Под жёлтой крышей (джен)

— Мистер Уитвики, вы слышали о произошедшем в Гонконге?

— Сэм, вы поддерживали связь с автоботами на протяжении последних пяти лет?

— Вы знали, что автоботов уничтожают?

— Вы за депортацию пришельцев с нашей планеты или против?

— Консультировали ли вы правительство по вопросу обезвреживания автоботов?

Довольно.

Сэм яростно зыркнул на толпящихся возле университета журналистов, повыше поднял ворот пальто и, едва удерживаясь от того, чтобы начать локтями расталкивать нахальных журналюг, начал прокладывать себе путь к собственной машине.

Самому обыкновенному седану. От слова совсем. Тот точно не был ни автоботом, ни десептиконом, и вряд ли хотя бы кто-нибудь из них не побрезговал принять такую альт-форму.

— Мистер Уитвики, после событий в Чикаго, желали бы вы отомстить пришельцам?

После битвы за Чикаго прошло пять лет, и если, пошумев полгода, пресса от него отстала, то после свалившейся на Гонконг инопланетной атаки и грянувшего на весь мир известия о том, что все эти пять лет правительство уничтожало не десептиконов вовсе, а дружественный людям отряд автоботов, СМИ в порыве страсти принялись строчить слезливые истории о том, как нелегко пришлось кибертронским гостям на земных просторах, и как много слёз пролил Сэмуэль Уитвики, наблюдая творящуюся вокруг несправедливость.

Были и другие, те, что писали, как подло и гадко бывший герой предал верных друзей. Как обливались смазкой металлические сердца, мужественно снося удары в спину, и сколь многим пришлось пожертвовать инопланетным гигантам, дабы спасти жизнь предавшему их другу.

Чего только не писали. Сэм бросил переживать за собственное вываленное в грязи имя уже к концу первого года. Куда больше его волновали действительно пропавшие без вести автоботы.

Бамблби, Оптимус и выжившие кибертронцы как сквозь землю провалились, стоило только пролиться на окровавленные чикагские развалины первому дождю. Все попытки связаться с друзьями оканчивались ничем. Передатчик, некогда всегда активный и накрепко привязывавший верный Камаро к своему хозяину, пришёл в негодность. Леннокс ушёл в отставку, толпы поклонников и журналистов с каждым месяцем всё редели и редели, собственное имя в новостях мелькало всё реже, Карли — отдалялась всё сильнее, а надежда хоть когда-нибудь увидеть на стоянке возле дома жёлтый Камаро становилась всё призрачней.

Если Сэм когда-нибудь и хотел узнать, какой была бы его жизнь без автоботов и прочей инопланетной хрени, то сейчас Судьба удовлетворяла его любопытство с лихвой.

Всё было серо и скучно. Серо — потому что седан был серым. Скучно — потому что собственные студенты, вызывавшие поначалу у юного преподавателя восторг, осточертели уже после первых экзаменов.

И всё бы ничего. Уитвики смирился и с отсутствием в своей жизни пришельцев, и с собственной профессорской рутиной. К тридцати годам пережив больше чем некоторые и за всю жизнь, Сэмуэль не привык ни жаловаться, ни сетовать на скупердяйку Судьбу. Грешно, да и не правда — не каждому в качестве первой машины достался гигантский робот.

Но когда стало известно, чем именно занималось правительство всё это время. Когда огласили список убитых автоботов…

Сэм проклял и себя, и Оптимуса в тот день, когда ему пришла в голову светлая мысль покинуть опекаемого ими мальчика ради его светлого будущего и не обременённой инопланетными войнами жизни. Себя — за то, что слишком рано сдался. Оптимуса — за привычку всё решать самому.

А Бамблби… За то, что мало верил.

Не увидев в списке имени своей первой машины, Сэм выдохнул с облегчением. Да, знакомых имён было много, но, признаться, Уитвики и представить не мог, что бы он делал, узнав о гибели старого друга.

Посмотрев на фотографию семьи, что тот теперь опекал, Сэм немного успокоился — автомеханик, его хорошенькая дочь и парень-гонщик. Механик — это хорошо. Он в металле не только металл видит, а это, пожалуй, самое главное. Девушка красивая — тоже прекрасно. Бамблби идут красивые люди… Или красивым людям идёт жёлтый Камаро, но первый вариант нравился парню больше. Гонщик — совсем хорошо. Автоботу нравилась скорость, умелый водитель — за радость и восторг.

