Жизнь подарю тебе (гет)

— Да ты меня даже не слушаешь, Гермиона! — ворвался в её сознание несколько обиженный голос друга, отвлекая от размышлений.

— Не говори глупостей, Рон, — ответила она. — Я прекрасно тебя слышу и понимаю.

— Нет, не понимаешь, — продолжал он чуть заплетающимся языком. — Ты, Гарри — вы другие, более стойкие что ли. Я это понял ещё тогда в лесу, когда от Пожирателей скрывались. Раньше мне тоже так хотелось, но теперь понимаю — выше головы не прыгнешь. Я не знаю, как вы после Мунго чувствовали себя вечером, но мне даже пришлось вскрыть одну шоколадку, чтобы подавить стресс! Нет, не поправляй меня, Гермиона, именно вскрыть! Сначала я ее хотел просто съесть, но потом взял нож и стал тонкими разрезами препарировать шоколад, извлекая из него кусочки миндаля, славно это органы... Б-р-р... Я не псих, и не смотрите на меня так. Да, хлебнул чуток после больницы, но дело же не в этом! То место, оно словно проникло в меня и не хотело отпускать, как тогда, с медальоном... В общем, делайте со мной, что хотите, но туда я больше ни ногой. Иначе останусь вместе с ними. А МакГонагалл я сам напишу. Ну не только же мы должны туда ходить?! Вы же со мной согласны? Да?

— Не переживай, Рон, — подбодрил друга Гарри, беря с подноса подошедшей официантки очередной бокал, — мне тоже не доставило удовольствия видеть его снова. Предлагаю не писать, а сходить к ней, проще будет. Ты с нами? — спросил он у Гермионы, однако та ничего не ответила.

По чуть-чуть прихлебывая напиток, она мысленно вновь была в той больничной палате, где содержался на лечении Северус Снейп. Было чудом, что он сумел выжить после того, что сделала с ним Нагайна. Да и они, оставляя его на окровавленном полу Визжащей хижины, думали, что он мертв. Однако крохотная искорка жизни все же смогла продержаться в нем до прихода авроров, которые хотели проверить хижину на случай спрятавшихся там приспешников Темного Лорда. Да, война его пощадила, другим повезло меньше, но и на выживших она оставила свой отпечаток. Гермиона видела, как сильно изменились её друзья. Рон стал нервным и пристрастился к алкоголю, пытаясь таким образом заглушить чувство вины из-за смерти брата, хотя он никак бы не смог этому в тот момент помешать. Гарри ожесточился, стал более черствым, но побывать за гранью смерти и остаться прежним — разве это возможно? Что до неё самой, то Гермиона чувствовала себя словно застывшей внутри. Она видела, что с людьми сделала боль утраты после Битвы за Хогвартс, и не хотела через подобное проходить, поэтому погрузила свои чувства в сон. Однако понимала, что произошедшее вчера все же затронуло её душу, напомнило о чем-то давно забытом.

* * *

Всё началось с Минервы МакГонагалл, вызвавшей их всех троих в Хогвартс. Разговор был коротким. Ей было необходимо, чтобы они по одиночке или все вместе несколько раз навестили в больнице Северуса Снейпа. О том, что он выжил, Гермиона узнала через пару дней после битвы, но в дальнейшем его судьбой не интересовалась. Как выяснилось из разговора, Минерва была частично в курсе его роли двойного агента, и то изгнание Снейпа из школы было в общих чертах обговорено между ними заранее. Не сказать, что они были друзьями, но как сказала МакГонагалл: «Северуса есть за что уважать». Она не особо распространялась о его здоровье, но сказала, что их визиты могут помочь, все же он знал их достаточно хорошо.

И вот вчера они сумели выкроить свободное время для этого. Еще во время разговора с директрисой Гермиона начала подозревать, что со Снейпом случилось что-то серьезное, раз он так долго находится в Мунго. Но действительность превзошла все ожидания: во-первых, когда они пришли в больницу, их направили в отдельное крыло, где содержатся пациенты с тяжелыми психическими травмами, а во-вторых, она даже сейчас, сидя в этом небольшом пабе для волшебников, помнила то, что говорил им колдомедик, лечащий Снейпа. Они стояли тогда в коридоре и через окно палаты наблюдали за перемещающимся внутри Северусом.

— Вы же понимаете, что кроме большой кровопотери, он подвергся воздействию яда Нагайны. И мы считаем, что именно в этом кроется причина его теперешнего состояния. Физически он, можно сказать, здоров, если не считать рук. Но вот сознание, разум… Когда его к нам доставили, целью было спасти его, вернуть к жизни, что мы и сделали, залечив раны и полностью очистив его кровь от яда. Эх, если бы мы только оставили хоть один образец его крови, было бы намного проще, ведь Нагайна — единственная в своем роде, а во время битвы её уничтожили, — колдомедик вздохнул и, поправив очки, продолжил, показав на Снейпа. — Видите, моторные функции у него в норме. Он адекватно взаимодействует с окружением, приемы пищи, гигиена — все это он выполняет, но при этом находится словно в двух мирах. Можно было бы говорить о наложении воспоминаний, но и это не будет в полной мере правдой. Он словно проживает некоторые моменты своей жизни заново, и чаще всего это время работы в Хогвартсе. Обратите внимание на движения его рук. Видите, он ведет урок Зельеварения.

— А можно ли с ним поговорить, или он в этом состоянии полностью невменяем? — спросил тогда Рон.

— Нет, это бесполезно. В лучшем случае он воспримет ваши слова, как ответ какого-нибудь персонажа из его грез или фантазий — называйте это так, как вам больше нравится.

— И он всегда в этом состоянии?

— О нет, и вот тут-то и заключается главная проблема, точнее, её часть. В том состоянии, когда Снейп полностью осознает себя, у него случаются неконтролируемые выбросы магии, как у детей, но во много раз сильнее, что может быть опасным не только для него, но и для окружающих, а главное — для магглов, ведь для некоторой магии волшебная палочка не нужна. В общем, согласно Статуту о секретности, мы обязаны в таких случаях держать таких пациентов здесь и давать им специальное зелье, подавляющее магическую активность. И тут начинается вторая часть проблемы: в случае Снейпа это зелье дает побочный эффект, как раз и способствующий его погружению в ирреальный мир фантазий и воспоминаний. Абсурдная ситуация: по идее, мы должны его вылечить, но лишь только усугубляем ситуацию. Перепробовано множество разных рецептов, но нужного результата ни один не дал. Теперь мы понимаем, что это яд Нагайны оказал такое влияние на его разум, но, как я и говорил, без образчика, мы словно ищем иголку в стоге сена с закрытыми глазами. Мы пытались с ним беседовать о возможном самоконтроле выбросов и противодействии уходу в ирреальность, но он совершенно не идет на контакт. Складывается такое ощущение, что его это состояние полностью устраивает…

Дальше Гермиона колдомедика не слушала. Всем её вниманием завладел Снейп, который закончил что-то делать у окна, обернулся и подошел к смотровому окну. Взяв карандаш, он стал им что-то писать на стекле, продолжая при этом говорить, но слов разобрать не получалось. Присмотревшись, Гермиона поняла, что зельевар записывал перечень ингредиентов для зелья от бессонницы, используя стекло вместо школьной доски. Проговаривая про себя написанное Снейпом, Гермиона словно вновь очутилась в Хогвартсе на занятиях, когда временами засматривалась на проходящего мимо ее стола профессора. Она так увлеклась, что вспомнила про друзей лишь тогда, когда Гарри окликнул её, сказав, что они вместе с колдомедиком идут проведать родителей Невилла. Согласившись составить им компанию, она уже начала отворачиваться от окна, когда заметила, что Снейп замер и смотрит прямо на нее. Это длилось буквально несколько секунд, но и их хватило, чтобы она увидела в его взгляде ту тоску, что бывает в глазах смертельно больного человека, понимающего, что ему уже ничего не поможет. Затем он вновь продолжил водить карандашом по стеклу, пытаясь удержать его в дрожащих пальцах. В тех самых, что раньше способны были определять вес ингредиентов с точностью до грамма и делать тончайшие срезы со стеблей растений. Во время дальнейшей своеобразной экскурсии по отделению для пациентов с тяжелыми психическими расстройствами, что устроил им колдомедик, и которая оказала такое влияние на Рона, Гермиона практически не участвовала в разговоре. Размышляя о Снейпе, она лишь спросила о причине такого состояния его рук, на что получила в ответ: «Не знаем, лечению не поддаётся. Скорее всего, еще одно последствие действия яда». И сейчас, сидя в кафе и вспоминая все это, Гермиона поняла, что почему-то не может отмахнуться от просьбы МакГонагалл.

