Самоконтроль (гет)

Вайеррэн провела на ферме Колдолесье несколько недель; Чел и Мордион — годы. Тот факт, что в реальном времени прошло меньше двух недель, не очень-то помогал. Проживание каждого часа по три раза изматывало независимо от того, каким способом делилось время, особенно когда немалую долю этих часов проводишь в убеждении, что они станут твоими последними.

С тех пор прошли еще две недели, спрессованные противоположным образом. Каждый час пролетал за двадцать минут, и их в сутках явно не хватало. По-своему это было настолько же изматывающим.

— Хочу каникулы, — угрюмо произнесла Вайеррэн, положив голову на шестидюймовую кипу распечаток аудио-отчетов Дома Равновесия.

Никто не отреагировал, кроме Чела… Узника… Мартеллиана… который бросил на нее саркастичный взгляд.

— Да, я знаю, — огрызнулась Вайеррэн.

У нее не будет каникул. Ни у кого из них не будет каникул следующие десять лет. Это казалось несправедливым, особенно по отношению к Мордиону, у которого никогда в жизни не было каникул.

Предположительно, у Короля их не было по меньшей мере лет двадцать, а у Мартеллиана, вероятно, тысячелетиями — если не считать века стазиса, которые по справедливости не должны считаться. Возможно, для Мартина пребывание в Колдолесье было чем-то вроде каникул. Между тем Вайеррэн последние два года провела, читая романы в подвале. В предполагаемой обители зла, с постоянной угрозой казни, висевшей над ее головой, но всё же в относительно спокойной обстановке, насколько возможно в обители зла. Так что кто она такая, чтобы жаловаться?

— Хорошо, — Вайеррэн выпрямилась. — Нет, продолжайте. Я снова с вами. На чем мы остановились? Кто-то опять предложил сжечь всех продажных бухгалтеров? Это чудесный план, если мы действительно хотим разрушить всю экономику вселенной. Бухгалтера умны, знаете ли. Половина из них нарочно сделали свою файловую систему абсолютно непостижимой, чтобы Властители не нашли повода завершить их.

Сказав это, она внутренне поморщилась. Но было почти невозможно приступить к исправлению Организации Властителей, не обсуждая политику своих предшественников. И за прошедшие две недели Мордион, казалось, выстроил холодную, рациональную часть себя, которую мог выставлять как щит во время этих заседаний, и которая, не дрогнув, поглощала незначительные удары. Вайеррэн беспокоилась об этом — он всегда был так разбит на кусочки, и она знала, что у этого есть цена — но с другой стороны, у всего, что они делали, существовала цена. И сделать надо было так много, а времени было так мало.

— Мне кажется, — Мордион наклонился вперед, — что это часть большей проблемы, к которой мы не обращались. В течение тысячи лет не существовало открытости — в бизнесе, в политических решениях и в чем бы то ни было еще. Что угодно может случиться за закрытыми дверями. Ложь, которую рассказывали на Земле — просто крайний пример. Если мы хотим осуществить настоящие изменения, мы должны сделать официальной политикой то, что всё происходит в открытую. Больше никаких секретов. Люди имеют право на свое мнение.

Король нахмурился:

— Я не уверен…

— Чудесная идея, — перебил Мартеллиан, — но безнадежно наивная.

Вайеррэн сердито глянула на него. Ей не нравились покровительственные нотки в голосе Мартеллиана. Это напоминало ей о Челе-подростке в самый тяжелый период, убежденном, что он знает абсолютно всё обо всём. Тогда она не испытывала ни малейших трудностей в том, чтобы сбить с него спесь. Но это было в то время, когда она думала, что создала Чела. Мартеллиан продолжил:

— Ты должен помнить, что добрых две трети людей на Родине извлекали громадную прибыль из старой коррумпированной системы. У них нет причин поддерживать нас, и напротив — все причины желать нашего исчезновения. Рассказывать всем обо всём, что мы делаем — всё равно, что вложить оружие в руки наших врагов.

Мартеллиану было несколько тысяч лет, и он обладал опытом управления, которого — это правда — не было у Вайеррэн. Но это не означало, что он всегда прав. Возможно, именно это Баннус держал на уме, когда заставлял Вайеррэн и Мордиона растить своенравного подростка, которым когда-то был Чел.

— Именно так думали прежние Властители, — сказала Вайеррэн. — Я не хочу быть частью этого. Я согласна с Мордионом.

— Да кто бы сомневался, — необдуманно произнес Мартеллиан.

