Флористика и война (гет)

Занимался тревожный рассвет. Блеклые лучи солнца медленно поднимались из-за горизонта, слабо освещая Косой переулок, который только-только начал пробуждаться от дремы. Косой переулок, в обычное время заряженный радостной атмосферой веселья и беззаботности, больше не был таким. Напряженная атмосфера, пропитанная людским страхом, возникла недавно — из-за массовых акций Пожирателей Смерти, которые сжигали деревни, и над каждым домом, где был убит человек, воссияла зловещая Тёмная Метка.

Улица словно посерела, и эта серость въелась в самое её нутро, выжигая остатки ярких красок, которые здесь ещё оставались. Хмурые осенние тучи нависали над волшебной частью Лондона, предвещая непогоду. Дул холодный северный ветер, который настежь распахивал накрепко запертые фрамуги, хлопая ими и раздражая хозяев.

Темная одинокая фигура, запахнувшись в широкий плащ, размеренно шагала по улице. Магазины стали потихоньку открываться. Первыми распахнулись окна большой цветочной лавки имени Флауса Гордона — самого престижного магазина флористики в Косом переулке, и незнакомец направился туда.

По пути он остановился у кирпичного столба и стал с интересом рассматривать черно-белую фотографию узника. Длиннобородый мужчина на снимке рычал и дергался в цепях, но ему не удавалось освободиться, ведь оковы прекрасно знали своё дело. Длинным ногтем незнакомец проскоблил дыру в газете и хрипло рассмеялся.

«Что же ты, Селвин… Так неаккуратно попался!»

Он отвернулся и пошел дальше быстрыми размашистыми шагами. Резко отворив дверь магазина, он буквально ворвался туда, чем крайне испугал девушку, находящуюся внутри. Его грозный вид и шрам, пересекающий переносицу, сделали своё дело; она попятилась назад, вынимая из кармана платья палочку и направляя её на волшебника. Рабастан, усмехнувшись, невольно залюбовался медными волосами, разметавшимися по бледному лицу, и тонким девичьим телом, застывшим в крайне забавной оборонительной позе.

— Чего вы смеетесь? — несколько обиженно отозвалась девушка и настороженно сощурилась, не опуская палочку.

— Я не Пожиратель Смерти, который пришёл по вашу душу, не бойтесь, — хмыкнул Лестрейндж. — Я в этом магазине лишь для того, чтобы купить цветы своей невесте.

— Аааа, — понимающе и даже как-то разочарованно протянула незнакомка. — Я работаю здесь консультантом. У вашей девушки есть какие-то предпочтения?

— В первую очередь, как вас зовут? — поинтересовался Лестрейндж, скидывая капюшон. — Не люблю разговаривать с людьми, не зная их имен, — пояснил он.

— Вивьен, — робко ответила девушка, протягивая тонкую руку. Рабастан замешкался, прежде чем пожать ее, стараясь при этом не передавить своей грубой мужской ладонью все её костяшки.

— Рабастан.

Воцарилось неловкое молчание. Опытный Пожиратель Смерти впервые почувствовал себя глупцом, не знающим, как себя следует вести в такой ситуации. Вивьен же бесстыдно рассматривала его лицо. Её взгляд, казалось, фиксировал всё: длинные красные волосы, небрежно разбросанные по плечам — сделать хвост у него не было времени, острые черты лица и зелёные презрительные глаза.

— Красивое имя, — выдавил из себя Лестрейндж, не способный на большее; тишина неприятно угнетала.

— Спасибо, — искренне поблагодарила Вивьен. — Так какие цветы будете покупать? У нас есть всё: от обыкновенных Клюквосветок до радужных роз!

— Я, пожалуй… — начал было Лестрейндж, но его слова заглушил взрыв за окном. Стекла брызнули тысячами осколков. Рабастан с молниеносной реакцией толкнул Вивьен на пол и упал следом.

— Ползи в угол! — приказал он, сам не понимая, почему его так волнует судьба этой соплячки. Будто ему своих проблем не хватает!

Он ничего не мог понять: вряд ли Милорд приказал идти на столь масштабный рейд без ценных бойцов, коим, по своему мнению, Рабастан и являлся. Если, конечно… Это не отвлекающий маневр! Тёмный Лорд недавно говорил, что они пойдут на штурм штаба Ордена Феникса. Задумавшись, Лестрейндж не сразу заметил, что девушка не двигается.