Факты оставались фактами, но игнорировать тупые уколы ревности Сэм не мог. О нём забыли как о миллионах крошечных людишках, и не то чтобы это было удивительно, автоботы спасали человечество в целом, а не берегли отдельно взятую жизнь, но…

Ох, Сэм, брось.

Если то, что они называют Искрой, то же самое, что и именуемое человеком Душой, то привязываться они умели, но никто же не говорил, что привязаться он мог к нему. К Сэму. Что такое человеческая жизнь длиной едва ли в век по сравнению с тысячелетиями, отведенными кибертронцу? Миг, не о чем и думать.

Что такое для Сэма несколько лет, проведённых под крышей жёлтого красавца Камаро?..

Уитвики заглушил двигатель, недовольно поморщился, вслушиваясь в барабанящий по лобовому стеклу дождь, и, содрогнувшись от затекающих под воротник пальто капель, вышел из машины. Сэм уже третий год преподавал в Корнелльском университете, и, положа руку на сердце, и работой, и заработной платой мог только похвастаться, Итака, мать её, но…

Красиво жить не запретишь. Когда у тебя с семнадцати лет самые красивые девушки, самые лучшие машины и самые верные друзья, от жизни ждёшь свершений грандиозных, а преподавание совсем не то, о чём мечтаешь.

А ровно девять лет назад он купил свою первую машину, и либо его порядочно глючит, либо…

Сэм вытащил из дверного замка ключи и обернулся. Нет, показалось.

Снова поднёс ключ к замку. Не может же быть, чтобы…

Рёв этого двигателя Сэм не спутает ни с чьим другим. Уитвики убирает ключи обратно в карман, хмурится и зябко поводит плечами, но на сей раз не из-за холодного дождя. Оборачивается, смотрит на жёлтое пятно на фоне тёмно-серого асфальта и не может поверить глазам.

В последнее время на улицах жёлтых Камаро много, Сэм давно перестал вздрагивать при виде солнечного автомобиля, но в том, что на сей раз перед ним автобот, Уитвики не сомневается ни секунды — тот даже не потрудился посадить за руль голограмму! Паркуется у него во дворе самостоятельно и… неуверенно?

Сэм шагает под льющийся с неба поток воды, подходит прямо к капоту и смотрит в лобовое стекло.

— Би?.. — на всякий случай спрашивает он.

Фары моргают один раз, и автобот открывает с водительской стороны дверь. Уитвики смотрит недоверчиво, думает о том, что жалеть в итоге пришлось не о том, что однажды в машину сел, а о том, что сесть за последние пять лет так ни разу и не пришлось, смаргивает струящуюся по лицу холодную влагу и, шмыгнув носом, садится в салон.

По лицу тут же дует тёплый воздух, сиденье приятно греет спину, а ремень безопасности заботливо защёлкивается.

Всё как всегда: Сэм ещё ничего не сказал, а Бамблби уже всё сделал. Машина мягко трогается с места, и Уитвики остаётся только откинуться на спинку кресла и бездумно смотреть на проплывающие за окном огоньки.

— Ты знаешь, десять лет назад мне бы никто не поверил, но сейчас это вполне может сойти за похищение.

На лобовом стекле тут же появляется изображение: он, Сэм, подходит к жёлтому Шевроле и по собственному желанию садится за руль. Да, не под дулом пистолета. Уитвики хмыкает и легонько кладёт ладони на кожаный руль, ставит ногу на педаль, и Би послушно передаёт ему управление.

— Если не похищение, тогда что? — спрашивает он, но автобот продолжает хранить молчание.

Только на стекле появляется карта с указанием точки назначения. Сэм вздыхает, не зная, чем мог привлечь автобота берег озера, но на нужную дорогу всё же выруливает. Никак не может удержаться от того, чтобы легонько провести по гладкой коже, едва слышно выдыхает и на мгновение прикрывает глаза. В салоне даже пахнет так, как он запомнил: дорогой кожей, холодным металлом и совсем легко, почти незаметно — порохом.

— Как ты вообще? — спрашивает он, не успев подумать.

— Wo! — громко отзывается радиоприёмник, и Сэм вздрагивает,— I feel good, I knew that I wouldn't of… [1]

Уитвики смеётся и добродушно усмехается.

— У Рэтчета, должно быть, зуб на тебя, раз уж твой вокалайзер всё ещё…

— The day you died my tears ran dry… [2] — ревут динамики, и Сэм смущенно прикусывает губу.

