Страшная русская магия (джен)

— Во всем виноваты русские! Точно тебе говорю! Раньше куда лучше было, а как понаехали, так и началось: то доски сломаны, то балясины пропадают…

Тиган в ответ неопределённо дёрнула ухом. При желании её жест можно было счесть как утвердительным, так и отрицательным. Понимай, как тебе удобнее — то ли согласна, то ли нет, то ли просто муху согнала. Не то чтобы она придерживалась мнения, противоположного глубоким убеждениям старой Дейдр, тролля из-под Полпенниевого моста, просто не было у Тиган на этот счёт своих убеждений. Да и не видела она особого смысла по многу раз перёжевывать то, чего не в силах изменить. Вернуть старые добрые времена не под силу даже Королеве Фей, при всём её могуществе. Так стоит ли тратить время и нервы на бесполезные жалобы? Но Дейдр с такой простой мыслью никогда не согласится, её мелом не корми — дай поворчать. Тем более что сегодня у неё имеется такой роскошный повод для ворчания — та самая разнесчастная балясина, которую вчера выломал из перил её родного моста через Лиффи какой-то хулиган. Дейдр не видела хулигана — она вообще плохо видела последнюю сотню лет, особенно днём, — но была уверена, что он не из местных. Местные на такой вандализм просто не способны, они уважают традиции.

Турист!

Это короткое слово старая троллиха умудрялась проскрежетать так, что звучало оно как самое грязное ругательство. Конечно же, турист, кто же ещё! Ни капельки не сомневалась Дейдр и в том, что турист был непременно русский — а кому ещё в качестве сувенира на память о славной Ирландии может понадобиться не набор магнитиков на холодильник и даже не двухлитровая пивная кружка, а грубо отёсанная метровая дубина, выдранная из старого моста?

— Нет, ты как хочешь, а я точно к Машванне пойду, сколько можно терпеть это безобразие? Пускай разберётся и наведёт порядок, её соотечественники — ей и карты в руки!

В то, что Дейдр пойдёт к Машванне, страшной ведьме-утопленнице, Тиган не верила. И даже не потому, что старая троллиха крайне редко покидала своё обиталище под опорами моста. Просто русскую ведьму, утопившуюся в Лиффи то ли по пьяни, то ли на спор, как это у русских заведено, боялись все, даже Йордлик — а он куда посильнее Дейдр будет, да и утопленники по его части, а значит, вроде как обязаны ему подчиняться. Они и подчинялись.

Все, кроме русской.

— А я тебе вкусненького принесла, — заговорила о другом Тиган, стремясь отвлечь Дейдр от неприятной темы. Разговоры о русских в последнее время её не то чтобы раздражали, но нервировали точно.

Дейдр заинтересованно завозилась в тёмном уютном подмостье — выходить на свет она не любила. Даже если это был свет ущербной луны, меньше чем за неделю до новолуния. Впрочем, темнота не являлась помехой для Тиган, зрение у дриад не уступает кошачьему. Вот и сейчас она отлично видела, как на покрытом древними трещинами каменном лице подмостной троллихи жадно и молодо блеснули антрацитовые глаза:

— Извёстка?

— Извини, строительный был уже закрыт, — Тиган виновато пожала плечами, доставая гостинцы из холщового рюкзачка. — Зато есть мел. Разноцветный, как ты любишь. И сгущёнка.

Две упаковки мелков и металлическая банка исчезли под мостом мгновенно, словно их тут и не было вовсе. Было — и нету, ни один человек не понял бы, куда пропали. Не будь Тиган дриадой — она тоже не заметила бы стремительного движения длинного каменного языка.

— Спокойного дня, матушка Дейдр!

Единственным ответом были невнятное мычание и похрустывание. Впрочем, ничего другого Тиган и не ждала — тролли редко утруждают себя лишней вежливостью, даже такие общительные, как старая Дейдр.

