Вспомнить всё (джен)

Человеческая память, как слоистая гора, внешне кажется монолитной и незыблемой. Но вот, подобно вихрю налетает стресс, вырывает из нее пласты и уносит в никуда. И оказывается, что эта «гора» — хрупка и ранима.

* * *

У Джейкоба Ковальски почти двое суток выпали из памяти. Последним, что он помнил, был отказ банка выдать ссуду. Слово «обеспечение», которое Джейкоб раньше и не слышал, теперь уж точно запомнилось навсегда.

И все-таки это не причина забыть самого себя.

Конечно, отказ — пренеприятнейшая ситуация, но, слава богу, в Америке не один банк. Нужно только выяснить у знающих людей, подходит или нет для обеспечения его собственная квартира. В крайнем случае, ее можно продать и купить другую — на первом этаже, которую потом переделать в пекарню и малюсенький магазинчик с отдельным входом. Так поступила его соседка Фанни Кац после смерти мужа, единственного кормильца многодетной семьи. Им, конечно, пришлось потесниться, ведь бывшая столовая превратилась в овощной магазин, а родительская спальня — в склад, но зато теперь дети сыты и одеты по сезону.

Вторая странность — квартира, даже уже не просившая, а вопившая о ремонте, вдруг обновилась. Нет, новые обои, новая покраска и новый паркет не появились, но все старое вдруг странным образом помолодело: выцветшие обои приобрели свой первозданный вид, пожелтевшая и кое-где облупившаяся краска на оконных рамах и дверях засияла непорочной белизной, а скрипучий от старости паркет стряхнул с себя возраст и… замолк. Словом, квартира неожиданно стала такой, какой была почти тридцать лет тому назад, когда ее купил дед.

Чудеса да и только!

Если сложить две эти странности вместе, то получилось, что почти два дня Джейкоб, подобно зомби, ремонтировал собственную квартиру. Где же он взял деньги на ремонт? Где купил старинные обои? С каких пор он научился циклевать паркет? И, главное: для такого ремонта почти двое суток — не срок. Джейкоб, в лучшем случае, должен бы не помнить себя недели эдак две или три.

Более правдоподобной казалась версия, что пока он, обезумевший с горя, бродил по улицам Нью-Йорка, его жилище приводила в порядок артель добрых гномов. Но в сказки Джейкоб не верил уже давно. Зато от раздумий разболелась голова, а если учесть, что пришел он в себя, порядочно вымокнув под дождем, только простуды теперь и не хватало. Лучшим средством, как от переохлаждения, так и от лишних дум, Джейкоб всегда считал горячую ванну. Ежедневно, в целях экономии, он пользовался душем, но сегодня позволил себе понежиться.

Для большего удовольствия Джейкоб добавил в ванну еще и кедрового масла, бывшего среди других бесполезных, но большей частью приятных вещей в подарочном пакете, полученном на благотворительном балу для участников войны.

Чем дольше Джейкоб отмокал в ванной, тем больше теплая вода уносила его заботы и печали. На загадку с ремонтом он уже смотрел по-другому:

— Какая разница как? Главное, что теперь нет нужды тратить деньги и время на это хлопотное дело. Вот если вдруг все снова состарится, тогда будет о чем печалиться, — разговаривал Джейкоб сам с собой, хлюпая ладонями по воде и гоняя нешуточные волны в ванне.

Загадка с потерей памяти теперь тоже не ужасала. Ведь никакого внутреннего дискомфорта, навязчивого желания что-то вспомнить у него не было. Если бы не газеты, скопившиеся за два дня в почтовом ящике, то Джейкоб ничего бы и не понял.

Вода уже начала остывать, теперь можно было соскрести отошедшую грязь и ополоснуться, но едва Джейкоб дотронулся мыльной мочалкой до шеи, что-то сильно защипало. Потрогал рукой, вроде какие-то ранки. Ого, похоже, забытье оставило на теле Джейкоба некие следы. Чтобы лучше их разглядеть, пришлось встать на ноги и потянуться к бабушкиному зеркалу. Этот свадебный подарок деда когда-то переплыл с их семьей Атлантику в поисках лучшей жизни.

В затуманенном от пара зеркале Джейкоб увидел на своей шее следы от укуса зубастой пасти. Количество зубов этой кусачей дряни устрашало. Мелкий крокодил? Акуленок? В испуге Джейкоб так резко отпрянул от зеркала, что поскользнулся и с размаху плюхнулся в ванну, расплескав добрую часть воды вокруг. Он, конечно, не раз слышал от друзей, что в момент смертельной опасности перед глазами пролетает вся жизнь, у него же пролетело только два дня. Но зато каких! Джейкоб вспомнил все и всех: Ньюта с полным чудесных тварей чемоданом, ужин у Тины и Куини, арест и бегство из МАКУСА, разрушенную станцию подземки, волшебное восстановление разгромленных зданий юго-восточного Манхэттена, пролившийся над всеми свидетелями событий несущий забвение дождь и… поцелуй.