— Знаешь, Рон, — тем временем продолжал Гарри, — если он ей так дорог, то пусть сама с ним возится, в Хогвартс возьмет, например. Поселит где-нибудь, а эльфы пусть присматривают. По мне, так он еще хорошо отделался, Тедди, вон, вообще без родителей остался. Не пойду к нему, и пусть МакГонагалл обижа...

— Я вас заменю, — перебила его Гермиона. — Не будем ссориться с Минервой.

— Ты серьезно? — почти одновременно спросили друзья.

-Ну да, — ответила она, улыбнувшись. — Я сейчас все равно без работы, а у вас в Аврорате и так выходных мало — незачем тратить их на больницу.

— О-о-о, вот что значит настоящая подруга! — обрадовавшись избавлению от неприятного разговора с МакГонагалл, Рон приподнялся и потянулся к Гермионе, чтобы обнять. Однако выпитое уже сказалось на двигательных функциях. В результате он не удержал равновесия и, оперевшись на стол, опрокинул бокал с пивом.

— Пожалела? А других он жалел? — с некоторой злостью спросил, в свою очередь, Гарри и, не дожидаясь ответа, повел Рона в туалет освежиться.

— Возможно... — ответила она больше себе, чем удаляющимся друзьям. Расплатившись сразу за всех, она отправилась домой готовиться к завтрашнему визиту.

* * *

— Профессор, а вы когда-нибудь писали стихи? — спросила Гермиона, закрывая и убирая записную книжку в сумочку. Стихотворение, которое она сейчас прочитала, было написано вчера ночью. Её первый опыт. Она понимала, что получилось довольно коряво, да и рифмы не особо удались. Само собой, раскрывать инкогнито автора она не собиралась, но строки сами возникали под пером. И пусть ритм временами сбивался, но это писалось искренне, с душой и сердцем.

— Рецепты зелий, написанные ямбом? Ну уж нет, такое не для меня, — с легкой усмешкой ответил Снейп. — Однако искусство поэзии, на мой взгляд, в некотором роде подобно магии. Только воздействует оно не на материальные предметы, а на души и чувства людей. Этакое своеобразное Империо массового действия… И кстати, мисс Грейнджер, — добавил он после небольшой паузы, специально выделив стиль обращения. — Мне кажется, мы с вами кое о чем договорились. Вы помните?

— Конечно помню, Северус, — улыбнувшись, ответила Гермиона, подставляя лицо вечернему солнцу, теплые лучи которого проникали в палату, возвещая о скором лете. — Однако слово «профессор» выпадает за границы наших с вами договоренностей, относясь к профессиональной сфере. А вот вы их как раз таки нарушили. Тоже мне «мисс Грейнджер», — попыталась она передать голосом интонации Снейпа. — Словно опять в Хогвартс вернулась и мне одиннадцать лет. Нет, только «Гермиона», и никак иначе.

Отвернувшись от окна, она подошла к книжным полкам и стала перебирать справочники по магическим растениям, раздумывая о том, когда рассказать ему о письме: сейчас или уже ближе к ночи. Но все же склонялась к первому — и так целый день ждала. Однако хоть Снейп и улыбался, она чувствовала в нем какое-то внутреннее напряжение.

«Быть может, Северус обиделся на меня за то, что вчера не вернулась? — подумала она. — Если да, тогда самое время его немножко обрадовать».

Могла ли она предположить, что буквально через год после того разговора в пабе будет вот так запросто общаться с самым строгим преподавателем Хогвартса, да еще и выбирать момент для начала, так сказать, совместной жизни, решая, доставать ли письмо из Министерства сейчас или попозже? «Нет, не могла, — ответила сама себе Гермиона. — Все как-то само получилось...»

* * *

На следующий день после обещания избавить друзей от посещения Мунго, Гермиона прибыла в больницу чуть ранее разрешенного для посетителей времени, чтобы сразу заполнить необходимые бумаги и получить пропуск на все дни. Выслушав от колдомедика, что и как делать в случае непредвиденных ситуаций, она отправилась к палате Снейпа. Минерва считала, что их приход сможет как-то помочь Снейпу вернуться в реальный мир, но Гермиона, наблюдая, как и в прошлый раз, за ним через окно, совершенно не представляла, чем она сможет помочь. Ведь Снейп, будучи во власти иллюзий, никак на нее не отреагирует, а когда действие зелья закончится и он вернется в реальный мир, то принесут новую порцию, вновь отправляя назад. Тем не менее, оказавшись у палаты, Гермиона аккуратно приоткрыла дверь и тихонько вошла внутрь. Северус стоял у окна и «вел урок». Судя по произносимым им названиям ингредиентов, готовить предстояло сыворотку для залечивания кожи после ожогов. Временами он задавал вопросы, обращаясь к воображаемому классу, но, само собой, ответа не получал. Тогда он хмурился и начинал объяснять всё заново. Гермиона видела, как с каждым таким разом Снейп становился все мрачнее, морщинка между бровей — глубже, а движения — более резкими. Происходящее явно расстраивало его и очень сильно. В какой-то момент Гермиона не выдержала, и на очередной вопрос ответила:

— Восьмую часть крыла Златоцветки, профессор.

Услышав её голос, Снейп на мгновение замер, а потом стал оборачиваться. Гермиона подалась вперед, готовясь поздороваться, но уже в следующее мгновение он снова вернулся к своему занятию и произнес:

— Очень хорошо, мисс Паркинсон. Два балла в вашу копилку. Ну а вы, Забини, что можете сказать о степени прожаренности корней папоротника, прежде чем их можно будет добавить в зелье?

— До золотистой корочки по краям, сэр, — продолжила игру Гермиона.

— Мисс Паркинсон, разве вас зовут Забини? Минус один балл, и впредь говорите лишь от своего имени. Ну а что скажут остальные по поводу семян Поперечника?

Дальнейшее стало для Гермионы, наверное, самым странным времяпрепровождением в жизни. Немного изменяя голос, она была то Драко, то Пэнси, то Блейзом, один раз ответила даже за Гойла, и в итоге заработала для слизеринцев порядочно баллов. Однако же, когда зелье было «готово» и Снейп отпустил класс, Гермиона встала с кушетки и покинула палату, хотя и планировала остаться подольше. Эта игра её полностью вымотала и опустошила. Слышать совершенно нормальный голос зельевара и при этом видеть, как он карандашом помешивает в цветочном горшке обрывки «Ежедневного Пророка» — оказалось морально очень тяжело. По возвращении домой её сил хватило лишь на то, чтобы раздеться и дойти до кровати. Забравшись под одеяло, Гермиона почти сразу уснула.

Тем не менее, как бы ни было тяжело, в назначенный день она снова побывала у Снейпа, а потом и еще. Через несколько визитов она заметила, что идет уже к нему не согласно обещанию, а по своей воле — Северус оказался просто кладезем информации по Зельеварению, раскрывая один за другим секреты этого искусства. Однако и о первоначальной цели она не забывала, вот только совершенно не представляла, как это осуществить. Но случай сам преподнес ей решение.

Это случилось через месяц после начала её визитов. Изучаемое в этот раз зелье было неимоверно сложным, с большим количеством редких ингредиентов и с еще большим количеством нюансов в процессе подготовки оных. И, слушая Снейпа, Гермиона старалась как можно точнее записывать его слова. Она так увлеклась, что совершенно не заметила, как разрешенное ей для визита время истекло. Лишь зашедшая в палату целительница с очередной порцией Подавителя магии, сумела вырвать её из этого «урока». Но Гермиона так хотела дослушать все до конца, что каким-то образом сумела уговорить целительницу, пообещав самостоятельно напоить Снейпа зельем. Колдомедик их оставила, и Гермиона вновь вернулась к своему занятию, продолжая записывать слова зельевара. В какой-то момент Снейп замолчал, и она, воспользовавшись этой паузой, стала проверять свой конспект. Из-за прихода целительницы был пропущен довольно внушительный кусок материала, но кое-что в памяти осталось, и Гермиона уже приготовилась дописать, однако ей это сделать не удалось.