Родная роща Тиган располагалась сразу за мостом, буквально в дюжине шагов. Но туда ещё успеется. Опасливо глянув на светлеющее по восточному краю небо, Тиган прикинула, что времени ей как раз хватит. Если бегом. Можно было бы, конечно, пробежаться и по тому берегу, почти что по своей территории — но там под корягой у самой воды жила та самая страшная русская утопленница, а с некоторых пор Тиган не очень-то любила всё русское…

Поднимавшийся от воды туман скрадывал звуки, Тиган бежала совершенно бесшумно, иногда по колено в жемчужном сиянии, иногда ныряя в него с головой. Река превратилась в молочную, словно в восточных сказках, берега прятались за невесомой белесой кисеей, будто стыдливая невеста. Тиган обожала это пограничное время между ночью и днём, когда туман искажает расстояния и милосердно прячет под своим перламутровым сиянием всё некрасивое и лишнее, оставляя мир в царстве фантазий и сказок, родном царстве Тиган — хотя бы ещё на несколько минут. Еле слышный плеск волны о камни, лёгкий хруст гравия под каучуковыми подошвами мокасин, велосипедный звонок, далёкий и требовательный…

Тиган вздрогнула и споткнулась, сбившись с ноги. Перешла на шаг. Повела плечами, оглядываясь.

Вот и омут.

— Эй! Лови!

Небольшой свёрток в коричневой обёрточной бумаге описал широкую дугу над туманным маревом, взвихрив маленькие полупрозрачные смерчики. Но в воду не плюхнулся — был перехвачен на полпути чем-то огромным и чёрным; словно сам омут, уплотнившись и обретя плоть, поднялся ему навстречу. Глубокий удовлетворённый вздох прокатился по реке волной, ударил в пятки, туман закрутился вокруг Тиган стремительными вихрями, оставляя на волосах и одежде крохотные жемчужинки. Речные, конечно, но всё равно приятно: в отличии от Дейдр Йордлик умел быть благодарным.

Обратно к мосту Тиган неслась стремглав, наперегонки с неудержимо накатывающим рассветом. Небо высветлилось до пронзительной голубизны, так что было больно глазам, серпик луны совсем растворился в этом сиянии. Как и туман — вода бесстыдно сверкала наготой и пускала в глаза зайчики, хорошо, что пока ещё не солнечные, холодные, предрассветные. Мокрые брёвна моста скрипнули под подошвами, Тиган чуть не поскользнулась, с трудом удержав равновесие, на противоположный берег слетела, как с горки.

Солнце выкатилось из-за горизонта, словно желток из разбитого о край сковородки яйца, и сразу же нарезало рощу на дольки узкими лезвиями теней. Но Тиган успела — втиснулась в ствол своего дубка за секунду до того, как его коры коснулись прямые солнечные лучи. Не то чтобы она боялась солнца — вовсе нет, она же не вампир! И не каменный тролль. Просто традиция, с годами превратившаяся в игру. И в игре этой, длящейся вот уже более четырёх десятков лет, Тиган пока ещё ни разу не проиграла. Так зачем создавать прецедент?

* * *

— А на ратушной площади сегодня праздник будет… ну Ти-и-и-иган! Ну пожа-а-а-а-алуйста! И имбирный мёд бесплатно, по целой кружке! Всем девушкам! Я сама слышала, как парни на остановке возмущались, что только девушкам, дискримация мол.

— Дискриминация, — не удержалась Тиган, хмыкнув.

— Ага-ага! — Эдрис закивала, затараторила обрадованно. — И танцы, и фейерверк, и эль, и костры будут, точно-точно! Давай сходим, а? ну что тебе стоит?

Эдрис скорчила самую умильную мордашку, на которую только была способна, но Тиган осталась непреклонна.

— Я же сказала, что не пойду. Чего непонятного?

— Ну и пожалуйста! — в больших изумрудных глазах Эдрис заблестели крупные слёзы. — Вредина! Вот попросишь ты у меня чего-нибудь! Вот попросишь!