* * *

Человеческая память слоиста, как Гранд-каньон. Путешественник видит все переливы цвета ближайших слоев, но чем глубже, тем они менее различимы, пока не сольются в один бурый тон. Но вот путешественник подносит к глазам окуляры бинокля, и туманное нечто взрывается всем богатством красок. Иногда стресс играет такие же шутки с человеческой памятью. Из небытия возрождаются пласты прошлого во всем многообразии человеческих ощущений: цветные и звучащие, пахнущие и осязаемые, во всем богатстве вкусов.

* * *

Открыв от потрясения рот, Джейкоб хлебнул мыльной воды, рывком подскочил из ванны и, отплевываясь и откашливаясь, потянулся за полотенцем...

Что-то ударило его по руке, и он отшанулся, снова плюхнулся в остатки воды в ванной. Ошеломленное последними воспоминаниями сознание тут же подбросило мысль о нападении очередного беглеца из магического чемоданчика. Перед внутренним взором Джейкоба чередой пронеслись огромная, размером с крупную кошку, лысая крыса с щупальцами на спине, гигантская смесь носорога и гиппопотама, хищная рогатая тварь, тоже с щупальцами, но уже вместо морды.

В ожидании очередной атаки Джейкоб зажмурился и сжался в комок, но его больше никто не трогал. Он открыл сначала один глаз, потом второй и оглядел ванную комнату: пол, стены, потолок, даже заглянул под саму ванну. Пусто, и лишь полотенце покачивалось на своем крючке.

Что это было? Кто его ударил?

Джейкоб опять протянул руку за полотенцем и вдруг увидел, что оно тоже к нему тянется. Он быстро отдернул руку, полотенце сразу вернулось на место. Повторил несколько раз — тот же эффект. Джейкоб посмотрел на свои ладони, словно впервые их увидел. Откуда взялся этот странный магнетизм? Где-то он уже видел подобное. Память услужливо подбросила сцену подготовки к ужину сестрами Голдштейн. Волшебницы плавно и грациозно водили своими палочками, что-то призывая к себе и направляя на стол.

Ага! Он, пытаясь в точности повторить их движения, медленно поднял руку к полотенцу… И оно слетело с крючка и проплыло по воздуху прямо в ладонь!

Мочалка, плавающая в ванне, стала следующим объектом для опытов. Движением руки Джейкоб заставлял ее то нарезать круги по воде, то выныривать, то тонуть, подобно камню. Эта проказа его рассмешила. Но сначала по-детски радостный смех все продолжался и продолжался, пока не переродился во всхлипы, а затем и в настоящую истерику. Когда Джейкобу удалось успокоиться достаточно для того, чтобы выбраться из ванны, его все еще била нервная дрожь.

«Так я теперь — маг?» — спросил Джейкоб сам себя, пока его зубы, тоже сами по себе, отбивали степ.

До чего же странные вещи случаются в жизни. Он так легко воспринял существование магии у других, но вдруг впал в истерику, поняв, что и у него она тоже есть. Магнетизм собственных рук не давал сознанию спрятаться за отговоркой «есть, да не про нашу честь», и тогда Джейкоб сделал следующее, что, как и ванна, отлично помогало при всяких душевных расстройствах и потрясениях — отправился спать.

Несмотря на свои опасения, уснул он на редкость быстро. Впрочем, ненадолго: буквально через пару часов сон прервался ревом покрытой иглами кошки и больше не вернулся. Ворочаясь с бока на бок в постели, Джейкоб обдумывал свою ситуацию.

С ремонтом все ясно. Может, Ньют и классный зоолог, но опыта восстановления разрушенных зданий у него, поди, поменьше будет. Между «вернуть, как было» и «вернуть, как было до разрушения» есть некоторая разница. Так что с маханием волшебной палочкой вышла промашка. Джейкоб хохотнул собственной шутке. А вот с его собственным новым талантом все еще было непонятно. Может, это побочный эффект от укуса? Но Ньют же его вылечил. А вдруг не до конца? Или забвение не от чар, а от яда магической твари дало такой эффект? Он стал жертвой гремучей смеси двух ядов?

Никогда в жизни, даже после смерти воспитавшей его бабушки, Джейкоб не чувствовал себя таким одиноким.