— Вы? Что вы здесь делаете? — услышала она удивленный и вместе с тем растерянный голос Снейпа. И даже еще не подняв голову, Гермиона поняла, что случилось: боясь отвлечь Северуса от урока, она не дала ему зелье, и сейчас зельевар не был во власти своих грез. Возникшая ситуация застала Гермиону врасплох. Свыкнувшись с тем, что Снейп ее не воспринимает, она совершенно не думала о том, как объяснить в случае чего свое нахождение в его палате. Поэтому сейчас пришлось положиться на интуицию, надеясь, что та подскажет нужные слова.

— Я? — как можно искреннее удивилась Гермиона. — Прохожу у вас стажировку, как у лучшего зельевара современной Британии. И кстати, раз уж мы прервались, то позвольте уточнить: на побегах Схолотянки нужно делать пять поперечных разрезов и один продольный или четыре?

Перевернув страницу и взяв перо, Гермиона выжидательно посмотрела на Снейпа, готовая записать его ответ. Она видела, как он удивился еще больше — всем было известно, что тот никогда не брал себе стажеров, считая, что школьного курса вполне достаточно, а те, у кого действительно талант, смогут сами до всего дойти. И вполне было ожидаемо, что Снейп ей просто не поверит. Однако, допустив в своем вопросе ошибку, Гермиона попыталась сыграть на его профессионализме, тем самым отвлекая от причин своего здесь нахождения. Интуиция подсказывала, что сейчас как никогда важна продолжительность их разговора.

— Не продольный, а диагональный, — после некоторой паузы ответил Снейп. — С отклонением от центральной оси порядка двадцати градусов.

Гермиона чувствовала, что Северус все еще продолжает сомневаться, но давать ему возможность думать об этом не желала. Поэтому, записав ответ, тут же снова спросила:

— Но тогда какую часть стебля лучше использовать? В учебнике было написано, что отрезать следует, отступив от корня не менее пяти сантиметров.

— Пяти? — в голосе Снейпа послышалось лёгкое негодование. — Не больше двух — иначе зелье получится слишком слабым. А не подскажете автора того творения?

— Простите, я не запомнила. Но если захотите, я принесу его вам на следующем занятии для ознакомления. Но что вы скажете по поводу слюны Каритори, когда ее нужно смешивать с остальными ингредиентами?

Так вопрос за вопросом, Гермиона проговорила со Снейпом еще около часа. Внутренне она ликовала — во-первых, он ее не прогнал, а во-вторых, магического выброса у него не произошло. И, раз он в своих грезах ощущает себя преподавателем, то почему бы не стать по-настоящему его ученицей? Вдруг, занимаясь любимым делом, он сможет контролировать свою магию? Что, если в следующий раз также повременить с приемом зелья? Некоторые наметки плана уже составлялись у нее в голове. Однако уже близился вечерний обход, и ее нахождение в палате было нежелательно. Как можно теплее попрощавшись и пообещав прийти через день, Гермиона осушила заклинанием стаканчик с зельем подавления магии и покинула палату.

Снейп же, оставшись в одиночестве, подошел к окну. Не то чтобы ему так уж нравился открывающийся вид на парк, главное, что привлекало его внимание — это процесс увядания: цветы осыпались пожухлыми лепестками, трава опадала, деревья высыхали и растрескивались. За окном все время царила смерть, которая неспешно и планомерно собирала свою жатву, ничего не оставляя без своего внимания, потому что только нематериальное — идеи, концепции, верования, фантазии — обладает бессмертием. Камень крошится. Дерево гниет. Люди... люди умирают. И он тоже должен был умереть, там, в Визжащей хижине. Ведь, идя на встречу с Лордом, он сознавал, чем всё это для него закончится, и поэтому не стал принимать никаких противоядий, палочку и ту, предварительно сломав, выкинул по дороге. По сути, это было самоубийство, хоть и выполненное чужими руками. Но его это устраивало — слишком многое он потерял, как по своей вине, так и по воле других. Да, один его «владелец» был уже мертв, второй в ближайшее время тоже должен был погибнуть, но оставались последствия их дел, а это тоже накладывало определенные ограничения. Смерть же дарила свободу. К тому моменту он уже завершил все свои дела, и в этой жизни его ничего не держало. Оставалось лишь передать Поттеру необходимые воспоминания, а потом — умиротворяющее ничто. Но судьба предпочла сыграть с ним злую шутку, сохранив жизнь. И вот теперь он стоял у окна, не имея ни цели, ни желания жить, ни возможности преподавать. Оставались лишь иллюзии, подаренные ядом Нагайны — отличная альтернатива бесцельному существованию.

— Мистер Снейп, время принимать лекарства, — прервал его мысли знакомый голос.

— Да, хорошо, — подойдя к целительнице, Северус выпил протянутое ему зелье и вернулся к окну.

— Миссис Кэмпбелл, — решил воспользоваться он тем, что действие зелья наступало не сразу, — как давно меня посещает эта девушка, мисс Грейнджер?

— Уже около месяца, — ответила та, задержавшись в дверях. — Что-нибудь еще?

— Нет, спасибо.

— Тогда до завтра, мистер Снейп, — попрощавшись, целительница покинула палату.

«Так давно... Зачем? — подумал Северус, вновь глядя на улицу. — Ах да, стажировка… Интересно, как она получила мое согласие? Хотя какая разница? Это все равно ничего не меняет...»

— Итак, отложите палочки в сторону, — проговорил Снейп, начиная очередной «урок».

* * *

По возвращении домой Гермиона сразу же послала МакГонагалл письмо, в котором описала произошедшее, а также обрисовала в общих чертах свой план. Ответа не пришлось долго ждать, и уже на следующее утро, заручившись поддержкой директрисы Хогвартса, Гермиона была в больнице Святого Мунго на приеме у главного колдомедика. Разговор вышел достаточно продолжительным и напряженным. С одной стороны, Гермионе нужна была возможность проводить со Снейпом больше времени и самостоятельно определять дозу и время приема зелья для подавления магии; с другой — правила больницы запрещали гражданским лицам принимать участие в лечебном процессе. К тому же оставался еще и вопрос ответственности за деяния Снейпа, в случае выхода ситуации из-под контроля. Но все же им удалось прийти к соглашению: Гермиона получала желаемое, а Мунго приобретал новую младшую целительницу и договор, в котором говорилось, что мисс Грейнджер несет полную ответственность перед Министерством в случае каких-либо инцидентов, произошедших по вине Северуса Снейпа.

Однако теперь Гермионе предстояло кое-что посложнее — получить от зельевара настоящее согласие на обучение, ведь тот имел право потребовать от руководства запретить ей себя посещать. Потратив большую часть дня на знакомство с местом работы и с небольшими, но все же обязанностями, Гермиона, тем не менее, подождала еще немного и пришла к Снейпу во время вечернего обхода, когда тот уже не был во власти своих иллюзий.

— Здравствуйте, мистер Снейп, — пытаясь предугадать его реакцию, и от этого несколько напряженно проговорила Гермиона. — Вот ваше лекарство.

Тот, как обычно, стоял у окна и смотрел на улицу, но, услышав ее голос, оборачиваться не стал, а лишь спросил тихим бесцветным голосом:

— Снова вы? А где же миссис Кэмпбэлл?

— Она занимается с другими пациентами, а с вами теперь буду работать я. Это позволит более эффективно использовать время и проводить занятия чаще. Надеюсь, вы не против? — в свою очередь спросила Гермиона и невольно затаила дыхание — слишком многое сейчас зависело от его реакции.

Однако тот ничего ей не ответил и все так же продолжал смотреть в окно. Пауза затягивалась, и Гермиона уже хотела вновь задать свой вопрос, но тут Снейп обернулся и проговорил:

— Что ж, если вас устраивает такой формат обучения, то можете приходить. Но впредь, мисс Грейнджер, постарайтесь не прибегать к обману при достижении какой-либо цели. У вас это плохо получается.

Затем, подойдя к ней, он выпил зелье, а потом лег на койку, давая понять, что разговор закончен. Попрощавшись, Гермиона покинула палату. Уже дома она отправила радостную весточку МакГонагалл о том, что все получилось, ну а на следующий день приступила к выполнению своих обязанностей, как перед Мунго, так и перед Снейпом. Учитывая тот факт, что лечебного опыта и соответствующего обучения у нее не было, младшей целительницей Гермиона числилась чисто номинально. Вся ее работа заключалась в наведении порядка в архиве больницы и систематизации содержащихся в нем данных. График работы у нее был свободный, и поэтому разбором пергаментных завалов она занималась вечером, а день посвящала Снейпу.