Топнув ножкой, она убежала в свою рощицу — хотя какая там рощица, одно название, четыре ёлочки да рябинка. Даже удивительно, что на таком крохотном пятачке у одной из ёлок хватило сил родить настоящую полноценную дриаду, обычно для этого куда больше пространства требуется, вот как у самой Тиган, к примеру. Сто двадцать семь взрослых деревьев, не считая молодняка и разной травности-кустиковости. Все в отличном состоянии, никаких тебе древоточцев и корнеедов, не стыдно друзей пригласить. А всё почему? Потому что сил она, Тиган, на свою рощицу не жалеет. И времени.

Эдрис — маленькая совсем, одни развлечения на уме. Да и какой там ум — ей же и двух десятков лет не исполнилось! Разумеется, материнская ель приглядывает за малышкой и никуда её одну не отпустит. Тем более в полный опасностей город. Тиган в этом году полвека сравняется, вполне солидный возраст, так и то её родной дубок иногда пытается проявлять излишнюю опеку — куда пошла, а ну вернись немедленно и всё такое. Но Тиган взрослая, она научилась подобные посягательства на корню пресекать. С Тиган Эдрис бы наверняка отпустили.

Только вот в том-то и дело, что у взрослых не одни только развлечения на уме.

Тиган вздохнула. Грустно быть взрослой. Она и сама с огромной радостью потанцевала бы — не ради магии, а просто так, у разведённых на площади костров, — попрыгала бы через огонь, да и имбирный мёд — штука вкусная. Но на сегодняшнюю ночь у неё была запланирована важная операция по защите родной рощи — она вон даже Йордлику его любимых французских лягушек постаралась вчера отдать, чтобы сегодня не отвлекаться. Йордлик гурман, родные жабы его не устраивают, приходится в зоомагазин бегать на другой конец Дублина, за деликатесными древесными квакшами. Они дорогие, но Йордлик может себе это позволить — в его омут туристы постоянно бросают монетки, и не мелкие. Если бы не выгребал да не тратил — давно бы уже жить стало негде…

Размышляя о Йордлике и Эдрис, Тиган не теряла времени даром: развернула влажную ткань и освободила от неё коричневые палочки, тонкие и гнутые. Любовно погладила усыпанную мелкими шипами кожицу, расправила нитевидные боковые корешки, одновременно подпитывая их силой и побуждая к росту.

Корневые отростки двух кустов шиповника — «Крупноплодного ВНИВИ» и «Белого махрового колючейшего». Не плоды, не саженцы, а именно что корневые отростки, ибо только они сохраняют все свойства и признаки материнского куста. Кусты она выбирала сама, на ощупь, не доверившись названию. Самые колючие и обильношипастые. Хотела быть полностью уверенной. Пришлось оббегать несколько ближайших деревень, пока отыскала. Зато вот они, лучшие.

Хищно улыбнувшись, Тиган приступила к посадке.

Вообще-то сажать шиповник не так уж и сложно, он растение не очень прихотливое. Потому-то Тиган и остановилась именно на нём, выбирая между плетистыми розами, ежевикой и облепихой. Воткнул в разрыхленную землю, полил, торфом или опилками присыпал — и забыл на год, пускай растёт себе. Но вот если вам требуется прогнать весь годичный цикл за одну ночь — тут уж да, тут придётся попотеть.