— И где, спрашивается, теперь мне этих магов найти? — рассуждал он вслух. — В магический конгресс я попал в чемодане, так же и выбрался из него. Дорогу к дому девочек не помню — был шальным после укуса этой штуки. Из окна Ньют нас закрутил, как перед этим в банке, прямо в центр Парк-авеню. Что теперь делать-то?

В конце концов ему в голову пришла идея, которая учитывала характер его новых друзей. Не могли маги, пусть даже тайно, не проследить за ним, не проверить, все ли у него хорошо. Он бы и сам так поступил. Значит, нужно подать им сигнал, а им может быть только чемодан, с которого и началась вся эта история. Придется Джейкобу, как идиоту, завтра пойти на работу с чемоданом. Да что завтра! Все время будет с ним таскаться.

Теперь Джейкоб начал обдумывать другой вопрос: а вдруг с ним самим действительно не так уж все просто? По отцовской линии магов у него точно не было, бабушка много рассказывала о родных, о жизни в Польше, и точно что-нибудь промелькнуло бы, а он бы вынудил у нее более подробный рассказ. Но о маминых родственниках, как и о ней самой, он почти ничего не знал, кроме «она была очень хорошей девочкой» в различных вариациях.

Вдруг в памяти, видимо, решившей его доконать, всплыла странная сцена: огромная, вкусно пахнущая женская грудь, сладкий вкус материнского молока, жаркое тепло тела, к которому ласковые руки прижимают маленького Джейкоба. Приглушённые голоса.

— Пани Ядвига, господом вашим Христом заклинаю! Когда я умру, растите моего Кубуся сами, не допускайте чужих людей.

— Прекрати сейчас же, Божена, ты обязательно поправишься!

— Нет, я чувствую, мне все хуже. Это не простуда, а родовая горячка.

— Янек отправился за доктором, тот принесет лекарство.

— Слишком поздно. Я умру, а Янек со временем снова женится. Кто знает, какая мачеха достанется моему Кубусю? Умоляю вас, пани Ядвига!

— Клянусь, клянусь, только успокойся, соседей переполошишь. А как поправишься, сама еще посмеешься над над этой клятвой.

Джейкоб оторопел: мама действительно умерла вскоре после родов, но бабушка никогда не рассказывала о своей клятве. Похоже, с восстановлением его памяти дела обстоят так же, как и с ремонтом квартиры — теперь он может вспомнить то, что от других людей скрыто за семью печатями.

Интересно, вспомню ли я отца, подумал Джейкоб, и память услужливо подбросила новую сценку.

— Янек, когда же ты за ум возьмешься? Сколько можно пить?! Смотри, у тебя сын остался. Есть ради кого жить.

Джейкоб чувствует, как огромные, сильные, но очень нежные руки поднимают его и крутят в разные стороны. Но удивляет другое — то, как великанша его держит. Одна ее рука обхватила его грудь от подмышки до подмышки, а вторая — стульчик для попы. Очень странное ощущение, когда вся твоя попа помещается на чьей-то ладони, однако ему не страшно, он знает эту великаншу и чувствует ее любовь. Но вот его подносят к небритому лицу другого великана, и то кривится от злобы. От него пахнет табаком и перегаром, и Джейкоб сильно пугается и начинает громко плакать.

— Да заткни ты его! — рычит великан. — Видеть его не могу. Это из-за него моя Боженушка умерла.

— Что ты несешь, идиот, совсем все мозги пропил? — взвизгивает в ответ великанша и прижимает расплакавшегося Джейкоба к груди. — Все в руках Господних, зачем на ребенка-то валишь?

Вот так новость, изумился взрослый Джейкоб. Получается, бабушка все врала про отцовскую любовь. Значит, он завербовался на торговый флот не ради заработка в неурожайный год, просто сбежал — от нее и от меня. Бабушка рассказывала, он погиб во время шторма, спасая смытого волной товарища, но кто знает, кто знает.

На этом, теперь сомнительном примере отца-героя дед и бабушка воспитывали Джейкоба. Именно из-за этого он пошел воевать в составе американских экспедиционных сил в Европе. Но что-то внутри него знало правду — брился Джейкоб всегда очень тщательно, а к спиртному испытывал ничем не объяснимую неприязнь.

За мыслями о бабушкиной лжи во благо о том, был ли отец героем или погиб по пьянке, Джейкоб и не заметил, как его сморил сон.