Первоначальный план действий был прост: присутствовать на «уроке», а когда действие Подавителя магии закончится, задавать вопросы, тем самым пытаясь удержать внимание Снейпа на себе. При этом следовало постепенно отодвигать время приема обеденной дозы, уменьшая утреннюю. Конечно, у Гермионы не сразу все получилось — временами Снейп замыкался и требовал зелье, угрожая пожаловаться руководству. Тогда приходилось вновь повышать дозу, делая своеобразный шаг назад. Но она не сдавалась. Возвращаясь после работы домой, Гермиона штудировала справочники, выискивая что-нибудь редкое из рецептов, чтобы потом в нужный момент спросить о них Снейпа, тем самым отвлекая от желания вновь соскользнуть в ирреальность. И постепенно это дало нужный результат — временной интервал, когда зельевар оставался в сознании, становился все больше. Сначала она обрадовалась, но потом пришло понимание, что при этом с каждым разом всё больше возрастает вероятность самопроизвольного выброса магии у Снейпа. Гермиона изучала литературу, расспрашивала колдомедиков, чтобы хоть как-то подготовиться к выбросу, ведь требовалось не столько минимизировать последствия, а сколько помочь Снейпу самостоятельно контролировать свою магическую активность. Однако дни шли за днями, но ничего подобного так и не происходило. И в какой-то момент она не то чтобы расслабилась, но вероятность, что это случится, стала казаться ей все меньше и меньше, и вот тогда-то все и произошло.

В тот день Гермиона сидела у Снейпа в палате, ожидая, когда он вернется в реальный мир после приема утренней порции Подавителя. Доза была уже совсем маленькой, и через пару дней планировалось полностью от нее отказаться, оставив лишь вечерний прием. Но тем не менее на пару часов Снейп пока ещё её покидал. Теперь, учитывая, что занятия стали намного более продуктивными, так как происходили в период «бодрствования» Снейпа, эти утренние часы Гермиона могла потратить на работу в архиве, перестав засиживаться там допоздна, но она по-прежнему проводила в палате весь день. Хотя ей и не хотелось в этом себе признаваться, но общества Снейпа уже не хватало. Давние девичьи мечтания просыпались и временами начинали ей нашептывать, что теперь она уже взрослая, а значит все возможно. И, самое главное, Гермиона перестала их отбрасывать, как нечто ненужное. Временами, во время занятий они затрагивали и посторонние темы, ведь нельзя же все время говорить только о зельях. И в эти минуты маска строгого преподавателя слетала, и перед ней представал не то чтобы другой человек, но так и хотелось спросить: «Где же та холодность, презрение и надменность, что были его неизменными спутниками в Хогвартсе?»

А голос? Гермиона уже не записывала за Снейпом то, что он рассказывал во время утренних иллюзий — достаточно было лишь запомнить тему и потом все разобрать более подробно. Потом, когда Снейп «вернется», можно будет улыбнуться и сказать: «Доброе утро, профессор!» А в ответ услышать столь приятное: «Доброе утро, мисс Грейнджер». Но это будет чуть позже, а сейчас Гермиона, закрыв глаза, сидела в небольшом креслице и просто слушала его голос, такой чарующий, такой успокаивающий… Зельевар рассказывал о магических свойствах Асфоделя, но ей казалось, что в этом наполняющем комнату негромком баритоне магии больше, чем во всех магических ингредиентах вместе взятых. Гермиона чувствовала, как воздух в палате словно пропитывался ей, постепенно проникая в каждый предмет, находящийся здесь. К ней магия пока не прикасалась, держась на расстоянии, словно опасаясь, но потом всё же приблизилась, и Гермиона ощутила легкое покалывание в кончиках пальцев. «Магия волшебника — есть его отражение», — сказал ей как-то Альбус Дамблдор. И сейчас на личном опыте Гермиона проверяла это утверждение, чувствуя, как магия Снейпа проникает в её тело всё глубже и глубже. Сначала она ей показалась холодной и даже жесткой, но постепенно открывались все новые и более приятные оттенки. Однако больше всего Гермиону потрясло то, что проникшая в неё сила не стала подавлять её личную или растворяться в ней. Наоборот, она словно укутала теплым одеялом, стала рукой, о которую можно опереться в трудную минуту, ладонями, от прикосновения которых пробегают приятные мурашки. Эти ощущения были настолько волнительными, насколько и успокаивающими, в них хотелось раствориться, отдаться их воле, его воле…

— Северус… — как можно тише произнесла Гермиона, наслаждаясь тем, насколько гармонично вплетается его имя в эту наполненную магией тишину больничной палаты.

«Тишину?!» — мысль обожгла ужасом понимания того, чем были вызваны все эти её ощущения — у Снейпа начался магический выброс сразу же после прекращения действия Подавителя, а она просто задремала, убаюканная его голосом, и поэтому пропустила момент «возвращения».

Гермиона вскочила с кресла и в несколько шагов оказалась у застывшего посередине палаты Северуса, но большего ей сделать не удалось. Та магия, что несколько мгновений назад казалась такой мягкой и нежной, в один миг стала густой и вязкой, как трясина, враждебной. Словно Дьявольские силки она оплела её тело, не давая пошевелиться и как-то помешать происходящему. Гермиона чувствовала, что магия Снейпа пока еще держится внутри палаты, продолжая накапливать свою мощь. Однако в любой момент та могла выйти за пределы, и тогда — конец всей её работе, да и кто знает, чем это может обернуться как для остальных, так и для застывшего посередине палаты зельевара — слишком долго не было выбросов, слишком много накопилось в нем магии.

Обычно волшебники на чисто интуитивном уровне могут это контролировать, даже годами не совершая никакого колдовства. Происходит своеобразное рассеивание, что и составляет ауру волшебства вокруг каждого чародея. Но от действия яда Нагайны у Снейпа произошел сбой саморегулирующего механизма, и теперь Гермиона воочию наблюдала последствия своей беспечности. Ведь она думала, что отсутствие этой ауры вызвано приемом Подавителя магии, а, оказывается, Северус стал подобен аккумулятору, в случае перезаряда которого происходит взрыв. Однако теперь, понимая сущность проблемы Снейпа, Гермиона знала, как поступить. Ей лишь требовалось куда-то направить эту магию, сотворить достаточно сильное волшебство, тем самым сняв заряд. Но при этом оно должно быть незаметным, ведь если о выбросе узнают колдомедики, то на этом все и закончится — её выгонят из больницы, а Снейпа опять начнут поить Подавителем магии, отправляя в миры иллюзий.

«Что же сделать? Что?» — практически кричала мысленно Гермиона, лихорадочно перебирая в голове варианты, тем более что волшебная палочка осталась лежать на тумбочке у кресла. Аппарировать нельзя; стихийная магия требовала много сил, но её не скроешь; практически любое заклятие, что она могла сотворить без использования палочки, было или слишком простым, или заметным. А окружающей её магии с каждым мгновением становилось все больше. Пол и стены уже начали ощутимо вибрировать, по стеклам зазмеились трещины. Она чувствовала, что еще несколько мгновений и крах будет неизбежен.

«Северус, помоги! — в отчаянии мысленно взмолилась Гермиона. — Ты же должен знать, что можно сделать с твоей магией!»

Но тот так и оставался стоять перед ней, словно погруженный в свои мысли.

«С его? Но что, если…»

Додумать она не успела. Стекло в окне, выходящем на улицу, со звоном разлетелось на осколки, и в тот же миг Гермиона, найдя необходимое решение, как-то смогла преодолеть удерживающие её силы и, подавшись всем телом вперед, прикоснулась в поцелуе к губам Северуса.