Тиган расположила корешки в стратегически важных местах — по периметру вдоль дороги и особенно со стороны моста, на расстоянии не более полуметра друг от друга, иначе нормальной изгороди не получить. Натаскала воды из реки — как раз пригодились пятилитровые бутыли, всё время оставляемые туристами по обочинам, не зря она так не хотела относить их обратно в город, к мусорным бакам. Пробежалась вдоль намеченной линии ограды с бутылью, делая первый полив, и начала танцевать…

Когда ажурные ветки деревьев проступили чёрным кружевом на фоне светлеющего неба, Тиган буквально валилась с ног, но не бросила танца. Оставалась самая малость, но малость важная. Она сбилась со счёта, сколько раз за ночь пришлось бегать к реке — шиповник рос стремительно и воды требовал много, на глазах высушивая почву вокруг крепеньких стволиков. Зато теперь рощу Тиган окружала роскошная и выглядящая совершенно естественной живая изгородь — зелёная, живописно бесформенная и очень-очень колючая. Особенно Тиган умилял ВНИВИ, покрытый колючками весь, вплоть до тыльной стороны каждого листочка и бутончика. Да и белый колючейший не подкачал — его шипы хотя и шли не так часто, зато были куда крепче и длинней, впиваясь в кожу словно крохотные кинжалы.

Последний раз крутанувшись на месте, Тиган выжала из земли финальную каплю майского цвета — и по роще словно прокатился лёгкий вздох: это одновременно лопнули, раскрываясь, сотни и сотни бутончиков, выпуская наружу нежную красоту — светло-розовую и махровую белую.

Тиган обессиленно прислонилась спиной к своему дубу, думая секунду-другую насладиться великолепным зрелищем — но не удержалась и буквально рухнула внутрь, заснув раньше, чем сумела это осознать. Последней связной её мыслью было удовлетворённое — «ну вот теперь пусть собирают свои букеты, если рук не жалко…»

* * *

Довольно плотно общаясь с людьми, Тиган в какой-то мере усвоила и их ценности и могла считаться скорее доброй — насколько такое понятие вообще применимо к представителям малого народа. Ей нравилось слушать человеческие истории — в мире людей происходило куда больше интересного, чем в застывшем на тысячи лет неизменном мире фейри. У людей же стремительно менялось всё, от моды до морали. Тиган нравились человеческие изобретения — во всяком случае, когда они были по отдельности. Ей нравилась милая привычка человеческих мужчин дарить девушкам цветы. Нравились танцы. Песни. Имбирный эль. Велосипеды.

Но если Тиган что и ненавидела, причём ненавидела люто — так это гремучую смесь из всего вышеперечисленного, упакованную под этикетку «руссо туристо».

Нет, не то чтобы до падения железного занавеса соотечественники Тиган не дарили девушкам цветы, отрицали велосипедные прогулки или не отдавали дань уважения хорошему доброму элю. Чем бы они тогда отличались от англичан, самые активные из которых похожи на жизнерадостную рекламу мороженой рыбы? Любили коренные дублинцы и девушек, и старый добрый эль, и, конечно же, велосипеды — тем более после того, как в городе ввели запрет на использование двигателей внутреннего сгорания и велосипеды остались единственным средством передвижения. Во всяком случае — средством современным и не таким дорогостоящим, как лошади. А ирландские девушки?! Кровь с молоком, альпийское золото, святой оскоромится!

Любили всё это дублинцы, да. Но знали меру — в том смысле, который вкладывают в это слово истинные ирландцы, конечно же, но всё-таки. И — главное! — им никогда не приходило в голову смешивать эти три ингредиента, пока на благословенные зелёные холмы Ирландии не пришли русские со своим пристрастием ко всевозможным ершам. Тут старая Дейдр, пожалуй, права.

Русские же, употребив доброго эля в количествах, безусловно смертельных для любого англичанина и весьма болезненных даже для ирландца, начинали петь про ветер северный или букет и поля. Песни про ветер и президентский централ были ещё ничего, они кончались всеобщей дракой с последующим братанием в полицейском участке. Песня же про букет, такая с виду невинная, на поверку оказалась куда страшнее.