— Ты хочешь быть убитой, дура?! — зло прошипел он, наклоняясь. Лицо Вивьен казалось ещё бледнее, чем обычно.

— Я… Не могу, — прошептала она. — Моя нога…

— Что с ней?

Лестрейндж развернулся и увидел, что ногу девушки придавило столом, который он случайно задел при падении. Рабастан стал аккуратно поднимать его, стараясь не повредить конечность ещё больше, но что-то пошло не так, и Вивьен коротко вскрикнула. Лестрейндж вновь глянул на неё и понял, что дела обстоят хуже, чем можно было предполагать. Вывернутая под немыслимым углом нога была, скорее всего, либо серьёзно вывихнута, либо сломана. Он, конечно, мог бы её вправить — без целителей Рабастан и не такие раны вылечивал, пришлось научиться. Но сейчас он не знал точного диагноза, а значит мог сделать только хуже.

Взрывы тем временем стали раздаваться все громче, неумолимо приближаясь. На улице промелькнуло несколько фигур в серебряных масках, в которых Рабастан безошибочно узнавал Пожирателей. Вот только узнают ли его они?

Когда шум на улице чуть поутих, он встал и, отряхнувшись, стал аккуратно поднимать Вивьен, которая безжизненно обмякла у него на руках, сотрясаясь в сдавленных рыданиях от боли и страха.

Не понимая истинной причины своего поступка, раздражённый Лестрейндж понес её внутрь дома. По идее, он должен присоединиться к товарищам и выяснить время главной операции, а не спасать непонятную флористку, которая скорее всего окажется грязнокровкой, от верной смерти.

— Где в доме безопаснее? — тихо спросил он у Вивьен.

— В чулане, это направо по коридору, — прошептала девушка и облизнула пересохшие губы.

— Здесь есть ещё кто-нибудь?

— Папа ушел в Гринготтс, — сообщила медноволосая и тут же округлила глаза. — Там же Пожиратели! Они его убьют! Отпустите…

Она попыталась освободиться, но тут же ойкнула, неудачно дернув больной ногой.

— Пожиратели не звери, в конце концов, — недовольно пробурчал Лестрейндж, которого изрядно бесили все эти стереотипы. — Если твой отец чистокровный или хотя бы полукровка, его не тронут.

— Чистокровный, — подтвердила Вивьен, чем изрядно обрадовала Рабастана. Ну, хотя бы не грязнокровку спасает. — Но откуда такая уверенность?

— Просто прекратил думать о всякой ерунде, — устало бросил Рабастан. — Вот эта дверь? — он кивнул головой в сторону крепкой дубовой двери.

— Да.

В чулане оказалось неожиданно светло, так что он был похож больше на комнату, нежели на кладовую. Посередине стояла обыкновенная деревянная кровать, которая, видимо, была выдвинута сюда за ненадобностью. Рядом с ней — дубовый комод, лакировка которого в нескольких местах была содрана, но он ещё вполне был пригоден к использованию. Положив Вивьен на кровать, Пожиратель стал расхаживать по комнате.

Оставлять девушку здесь одну было нецелесообразно. Еды здесь нет, а встать сама она не сможет. Если её отца убьют, вряд ли о ней вообще кто-то вспомнит. Целитель не придёт.

— У вас есть пергамент и сова? — задал он вполне соответственный вопрос.

— Пергамент в комоде, а сова в зале. Это по коридору налево, — слабо ответила Вивьен.

— Я сейчас вернусь, — пообещал Рабастан и ободряюще кивнул, обернувшись.

— Стойте! — вырвалось у Вивьен, когда он уже выходил из комнаты. — Спасибо вам… Большое.

* * *

Молодая женщина прижала ладони к вискам, раскачиваясь в кресле и повторяя про себя, как мантру или молитву: «Хватит, хватит, хватит…». Но неприятные воспоминания накатывали снова и снова, как волны во время прилива: сначала слабо, а потом всё сильнее и сильнее. Ей казалось, что она скоро сойдёт с ума.

Вот она стонет под его умелыми руками; сухие, пылающие жаром короткие поцелуи, встречи в Министерстве и других укромных уголках — лишь бы уделить немного времени друг другу. Их роман был тайной, их встречи были секретом, а Вивьен знала, что им никогда по-настоящему не быть вместе. Чистокровная из обедневшего рода, вынужденная работать флористкой, без приданного и гроша в кармане и второй наследник великого рода Лестрейндж, тем более, давно помолвленный на гораздо более выгодной партии — Спике Эйвери, которая была лучше её во всем.

