила на крышу, пришла и в тот день, когда после проигранного боя командир заставил ее висеть над пропастью.

Она застала на крыше его. Тогда Кристина впервые назвала своего наставника по имени.

Она его ненавидела. Он ее поцеловал.

Он ждал, что она испугается и отступит. С первых минут Кристины в новой фракции, глядя на нее, командир снова и снова думал: ей здесь не место. Такая, как она, и в Бесстрашии — смешно. Маленькая, холеная, как она вообще оказалась в его фракции? Хуже нее была только Стифф.

Девчонка оказалась настырной. Проводила в тренировочных залах свободные часы, бегала по утрам даже в дождь. Из последних она поднималась в таблице рейтингов — медленно, но неоспоримо.

А потом во время обычной рукопашной она сдалась. Только он поставил под сомнение свое первое впечатление о ней, как она сдалась. Командир ощутил укол разочарования. И преподнес ей урок.

— Ты думаешь, что я не способна стать одной из вас? — бросила ему Кристина тогда на крыше. Он усмехнулся. Ленивой походкой приблизился к ней. И поцеловал.

Ее руки вели борьбу, обреченную на провал, и вскоре оставили это дело. А он не мог оторваться от ее губ, целовал, целовал, целовал… Жадно, нагло, настойчиво. Он брал то, чего хотел, не спрашивая разрешения. Ему не нужно было разрешение.

Он едва не взял ее на прямо на крыше, но вдруг очнулся, отпустил и бросил напоследок перед тем, как уйти:

— Только не придумывай себе ничего…

Когда предатели прорвались в лагерь, они отступали тем же путем, который привел их когда-то во фракцию огня — через крышу. Кристина, Трис, Четыре, Уилл, Питер и… он — командир. Эрик.

Дружелюбные не отказали беглецам в ночлеге, но их странная компания была не в ладах друг с другом, и вскоре последняя фракция осталась позади. Больше на территорию фракций они — их теперь называли повстанцами — не возвращались. Уйдя за Стену, они примкнули к афракционерам, возглавляемым Эвелин Джонсон — матерью Четыре.

Постепенно к ним присоединились и другие Бесстрашные, оставшиеся верными идеалам своей фракции. Повстанцы затаились, увеличивали свои ряды, набирались сил…

— Чем ты занималась днем? — спрашивает Уилл, наливая в бокалы красное вино. Кристине оно напоминает кровь. Каждый раз при виде красного вина оторопь берет девушку. Она злится на Уилла. Только не красное — неужели так сложно запомнить?..

Кристина не притрагивается к бокалу, и Уилл запоздало понимает свою оплошность. Ему неловко. Он чувствует себя виноватым. С ней так всегда. Что бы он ни делал, она никогда не улыбается ему, никогда ее глаза не загораются блеском. Иногда Уиллу кажется, что это его вина. Хотел бы он знать, что случилось, что так изменило Кристину. Но та никогда ему не расскажет. Уилл знает это. Бывает, она замирает и смотрит в никуда, погрузившись в свои мысли, — как бы Уилл хотел узнать, что это за мысли! — и глаза Кристины покрываются коркой льда. В такие минуты Кристина напоминает Уиллу одного человека. Командира Бесстрашия.

— Занималась в библиотеке, — запоздало отвечает Кристина. Уиллу хорошо известно, что в библиотеке она не была.

Но он ничего не говорит и ни о чем больше не спрашивает. Пока Кристина прибирает со стола и моет посуду, Уилл читает газету, краем глаза наблюдая за ней. Ее действия механические, в мыслях Кристина снова от домашних хлопот далека.

Иногда Уиллу хочется все бросить и уйти. Уйти в дом, где его давно ждут и любят: к милой веселой хохотушке Ханне. Но если он уйдет, Кристина так и останется в плену своих мыслей навсегда. Забудет есть, забудет двигаться, забудет дышать…

Ночью они лежат в мягкой теплой кровати. Уилл обнимает Кристину, но та отворачивается.