Когда-то давно, еще во время занятий Гарри окклюменцией, Гермиона тоже этим увлеклась, изучая любую литературу по данному вопросу. И в одном старом, практически рассыпающемся в руках фолианте, найденном в Запретной секции, она прочитала об одном заклинании, позволяющем использовать магию другого волшебника. Дальше следовало какое-то предупреждение, но буквы были нечитаемы. Единственное, что удалось разобрать на истлевшей странице, заклинание не требовало палочки, но нуждалось в физическом контакте. Но именно это сейчас и было нужно, а времени рассуждать об опасности использования неизвестного заклинания уже не оставалось. И в тот момент, когда их губы соприкоснулись, а мысленно были произнесены нужные магические слова, Гермиона ощутила, как магия Снейпа устремилась в неё, захлестывая с головой и растворяя в себе. Мир перестал существовать, слившись в разноцветные круги магического водоворота. Быть может, на той странице было написано еще какое-нибудь дополнительное заклинание, или нужно было обоим одновременно произносить слова магической формулы — Гермиона этого не знала и была лишь безучастным зрителем происходящего. Точнее, не только она. Разум, сознание или душа, было сложно определить сущность того, что было с ней рядом, но Грейнджер знала — это Северус. И они вдвоем неслись по лабиринтам, созданным магией, поднимались, падали, разлетались в ничто и вновь становились чем-то в этом все набирающем силу ревущем потоке, который нужно было на что-нибудь потратить. Но куда, на что? Гермиона чувствовала, что этой мощи, так и рвущейся наружу, достаточно, чтобы в один момент стереть с лица земли целый город. И тогда она обняла Северуса и словно нырнула в себя, в свою жизнь. Она ощутила себя маленькой, совсем крохотной, видела склонившихся над ней людей, которые что-то говорили и улыбались; первое сказанное слово и колыбельная на ночь; почувствовала боль от разбитой коленки и мамин ласковый поцелуй, что прогнал обиду на ставший вдруг таким неровным асфальт; детский сад, школа, письмо из Хогвартса и война; радость от успехов и боль от разбитых надежд — вместе с Северусом она проживала вновь все эти годы, слившееся в одно мгновение. Именно проживала, а не оставалась сторонним наблюдателем, как это происходит в Омуте памяти. Без того огромного количества магии Снейпа у нее бы никогда не получилось такое, когда годы стягиваются в секунды, сохраняя свое содержимое. И ничего не могло пройти мимо них в этом полном круговороте её жизни, который закручивался все сильнее и сильнее. Краски сливались друг с другом, постепенно становясь темнее в том колодце, куда она, в конце концов, начала падать, лишившись где-то той сущности, что имела имя Северус. И от этой потери было так больно, что та чернота, постепенно охватывающая все вокруг, уже не казалось такой страшной. «Быть может, в ней будет лучше?» — подумала Гермиона, устремляясь в это ничто. «Ну уж нет!» — прозвучало, казалось, со всех сторон. И она ощутила, что ее словно схватили и резко выдернули из всего этого.

— … ровным счетом ничего, — услышала Гермиона знакомый голос. — А как бы вы поступили, если бы в вашем присутствии кто-нибудь тоже потерял сознание? Так что мне некогда было смотреть, куда полетит кружка. Целое окно или разбитая об пол голова — мне кажется, выбор очевидный.

— Но что стало причиной обморока? — произнес несколько недоверчиво другой голос.

— А вот это вы мне скажите. Кто у нас здесь колдомедик? — в словах Северуса Гермионе послышались знакомые по Хогвартсу интонации, от которых начинаешь себя ощущать пустым местом. — Или мне написать жалобу, что работники Мунго вместо того, чтобы оказывать помощь пострадавшему, предпочитают играть в авроров на допросе?

— Ладно-ладно, мистер Снейп, зачем же нам такие крайности?

Гермиона услышала тихие шаги и постаралась лежать как можно неподвижней, почему-то ей не хотелось показывать, что она пришла в себя. Хотя можно было и не стараться — тела своего она не то, чтобы не чувствовала, но оно словно все онемело, не давая ей даже открыть глаза.

— Ну вот, на лицо явное переутомление. Сейчас я пришлю с целительницей зелье для восполнения сил, а стекло мы восстановим. Скоро к вам придут.

Раздался тихий шелест, а затем шаги, звук закрытой двери, и в палате воцарилась тишина. Некоторое время Гермиона просто лежала, ощущая, как к её телу постепенно возвращается чувствительность, но вместе с ней пришла и слабость. Никогда прежде она не чувствовала себя настолько опустошенной и обессиленной, а ведь ей ещё нужно было узнать о состоянии Северуса, спросить, что случилось. Гермиона попробовала перевернуться на бок и встать с больничной койки, однако мягкое, но настойчивое прикосновение заставило её остаться в кровати.

— Лежи, тебе нельзя вставать, и не открывай глаза — яркий свет может тебе сейчас повредить — услышала она тихий голос Снейпа. — Очередной безрассудный поступок представителя факультета Гриффиндор — ты могла полностью лишиться рассудка. Интересно, среди красно-золотых есть хоть один человек, который сначала думает, а лишь потом произносит заклинания, о действии и последствиях которых ничего не знает?

Быть может, в обычной ситуации эти слова и задели бы Гермиону, но сейчас в них она слышала лишь заботу, от которой становилось тепло на душе.

— Значит, всё получилось? — спросила она, удивившись, насколько слабым был сейчас её голос.

— Да, вам, мисс Грейнджер, всё удалось, — вновь переходя на «вы», проговорил Северус. — Однако сейчас вам нужно поспать, для вопросов оставим завтрашний день.

Голос Снейпа был настолько убедительным, что Гермиона почувствовала, как начинает сразу засыпать. Но все же она нашла в себе силы прошептать:

— Гермиона, зовите меня так. Не люблю «мисс Грейнджер».

— Хорошо. В таком случае зовите меня Северус.

Голос Снейпа еще что-то говорил, но она уже не разбирала слова. Последнее, что она ощутила, прежде чем провалиться в сон, были его пальцы, убирающие с её лба прядь волос.

* * *

Проснувшись на следующее утро, первым, что увидела Гермиона, открыв глаза, был сидящий в креслице перед её кроватью Снейп. Он не спал и смотрел прямо на нее.

— Доброе утро, Гермиона, — первым произнёс он. — Прежде, чем вы наброситесь на меня со шквалом вопросов, посмею напомнить, что вы проспали почти сутки. Поэтому вы займетесь сейчас собой, а уже потом за завтраком я на все отвечу.

— Хорошо, — только и смогла сказать Гермиона, чувствуя, что профессор прав, как никогда. Поднявшись с кровати, она прошла в небольшую ванную комнату и приступила к необходимым процедурам. Происходящее казалось ей каким-то странным, нереальным. Фраза, практически один в один, похожая на ту, с которой её будил дома отец, обращение по имени, сутки сна...

«Магический выброс! — вспомнила она. — Я же ему всю свою жизнь показала!»

Что ж, это все объясняло, вот только последняя мысль заставила ее покраснеть — кое-какие интимные подробности она предпочла бы сохранить в тайне. Однако смущение было тут же прогнано другой мыслью, более важной. Наскоро домывшись, она закончила утренние процедуры, и, даже не закрыв за собой дверь ванной комнаты, прямо с порога выпалила:

— Сейчас утро, а вы здесь. Не принимали зелье?! А если бы снова случился выброс, пока я спала?

— Что ж, раз вам так не терпится с вопросами, то да, не принимал, — Северус взял с подоконника поднос с их завтраком и перенес его на маленький столик. — Скажем так, сейчас появились более важные дела, чем уход в иллюзии, а магический выброс на данный момент невозможен — вы выкачали из меня почти всю магию, и ей нужно время, чтобы вновь накопиться. А теперь я не отвечу ни на один ваш вопрос, пока вы что-нибудь не съедите, — с улыбкой продолжил он, указывая на поднос. — Голодная ученица мне не нужна.

Однако Гермиону не нужно было упрашивать. Уже только почувствовав в воздухе аромат кофе, она ощутила, насколько сильно проголодалась. Дальнейшие несколько минут прошли в молчании, но очередной вопрос уже крутился у нее в голове. И, сделав последний глоток и поставив чашку на поднос, она его сразу же задала:

— Северус, но что будет, когда выброс случится снова?

