Ловкость рук и никакого мошенничества (гет)

— Всё читаешь?

Джинни загнула уголок страницы, закрыла журнал «Всё для квиддича», медленно опустила его на стол и воззрилась на брата, со вздохом облегчения опустившегося в соседнее кресло. Тот, однако, молчал, и девушка задала вопрос сама:

— Ну читаю. А тебе-то что?

— Да не, ничего, — Рон устало прикрыл глаза и откинулся на спинку кресла.

— Ну, раз ничего, то на кой ты припёрся? — сердито спросила Джинни, злясь на Рона из-за нарушенного уединения. — Страшно подумать: ты здесь уже целую минуту, которую мог бы потратить на обжимания со своей Лав-Лав!

— Лаванда с Парвати сидят у Трелони, — лениво отмахнулся Рон. — Гадать изволят. А я туда не ходок! А где твой Дин?

Последний вопрос был задан крайне неодобрительным тоном, и Джинни сердито вспыхнула.

— Я, по-моему, уже говорила: наши отношения тебя не касаются!

— Да?! — Рон аж подпрыгнул в кресле. — Меня не касается, что какой-то... — только ледяной взгляд Джинни заставил его проглотить явно нелестный эпитет, — лапает мою сестру?

— Насчёт этого можешь не переживать, — девушка потянулась за отложенным было журналом. — Сегодня он в первый раз решился погладить меня по коленке. Пожалуй, я успею состариться, пока дело дойдёт до чего-нибудь более существенного.

— Интересно, что в твоём понимании — более существенное? — с подозрением спросил Рон. — Хочешь, чтобы он хватал тебя за грудь и задницу?

— А почему нет? Когда девушка встречается с парнем, то он в любом случае будет хватать её за сиськи. Это лишь вопрос времени, — пожала плечами Джинни. — По крайней мере, — добавила она со смешком, — меня хоть есть за что хватать.

Она демонстративно выпятила грудь и провела руками по натянувшейся футболке. Рон выглядел как выуженный из воды карась, жадно хватая ртом воздух. Джинни с интересом наблюдала за ним, ожидая, пока не приспособленный к шоковым воздействиям мозг братца родит следующую мысль. Наконец Рон обрёл дар речи.

— Да ты... Дин... Я ему... Я...

— Что — ты? Ты — просто поганый лицемер! — безжалостно припечатала сестра. — Почему это тебе можно, а мне нельзя? Думаешь, я не видела, как ты шарил своими граблями у Лаванды под блузкой?

Рон всегда очень легко краснел. Джинни с удовлетворением полюбовалась, как предательская краснота показалась из-под расстёгнутого ворота его рубашки и быстро поползла вверх, достигнув корней волос. А затем нанесла ещё один удар:

— Впрочем, я тебя понимаю: у Лаванды очень уж выдающиеся... э-э-э... достопримечательности... Хотя кому я это говорю, ты их и так облапал вдоль и поперёк. И правильно — не на Салли-Энн же тебе вешаться, доска-два-соска. Поэтому не тебе что-то мне запрещать — все парни ведутся на сиськи и задницу.

Как ни странно, но последняя фраза Джинни не вызвала у Рона взрыва негодования. Наоборот, краска почти сошла с его лица, он поёрзал в кресле, устраиваясь поудобнее, и ехидно усмехнулся:

— Не все. Правда не все. Гарри, например...

— А что Гарри? — с интересом спросила Джинни.

— Да он давно на Гермиону запал... — Рон огляделся вокруг, убедившись в отсутствии поблизости как обоих друзей в частности, так и посторонних ушей вообще, и понизил голос. — Она, конечно, тоже мой друг, но как девушка... Ни кожи, ни рожи. Ни сисек, если уж о них речь. Не знаю, что Гарри в ней нашёл.