Вконец выведенная из себя, Вайеррэн повернулась к нему:

— И почему же это? Потому что у нас обоих есть опыт работы в последней Организации Властителей, и мы точно знаем, насколько нездоровая царила в ней атмосфера? Или потому что, в отличие от некоторых, мы еще не вытравили из себя всю мораль? Кстати, о наивности! Разве не наивно думать, будто не стоит делать хорошее, потому что оно может повлечь за собой плохое? — теперь все уставились на нее, но Вайеррэн было всё равно. — А если на самом деле ты подразумевал нечто примерно следующего содержания: «Мордион и Вайеррэн на дереве сидят»⁽¹⁾, — то я скажу тебе: повзрослей!

Последующую тишину прервали медленные аплодисменты Мартина. Они с Королем выглядели так, словно изо всех сил пытались не засмеяться. Мартеллиан казался просто ошеломленным. Вайеррэн не осмелилась посмотреть на Мордиона. Она прикусила губу и села обратно в кресло.

Король наклонился к ней и прошептал:

— Не представляешь, сколько раз я хотел вот так сорваться на него.

Что заставило ее почувствовать себя чуть-чуть лучше.

Голос Мордиона был крайне мягким, когда он произнес:

— Кажется, лучше нам поставить вопрос на голосование. За открытость — я и Вайеррэн. Мартеллиан, все еще против?

— Да, — прорычал Мартеллиан.

— Я с дядей Волком, — сказал Мартин.

Вайеррэн почувствовала себя преданной — она не ожидала такого.

— Постоянно рассказывать всем обо всём, что мы делаем, — объяснил Мартин, — выглядит как громадная куча работы.

— Прекрасная причина, — брезгливо произнесла Вайеррэн.

Мартин пожал плечами.

Они все посмотрели на Короля. Вайеррэн не слишком надеялась. Как и Мартеллиан, Король долгое время правил перед тем, как Властители убрали его.

— Знаете, безумно смело принимать решение, которое повлияет на всё, что мы делаем, за двадцать минут, — заметил Король.

— Значит, ты воздерживаешься? — вежливо спросил Мордион.

По его вежливости Вайеррэн ясно видела, что он считает это мошенничеством.

— Нет, — Король вдруг сверкнул неожиданной улыбкой. — Я этого не говорил. Я просто хотел сказать, как ценю вас, друзья. У моих советников ушли бы месяцы, чтобы прийти к этой точке, — он обвел их взглядом по кругу. — Давайте решим это. Я с Мордионом и Вайеррэн.

— Артур! — запротестовал Мартеллиан.

Король печально посмотрел на него:

— Не только Властители разрушили мое королевство. В этом были виноваты и тайны. Некоторые из твоих тайн тоже, знаешь ли.

— Я не мог рассказать тебе всего, Артур, — Мартеллиан выглядел столь ужасающе уставшим, что Вайеррэн начала жалеть его.

— Я знаю, — ответил Артур. — Возможно, если бы ты рассказал, всё сложилось бы еще хуже. Управлять без секретов почти невозможно, я знаю. Тем не менее, думаю, я хочу попробовать, — он снова неожиданно улыбнулся, и его улыбка была по-своему столь же ошеломительной, как у Мордиона. — Если мы и устроим таким образом мешанину, то лишь на десять лет. А потом шанс получит кто-нибудь другой.

— Если только дела не обернутся настолько плохо, — заметил Мартеллиан, — что нас всех убьют в кроватях и вся система Властителей развалится на части.

— Ну, может, это и не худший вариант, — сказал Артур и повысил голос: — Ям! Баннус! Ты здесь? Хочу убедиться, что ты слышал это. Я сказал, что свержение всей системы Властителей не худший вариант!

Это было не так уж забавно, тем не менее они начали смеяться. Мордион, вообще-то, смеялся так сильно, что ему пришлось уйти, держась за бока. Такое случалось несколько раз в течение последних недель, и часто он не возвращался по двадцать минут. Похоже, смех был тем, против чего Мордион не сумел выстроить защиту.

— Думаешь, мы можем продолжить без него? — спросил Артур. — Какой там следующий пункт в списке?

Вайеррэн, как Вторая Властительница, запоздало осознала, что он спрашивает у нее. Она подобрала свой блокнот, прищурилась на него и попыталась не застонать.

— Что ж, мы так и не закончили с вопросом о бухгалтерии. Полагаю…

На этом месте Мартин застонал. Бывали моменты, когда она была бесконечно рада, что Мартин является частью ее Десницы. Вайеррэн изо всех сил старалась сдерживать свои порывы, однако большим облегчением было знать, что кто-то рядом просто не заморачивается подобным контролем.