— Что ж, благодаря тому заклинанию вы создали некую связь, благодаря которой можете пользоваться моей магией. Теперь через физический контакт, — на этих словах Снейп посмотрел Гермионе прямо в глаза, от чего та смутилась и немного покраснела, — вы можете «откачивать» её. Если делать это периодически, то не придется тратить эту магию на нечто столь радикальное. Я благодарен вам за такой смелый поступок и за ту откровенность. Но вы могли погибнуть, если бы я не пришел вовремя в себя и не разорвал контакт, — голос Северуса дрогнул, и в нем явственно послышались нотки тревоги и заботы одновременно. — Но, надеюсь, на этом ваше гриффиндорство закончится, и мы займёмся культивированием таких слизеринских черт, как внимательность, усидчивость и терпение. Ну как, готовы начать новый урок? Или вам требуется еще денёк для отдыха? — с легкой усмешкой закончил он, убирая со столика поднос.

— Разве можно думать о себе, когда открывается такая возможность познать что-то новое? Тем более что после завтрака, говорят, суровые преподаватели становятся намного добрее, — в тон ему с улыбкой ответила Гермиона, доставая свои тетрадки и пытаясь понять — показалось ли ей или нет, что Северус о чем-то не стал договаривать. Но начавшееся занятие отвлекло ее от этих мыслей, и к ним она больше не возвращалась.

* * *

После этого их занятия вышли на новый уровень. Теперь Снейп именно учил Гермиону, а не давал хоть и развернутые, но всего лишь ответы на вопросы. И она в который раз удивлялась глубине и разносторонности его знаний. В профессоре она уже не видела той холодной отстраненности, что была раньше. Наоборот, теперь он был полон желания раскрыть ей как можно больше тайн Зельеварения. Казалось, в Снейпа словно вдохнули новую жизнь, и это Гермиону особенно радовало. Все-таки правильно она чувствовала, что возможность вновь заниматься преподаванием, появление новой цели сможет удержать Снейпа от желания соскальзывать в иллюзии, подаренные ядом Нагайны. В итоге, утренний прием Подавителя магии был отменён, а доза вечернего была сокращена до минимума, впоследствии, по настоянию Гермионы, они отказались от этого зелья полностью.

Она уже практически жила в его палате, чтобы не тратить время на дорогу из дома в больницу и обратно. Все свободное время было посвящено зельям, а когда выдавалась свободная минутка, они разговаривали обо всем, что приходило в голову. После того, как Снейп побывал в ее сознании, Гермионе стало намного проще с ним общаться. Как оказалось, Северус был хорошо знаком не только с магическим миром, но и с некоторыми маггловскими культурами. Это несколько удивило Гермиону. Но, когда она его об этом спросила, тот лишь ответил:

— Хорошим волшебника делает не палочка и не чистота крови, а желание учиться и открытость новому. Мир слишком многогранен, чтобы рассматривать его с одной стороны. В вас есть необходимая доля любознательности, Гермиона. Постарайтесь сохранить ее в себе.

Претерпели изменения не только их занятия, но и сама палата преобразилась в нечто вроде минилаборатории. На стенах висели многочисленные полки с магическими справочниками и бутылочками с различными смесями, в углах, где было возможно, стояли шкафы с ингредиентами, а составляли зелья они прямо на подоконнике, который Гермиона чуть увеличила. Единственное, сам Северус делал лишь только самое простое — руки не позволяли принимать более деятельное участие. Было немного тесновато, но их двоих это нисколько не смущало. Работу в архиве Гермиона уже давно забросила. Конечно, в какой-то момент руководству Мунго не понравилось то, во что превратилась палата и чем они там занимались. Однако, когда колдомедики пришли с целью наведения порядка, Снейп лишь протянул им несколько наполненных бутылочек, сопроводив рекомендациями по приему. После этого Северуса и Гермиону больше не беспокоили, лишь временами присылали с миссис Кэмпбэлл лечебные карты, с просьбой приготовить нужные зелья. Как потом объяснил Гермионе эту ситуацию Снейп: «Зельевары в Мунго, конечно, молодцы, но им приходится делать слишком много типового, а от этого глаз «замыливается». Рутина частенько убивает талант. Запомните это и никогда не работайте на потоке».

И вот так, день за днем, они варили, варили и варили. Когда заканчивались ингредиенты, Гермиона отправлялись за покупками. Теперь, выкачав из Снейпа магию, она могла оставлять его одного, и постепенно Грейнджер познакомилась со всеми торговцами, снабжавшими зельеваров всем необходимым, а записка, написанная Снейпом, открывала доступ ко многим тайничкам с редкостями. Конечно, для всего этого нужны были деньги. Жалование, назначенное ей в Мунго, было чисто символическим, и первое время она пользовалась тем вознаграждением, что получила от Министерства за участие в битве за Хогвартс. Однако и эти средства стремительно подходили к концу. Тем не менее проблему решить удалось, вот только способ был не особо хороший. Но ей было не до поисков альтернативы — главное, благодаря их занятиям Северус чувствовал себя все лучше и лучше, чего нельзя было сказать о ней самой. У Гермионы появилась бессонница, рассеянность внимания, начались проблемы с аппетитом — в последнее время она ела лишь потому, что надо, да и то, не чувствуя вкуса. Но хуже всего становилось именно после выкачивания магии из Северуса. Конечно, она старалась этого не показывать, но каждый раз с содроганием сердца приступала к этой необходимой процедуре, после которой головная боль становилась все сильнее, а внутренности словно протыкали раскаленным железом. Одно время Гермиона хотела рассказать об этом Северусу, но что бы это дало? Даже, если бы они и стали искать решение этой проблемы, то Снейп, в любом случае, вынужден был бы вновь принимать Подавитель магии. Да и, возможно, ее состояние было всего лишь связано с обычным переутомлением — проживание в официальном учреждении тоже накладывает свой отпечаток. И тогда Гермиона решила, что пришло время для завершающей части её плана — возвращения Снейпа в Большой мир. Ведь у нее дома и места больше, и спокойней, и можно начать даже изготавливать зелья на заказ, тем самым, поправив финансовые дела.

В Мунго достаточно легко согласились с её предложением — ответственность с них и так была снята. Единственным препятствием было получение разрешения из Министерства, ведь данный случай касался Статута о секретности. Но и там ей пошли навстречу. Конечно, были выставлены несколько условий, но все они были выполнимы, кроме одного: на время испытательного срока требовалось заручиться поддержкой двух человек, способных попеременно находиться с Северусом во время ее отсутствия. Больница в расчет не бралась — там он вроде и так все время был под наблюдением. По идее, следовало обратиться к друзьям за помощью, ведь их согласие было бы чистой формальностью. Им даже не нужно будет приходить — из Министерства не станут присылать специальных людей для проверки. Однако, зная, как Гарри до сих пор относился к Снейпу, точнее, продолжал ненавидеть несмотря ни на что, а Рон поддерживал в этом друга, ей казалось маловероятным, что те согласятся поучаствовать в вызволении Снейпа из Мунго, тем более, если узнают, что он будет жить у нее. Но все же, выбрав вечер, Гермиона пригласила друзей в их любимый паб. И, как она поняла, ее опасения были не напрасны...

— Подожди, Гермиона, — все не унимался Рон. Придя в паб немного навеселе, он добавил ещё и здесь, и теперь соображал туговато. — То есть наши письма не доходили до тебя лишь потому, что ты живешь в больнице?

— Да, все свое свободное время я провожу там, но дело-то не в этом, — в который уже раз объяснила она, чувствуя, что начинает раздражаться. Сегодня, после того, как она выкачала из Снейпа магию, ей стало совсем плохо. Чтобы хоть как-то прийти в себя, Гермионе пришлось около часа просидеть на лавочке в небольшом парке. И вот теперь, благодаря другу, головная боль начала снова к ней возвращаться. А еще её настораживало поведение Гарри. Было такое ощущение, что тот на нее за что-то обиделся.

— Да как же не в этом? — продолжал Рон. — Ты пропала, на письма не отвечаешь, дома не появляешься. Ходят слухи, что ты сошла с ума, и тебя поместили в Мунго. А МакГонагалл говорит вообще странные вещи, мол, ты поступила к Снейпу в ученицы. Бред! Он же псих, живет в придуманном мире. Чему у такого можно научиться, как сходить с ума?

Схватив со стола недопитый бокал с пивом, Рон залпом осушил его, а потом продолжил уже несколько спокойно:

— Послушай, ты же наша подруга. Мы вместе прошли через многое, ты можешь нам доверять. Расскажи, что случилось на самом деле. Что-то с родителями? Тебя шантажируют? Мы же знаем, ты заложила квартиру и уже несколько месяцев не оплачиваешь взносов. Гермиона, расскажи, мы сможем тебе помочь! А может... — Рон понизил голос до доверительного шепота, — Может, ты употребляешь наркотики? Вон как похудела, да и выглядишь, словно в одиночку перемыла руками весь Хогвартс.

