Обратная сторона (гет)

В ней закипает сила: бурлит, собирается на кончиках пальцев, застилает алым взгляд. И вся она направлена против Наташи. Ванда понимает, что ревнует, но обуздать магию выше ее сил. Клинт должен быть ее.

— Хватит играть в поддавки, — цедит она, когда Наташа уже летит в противоположную от Клинта сторону.

Он не удивлен. Ванде даже кажется, что она замечает ухмылку на его губах.

Да, она собственница, но если уж ставит на кон собственную свободу, с таким трудом обретенную, то и имеет право требовать того же от Клинта.

Магия требует выхода, и Ванда будет драться до последнего вздоха. Клинт забирает ее из Башни Старка, и она идет без колебаний и условий. За ним хоть на край света. Он показывает Ванде, кто она на самом деле, когда все видят только угрозу в хрупком теле. Пусть из нее и выходит не особенно правильный Мститель, но уж какой получается. Ей неважно, что было до этого, безразлично, что будет после, — Ванда живет здесь и сейчас, а в конкретный момент времени она хочет Клинта. В ней горит огонь, сжигающий все на своем пути, а во взгляде Клинта она видит азарт битвы. Возможно, они разные, но на одной волне.

— Ванда, сзади, — кричит Клинт.

Она резко оборачивается и посылает алый шар в Роуди. Как раз вовремя, иначе он бы ее оглушил, и Стив с Барнсом не успели бы добежать до самолета.

Роуди падает, Старк несется к нему, а Ванда усмехается уголками губ. Сила заполняет ее до краев и диктует свои правила. Имеет значение только власть и то, как она ей распорядится. Ванду оправдывает уже то, что она на правильной стороне. На стороне Клинта.

— Стив улетел, — говорит она, когда Клинт подходит. Она не видит его, но чувствует рядом.

— Благодаря тебе. — Голос чуть приглушен. Он восстанавливает дыхание. — Скоро сюда ворвется тяжелая артиллерия, пора уносить ноги.

— Хочешь сказать, бежать? — Ванда оглядывается через плечо и подмигивает.

— И почему мне кажется, что ты наслаждаешься хаосом? — Он опирается о свой лук, чуть сгорбившись, со стороны наблюдая за причитаниями вокруг Роуди.

— Потому что так и есть. Каждый здесь сделал свой выбор, но почти никто не был готов столкнуться с последствиями.

— Где та неуверенная девочка, которая винила себя в нашествии роботов на Соковию? — Клинт выгибает брови и выпрямляется наконец, но уходить явно не собирается. Он не осуждает, скорее, ему любопытно. Клинта ведь не было столько времени... когда она пыталась не разнести к чертовой матери Башню и всех ее обитателей, а каждую ночь звала его. Клинта не было рядом, когда он был ей нужен, но Ванда по-прежнему выбирает его. Иначе не может, потому что хочет. Клинт должен быть только ее, и она этого добьется.

— Повзрослела, — хмыкает она, — и осознала свою силу. Оставила сопли мальчикам, и вот что вышло. — Ванда обводит руками разгромленный аэропорт и усмехается. — И так ни к чему и не пришли кстати.

— Цинизм тебе к лицу. — Клинт разворачивает ее к себе, заглядывает в глаза, и Ванда едва ли не плавится от легкого прикосновения к щеке. Она так долго это представляла, что поверить в реальность практически невозможно. — Даже больше, чем мог предположить.

— Ты поэтому решил уйти на пенсию?

— Возможно, я поэтому вернулся.

Ванда морщится и отстраняется. Она не позволит с собой играть. Теперь она другая — уверенная, дерзкая, знающая себе цену. Ванда берет свое, а не просит. Она больше не уступит Клинту: либо на ее условиях, либо никак.

— Так удиви меня, — бросает она вызов. — Скажи, что будет дальше, — вздергивает подбородок и обводит губы языком: провоцирует, но и предлагает.

Ванда улавливает смену его настроения. Замечает сбившееся дыхание, слегка расширившиеся зрачки, скользнувший по ее фигуре взгляд.

О, она и не на такое способна.

Ванда концентрируется и взмывает в воздух. Ей безразлично, что сейчас не время и не место, ею владеет жажда подчинения и обладания. Ванда пускает в себя самые низменные желания и получает от этого удовольствие. Она чувствует внутри тьму, поклоняется ей и тащит следом за собой Клинта. Ощущает голодный взгляд на теле и изгибается дугой, приглашает шагнуть в бездну вместе. Ванда кожей впитывает вырвавшийся у него стон, закусывает нижнюю губу и протягивает навстречу руку, тут же отнимая. Клинт должен сказать, чего хочет, прокричать о необходимости. Клинт должен сдаться.

— Твоя взяла.

Его слова доносит ветер, и Ванда ликует: он подчиняется.

Она даже не оглядывается на других Мстителей: им есть, чем заняться. Ванда лишняя на этом празднике тщеславия и псевдоидеологии. Ее интересует нечто куда более приземленное: мужчина, которым она наконец будет обладать. Она опускается к нему и смотрит в горящие глаза.

— Все еще пытаешься найти ту девочку?

— Думаю, она уже доказала все, что хотела.

Он явно пытается понять, насколько далеко она готова пойти.

О, Клинт, ты даже не представляешь...

Вой сирен поблизости не остужает пыл, только подстегивает.

— А вот теперь нам пора, — ухмыляется Ванда, хватает его за руку и тянет за собой.

Она не видит смысла в очередном сражении. Главный бой уже выигран.

— Нас не будут искать. — Его шепот опаляет мочку ее уха, когда Ванда выглядывает, чтобы посмотреть, не хватились ли их. — Есть куда более важные заботы.