— Тут ты не прав, — хмыкнула Джинни. — Про кожу и рожу уж точно — это ты ещё по Святочному балу мог бы заметить. А всё остальное... Ну, она же не твоя Лав-Лав, чтобы мантии зауживать! Поверь, с сиськами у неё всё в порядке.

— А ты откуда знаешь? — заинтересовался Рон.

— Идиот, как Фред и Джордж говорят! Я её в душе, что ли, не видела?

— Жаль, что Гарри не видел, — пробурчал Рон. — А то пока он только ноет и ноет, что, мол, во-первых, Гермиона не захочет с ним встречаться, а во-вторых, что трахать друзей — это неправильно. Ну я ему и сказал, что это смотря каких друзей. Меня — нельзя, а её можно, если осторожно...

Он привстал и почесал зад, на котором обнаружился пыльный след чьей-то подошвы. Джинни невольно улыбнулась от догадки, кому мог принадлежать ботинок, оставивший сей след.

— А он меня ка-а-ак...

— Потому что надо думать, что ляпаешь своим длинным языком, мой не очень умный братец, — съехидничала девушка. — Наверняка ты сказал, что можно, если осторожно, потому что она — некрасивая, так? Я бы на месте Гарри...

— А что на месте Гарри, — проворчал Рон. — Я из-за него деньги теряю.

— Ну-ка, а вот здесь поподробнее. Какие такие деньги?

— Сто галлеонов, — смущённо признался Рон. — Мы тут поспорили с Симусом и Дином, что Гарри с Гермионой встречаться начнут. А он... Тьфу! Дождётся, что Гермиону какой-нибудь хрен подцепит. Да тот же МакЛагген, козёл!

— Вот насчёт этого можешь не беспокоиться, — Джинни о чём-то задумалась. — Гермиона сама мне тут плакалась, что Гарри держит её за своего парня. Ты лучше скажи, сколько у тебя ещё времени?

— До Рождества, — угрюмо буркнул Рон. — Надо что-то придумать, а то денежки тю-тю. Всё, что я сумел скопить...

— Не беспокойся, — Джинни одарила брата многозначительной улыбкой. — Я помогу твоему несчастью. Но половину выигрыша отдашь мне!

— Половину?! — взвился Рон, но сестра быстро его осадила.

— Половину, дорогой братец, половину. У тебя же всего неделя осталась, а без меня пролетишь ты, как венгерская хвосторога над Хогвартсом.

— Ладно... дорогая сестрица... в смысле — обходишься дорого, — пробурчал Рон. — Но если ты меня надуешь, я разгоню к Мордредовой бабушке и Дина, и всех других твоих ухажёров!

Джинни хмыкнула, окинула брата оценивающим взглядом, но затем решила оставить ему — до поры до времени! — некоторые иллюзии и махнула рукой.

— Не беспокойся, всё будет тип-топ!

* * *

Давненько некрашеная, изрядно исцарапанная дверь распахнулась от сильного толчка, немилосердно взвизгнув несмазанными петлями. В дверном проёме показалась запыхавшаяся Гермиона. Она окинула быстрым взглядом запущенное помещение старой подсобки, отметив груду поломанных парт у стены, тусклый свет, пробивающийся через грязное оконное стекло, и маявшегося у окна парня в небрежно наброшенной школьной мантии.

— Гарри Джеймс Поттер! — гневно возопила девушка и устремилась к нему, потрясая кулаком, из которого торчал смятый лист бумаги.

— А? — Гарри удивлённо взирал на подругу, глаза которой метали молнии, и хорошо, что не в буквальном смысле... хотя кто этих ведьм знает?

— Я хочу знать, что это значит!

— Это? — Гарри явно не понимал, чего она от него хочет. — Ты о чём?

— Эта записка! Как ты посмел написать, что... что...

— Записка? Я не писал никакой записки! Это же ты написала, чтобы я пришёл сюда!

— Я?

— А кто ещё? Я твой почерк хорошо знаю, столько раз списывал... — криво усмехнулся Гарри.