Радуясь, впрочем, что раздирающую барабанные перепонки композицию Би выключил сразу.

— Прости, я…

— Forgive us now for what we've done, It started out as a bit of fun… [3] — одновременно с ним говорит радио, и Сэм жмёт на тормоз.

Гравий шуршит под шинами, Уитвики смотрит на озёрную гладь, резко выдыхает и утыкается лбом в руль. Прикрывает глаза, отстёгивает ремень безопасности и морщится, чувствуя, как не к месту, не к возрасту и не к характеру защипало глаза.

— Почему вы ничего мне не сказали?

— Прости, мальчик, — отзывается Би, глуша двигатель и открывая дверь.

Уитвики невесело усмехается и выходит на улицу. Автобот тут же трансформируется и опускается на одно колено, чтобы быть хотя бы на пару метров ближе к бывшему хозяину.

— Ты бы всё равно ничего не смог сделать, а втягивать в это тебя… — робот качает головой и улыбается. — Оптимус сразу понял, чем для нас кончится эта война. Оставить тебя казалось самым правильным решением.

— Люди слушают людей! — восклицает Сэм. — Вас куча народу в лицо знает, с вами заодно сражались сотни — не пытайся вы всё решить самостоятельно, не реши Оптимус, что люди не способны…

— Сэм, — мягко, но настойчиво перебивает его Би. — Оптимус больше остальных знает о том, на что способны люди. Больше него, разве что я, но… Я знал лишь людей хороших, — при этих словах ярко горящие окуляры светятся чуть мягче, и Уитвики обхватывает себя руками. — Он повидал всяких, и будь вы жестоки лишь к нам — беда была бы одна. Встань у них на пути ты — никто бы не вступился, а у нас не вышло бы скрываться так долго.

— Почему? — не понимает Уитвики.

— Потому что я не знаю никого из автоботов, кто не вступился бы за тебя.

Сэм отворачивается к озеру, смотрит на лунную дорожку и пинает камушек. Тот едва касается воды, но рябь всё равно идёт по зеркальной глади.

— Читал, у тебя в подопечных целая семья, — будто бы невзначай упоминает Сэм.

— Нет, — хмыкает автобот и Уитвики поворачивается, наблюдая столь необычное зрелище. В стальном лице, кажется, ничего не изменилось, но усмешка так явственно читается в ярко горящих синих глазах, в чуть приподнятых уголках губ, что никакого сомнения в хорошем расположении духа Би не возникает. — За ними Хаунд и Дрифт по очереди смотрят. Один тащится от инженерных проектов Кейда, а Дрифт — от манеры водить Шейна. Меня первое пугает, хотя за вокалайзер ему спасибо, а второе раздражает — мне дороги мои покрышки.

Сэм косится на него, переступает с ноги на ногу и прокашливается.

— Тогда ты…

— Тогда я решил, что своим отпуском и жизнью в целом в отсутствии Оптимуса могу распоряжаться так, как того захочу.

— И это значит, что…

— Что твоя новая машина ужасна. Тебе совсем не идёт.

— Зато практично, — недовольно бурчит Сэм. — И не броско. И…

— И я хотел тебе сказать, что ровно девять лет назад ты купил себе свою первую машину. А если мы поедем прямо сейчас, то подоспеем как раз ко дню рождения твоей мамы.

Сэм негромко смеётся, и, внимательно глянув в светящиеся глаза, согласно кивает. Бамблби тут же трансформируется, гостеприимно открывает дверь и заводит мотор.

— Только, Би…

— Что?

— Когда в следующий раз соберёшься спасать мир, не забудь меня взять с собой. У меня, знаешь ли, это неплохо выходит.

— Днём читаешь квантовую статистику Бозе-Эйнштейна, а ночью выходишь на борьбу со злом в костюме из латекса…

— ... на жёлтом Камаро. Да-да.

— Нет, если хочешь, можешь, конечно, и на сером Ниссане, но…

— Поехали уже, — смеётся Уитвики. — Иначе самому остаток пути придётся коротать в грузовом отсеке самолёта.

Первая машина бывает только одной, но в жизни далеко не единственной. А вот друзей в магазине не купишь — они случаются сами.

И иногда бывает так, что одни — на всю жизнь.

____________________________________

[1] — James Brown — I Feel Good

[2] — Arch Enemy — The Day You Died

[3] — Nick Cave and the Bad Seeds — O Children