Ванда вздрагивает всем телом. Они настолько стремительно меняются ролями, что руки трясутся, а колени подгибаются. Вот теперь она понимает все подтрунивания Наташи о хищниках, которые заманивают в ловушку так, что жертва и не замечает. Ванда всегда думала, что это часть тренировок, и отмахивалась: она без того считала себя излишне недоверчивой и подозрительной, усугублять некуда, а теперь сама оказывается в западне. Не то чтобы ее это пугало...

— Ополоумевшая ведьма и лучник-отставник легко затеряются в толпе подобных, да? — прищуривается она, поворачивается к нему и запускает пальцы в волосы. — Мы же такие незаметные, — выгибает бровь, — и абсолютно неопасные.

— В данный момент нисколько, — Клинт легко дотрагивается до кончика ее носа, чуть улыбаясь. — Мы заняты.

В голове роем проносится слишком много мыслей, чтобы она смогла зацепиться за что-то конкретное. Ванда сосредотачивается на ощущениях, которые ей дарят его прикосновения. Она даже не сразу понимает, что ладони покалывает от рвущейся на волю силы. Эмоции перекрывают самоконтроль, который она так долго тренировала, но пламя не обжигает, оно касается его, впитывается в кожу и отражается во взгляде. Алый огонь соединяет их воедино: он признает Клинта, а Клинт принимает его.

Ванда задерживает дыхание, встает на мыски и целует его.

Хватит ходить кругами, она и так долго ждала.

Он выдыхает ей в губы, крепко прижимает к себе и подхватывает под бедра.

— Одно твое слово и...

— Хочу, — тут же откликается она, и Клинт больше не спрашивает, а берет.

Ванде неважно, чего и как она хочет, подчиняет или подчиняется, ее накрывает фейерверком эмоций. Больше не имеют значения несдержанные обещания и полуночные видения об уничтоженных роботах и проваленных миссиях. Она не жалеет об ошибках и ненужных клятвах. Клинт вернулся, Клинт с ней, Клинт забирает ее боль, выпивает без остатка сожаления, потери и разочарования. Он за считанные секунды без видимых усилий и даже без магии выстраивает вокруг отдельную вселенную, в которой не существует никого и ничего кроме них. Ванда бы и подумала, что за безумие они творят, если бы не было так сладко. Она чувствует его в себе, а себя в нем, как бы фантастично не звучало. Клинт входит в нее раз за разом, а она только кусает губы и сдавленно стонет. Рваные выдохи заполняют все пространство вокруг. Увидь их сейчас Кэп, разорви на части Халк, пристыди Наташа, она ничего бы не заметила, потому что он слишком внутри, чтобы существовало что-то снаружи.

— Клинт, — почти взабытии шепчет она. — Не отпускай.

— Ванда, — вторит он. — Не убивай.

И когда ей чересчур хорошо, а мышцы сводит судорогой, она открывает глаза... и не видит его. Ощущает тепло тела, прерывистое дыхание, но не находит человека рядом, опускает взгляд и понимает, что сделала. Клинт судорожно хватает ртом воздух, вокруг него выжженная земля. Спасительного алого пламени, заслоняющего от остальных, нет, только грязно-бурые пятна крови, металлический привкус во рту и запах горелого мяса. Ванда в испуге отшатывается, прижимая к груди рваные лоскуты, оставшиеся от костюма. В какой момент все пошло не так? Когда она отпустила контроль над магией? Как могла настолько забыться, что почти убила того, кого так долго ждала? Она не могла...

— Твоя взяла, — его разлепляя губы, выдыхает Клинт. — Подчинила и уничтожила.

— Я не этого хотела... — потерянно шепчет Ванда. — Ты должен был остаться со мной, — и потерянно добавляет: — Живым.

— Будь осторожней с желаниями, — на последнем дыхании произносит он и закрывает глаза.

— Клинт! — кричит она и резко садится на постели, хватаясь за насквозь промокшую простыню.

Волосы прилипают к шее, одеяло валяется где-то на полу, а она задыхается. Этого не может быть... Этого просто не может быть! Нет!..

— Все в порядке? — совсем рядом звучит знакомый голос, а на плечо ложится сильная — мужская! — рука.

— Клинт, — в беспамятстве повторяет она, не сразу понимая, что рядом именно он — вполне себе дышащий, обеспокоенный и сонный. — Я не убивала тебя, не убивала...

— Ванда, — она чувствует, как ее встряхивают, и переводит затуманенный взгляд.

— Ты! — наконец осознает и бросается на шею, вжимается в него всем телом и рыдает навзрыд.

— Все хорошо, — он гладит ее по спине, убаюкивая. — Ты вовремя остановилась, — целует в макушку. — Я здесь.

Он уговаривает ее поверить в реальность происходящего, а Ванда все причитает и плачет. Одно и то же воспоминание преследует ее каждую ночь, и как бы Клинт не убеждал, что все обошлось, Ванда — оружие массового поражения. Она не имеет права спокойно разгуливать по улицам и жить с ним под одной крышей. Ее нужно изолировать, нужно запереть в клетке и не выпускать, но Клинт так упрям, а она так от него зависима, что Ванде не хватает силы воли поступить, как нужно. Она добивается желаемого, забывая, что у каждой медали есть обратная сторона, а по утрам Клинт заново учит ее видеть в себе лучшее. Ванда надеется, что однажды она откроет глаза без страха за него, и умиротворенно улыбнется, а пока Клинт укутывает ее в одеяло, заставляет забыть, на какие ужасы она способна. Ванда больше ничего не хочет, теперь у нее есть все.