— Но, — продолжила она, — поскольку с нас всех уже хватит и… — она посмотрела на свой хронометр и, увидев отображавшиеся на нем цифры, испытала наполовину облегчение, наполовину ужас: еще несколько часов так быстро пролетели! — уже, вообще-то, так кошмарно поздно, думаю, мы отложим это на завтра. Как Вторая Властительница, я официально объявляю на сегодня совещание закрытым, — она хлопнула ладонью по столу, встала и вышла из комнаты.

Она нашла Мордиона сидящим на полу в коридоре за углом. Его плечи всё еще немного дрожали, но в основном приступ утих. Он поднял взгляд, когда услышал ее шаги. В уголках его глаз скопились слезы от смеха.

— «Мордион и Вайеррэн на дереве сидят»? — процитировал он.

— Земная детская дразнилка, — Вайеррэн почувствовала, как ее лицо теплеет.

Мордион, конечно же, уловил подтекст. Сказав себе, что слишком устала, чтобы стесняться, Вайеррэн опустилась на пол рядом с ним и положила голову ему на плечо.

Однажды она так сделала на той скамейке в замке после особенно мучительного сеанса с Ла Трей. Он не отстранился тогда. Ее воспоминания были не совсем ясны — из-за того, как Баннус растягивал и сжимал время вокруг них, — и этого она Баннусу не простит. Она хотела сохранить эти часы в памяти как следует, а не в некоем монтаже. Но Вайеррэн думала, что Мордион мог тогда обнять ее за плечи.

На этот раз он напрягся, точно испуганная лошадь — или, возможно, испуганный верблюд. Но не отодвинулся. Вообще-то он, кажется, усиленно старался не двигаться вовсе. Как будто это она была пугливой лошадью, подумала Вайеррэн и невольно усмехнулась. Возможно, ей стоит начать приводить на совещания Властителя Шестого. Или теперь она должна называть его Шестым Властителем?

— Знаю, я не должна была набрасываться на Мартеллиана, — сказала она. — Это недостойно и не плодотворно…

— Я рад, что ты это сделала, — признался Мордион. — Ты, теряющая самообладание — порой всё, что спасает меня.

Так значит, холодный, рациональный щит Первого Властителя не так непроницаем, как он хочет показать!

— Как подумаю обо всём том времени, когда он был маленьким, и я гонялся за ним по лесу, пытаясь не дать ему упасть в озеро или надеть на него штаны…

— Да! — воскликнула Вайеррэн. — И от того, что он действительно многое знает, только хуже. Просто дико хочется, чтобы он ошибался.

И когда они создали Чела, вдруг совсем невпопад вспомнила Вайеррэн, она действительно сидела на дереве. Болтая ногами перед Мордионом. Она намеревалась сказать что-нибудь еще разумное, уместное и беспристрастное о Мартеллиане, но не смогла придумать, как это изложить. Вместо этого она заметила:

— Твое плечо ужасно костлявое.

— О? — произнес Мордион после небольшой паузы. — Можешь попробовать другое, на котором плащ.

Его тон был тоном осторожного, вежливого интереса.

— В качестве эксперимента, — согласилась Вайеррэн, — можно.

Она могла обойти его, но это требовало слишком много усилий. Вместо этого она задом наперед перетащила через него свое тело. Не слишком грациозное движение, и закончилось оно, как можно было ожидать, тем, что она оказалась у него на коленях.

— Так тебе удобнее? — поинтересовался Мордион.

В его голосе звучало мягкое извинение, и он сидел ужасающе неподвижно. Вайеррэн слышала, как его сердце быстро бьется у ее уха, набирая скорость.

— А тебе? — она немного передвинулась, чтобы посмотреть на него. — Я знаю, я довольно тяжелая.

— Ты чудесная, вообще-то.

Неожиданная горячность этих слов поразила их обоих. Абсолютно уверенная теперь, чего хочет, Вайеррэн потянулась, чтобы поцеловать его.

Она знала, чего хочет, но не была полностью уверена, каким будет ответ. И была приятно удивлена, когда он немедленно подался к ней. С некоторой дрожью он позволил себе еще одно движение: одной рукой обнял ее за плечи, а другой обхватил затылок, притягивая ее ближе к себе. Несколько восхитительных мгновений время текло именно с той скоростью, с какой должно, и абсолютно ни о чем не нужно было думать.

