Дьявол (джен)

Пригожим весенним утром месье Рене Тео позвал камердинера и приказал ему привести к нему сына и племянника. Франсуа, проснувшийся давно, но все еще сражавшийся со своими непослушными вьющимися волосами, недоуменно вскинул брови. Приказ дяди был неожиданным. Юноша, оставив попытки выпрямить волосы, накинул сюртук и поспешил в кабинет, на ходу вспоминая, не натворил ли он чего-то совсем уж переходящего границы дядиного терпения. Если не брать в счет его побег и службу в Пруссии, то все было чисто.

Виктор тоже был озадачен. Правда, это не помешало ему одарить Франсуа холодным взглядом. Франсуа ответил ему тем же. «Доброе утро» было таким образом сказано.

— Ну, господа, — Рене Тео расправил манжеты своей рубашки, — сегодня ярмарка. Я хотел предложить прогуляться… А одному юноше, — тут он сделал выразительную паузу, — если он собирается и далее служить в кавалерии, надо бы присмотреть лошадь…

Взгляд Франсуа зажегся задорным огоньком. Значит, дядя простил ему эту вольность? Юноша уже давно хотел обзавестись собственным скакуном, чтобы не ездить на казенной. Лошадей он любил всей своей пылкой душой, потому и пошел в кавалерию. Заикнуться же о том, что ему хочется собственную лошадь, он не смел. Он причинил дяде немало хлопот своим уходом и поступлением на службу. И тут такой подарок!

— Только чистить сам будешь, — усмехнулся Рене Тео, видя, что племянник загорелся идеей.

Франсуа пожал плечами. Без проблем. Он умел обращаться и со щеткой, и с крючком. Да и чистить собственную, а не государственную лошадь приятно. Виктор хмыкнул. Франсуа с его довольным видом раздражал его. Только тому и дела не было до того, кого он там раздражал, а кого восхищал.

Рене Тео отправил их за лошадью, а сам пошел с дочерьми, которые увлекли его в другую сторону ярмарки.

— Небось за полчаса-то не подеретесь, — усмехнулся он на прощание.

Лошадей было много. Франсуа даже растерялся, глядя на скакунов всех мастей и пород. Стояли, встряхивая густыми волнистыми гривами, красавцы-фризы. Переминались с ноги на ногу великолепные золотые ахалтекинцы. Били землю копытом крупные массивные ганноверцы. Серые, рыжие, гнедые кони гарцевали, притягивая взгляд.

Помог, как ни странно, Виктор. Он, оценивающе оглядев кузена, произнес:

— Если собрался далеко пойти в кавалерии, а уж ты-то пойдешь, то бери арабскую чистокровную.

В самом деле, арабы обладали самой эффектной внешностью. С длинной лебединой шей, с небольшой головой, широкой ко лбу и остро сужающейся к ноздрям, с большими навыкате глазами, с тонкими губами, чувствительными к поводу, они были превосходными лошадьми для легкой кавалерии. И не только внешне. Лошади этой породы были невысокими, с широкой длинной и глубокой грудью, с сильной спиной, с прямым или чуть спущенными крупом, с длинными сухими ногами с хорошей мускулатурой, с крепкими небольшими копытами. Галоп у них был энергичный, движения — свободными и легкими. Они были словно созданы для кавалеристов.

Франсуа впервые в жизни согласился с кузеном. Если уж и брать, то точно араба. Но, увы, на взрослую лошадь ему не хватало. Купить жеребенка? Почему бы и нет? Еще год-другой можно как-то пережить.

Жеребят этой породы было немного. Сразу в глаза Франсуа бросился вороной жеребенок со звездой на лбу. Он, в отличие от остальных жеребят, лежал на соломе и смотрел на подошедших юношей апатичным взглядом. Франсуа присел осторожно рядом и коснулся его морды. Жеребенок чуть прижал уши и дернул головой.

— Этот слабеньким родился, — вздохнул хозяин. — Вон, смотрите, серый какой красавец.

— Сколько вороной?.. — Франсуа не мог отвести взгляда от жеребенка. Было в нем что-то такое, чего не было в других жеребятах.

— Франц, ты спятил что ли? — Виктор покрутил у виска. — Тебе зачем больная лошадь?

— Этот еще себя покажет, — отозвался Франсуа.

— Дело твое, — хмыкнул кузен. Какое в конце концов ему дело, что там взбрело в голову этого чокнутого.

Жеребенок был куплен. Невзрачный, усталый, со свалявшейся шерстью и запутанной гривой, он не производил впечатления. Месье Рене Тео удивленно взглянул на племянника, но ничего не сказал. Если уж Франсуа что-то задумал, то лучше было ему не мешать.

Юноша заботился о жеребенке сам, как и обещал. Вороной не выдался характером. Это стало ясно, когда странное апатичное состояние у него прошло через неделю хорошего ухода. Он не подпускал к себе своего будущего всадника, смешно злился и бил копытцами по дверце стойла.

Затем, видя, что Франсуа носит ему сахар и не причиняет вреда, он стал к нему лояльнее. А вскоре и вовсе привязался к нему, задорно ржал при его виде, скакал вокруг и играл. Других он продолжал не подпускать к себе, а то и вовсе кусался, если кто-то осмеливался все же его погладить.

— У, злюка, — хмыкнул месье Тео-старший, отдернув руку. — Прямо дьявол.

Франсуа так и назвал своего вороного подопечного. Кличка прижилась и жеребенку нравилась.

Каково было всеобщее удивление, когда через несколько месяцев хиленький жеребенок стал прекрасным вороным жеребцом. Грива его отросла и, благодаря стараниям Франсуа, больше не путалась. Шерсть отливала на солнце золотом. Глаза большие, внимательные, блестели хитрым огоньком.

— Красавец, — заключил дядя. — Каков красавец. А характером таков же? Ну и к лучшему, чужого не повезет.

Дьявол фыркнул надменно и толкнул легонько Франсуа в плечо. Юноша торжествующе улыбнулся и, когда дядя отвернулся, не удержался и показал Виктору язык. Он еще не подозревал, что нашел себе друга на всю жизнь. Дьявол не раз вынесет его с поля битвы, не раз Франсуа, обняв коня за шею и зарывшись в жестковатую волнистую гриву, будет успокаиваться и находить ответы на вопросы… Ну а пока оставим их. Не следует мешать устанавливаться связям между Всадником и Лошадью.