Гермиона была настолько поражена, что её гнев испарился, сдавая позиции недоумению.

Она остановилась, с подозрением рассматривая Гарри, но тот и сам косился исподлобья, явно не без задней мысли. И в этот момент дверь, которую девушка и не подумала прикрыть, пришла в движение, с размаху грянувшись о косяк. А затем, дабы находившиеся в подсобке гриффиндорцы не подумали, что причиной сего оказался случайный сквозняк, звонко клацнул закрытый замок.

Переглянувшись, Гарри с Гермионой кинулись к выходу. Парень успел первым и с разбегу наметился плечом в дверь. Послышался глухой удар. Не очень толстые доски чуть заметно прогнулись, а затем спружинили, отбросив его назад.

— Больно, Мордред вас всех подери, — злобно выругался Гарри, потирая ушибленное место.

— Эх ты, — Гермиона улыбнулась. Теперь стало ясно, что их обоих сюда заманили, а значит, к возмутительному содержанию записки Гарри не имеет никакого отношения. — Помнишь, на первом курсе кто-то кричал: «Ведьма ты или кто?» Мне кажется, это был такой нахальный мальчишка в очках и со шрамом на лбу.

— Ну, что-то такое припоминается, — Гарри почесал затылок, размышляя, что делать дальше.

— Тогда встречный вопрос: ты колдун или кто? По-моему, в полиции ты не служил и двери выбивать тебя не учили. Головой надо работать!

Гермиона достала палочку, направила её на замок и произнесла:

— Alohomora!

В замке что-то заскрежетало, но дверь осталась закрытой.

— Alohomora! — повторила девушка, но уже без прежней уверенности.

— Работать головой, говоришь? — ехидно заметил Гарри. — Следовало ожидать, что нас сюда заманили не для того, чтобы мы взяли и вот так запросто ушли.

— Логично, — Гермиона задумчиво похлопала палочкой по левой ладони. — Что же теперь делать? Может, вынести эту дверь бомбардой?

— Угу, а потом вынесут нас. Вперёд ногами, — не согласился Гарри. — Помещение маленькое, нас обломками убьёт. Лучше подождать, не насовсем же нас тут закрыли.

— Смотря кто это сделал, — Гермиона убрала палочку и с тоской осмотрелась вокруг. — Если слизеринские червяки, то мы застряли тут надолго.

— Будь это слизеринцы, они бы уже были тут и издевались над нами, — не согласился Гарри. — Это дело рук кого-то из наших. Были бы Фред и Джордж в школе, я бы поставил на них. Ну ладно, выпустят — узнаем. А пока...

Гарри вытащил свою палочку и примерился к груде сломанных парт.

— Если так... ага, вот это будет неплохо...

Гермиона, на мгновение забыв про ситуацию, в которой они оказались, заворожённо наблюдала за действиями Гарри. Несколько последовательных многоступенчатых трансфигураций — и перед ребятами стоял потёртый диван с алой бархатной обивкой.

— М-да, — пробормотал Гарри. — Я хотел нечто иное, а получилось... Наверное, я слишком много провёл времени на диванах в гриффиндорской гостиной.

— Не расстраивайся, — Гермиона положила руку ему на плечо. — Безупречная трансфигурация, даже сама профессор МакГонагалл не нашла бы, к чему придраться!

— Как скажете, профессор Грейнджер, — шутливо раскланялся Гарри.

Он последним изящным взмахом палочки сделал из стула без ножки небольшой пуфик и полюбовался творением своих рук.

— Ну вот, теперь можно подождать вызволения из узилища с некоторым комфортом. Прошу, моя леди, — он обнял подругу за талию и повёл к дивану.

— Вы так галантны, милостивый сэр, — чуть порозовев, улыбнулась Гермиона.

Она позволила усадить себя на диван и опустила голову на плечо шумно плюхнувшегося рядом Гарри. Тот медленно вдохнул нежный запах её духов.

— Что это?

