Лесничий (джен)

Мелкая водяная пыль пропитала тонкий дублет. Капюшон облепил голову, никак не защищая от промозглой сырости. Палец холодило железо курка арбалета.

Удобная вещь. С луком так не получится, часа три кряду с натянутым лежать. Это же никаких сил не хватит, ни звериных, ни человеческих. А вот арбалет — нет. Хоть час. Хоть два. Хоть всю ночь жди. Главное, важного момента не упусти.

А момент был важен. В зелёно-синем сумраке, в который превратило лесную ночь зрение крысы, были отчётливо видны невоспитанные гости.

Конечно же, народ всегда грабили. Благородные дома. Сборщики налогов. Да и торговцы, если так подумать, были теми ещё ворами. Да Брайс самого себя к праведникам не причислял! Но вот данные гости явно перегнули палку.

Судя по всему, на дороге они были недавно. Пятеро калек, один без руки, другой опирается на костыль, вон, рядом валяется. Остальные тоже носили уродливые метки войны. Но это не объясняло того, что было у них в котелке.

Ещё днём Брайс нашёл следы жестокой расправы над пошедшими за ягодами да грибами селянами, отважившимися углубится в лес подальше от очищенных их односельчанами угодий. Как итог, вместо грибов их самих и срезали разбойники, не побрезговав нехитрым урожаем: одеждой и оружием. Не погнушались они и мясом.

И в самом деле. Если покойнику всё равно, то какое дело ему до собственного мясца, что и так сгниёт? Так или иначе, человечинку разбойники явно собирались запасти впрок, чтоб не отвлекаться от более важной добычи. Она непременно бы случилась, не будь здесь Брайса.

А вот и момент.

Он увидел, как утомившийся часовой, выставленный на стражу, устало снял шлем, подставляя голову ночной прохладе, и откинулся, прижавшись затылком к коре дерева.

— Вот и молодец, — тихо похвалил Брайс разбойника, пригвождённого к стволу тяжёлым арбалетным болтом.

Тот умер мгновенно, не успев даже кашлем предупредить подельников. Мягкий удар бронебойного болта был не громче тех пинков, которыми скучающий разбойник расшвыривал вокруг стоянки камни. Положение чуть не испортил выпавший из ослабевших рук шлем, но, к счастью, он упал на свободный от камней участок.

Закрутив хорошо смазанный, не скрипнувший ворот, Брайс не спеша наложил стрелу и прицелился в спящего. И аккуратно нажал на курок. Подобное он проделал ещё три раза, после чего, перезарядив арбалет, встал и не таясь направился к последнему разбойнику.

Некоторое время он любовался лежащим перед ним полутрупом. Потом, встав на достаточном отдалении, чтобы было время отскочить в сторону, если тот метнёт нож, вслух поинтересовался:

— Твои последние слова?

— Что?! — разбойник, не до конца ещё отошедший от сна, от звука незнакомого голоса медленно поднялся. — Хренли вы его к костру пустили, уроды?

Однако упомянутые уроды спали тихо. Да и как им ещё спать, если каждого к земле надёжно прижимала прошившая голову арбалетная стрела?

— Слова. Последние. Ну, совсем как на эшафоте, — вежливо пояснил Брайс, не убирая направленный на разбойника арбалет.

— Дерьмо, падла, крыса! — выдохнул тот, выхватывая меч.

С ним же обратно он и опустился на землю, прихватив ещё один болт своей головой.

— Так и запишем, милорд, — хихикнул Брайс. — И как только догадался, а?

Хихиканье неожиданно перешло в чисто крысиный писк, усиленный человеческим размером. Зелье по неопытности иногда подводило начинающего оборотня, но пригвождённые разбойники отличались завидным умением хранить молчание о таких вот казусах молодого лесничего.