Услышав это, Гермиона еще больше уверилась, что это была плохая идея — просить у них помощи.

— Я не принимаю наркотики, и состояние моей квартиры вас не касается, — резко ответила Гермиона, чувствуя, как голову словно стягивают тисками. — Может, все же послушаете, для чего я вас попроси…

— Она спит у него, — не давая договорить, перебил её Гарри. И в том тоне, с каким это было сказано, слышалось чуть ли не обвинение в смертном грехе. Зато теперь Гермионе стала понятна причина его недовольства — она же общалась с его злейшим врагом.

— Что-о-о? — Уизли чуть было не подавился пивом от удивления. — После всего того, как он издевался над Гарри в Хогвартсе, ты с ним еще и…

— Хватит! — почти выкрикнула Гермиона, и на неё даже обернулось несколько посетителей паба. Это уже переходило все границы. — Если тебе так важно, Рон, то я с ним не сплю, между нами нет отношений, хоть он мне и нравится. Северус просто учит меня Зельеварению. Я достаточно прояснила ситуацию? Ну а ты, Гарри… Когда тебе было нужно, я шла за тобой. Да, временами сомневалась. Но отказала ли хоть раз? Я пришла сюда, чтобы попросить друзей о помощи. Но теперь вижу, что вас лишь беспокоит, в чьем обществе я провожу ночи. Что с ним не так, Гарри? Виноват в том, что выжил? Ты за это не можешь его простить? Или считаешь, что он мало пострадал?

По мере своей пылкой речи, Гермиона чувствовала, как боль из головы, пройдя по пищеводу, опустилась в район желудка и начала теперь терзать внутренности, да так, что дыхание перехватывало, и последние слова она практически прошептала.

— Знаете, я, пожалуй, пойду, — попытавшись абстрагироваться от ощущений, проговорила она. — Похоже, мне нет места за этим столиком. А ты, Рон, ты просто спиваешься. И не надо объяснять это тем, что алкоголь помогает пережить потерю брата — что-то подобное говорят все пьяницы. Лучше побольше работай.

Встав, Гермиона направилась к выходу, думая лишь о том, как бы не упасть по дороге. Папка же с необходимыми документами для поручительства так и осталась лежать на их столике — возвращаться за ней просто не было сил.

Этой ночью, впервые за последние полгода, она ночевала не у Северуса. Слишком плохо Гермиона себя чувствовала, и слишком горько было на душе. Поймав такси, она доехала до дома, где проживала, и кое-как поднялась к себе в квартиру. В почтовом ящике и перед дверью лежали письма из банка с извещениями о неуплате, но она, не обратив на них внимания, зашла к себе и присела на диван в гостиной.

«Нет, — подумала она, — надо рассказать о моем состоянии Северусу, это не переутомление. Но сначала нужно немного отдохнуть, а потом я напишу записку, что останусь на ночь здесь».

Закрыв глаза, Грейнджер легла на диван. Постепенно боль притупилась, и Гермиона не заметила, как уснула. Проснувшись через несколько часов, она почувствовала себя несколько лучше. Перебравшись за стол, она взяла перо, чтобы написать пару строк Северусу, но слова упрямо не хотели складываться в сообщение. Зато получалось нечто другое, новое для неё, и эти строки диктовал совершенно не разум.

А на следующий день Гермиона уже с самого утра была в администрации Мунго. Плохое самочувствие испарилось, будто его и не было, и её настроение было великолепным. Возможно, причиной этого был столь необходимый отдых вдали от всего, а может, те две совы, что разбудили стуком в окно. Одна была с письмом из Министерства, а у второй была записка, содержащая всего одну строчку: «Прости. Мы все ещё твои друзья».

* * *

И вот теперь, подарив Северусу этакое стихотворное признание, Гермиона была немножко счастлива и о желании рассказать о своем плохом самочувствии совершенно не вспоминала.

«Нет, больше не могу, — подумала она, сдаваясь, — сообщу прямо сейчас!»

— Северус, мне нужно тебе кое-что рассказать, — обращение на «ты» вырвалось само, но поправляться Гермиона не стала — в данной ситуации это было даже правильней.

— Да? Как интересно, — проговорил в ответ Снейп, в голосе которого Гермионе послышалась скрытая грусть, и она еще больше уверилась, что тот на неё точно обиделся.

«Ну ладно, — промелькнуло у неё в голове, — Обижаешься? Хорошо. Но посмотрим, что ты скажешь после».

Подойдя к своей сумочке, что лежала на кресле, Гермиона демонстративно достала письмо из Министерства и стала читать:

— «Согласно ходатайству мисс Гермионы Грейнджер, а также после ознакомления с заключением колдомедиков Святого Мунго, нами дается разрешение Северусу Снейпу покинуть больницу в связи с тем, что он признан неопасным для общества». Ну что, дальше читать?

С замиранием сердца она посмотрела на подошедшего практически вплотную Снейпа, ожидая от него проявления хоть какой-либо радости по этому поводу. Однако последовавшая реакция её несколько удивила: его лицо словно застыло, а в голосе послышалась явная горечь.

— Неопасным? — проговорил он. — Того, кого считали третьим, а то и вторым по силе после Темного Лорда, они посчитали неопасным?

— Да нет же, дело не в этом, — поспешила ответить Гермиона. — Неопасным в плане выбросов. Мы же нашли решение.

— Ты про эти? — неожиданно зло спросил Северус, и Гермиона тут же ощутила характерное покалывание в кончиках пальцев, которое обычно возвещало о том, что магия Снейпа готова вырваться наружу.

— О нет, только не сейчас! — в ужасе вскрикнула Гермиона, — В Министерстве уже установили над тобой Надзор на время испытательного срока. Они не должны засечь выброс!

Письмо выскользнуло из пальцев и медленно спланировало на пол. Рука привычно метнулась к запястью Снейпа, а в голове Гермионы отчаянно пульсировало: «Почему же так рано?! Я же просто не выдержу!» Но всё же она дотянулась до него и, хотя и содрогаясь внутренне в предвкушении того, через что придется потом пройти, уже было начала впитывать в себя его магию, как вдруг покалывание в пальцах исчезло, а она оказалась в его объятиях.

— Глупенькая, не бойся, — шептали губы Северуса, опаляя ей щеку жарким дыханием. — Все нормально. Теперь все изменится. Ты мне веришь?

Оказавшись прижатой к его груди, чувствуя биение его сердца, Гермиона в том хаосе чувств и ощущений, что на неё сейчас обрушились, смогла лишь согласно кивнуть головой.

— Мне тоже нужно тебе кое-что сказать, — тем временем продолжал Снейп. — Твое обучение закончено, Гермиона. Быть может, при других обстоятельствах все могло сложиться иначе, но так повелось в этом мире, что наша жизнь пишется сразу набело… Запомни, ты ни в чем не виновата, вообще. Ответственность лишь только на мне. Запомни это хорошенько и живи дальше. А теперь мне осталось сделать лишь одно, — Северус несколько отстранился.

— Спасибо, прощай и прости, — прошептал он, а затем накрыл её губы поцелуем.

Кутаясь в объятия Снейпа, Гермиона практически не вслушивалась в его слова, но постепенно их смысл начал до нее доходить, вызывая легкую панику. «Это что, прощание? После всего, что было? — пронеслось у неё в голове. — Я же ему в своих чувствах призналась, неужели, он не понял?» Она уже хотела его об этом спросить, но в ту же секунду ощутила, как к её губам прикоснулись его.

Что может быть прекраснее поцелуя человека, который тебе нравится? Что способно затмить эти ощущения? «Ничего», — сказала бы Гермиона, если бы могла. Отвечая на поцелуй, такой жаркий и страстный, она чувствовала, как начинает растворяться в той надежде на что-то больше, сменившей мысли о расставании в её голове. Этот поцелуй был настолько восхитительным, что казался невероятным. Однако через несколько мгновений она ощутила, что что-то не так, какое-то смутное ощущение чего-то неправильного, то, чего нельзя было никогда допускать... И тут её словно пронзило — Северус через поцелуй высасывал её магию. Сильно, жадно, словно желая не оставить ни капли.