— Это? — удивилась Гермиона. — А-а-а, это мне Джинни подарила. Нравится?

— Ага, очень.

Гарри полной грудью вдохнул чуть горьковатый аромат. В ушах возник непонятный звон, впрочем, он быстро прекратился, и настроение Гарри стало быстро улучшаться. В конце концов, ничего страшного не происходит, и пусть он сидит взаперти, зато не с каким-нибудь гавнюком Малфоем, а с Гермионой. Возможно, это его шанс...

От плеча, на котором покоилась голова Гермионы, от руки, которой Гарри обнимал её за талию, по всему телу волнами расползалась приятная истома. И Гарри готов был сидеть так вечно, но вот девушка пошевелилась, отодвигаясь, и он неохотно выпустил её из объятий.

— Ну и чем бы нам заняться? — улыбнулась Гермиона, демонстрируя свои ямочки. — Милостивый сэр, будьте джентльменом, развлеките даму!

— Не вопрос! — Гарри ухватил её за руку и поднял на ноги. — Потанцуем?

— Фи! — фыркнула она. — Без музыки и в такой одежде?

Гермиона без восторга оглядела свои джинсы, свитер и порядком потасканные кроссовки.

— О, если дело лишь в этом...

В руках Гарри появилась волшебная палочка. Несколько взмахов, и...

— Ой! — Гермиона зарделась, обнаружив, что на ней красуется вечернее платье из синего шелка. Наряд идеально обтекал фигуру, и каждая деталь в нем, от тоненьких бретелек до фривольного разреза юбки, была на удивление к месту. — Сэр, вы — просто волшебник! А... О, ты и об этом позаботился? — добавила она, посмотрев вниз и увидев туфельки в тон платью. — Но как?!

— Да так, — скромно пожал плечами Гарри. — Дополнительные занятия по трансфигурации. МакГонагалл сказала, что если я хочу стать аврором... Ну вот. По-моему, неплохо получилось, а?

— Чудесно получилось! — одобрила девушка. — А что послужило образцом?

— Ну... э-э-э... — Гарри почесал в затылке. — Прошлым летом у Дадли для разнообразия был приступ добродушия, и он не соизволил заметить, что я тоже сижу в гостиной и смотрю боевик по телевизору. Такое платье носила главная злодейка.

— Ты держишь меня за злодейку? — тут же, по неисповедимому капризу женской логики, спросила Гермиона, капризно надув губки.

— Нет! Конечно нет! Просто... там актриса красивая... почти как ты. И я подумал, что если бы нарядить тебя в такое платье...

— Ну ладно, — смилостивилась Гермиона. — А музыку?

— Увы, тут я бессилен.

— Жаль, жаль. Нет в жизни совершенства. Ну да ладно, я тоже кое-что умею.

От взмаха Гермиониной палочки откуда-то, словно бы прямо из воздуха, негромко зазвучала мелодия вальса, затем девушка отбросила палочку на диван и подалась к Гарри.

— Только я не очень хорошо танцую, сама знаешь — практики было мало, — признался он, положив руки ей на талию.

— Ничего, я помогу, — улыбнулась Гермиона. — Давай, раз-два-три...

Некоторое время они молча кружились на крохотном свободном пятачке пола. Близость Гермионы ударила Гарри в голову, и он с удовольствием смотрел на её красиво очерченные губы, очаровательные ямочки на щеках, когда она улыбалась... А улыбалась она часто, бросая лукавые взгляды из-под ресниц, от чего у Гарри пересыхало во рту и начинали потеть лежащие на её талии ладони. Но вот, к его облегчению, музыка оборвалась, и Гермиона отстранилась.

— Ноги устали, — чуть виновато пояснила она. — Ты наколдовал слишком высокие каблуки. Я не привыкла ходить на таких.

Она опустилась на диван и попыталась развязать обвивавшиеся вокруг лодыжек ремешки туфелек.

— Давай помогу...

Гарри сел рядом, закинул её ноги себе на колени и взялся за неподатливые завязки.