Эта песня, похоже, напоминала русским о пристрастии их нации к быстрой езде и требовала немедленной реализации этой национальной страсти. То есть, долго гнать, остановить в глухих полях, и далее по тексту. Правда, когда тебя изнутри распирают активно просящиеся наружу три-четыре галлона доброго эля, долго гнать не получится, до ближайшей рощицы разве что. А ближайшая тут как тут, сразу за мостом через Лиффи. Мостик низенький, вода чуть ли не под самыми стяжками о сваи бьётся, плещет, закручивается в водоворотики, уносит мимо листья и прочий мусор. Вид текущий под ногами воды прелестен, его может созерцать бесконечно любой человек — кроме того, чей мочевой пузырь готов лопнуть. Такому подобный вид и звуки лишь придают дополнительное ускорение и побудительнейшее желание как можно быстрее добраться до рощи.

Рощи Тиган.

Нет, Тиган вовсе не возражала, что её рощу облюбовали пусть даже и русские пусть даже и для подобных целей, и теперь вот орошают дополнительно. Полив лишним не бывает, особенно если роща на взгорочке и почва песчаная, это вам любая дриада скажет. И даже оставляемый оросителями мусор её раздражал не особо — подумаешь, мусор! Убрать нетрудно. А иногда и пригодиться может — вот как те же бутылки, к примеру, да и Дейдр любит цветной металл, для неё сплющенные баночки из-под коктейлей и пива — лакомство похлеще чипсов.

Но вот цветы…

Каждый из оросителей по завершении процесса считал своим долгом нарвать букет. Действительно, не для того же он сюда велик гнал так долго, чтобы просто… хм… Нет, конечно! За букетом он гнал, как в песне, вот и доказательство сейчас будет.

И вот это уже доводило Тиган до бешенства.

Цветы — они ведь как дети! Маленькие. Нежные, доверчивые и беззащитные. Ну и что, что живут они так мало, что глупые и бесполезные, не то что дриаду, даже приличную феечку разве что один на миллион раз в десять лет родить сумеет. Главное ведь не в полезности. Главное, что они доверились ей, Тиган. Проросли в её роще, посчитали себя в безопасности под её покровительством. Растут, радуются солнышку, не думают ни о чём плохом — а их вот так безжалостно, раз за разом…

Крапива не помогла — её Тиган использовала первой. Засеяла всю рощу, замаскировала жгучие листья красивенькими цветочками. Симпатичненькими такими, разноцветными, на любой вкус — они должны были показаться привлекательными каждому, кто увидел бы. Куда привлекательнее настоящих. Думала — увидят, попытаются сорвать, обожгутся разок и больше не полезут. Как же! То ли эль оказался слишком уж забористым, то ли сама Тиган с привлекательностью цветочков перестаралась — но крапиву выдрали вместе с корнями всю, как и не бывало. В первый же день.

Тиган снова засеяла рощу крапивой, всю ночь её поднимала в полный рост, чтобы заматерела и жглась как следует. Ни о каких цветах речи более не шло, наоборот, специально пылью припорошила, чтобы выглядели понепрезентабельней. Огромные буро-зелёные плети не вызывали ни малейшего романтического настроя и могли показаться привлекательными лишь для закоренелого любителя БДСМ.

Действительно, такая противная пыльная и серо-буро-зелёная крапива продержалась значительно дольше той, что была украшена цветочками. На целых два дня. Так что от крапивы по зрелому размышлению пришлось отказаться.

Шиповник — совсем другое дело. Он обязательно должен помочь. Стебли жилистые, их трудно сорвать, а у крупноплодного ВНИВИ колючки к тому же ещё и очень хрупкие, легко обламываются и застревают под кожей, вызывая страшный зуд. Колючки должны сработать. На самый крайний.

Но в глубине души Тиган верила, что этот самый крайний не пригодится — ведь шиповник был так красив, выпустил такие нежные цветочки, они так славно пахнут. Ни у кого и рука не поднимется на такую-то красоту! А если поднимется — ей же хуже…

* * *

— Чего желает милая девушка? — продавец был сама любезность, с розочкой в петлице.