Если Вивьен — медноволосая, растрепанная и наивная, не искушенная в поведении и словах, то Спика — олицетворение дам высшего общества. Красивая, статная, белокурая и белокожая, с синими пронзительными глазами-ледышками. Идеальна в манерах и французском. Вечно окруженная подругами и няньками, взращенная специально для того, чтобы быть отличной матерью чистокровного семейства.

Обо всем этом её предупреждал сам Рабастан. Говорил, что совершенно не сможет дать ей обычного женского счастья, что фамилия Лестрейндж в эти времена равносильна слову «преступник». Но она, как влюбленная дурочка, все равно шла за ним, все равно рисковала собой, да и шутка ли — быть любовницей одного из Лестрейнджей.

А позже, уже скинув маску наивности, она прониклась высшим обществом. Невестам и женам по сути все равно, с кем развлекается их суженый, лишь бы партия была выгодной. Почти у всех в браках есть любовники и любовницы, но они упорно закрывают глаза на измены друг друга. Когда Вивьен увидела Спику, то сразу прочитала в её глазах — она все знает об их романе. Но та лишь усмехнулась и сказала: «Я вижу, Басти тянет на рыженьких». И больше ни слова. Ни угроз, ни обвинений. Она знала, что победит в этой холодной войне, потому что Рабастан не пойдёт против родителей. И Вивьен также понимала это.

Но продолжала идти за Рабастаном, как покорная собачка, зная, что когда он надевает серебряную маску — становится безжалостным убийцей и выжигает деревни. Но с ней он был не таким, и Вивьен упорно убеждала себя в том, что Лестрейндж другой и не желала признавать очевидное.

Да так никогда и не признала, идеализировав образ Лестрейнджа до максимума. Рабастан был просто жертвой обстоятельств…

А потом он просто исчез. Не отзывался ни на письма, ни на какие-либо другие сигналы. Вивьен сначала подумала, что он разлюбил её или забыл, пока не увидела роковую статью в газете.

«ГРОМКИЙ СУД НАД ЛЕСТРЕЙНДЖАМИ»

С глухо стучащим сердцем она перевернула страницу и увидела имя. Его имя — Рабастан Лестрейндж. Осужден на пожизненное.

Пульс участился, а в уголках глаз собралась предательская влага. Взгляд забегал по ровным строчками, выхватывая лишь отдельные слова. «… Осада Лестрейндж-холла…», «…Убиты Авроры…», «…Пожиратели Смерти запытали Лонгботтомов до безумия…». На бумагу закапали слёзы. С картинки на неё презрительно взирала высокая черноволосая женщина, а рядом с ней сидели трое мужчин. Первый был высокий шатен с равнодушным лицом, чем-то неуловимо похожий на Рабастана. Наверное, Рудольфус. А рядом с ним сидел сам Рабастан — его растрепанные волосы безжизненно свисали на лицо, губа была разбита — видимо, когда его тащили в зал, охранники были не слишком дружелюбны. Вивьен скомкала газету и выкинула в камин, упав на кровать. Руки дрожали, а слёзы все ещё текли по щекам, замочив подушку.

* * *

— Мамочка, ты плачешь? — детский голосок нарушил тишину комнаты. Вивьен резко обернулась и увидела Кристиана, застывшего около лестницы — сонного, растрепанного и в помятой пижаме.

Она поставила бокал на место и вымученно улыбнулась, стирая дорожки слез.

— Что ты, мама не плачет. Мама улыбается, видишь?

Она посадила Кристиана к себе на колени и крепко прижала к груди. Её нежные прикосновения успокаивали. Глаза мальчика начали неумолимо слипаться под тонкий голос матери, рассказывающей сказки. Все вокруг расплывалось и становилось крошечным-крошечным, очень смешным. Мальчик улыбнулся и засопел на коленях матери. Вивьен глотнула ещё огневиски.

Обычно она не пила. Лишь раз в год, пятнадцатого января, она позволяла себе выпить стакан огневиски Огдена.

За него. За его память.