— Сейчас, сейчас...

Жёсткие кожаные ремешки подались под его сильными — а попробуй, удержись за древко метлы в бешеном вираже! — пальцами, Гарри бросил туфельки на пол и стал массировать лодыжки Гермионы и её маленькие ступни.

— Хорошо-то как, — она блаженно потянулась. — И руки у тебя горячие!

— Это у тебя ноги холодные, не жарко тут.

— Да, наверное, — Гермиона с сожалением провела рукой по ткани платья. — Может, вернёшь мою одежду?

— Не могу.

Гермиона бросила на него недоверчивый взгляд, и Гарри торопливо пояснил:

— Правда не могу. Это обратимая трансфигурация с отсрочкой. Минут сорок придётся подождать.

— За сорок минут я замёрзну, — капризно протянула Гермиона.

Губы Гарри против его воли растянулись в улыбке.

— Ведьма ты или кто?

— Ну да, ну да, подловил?

Гермиона нащупала палочку, и в следующий миг прямо на каменном полу, распространяя волны тепла, потрескивал синий костёр.

— Так лучше, — пробормотала она, а когда обернулась, Гарри протягивал ей наполненный бокал.

— А это откуда? — улыбнулась девушка. — Неужели ты припрятал бутылку? Ай-яй-яй, только не говори, что всё это — твои проделки!

— Ни в коем случае! — с жаром заверил её Гарри. — Бокалы получились из обломков ножки стула, а вино — я припомнил заклинание, что показывал Олливандер, когда проверяли палочки участников турнира.

— Да-а? Странно. Ведь пятое исключение из закона Гампа запрещает создавать еду!

Гарри молча пожал плечами. Он понятия не имел, откуда заклинание брало это вино, и знать не хотел. Тем более, не хотел узнавать это сейчас. Тем временем Гермиона посмотрела бокал на просвет, втянула ноздрями аромат и наконец рискнула пригубить багровую жидкость. Скептическое выражение на её лице сменилось этаким изумлённым довольством.

— Отличное вино, кстати.

— Ты в этом так хорошо разбираешься? — удивился Гарри. — А с виду казалась такой приличной девочкой...

— Но-но-но! — она погрозила Гарри тонким пальчиком. — Это папа разбирается, у него даже есть небольшой погребок. Ну а мне так, давали пару глотков по праздникам. Но вино и в самом деле отличное. Эх, напьёмся! Вряд ли закон Гампа предоставит нам закуску.

— Зато согреешься, — Гарри вслед за Гермионой отпил большой глоток из своего бокала.

Напиток, оставив во рту лёгкую кислинку, скользнул вниз по пищеводу и тёплой волной разлился по всему телу. Гермиона, неспешно пьющая вино мелкими глотками, откинулась на широкий, обитый бархатом подлокотник и вытянула ноги, юбка платья смялась, и разрез, оканчивающийся теперь гораздо выше границы приличий, распахнулся очень уж широко, приоткрыв полоску белых кружев. Рука Гарри словно бы сама по себе опустилась на её бедро, ощутив гладкость мраморно-белой кожи. Гермиона ничего не заметила... или сделала вид, что не заметила, и это, да ещё и выпитое вино, придало Гарри смелости. Ладонь поползла выше, приближаясь к самому сокровенному. И то ли от осознания собственной наглости, то ли от того, что он делал нечто подобное впервые, Гарри начало трясти, и трясло тем сильнее, чем дальше пробиралась его рука.

— Мне кажется, или началось землетрясение? — невинно поинтересовалась Гермиона, лукаво блестя глазами поверх поднесённого к губам бокала. — Если так, то это стоит где-нибудь записать. До сих пор Хогвартс не знал подобных стихийных бедствий. Во всяком случае, в «Истории Хогвартса» ничего подобного не упоминается. Или я ошибаюсь?