Мягкая кровать Кристине вдруг кажется болотом, которое затягивает ее в свою пучину, чтобы долго и мучительно душить. И ассоциации эти притягивают еще одно воспоминание.

Времена, когда кроватью служила старая истрепанная простыня, слишком живы для Кристины. Прошлое не отпускает ее. Прошлое заменило настоящее.

Повстанцы готовились к нападению на город и свержению власти Эрудиции почти год. Внедряли своих шпионов, тщательно продумывали несколько версий плана, все возможные варианты развития событий. Выкрадывали оружие из разоренного лагеря Бесстрашия. Делали все, чтобы не допустить осечки.

А еще маленькими группами совершали набеги на фракцию, запустившую свои гнилые щупальца в город. В рейды Кристину не брали, как бы она ни рвалась, пока однажды она не убедила Четыре. Ее отправили с Эриком. Они должны были сорвать обращение Джанин к жителям Чикаго, и им это удалось.

Но Джанин послала своих людей прочесывать периметр вдоль Стены, и вернуться в свое временное убежище, не пройдя мимо патрульных, Эрик и Кристина не могли. Была поздняя осень, дождь в те дни не прекращался, лил как из ведра. Бесстрашные решили не связываться с патрулем, а переждать в периметре. Они забрались в заброшенный дом Отречения — Альтруисты так и не вернулись в свои дома из Дружелюбия.

Их тянуло друг к другу как магнитом. Им было холодно, адреналин закипал в крови. То, что происходило между ними, было безумием. Совершенное безумие. Всю ночь они не могли оторваться от друг друга в бешеной страсти, сносившей крышу, забыв о безопасности, забыв об афракционерах и Джанин Меттьюс. Забыв, что существует еще какой-то мир, кроме них.

Кристина вскакивает с постели посреди ночи и подходит к окну. Столько лет прошло, а воспоминания об Эрике до сих пор так ясны в ее памяти. Тело помнит его жадные грубые ласки. Перед глазами его глаза — серые, как осеннее небо. В ушах звучит его голос, властный, требовательный, лишенный всякой мягкости.

Из панорамного окна открывается вид на ночной Чикаго. Город, кажется, состоит из сотен огней — невероятная красота.

Кристина пьет вьет вино прямо из горла бутылки. Капли, что проносятся мимо ее рта, скатываются по подбородку к ключицам, ниже, оставляя кроваво-красные следы на белой майке.

— Кристина? — Уилл появляется в гостиной неожиданно. Ее рука дергается, и красный напиток проливается на майку. На груди Кристины алое пятно. Как кровь.

После очередного рейда Питер и Четыре появились на базе, притащив Эрика на руках. Когда Кристина сняла с него футболку, ее ладони были в крови. Появился врач, и она отошла, чтобы не мешать ему. Она долго смотрела на свои ладони, окрасившиеся в багряный. Эта картина до сих пор снится Кристине в кошмарах.

Эрик тогда потерял много крови от ножевых ранений в стычке с бывшими напарниками. Врач говорил, что он не выживет. Кристина не отходила от командира ни на шаг. Она верила, что Эрик не умрет. Случись это, Кристина умерла бы вместе с ним… Его выживание она сделала своей целью.

— Все в порядке, Уилл. Просто не спится.

— Он умер, Крис. Семь лет прошло… Он мертв.

Кристина молчит. Она стоит слишком близко к окну — внезапная мысль поражает Уилла. Взгляд карих глаз впивается в женский силуэт. Уилл внимательно следит за каждым движением Крис.

Всего пара шагов, и раздастся звон стекла. И Кристина полетит вниз прекрасной птицей. И воспоминания больше не будут мучить ее… Не будут убивать медленно и жестоко. Снова и снова.

Зима в тот год выдалась необычайно снежная и холодная, совсем не свойственная для Чикаго, и сильно осложнила повстанцам жизнь. У них было мало теплой одежды, рейды уменьшились, продовольствие шло на убыль.

Эрик шел на поправку, к огромному счастью Кристины, и вернулся к тренировкам. Все чаще и чаще стали звучать разговоры о том, что они — повстанцы — слишком засиделись за Стеной. Пора было возвращаться…

После долгих совещаний Эвелин назначила день «икс». Началась волнительная подготовка.