Потом Вайеррэн почувствовала, как Мордион снова напрягся. Он немного отклонил голову, и она отстранилась, открыла глаза и обнаружила, что он смотрит на нее с чем-то похожим на смятение. Стук его сердца был подобен грому.

— Знаешь, — произнес Мордион, словно продолжая прежний разговор — и, возможно, так и было, — до недавнего времени я и понятия не имел, как легко одна часть сознания берет верх над всеми остальными.

Вайеррэн подумала над этим — о щите Первого Властителя и о Мордионе, уходящем в коридор, чтобы смеяться почти до тошноты. Существовало много сфер, в которых Мордион все еще был новой личностью.

— Да… Я понимаю.

Она расслабилась на его коленях, подвернув свои ноги под его (тоже костлявые), тщательно стараясь не скинуть руку со своих плеч.

— Человеческий мозг работает таким образом. Что-то на переднем плане, а всё остальное отходит на задний. На самом деле, это может быть довольно расслабляющим, когда всё остальное будто пытается поднять десятитонные кирпичи.

Мордион коротко выдохнул, словно испустил смешок, и снова прислонился к стене.

— Не думаю, что я бы использовал слово «расслабляющий».

— Нет, — согласилась Вайеррэн. — Полагаю, ты бы не использовал.

Властители — прежние Властители — целенаправленно создали его таким, чтобы счастье причиняло боль. Она могла бы радостно убить каждого из них за это.

Она подняла глаза, всматриваясь в его лицо. Теперь он задумался. Как обычно, многие его мысли о себе были не из приятных. Но только что в течение нескольких мгновений он ни о чем не думал, также как она. Она понимала, почему это пугает его — он так мало доверял себе, — но всё равно считала, что это важно.

— Всё в порядке? — спросила она.

— Самоконтроль, — Мордион довольно сдержанно улыбнулся.

Даже вполсилы его улыбка сотворила нечто ужасно несправедливое с внутренностями Вайеррэн, но она попыталась не позволить этому отвлечь ее.

— Кажется, я не знаю, как правильно его уравновесить. Он либо слишком сильный, либо недостаточный, — Мордион потянулся и осторожно заправил прядь извивающихся волос ей за ухо, а затем также осторожно убрал руку от ее лица. — Да. Всё в порядке.

— Хорошо. Мартеллиан может сколько угодно насмехаться, но я считаю, каждый заслуживает перерыв время от времени. И, — продолжила она, ободренная тем, что Мордион забыл руку на ее плечах, — эти десять лет будут гораздо тяжелее, если нам придется провести их перегруженными работой и одновременно сексуально неудовлетворенными.

Это заставило его засмеяться по-настоящему — хотя и не одним из тех невозможных приступов, которые не имели конца. «Подобное имеет тенденцию случаться, — подумала Вайеррэн, — когда он тяжело работал и запирал внутри всё остальное». Что подтверждало ее гипотезу.

Она открыла рот, чтобы высказать свои соображения, но была прервана Мартином, появившимся из-за угла с весело засунутыми в карманы руками.

— Хэй, Вайеррэн! Хьюгон и Элисэн пригласили меня на завтрак, и они хотят, чтобы ты тоже пришла. И…

Он остановился, уставившись на сцену, которая предстала перед ним. Его лицо расплылось в широкой ужасающей ухмылке, которую Вайеррэн даже слишком хорошо помнила по тому времени, когда была Энн Стэвели. Она поднялась на ноги.

— Мартин, ты Властитель, даже не смей…

— Вайеррэн и Мордион на дереве сидят, а? — Мартин слегка отпрыгнул назад. — Ц-Е-Л-У…

— Мартин, заткнись!

Мартин с хохотом спасся бегством, и Вайеррэн повернулась обратно к Мордиону. В ужасе она произнесла:

— Теперь этому не будет конца. Во всяком случае, следующие десять лет.

— Цена, которую платишь за то, что уступаешь своим порывам.

Но Мордион снова смеялся. Смирившись, Вайеррэн протянула руку и помогла ему подняться на ноги. Всё, что они делали, и всё, что должны были продолжать делать, имело свою цену. Но с этим, подумала Вайеррэн, можно жить.

1) Английская детская песенка-дразнилка, что-то вроде нашего «Тили-тили-тесто, жених и невеста». Полностью звучит так:

«А и Б (тут подставляются нужные имена)

на дереве сидят,

Ц-Е-Л-У-Ю-Т-С-Я.

Сначала приходит любовь,

Потом играется свадьба,

Потом появляется малыш

В детской коляске».

В оригинале она рифмованная. Прошу прощения за прозаический перевод.

Вернуться к тексту