Гарри вспыхнул, торопливо отдёрнул руку и, окончательно стушевавшись под насмешливым взглядом подруги, поспешил сменить тему.

— А что было в той записке?

— Да ничего особенного, — отмахнулась девушка.

— Ну да, конечно, и ты так разъярилась из-за этого «ничего»? Я слишком хорошо тебя знаю!

— Ну ладно, ладно, — Гермионе стало весело. — Записка в кармане джинсов осталась, так что за дословность не ручаюсь. Там было что-то про то, что я — лохматая выдра, что тебе не нравится мой свитер, мои... моя грудь, ну и так далее. И предложение поговорить на эту тему.

— Но это всё чушь! — выпалил Гарри, прежде чем успел подумать. — На самом деле, мне нравятся твои... грудь, и...

— Да-а? — против ожидания, Гермиона не возмутилась. Она допила бокал и захихикала, забавляясь над смущением Гарри. — Только грудь?

— Мне вообще всё в тебе нравится, и грудь в том... ой, почему я всё это несу?

— Неважно, почему, важно — что...

Гермиона устроилась поудобнее. Тонкая ткань платья туго натянулась, с пугающей точностью обрисовав её грудь. Гарри судорожно сглотнул — атмосфера становилась совсем уж непринуждённой, и он даже боялся предположить, к чему всё это в итоге приведёт. И в то же время ждал этого итога. Ждал — с непередаваемой смесью чувств, в которой не разобрался бы и сам Мерлин, так густо там были замешаны нетерпение, предвкушение и страх сделать что-то не так.

— Налей мне ещё, — Гермиона протянула опустевший бокал, с интересом проследила, как льющаяся из кончика палочки рубиновая искрящаяся жидкость наполняет его почти до краёв, и с любопытством спросила: — А когда это ты ухитрился посмотреть на мои... на меня?

— С месяц назад, — ответ тут же сорвался с языка Гарри, хотя он и старался — тщетно! — держать рот закрытым. — В ванной старост, ты дверь забыла запереть.

— И ты тут же убежал? — в голосе Гермионы послышалось некоторое разочарование. Она в несколько глотков осушила бокал и задумчиво, вполголоса, произнесла: — Жаль...

Ответ на это мог быть только один: Гарри вынул опустевший сосуд из её руки, отбросил в сторону и, не обратив внимания на жалобный звон разбившегося хрусталя, склонился к призывно полураскрытым губам девушки.

От долгих поцелуев перехватывало дыхание, узкие бретельки свалились с плеч Гермионы, от чего её грудь едва не вывалилась из декольте. На шее девушки поблёскивали влажные дорожки, оставшиеся от многочисленных поцелуев... Пожалуй, всё это могло зайти очень и очень далеко, но тут раздался звонкий щелчок открывшегося замка.

— Ой...

Скрип чуть — на доли дюйма — приоткрывшейся двери отрезвил обоих. Гермиона торопливо натянула бретельки и расправила юбку, Гарри поспешно заправил в брюки выбившуюся рубашку, отыскал свои очки и, водрузив их на законное место, подкрался к двери.

— Никого, — разочарованно сказал он, рывком открыв дверь и обнаружив за ней пустой коридор.

— Ну тогда давай быстрее вернёмся в башню, — Гермиона успела надеть туфельки и стояла за его спиной. — Время уже позднее, Филчу бы не попасться!

— Сейчас каникулы, — резонно заметил Гарри.

— Вот потому я и не хочу с ним препираться!

Они лишь немного не дошли до портрета Полной Дамы, когда Гермиона остановилась.

— Ну вот, — с сожалением сказала она, глядя, как платье тускнеет и снова превращается в прозаические джинсы и свитер. — Сказка кончилась, как и всё хорошее.

— Да, — с не меньшим сожалением согласился Гарри и, назвав пароль, первым прошёл сквозь отверстие в стене.