Кристина и Эрик отправились в рейд за несколько дней до восстания. Они должны были подорвать генераторы и обесточить город. Погодные условия и постоянные патрулирования города вынуждали перебираться перебежками. Ночевали они в заброшенных домах. Когда до станции оставалось рукой подать, Эрик вышел проверить охрану, а Кристина осталась в их временном убежище. Ей что-то понадобилось, кажется, батарейки для фонаря — сейчас на этом моменте в памяти белый лист, зато все остальное Кристина помнит, как будто переживает снова и снова.

Батарейки Бесстрашная так и не нашла, зато обнаружила кое-что другое — планы нападения повстанцев на фракцию Эрудиции, скопированные и подписанные размашистым почерком Эрика. А еще в рюкзаке были его немногочисленные вещи. Как будто он не собирался возвращаться назад…

Эрик застал Кристину с бумагами в руках.

— Что это значит?

— Ты и сама знаешь. Это планы повстанцев.

Эрик сказал «повстанцев» — не «наши».

Предчувствие беды захватывало Кристину изнутри. Не осознавая своих действий, она зажала в ладони стальную рукоятку пистолета, с которым не расставалась почти никогда.

— Зачем они тебе? И зачем ты взял вещи? — Кристина говорила тихо, собственный голос пугал ее, но услышать ответы она боялась еще больше.

— Положи на место, — потребовал командир, шагнув к ней, а та вскочила на ноги и направила на него пистолет.

— Зачем они тебе?! — настаивала Кристина, сорвавшись на крик.

— Ты правда хочешь знать? — Губы Эрика, что так часто целовали ее ночи напролет, изогнулись в чужой, холодной усмешке. Он стоял перед Кристиной, расслабленно зацепив пальцами карманы на джинсах, спокойный и невозмутимый. Кристина ни за что не причинит ему вреда. Он предоставит ей выбор — пойти с ним или нет. Но тот, кто не с ним, тот против него. И никто не помешает Эрику выполнить его задачу.

— Говори.

— Эти планы я передам Джанин. Я работаю на нее. Моей задачей было втереться к вам в доверие. Все это для того, чтобы Чикаго не смогли заполучить афракционеры… Эти мерзкие, отвратительные…

— Они спасли тебе жизнь! — Шквал эмоций затопил Кристину изнутри, а потом вдруг все стихло. Кто-то выключил все чувства.

— Они ничтожества, и никогда не получат город. Идем, Кристина. Джанин ждет нас.

— А что будет потом?

— Я передам ей план и координаты базы. Будет зачистка. Идем, у нас мало времени.

— Нет, Эрик… Они же твои друзья… Давай сделаем все, что должны, и вернемся домой… — слова Кристины были так похожи на мольбу, а Эрик рассмеялся.

— Мой дом здесь, Крис. А предатели должны умереть. Их убьют сегодня ночью. Игра окончена. Хватит уже, опусти пистолет.

Короткое «нет» прозвучало неестественно звонко — у Кристины вдруг прорезался голос. А за ним последовал выстрел. Это не она нажала на курок. Это была чья-то чужая рука… Она не могла…

Эрик осел на пол. В остекленевших глазах застыло удивление. Рука Кристины разжалась, пистолет с грохотом упал на пол.

Той ночью Чикаго остался без света. Повстанцы ворвались в город. Эвелин сама отыскала Джанин и уничтожила ее. Борьба была выиграна, Чикаго свободен.

И только одному человеку было абсолютно все равно. Кристина не позволила Эрику уйти к Джанин. Спасла своих друзей и всех повстанцев. Ее поступок решил судьбу целого города. Но Кристина любила Эрика. Несмотря ни на что продолжала любить. Кристина умерла вместе с ним.

Бутылка выскальзывает из рук девушки.

— Я знаю, Уилл, — равнодушно говорит Кристина и идет прочь, мимо парня, не глядя на него, — это я его убила.