С утра начался обычный круговорот будних дел, но прихватить с собой на работу чемодан Джейкоб не забыл. Правда, долго таскаться с ним не пришлось: вечером, когда толпа рабочих вытекала с проходных консервного завода, на него с такой силой налетел какой-то недотепа, что тот аж выскользнул из рук. Наспех бормоча извинения, недотепа затерялся в толпе, а Джейкоб нагнулся, чтобы поднять свой чемодан, но не смог оторвать его от земли. Груда серебряных скорлупок яиц окками говорила сама за себя, но…

Насколько же волшебники оторваны от реальной жизни! Принести такое обеспечение в банк? И рассказать о белочке, грызущей орешки, у которых скорлупки золотые, а ядра — чистый изумруд, и о птичках, несущих серебряные яйца.

Джейкоб представил, что бы с ним творилось, если бы память не восстановилась, а он получил подобный подарочек от доброжелателя. И как обычный человек донесет такую тяжесть? Благо, что Джейкоб догадался, что можно призвать к себе чемодан, но полностью не брать. Пусть тот тащит сам себя, а хитрый маг — ха! — только будет задавать направление. После нескольких неудачных попыток ему даже удалось претворить эту задумку в жизнь.

Вопрос с переделкой битой серебряной скорлупы во что-то менее странное решился с помощью все той же Фанни Кац, сына которой взял в ученики ювелир.

Этот старый еврей так долго рассматривал через лупу странный материал для изготовления набора столовых приборов, что Джейкоб уже приготовился выслушивать отказ.

— А говорили, индийская сказка. Таки нет! — воскликнул ювелир, закончив осмотр, и взялся выполнить заказ. — Но за работу возьму не деньгами, заберу себе скорлупки от одного яйца. Ну надо же, ожившая сказка!

Через пять дней заказ был исполнен, а еще через день банк выдал Джейкобу Ковальски ссуду. Пара недель ушла на поиск нужного помещения, оборудование пекарни и магазинчика. Торговля шла бойко, но этого Джейкобу было мало.

В надежде привлечь к себе внимание магов, он решился помимо обычных плюшек и пончиков печь булочки в виде волшебных животных, о которых вообще-то не должен был ничего помнить. Несколько дней покупатели разглядывали фигурки как диковинную фантазию, но однажды он услышал краем уха детский голосок:

— Мама, это же…

— Тттссс! — перебила дочь непримечательная дама, чьё пальто вышло из моды лет двадцать назад. — Какие у вас милые зверушки. И все разные! Пожалуй, мы возьмём по паре штук.

На другой день перед самым закрытием у Джейкоба появился посетитель в черном кожаном плаще, который очень долго молча разглядывал товар, дожидаясь, пока булочная опустеет.

Похоже, пришло время защищать свою память, подумал Джейкоб и приготовился к магической атаке.

Сам он не терял времени зря и порядком отточил свои способности. Теперь он мог не только призывать в руку любые предметы, но и отталкивать их. А в последнее время он даже тренировался удерживать в воздухе достаточно тяжёлые вещи. Получалось от случая к случаю, но Джейкоб понял главный принцип: сила желания и сосредоточенность.

Стоило магу взять волшебную палочку в руку, как Джейкоб мгновенно выбил её и отшвырнул ногой под прилавок. Лишившись палочки, колдун растерял почти всё преимущество и полез врукопашную, но у Джейкоба за плечами, помимо Европы, была школа подворотен Бруклина, и технику удара в нос ему там поставили на совесть.

И все же Джейкоб чуть было не влип, когда вытаскивал нокаутированного мага из своего магазинчика — напарник того, выскочив из-за мусорных баков, наставил на Джейкоба волшебную палочку. Но промедлил, опасаясь задеть своего товарища. Джейкоб, одной рукой придерживая тело незадачливого мага, чтоб не стукнулся о мостовую, поднял другую, как бы сдаваясь. Противник расслабился, а зря: по мановению поднятой руки Джейкоба мусорный ящик за его спиной вдруг воспарил и перевернулся, высыпав все свое содержимое на мага. И, будто мусорного дождя было мало, накрыл того по самые бёдра, как бабочку сачком, плотно прижав к телу руки. Джейкоб улыбнулся и выхватил из неудобно повёрнутой кисти палочку. Теперь у него их было две, и, угрожая их сломать, он вынудил ошарашенных магов поклясться оставить его в покое как минимум до следующего полудня, ведь с утра у него выпечка товара на целый день и основной поток покупателей.

— Как солдат, я вас понимаю — что велено, то исполняли. Так что, к вам, ребята, нет претензий, хотя я надеялся, что вы пришли поговорить. Но за вашими палочками пусть придёт кто-нибудь более... компетентный. Да хоть сама мадам президент!

Джейкоб проследил, как маги быстро удаляются вдоль улицы, после чего запер магазин и отправился спать, сильно надеясь, что завтра не пришлют на штурм толпу.

На следующий день, ровно в одну минуту первого, в булочную Джейкоба Ковальски зашла Куини.