В факультетской гостиной по случаю каникул было пусто и темно, лишь в камине неярко тлела горка углей. Гарри раздосадованно хмыкнул, зло ударил кулаком по ладони и направился к лестнице. Гермиона догнала его у самых ступенек.

— Ты чего?

— Да так, — пробормотал он, старательно глядя в сторону.

— Обиделся? На что?

— Мне стыдно, — буркнул Гарри. — Это надо ж было так потерять голову. Ты понимаешь, что мы чуть не...

— Дурачок! — улыбнулась Гермиона. — Всё когда-нибудь бывает в первый раз. И это тоже. Кстати, — она приподнялась на цыпочках и прошептала ему на ухо: — Мне всё понравилось, надо будет как-нибудь повторить. Только так, чтобы нам не помешали. Скажем, завтра, после рождественского ужина. В Выручай-комнате.

— Ты серьёзно?

— Ага!

В доказательство она обняла Гарри за шею и прикрыла глаза, подаваясь вперёд. Поцелуй вышел долгим, руки Гарри, снова оказавшиеся на талии Гермионы, поползли вверх, к таким нежным заманчивым округлостям, и неизвестно, чем бы всё это закончилось, если бы не раздался характерный щелчок сработавшего фотоаппарата и не сверкнула магниевая вспышка.

— Колин! — взревел Гарри, различив сквозь мелькающие в глазах радужные круги слишком мелкого для своего возраста папарацци, выглядывающего из-за перил на лестничной площадке. — Убью!

Послышался дробный топот башмаков, хлопнула дверь спальни пятикурсников, скрежетнул задвинутый засов, и всё стихло.

— Теперь не поймаешь, — засмеялась Гермиона. — Пойду я спать. Только сначала в душ, немножко остыну. И не надо меня провожать, всё-таки не все разъехались по домам. Представляешь, какой вопль издаст какая-нибудь девочка?

Гарри не представлял, о чём честно и заявил.

— Или как обрадуется Ромильда Вейн, — сказала Гермиона. — Как думаешь, у неё амортенция ещё осталась?

Последняя угроза была действительно серьёзной, и Гарри, ещё раз поцеловав Гермиону, с сожалением расстался с ней на лестничной площадке. Мальчики налево, девочки направо... Ему тоже нужно было посетить душ.

* * *

Вместо эпилога

— Ну и где мои денежки? — спросила Джинни, требовательно протянув руку ладонью кверху.

— Вот, держи, — Рон вложил ей в ладонь тяжёлый, приятно позвякивающий мешочек. — Ровно пятьдесят. А вообще, сестрёнка, из тебя вышла бы отличная гоблинша. Такая же жадная.

— Я не жадная, я экономная, — Джинни опустила добычу в карман мантии и развернулась, собираясь уходить.

— Погоди, — Рон придержал её за локоть. — Слушай, но как ты всё это устроила?

— Учиться нужно, братец, учиться! — наставительно сказала Джинни. — Гермионе я подлила зелья легкомыслия, а Гарри — эликсира болтливости. Вот и всё.

— Но он же горький, — скривился Рон.

— Я же говорю — учиться нужно. Можно сделать эликсир из двух компонентов. Один я подлила Гарри в тыквенный сок, а второй — в духи, что подарила Гермионе.

— М-м-м... — Рон озадаченно почесал затылок. — А тебе не кажется, что это как-то неправильно? С зельями? Если они узнают...

— Дурак ты, братец, — вздохнула Джинни. — Это же не приворотное, влечения не вызывает. Я просто сделала так, чтобы Гермиона хоть на время из застёгнутой на все пуговицы старосты превратилась в нормальную девушку, а Гарри мог сказать всё то, что в другое время никогда бы не сказал. Ты же знаешь, какой он скрытный. Ну и обеспечила им уединение. А всё остальное они сделали сами! В общем, это лишь ловкость рук и никакого мошенничества!

С этими словами она выдернула свой локоть из руки брата и гордо удалилась, оставив Рона подсчитывать понесённые из-за собственной лени убытки.