Тиган передёрнуло.

— Рашен водки. Две бутылки, — выдавила она, с трудом переводя дыхание. И высыпала на стойку монетки, припрятываемые на чёрную ночь.

Вряд ли может случиться ночь чернее.

Продавец поскучнел, но монетки пересчитал и требуемое выдал, сразу потеряв интерес к странной покупательнице. Тиган засунула бутылки в рюкзак, выскочила за дверь и побежала. Она бежала так, словно от этого зависела её жизнь — просто чтобы не дать себе времени передумать. Резкий встречный ветер хлестал по щекам и выжимал из глаз злые слёзы. Тиган морщилась, смаргивала, но бега не замедляла: для того, чтобы не споткнуться и ни на что не наткнуться в ночи, ей вовсе не нужно было зрение. Чёрной стремительной тенью пронеслась она по дублинским улицам, распугивая редких прохожих, в три прыжка одолела мостик, скатилась к берегу и помчалась дальше по самой кромке воды, не снижая скорости.

Коряга, бывшая когда-то огромной упавшей елью, возникла на пути неожиданно, казалось — до неё ещё бежать и бежать. Тиган остановилась, задыхаясь. Сдёрнула с плеча стеклянно булькнувший рюкзачок, протянула его навстречу смутной белой фигуре, проступающей сквозь древесные извивы:

— Вот. Мне нужна магия. Славянская, самая сильная. Которую можно вырастить…

* * *

Роща выглядела так, словно в ней порезвилась сотня фокстерьеров. Или других норных, длинных таких, как их там, Тиган всегда было трудно запоминать человеческие названия обыденных существ и предметов, слишком уж мало связи названия эти имели с сутью и сущностью самих называемых. Таксы, да. Земля была изрыта и словно бы перекопана сотней такс. Выдирали с корнями, чего мелочиться. И повсюду на изрытом песке — растерзанные цветы. Лепестки вперемешку, белые и бледно розовые, словно после визита африканского принца; есть у них, говорят, такой обычай, засыпать землю, по которой ступают королевские ноги, розовыми лепестками. Чтобы ноги монарха не касались презренной грязи. Или как на кладбище после похорон… Лишь кое-где торчали наиболее упорные стебли — самые жилистые, успевшие зацепиться корнями за какой-нибудь камень побольше или мощный древесный ствол, которые не так-то просто выдрать. Но и те — ободранные догола.

Тиган всхлипнула и разжала ладошку. Шесть крупных плодов, более сотни зёрен в каждом. Машванна сказала, что этого хватит с лихвой.

Страшная славянская магия с непроизносимым названием Borgchsevik Sosnovskoqo, русской ведьме пришлось слетать за ним на Кавказ и слегка помухлевать со временем, чтобы ускорить созревание плодов. Когда она узнала от Тиган суть проблемы, то долга хихикала самым неприличным образом, а потом вдруг стала серьёзной и сказала, что знает средство, которое обязательно сработает. Сказала — серпом по самому дорогому, и снова захихикала. Но это было уже потом, когда она вернулась с Кавказа.

Borgchsevik Sosnovskoqo, известный также как «Месть Сталина» или «Смерть Геракла». Близкий родственник обыкновенного дягиля — но насколько же страшный родственник! Жуткое порождение не менее жуткой России, ожоги от его эфирных масел не заживают годами, а боль от них схожа с болью от укуса сколопендры.

Жестоко, да.

Тиган передёрнула плечами и решительно сжала губы, закапывая семечки в разворошенную землю. Пусть. Раз уж даже на шиповник руку подняли… А так велик шанс, что получившему подобный подарочек в самый нежный отросток тела некоторое время будет не до букетов. И хотя бы части цветов в роще удастся выжить.

Правда, Borgchsevik Sosnovskoqo в Ирландии не расёт… Но это не проблема. Тиган — дриада хоть и молодая, но опытная, она сумеет его уговорить.