* * *

Вивьен не думала, что когда-то ещё встретит Рабастана. Она постаралась выкинуть его из головы, посвятить всю себя сыну и забыть обо всем, что произошло между ними, как страшный сон. Вот только под боком всегда было прямое доказательство их любви — Кристиан. Она снова и снова просыпалась в холодном поту ночью, потому что каждый раз из её кошмаров появлялся Рабастан и укоризненно смотрел на неё. А потом надевал серебряную маску и выкрикивал убивающее заклятье.

Прикрывшись мантией, она вошла в Лютный переулок, все еще с опаской поглядывая на его обитателей. Она направилась к миссис Вейз, за которой давно ухаживала за определённую плату. Отец умер, и его похороны существенно обошлись бюджету Гордонов, а цветочный магазин не приносил достаточного дохода. И всё же, за столь долгое время она так и не привыкла к мрачной атмосфере этого места.

После тяжёлой работы Вивьен возвращалась домой. Что ни говори, но миссис Вейз была довольно капризной дамой, которой все казалось не так. Если бы её внуки не платили такие большие деньги, вряд ли бы Гордон возилась с ней… Но ради них она потерпит.

«Видимо, даже собственные родственники хотят держаться от неё подальше», — раздраженно думала она, не сразу заметив, что на узкой улице образовалось какое-то столпотворение.

— Отпустите его, пожалуйста! — умоляюще прокричала какая-то девушка, падая на колени перед мужчиной, по одежде, видимо, аврором.

— Эта тварь, — аврор указал на мужчину, которого заковывали в цепи, — Укусила двоих волшебников. Ты думаешь, он достоин свободы? Его усыпят, как псину, или бросят в Азкабан.

— Он не со зла, он не мог себя контролировать… — шептала, захлебываясь рыданиями, девушка. — Папа, папочка…

У Вивьен сжалось сердце. Смотря на эту девушку, ей вспомнилась она же в молодости. От действий авроров и несправедливости, ими же поощряемой, чесался язык. Она подошла ближе и её тут же сбило с ног заклятье, пущенное кем-то из жителей. Видимо, он целился в мракоборцев, но попал в неё. Завязался бой между обитателями Лютного и аврорами. Кажется, кто-то из оборотней в исступлении рвал когтями лицо стража порядка.

Вивьен попыталась отползти подальше, но заклятье полностью парализовало её. Всё тело словно плотно привязали к асфальту, и она могла лишь с ужасом наблюдать, как прямо на неё катится клубок дерущихся. Гордон что есть силы зажмурила глаза и взмолилась Мерлину, чтобы не умереть здесь, в Лютном переулке — между оборотнями и аврорами, бесславно и нелепо.

И чудо случилось.

Чьи-то сильные руки подхватили её бесчувственное тело и легко подняли её. «Может, это смерть? — меланхолично подумала она. — Если так, то все не совсем ужасно…». Но вдруг мышцы тела разом расслабились — ее спаситель снял заклятье.

— Ты в порядке? — этот до боли знакомый голос точно не мог принадлежать смерти, поэтому Вивьен нашла в себе силы открыть глаза.

Перед ней предстало лицо Рабастана, только он до боли изменился. Его лицо исхудало, а красные пряди свалялись и лежали на его плечах некрасивыми обрезками. И прежним остался лишь взгляд — ярко-зеленые глаза все так же сияли.

— Ты — моя галлюцинация, — прошептала Вивьен.

— Нет, — Покачало головой видение, — Я живой.

— Ты очень изменился.

— А ты — нисколько.

Она погладила рукой его волосы, и уткнулась в плащ, всхлипывая от радости. Его родной запах окутал её, прямо как в их счастливом прошлом. Вот только сейчас они повзрослели.

— Не уходи, прошу… — глотая комок в горле, попросила Вивьен. — Ты всегда меня спасаешь.

* * *

На черно-белой фотографии красовалась груда тел погибших в битве за Хогвартс. Где-то внизу раскинула руки Беллатриса и лежала чета Люпин. Но женщина не смотрела на них. Её внимание занимал высокий мужчина, лежащий на полу, будто спящий. Вот, сейчас он встанет и подмигнет ей… Пожалуйста… Но он все так же неподвижно лежал, уставившись в потолок — его мантия Пожирателя была разорвана в нескольких местах, а палочка, выпав из ослабевшей руки, валялась неподалеку. Живой Рабастан никогда не позволил бы себе выронить оружие.

«Если ты потерял оружие, то потерял жизнь», — сказал он ей однажды.

— И все-таки ушёл… — горько прошептала Вивьен.