О делах по списку и вне его (джен)

Иногда Весне ужасно хочется оттаскать Зиму за рыжие косы. Пушистый снег и лёгкий морозец — это, конечно, здорово и весело. Но люди озадаченно глядят на календарь и потирают глаза: это точно март, мы не спим? «Не спите, нет, — качает головой Весна и неодобрительно косится на двоюродную сестрёнку. — Просто кое-кто нарочно забывает о расписании и соблюдении очереди!»

Но рано или поздно Зима успокаивается, собирает ветра и снежные сети и уходит, на прощание покрыв стёкла домов лёгким инеем: ну как же не повредничать? Весна только усмехается. Ей уже не до обид и недовольства, в её распоряжении целый огромный мир, и надо брать на себя роль хозяйки, то есть решать: ну, с чего начнём?

Дел так много, что поначалу кажется: никак не управиться, ничего не успеть! Но верно же говорят: «Глаза боятся, а руки делают». И Весна с головой кидается в увлекательную работу: стоит лишь начать — и всё понесётся, как молодой ручей!

Вначале — сдуть с неба тяжёлые облака, открыть путь солнечным лучам: заливайте улицы, смывайте все зимние переживания и неприятности, пусть каждый поймёт — настала новая пора! Затем — прогуляться по городу, собирая с деревьев шёлковые ленты и оставляя взамен красочные бутоны — конечно, пока невидимые, но стоит воздуху как следует разогреться, они мгновенно расцветут. И под конец — самое важное, самое сложное и самое приятное: поговорить с домами, убедить, что можно отряхиваться от зимней серости и раскрывать чудесные крылья, всем показывать яркость перьев и хохолков. «Вы птицы, — шепчет Весна и смеётся. — Вы — птицы! Ну же, не бойтесь!»

Дома долго сомневаются, но всё-таки поддаются на уговоры. И на следующее утро люди с трудом узнают город: кажется, что ночью по улицам прошла целая армия художников, которая разбрызгивала краску во все стороны — беспорядочно, но... но завораживающе красиво.

Теперь можно ставить точку в списке дел — такую огромную пёструю точку, говорящую, что весенняя погода настала и можно больше ничего не делать. Но Весна на этом не успокаивается, она только вошла во вкус, неужели останавливаться из-за какого-то оконченного списка? Ну уж нет!

Весна забирается на крышу и бегает туда-обратно, грохоча своими чёрными сапогами. «Я гром! — кричит она. — Я — гром, самый настоящий и очень громкий! Я — гроза, первая весенняя гроза! Эге-гей!»

Это, разумеется, не просто развлечение, а заклинание, колдовство. И гроза, разумеется, не может не отозваться: является и поливает город первым дождём, не жалея ни трескучих молний, ни раскатистых барабанов. И люди, эти вечно недовольные существа, толпами высыпают на улицы и хохочут, словно дети, пытаясь удержать в руках льющуюся воду или поймать молнию.

Весна вторит им дикими криками со своей крыши и радуется, что волосы у неё короткие: сохнуть будут совсем недолго.

Ещё одно важное «крышечное» дело — устроить весеннюю атмосферу, разлить в воздухе особый запах романтики и безумия. Для этого Весна вытаскивает из карманов пальто пригоршни трав, складывает аккуратный костерок и поджигает его, нашёптывая где-то подслушанные магические слова: «Если с первым солнечным лучом три раза сказать…» Конечно, было бы куда интереснее раздобыть какую-нибудь трубку, хорошенько набить её этой травой и раскурить, воображая себя индейцем. Но трубка нужна всё-таки не «какая-нибудь», а самая подходящая, которую надо искать везде и всюду или даже самому творить из коры первого расцветшего дерева, а это чересчур, прямо-таки непозволительно долго. Поэтому Весна жжёт травяные костры, подбрасывая то один, то другой стебель, чтобы дыма было много-много.

Этот невидимый дым расползается по городу, окутывает всех и каждого, клубится над асфальтом лёгким предрассветным туманом. Он везде, куда ни ступи, поэтому стать романтиком-безумцем по весне очень легко: надо остановиться, вдохнуть полной грудью и широко улыбнуться себе, людям и миру. Теперь можно разговаривать с улицами, здороваться с чужими собаками и невпопад восклицать всё, что придёт в голову.

Весна достаёт кучу разноцветных листов всё из тех же бездонных карманов вельветового пальто и складывает бумажные самолётики — прямо там, не сходя с крыши. Первый крылатыш ложится на капот автомобиля. Второй застревает на макушке берёзы. Третьего ловит мальчишка в шапке с ушами и смеётся, оглядываясь по сторонам: кто выпустил это чудо? Весна машет ему рукой, хоть и знает: с такой высоты виден разве что её длинный красный шарф.

Весенние самолётики разлетаются по городу, становятся героями новостей и разговоров за вечерним чаем. «Это чудеса», — улыбаются друг другу люди; или не улыбаются, а признаются лишь самим себе, втайне, мысленным шёпотом. Но всё-таки признаются — и верят, верят в волшебство, радость и любовь. Больше Весне ничего и не надо, она счастлива почти до невозможности — потому что счастливы все вокруг.

«Это весна, это новая жизнь!» — шелестят весенние духи, летая по улицам и касаясь губами каждого не заткнутого наушником уха. А если бессонной ночью распахнуть окно, можно услышать, как отчаянно громко, по всему миру, трубят подаренные Имболком рога: «Весна пришла! Вес-на!»