Гермиона не понимала, зачем ему это было нужно, ведь он не сможет сдержать её в себе. Она попыталась вырваться, разорвать контакт, но освободиться не получилось. И лишь когда Гермиона почувствовала себя полностью опустошенной, он оттолкнул её от себя. Сделав по инерции несколько шагов назад, она попыталась вновь к нему приблизиться и забрать магию назад, но почувствовала, что просто не может пошевелиться, почти как тогда, когда она так же через поцелуй в первый раз остановила магический выброс Снейпа.

— Северус, почему? — спросила Гермиона в смятении. — Ты же не сможешь её удержать, и тогда в Министерстве узнают об этом. Это же все разрушит! Тебе опять придется принимать Подавитель магии! Северус, ну пусти меня, прошу. Давай, я все исправлю. Северус, умоляю... Если не из-за меня, то хотя бы ради своей жизни!

— Именно поэтому я так и поступаю, — проговорил Снейп. — Не плачь, Гермиона, так будет лучше для тебя… Хорошо, что хотя бы несколько минут, но все же могу это контролировать. Прощайте, мисс Грейнджер!

А затем он раскинул руки в стороны, и оконные стекла разлетелись тысячами мелких осколков, а парк, находящийся за окном, в один миг превратился в пепел в яростном реве магического огня, сотворенного Снейпом...

Потом были люди. Они что-то кричали и ей, и друг другу, махали палочками. Но Гермиона не обращала на них внимания. Весь мир для неё состоял сейчас лишь из одного человека, что стоял у окна и, не отрываясь, смотрел на неё.

«Северус, почему?» — попыталась она произнести, но слова застряли в груди, оставив вместо себя лишь жалобный всхлип. Она не могла, не хотела верить, что он сознательно разрушил всё, чего удалось достичь. «Неужели для тебя это были всего лишь занятия? — слезы душили её, и поэтому она мысленно обратилась к нему. Почему-то Гермиона была уверена, что сейчас Снейп читает её мысли. — Но я же видела, чувствовала, как крепнет связь между нами. Или она была лишь в моих мечтах? А даже если и так, то все равно, зачем ты это сделал? Ведь тебя опять начнут поить Подавителем, ты снова будешь уходить в иллюзии». Но Северус молчал, никак не реагируя. В какой-то момент она увидела руку, протянувшую ему чашку с зельем.

— Не надо, Северус, — все же смогла в отчаянии прошептать Гермиона. На мгновение их глаза встретились, а затем Снейп поднес чашку к губам и, в несколько глотков выпив снадобье, отвернулся к окну, поставив этим своеобразную точку.

Каким образом она оказалась на улице, Гермиона не помнила, лишь позже пришло осознание, что её поддерживает под руку Минерва МакГонагалл. Та ей что-то говорила, но Гермиона ничего ей не отвечала и лишь смотрела расплывающимся от слез взглядом на город, вновь и вновь слыша тот звук, с которым что-то в ней оборвалось, когда Северус от нее отвернулся.

* * *

Выпив зелье, Снейп повернулся к окну и вцепился в подоконник. Нужно было продержаться как можно дольше, чтобы дождаться, когда Гермиона покинет палату и не увидит, как он упадет, ведь боль уже зародилась внутри живота и постепенно начинала рапространяться по всему телу.

«Все же тебе, Темный Лорд, удалось меня убить, — грустно усмехнувшись, подумал Северус. — Но лучше бы ты это сделал с первого раза».

«Witaest kutoa menehis» — так звучали слова того заклинания, что применила тогда Гермиона для предотвращения его магического выброса. Значение этих слов достаточно легко было определить. «Забираю твою силу» — такой ответ давали словари. Волдеморт был не первым волшебником, пожелавшим бессмертия. Кто-то пытался создать Философский камень, кто-то пил эликсиры, а некоторые пользовались тем заклинанием, которое содержалось на странице одного старого фолианта, что по приказу Лорда был помещен в Тайную секцию библиотеки Хогвартса Северусом Снейпом. И Гарри должен был «случайно» на него наткнуться, но получилось так, что прочитал его совсем другой человек.

Северус не лгал тогда, рассказывая Гермионе, что та теперь может выкачивать из него магическую силу. Те древние волшебники искали себе юных учеников, амбициозных, желающих величия. Они учили их всему, открывали поистине великие тайны, но при этом развращали той безграничной властью над людьми, что давала магия. А потом ученик совершенно «случайно» находил ту книгу с заклинанием, спрятанную у учителя, который был уже дряхл, но по-прежнему требовал подчинения, хотя всю работу за него делал другой. Редко кто не поддавался соблазну получить дополнительный источник силы и в итоге стать самым могущественным волшебником. Но вот тут-то и проявлялась истинная природа этого темного заклинания-обманки, название которого было анаграммой, и правильным значением являлось — «Жизнь подарю тебе». Совершая обряд, ученик действительно получал волшебную силу учителя, но при этом, заключив тайный магический контракт, отдавал свою жизнь. Магия у одного вновь накапливалась, а вот жизнь у другого — нет. И таким образом древние маги жили столетиями. А потом жертвой этого темного обряда стала Гермиона. Она не говорила ему о своем плохом самочувствии, но Северус и так видел, как она улыбалась ему сквозь боль. Он понимал, что ей движет, почему молчит. Это было видно по её глазам, ощущалось в тех касаниях, что были чуть дольше, чем случайное прикосновение. И не отталкивал её, не просил держать дистанцию, чем еще больше подпитывал то чувство, что некоторые зовут привязанностью, а другие любовью. Да, это было жестоко — давать надежду. Но где еще ей было взять сил, чтобы выдерживать многочасовые занятия и последствия выкачивания магии?! Да, он мог ей с самого начала все рассказать, но что бы это дало? Как бы себя чувствовала Гермиона, узнав правду? Северус понимал, что его смерть неизбежна, когда он в свою очередь проведет такой же обряд, но так он хотя бы оставлял ей свои знания. Смогут ли прийти в равновесие весы, на одной чаше которых находится разбитое сердце, а на другой тайны Зельеварения? А ведь есть еще факт, что применив заклинание для его спасения, Гермиона фактически или убивала Снейпа, или себя. У Северуса уже не было времени искать ответы на эти вопросы...

— Ты выдержишь, Гермиона, обязательно выдержишь, — прошептал он. — Ты будешь считать меня кем угодно, но найдешь силы жить дальше. Друзья помогут тебе и поддержат, и все у тебя будет хорошо. Конечно, ты будешь искать ответы, но никогда не узнаешь правды — это знание исчезнет вместе со мной, а книгу МакГонагалл уже давно уничтожила по моей просьбе. Прости, что я так эгоистично поступил в данном случае. Знаешь, но после меня тебе достанется небольшая лаборатория в одном тихом переулке, почти такая же, как была в моих снах, вот только мы уже не сможем поработать там бок о бок.

Северус пошатнулся и чуть было не упал, но все же как-то сумел удержаться. В глазах у него потемнело, но это было даже и к лучшему — так он яснее видел Гермиону, что сидела на подоконнике и, улыбаясь, качала ногами.

— Прости меня, — сказал он ей.

— Пф-ф... Не понимаю, о чем ты, — подмигнув, проговорила она, отмахиваясь от его извинений. — Лучше почитай мне что-нибудь, люблю слушать твой голос.

— Что ж, сама напросилась, — ему совершенно не хотелось с ней спорить. — Одни говорят, что это было признание в любви, а другие — что в последней строчке звучат слова древнего заклинания, разрушившего по нелепой случайности судьбы одного профессора и его ученицы. В общем, слушай...

И уже упав на пол, и не чувствуя своего тела, на последнем своем дыхании он все продолжал шептать строки, что прочитала ему сегодня его Гермиона:

Подарю тебе солнца луч,

Пролетевший сквозь сотни звезд.

Подарю тебе рокот туч,

Что остался от майских гроз.

Подарю тебе каплю росы,

Что, стекая, бежит по руке,

Шелест трав, не знавших косы,

Пенье птиц, что так рады весне.

Подарю тебе радугу дня,

Там есть цвет, что тебе любим,

Мягкость шерсти ручного кота

И уют, что дает камин.

Этот сказочный светлый мир

Сохраню для тебя в душе.

Чтоб навечно остаться с тобой,

Свою жизнь подарю тебе...