Старый солдат (гет)

Этой весной в замке барона фок Лаузена собралось целое общество.

Воспользовавшись тем, что и на морской, и на сухопутной границе наступила абсолютная тишина, старый барон вытребовал к себе всех замужних дочерей с мужьями, а те в свою очередь прихватили с собой друзей — чтобы не оставаться один на один с военными воспоминаниями хитрого старика и вообще не умереть со скуки. Впрочем, в обществе старшего зятя барона, Диего Вальдеса, смерть от скуки никому из присутствующих не грозила.

— …И вот сходимся мы, как танцоры в менуэте, — пересказывал Вальдес очередную моряцкую байку из тех, что всерьез способны воспринимать только сухопутчики. — У «гусей» с десяток лоханок, а у нас три вымпела, да и те потрепанные. И шторм надвигается. До Хексберг больше тысячи хорн, так что кэхцен ждать не приходится. А берега в тех местах только крабам в радость. «Гуси», как нас увидели, так рванули навстречу, словно пришпоренные. На крыльях радости, не иначе. А темнело так быстро, словно мы не на севере, а на Марикьяре. Ага, думаю, вот и предсказание старого плута Дариоля до меня добралось, что-то долго собиралось…

— Фи, кузен, — укорила рассказчика Юлиана, младшая дочь хозяина дома. — Сколько можно болтать об этом глупом предсказании. Накличете.

— Это такая разновидность суеверий, дорогая, — улыбнулась сестре все-таки побледневшая Фредерика Вальдес. — Бергеры беду замалчивают, а марикьяре — забалтывают.

— А результат один, — Вальдес извиняющимся жестом поднес к губам руку жены. — Способа обмануть судьбу ни бергеры, ни марикьяре не придумали. Но мы хотя бы встречаем ее с улыбкой.

— Кузен, прошу вас, дайте слово никогда меня не утешать, — отрезала Юлиана. В светлых глазах полыхали молнии.

— Дорогая сестрица, ради вас я готов на все, но только не просите меня не болтать чепухи — это выше моих сил, — Вальдес картинно приложил руку к сердцу и застыл в преувеличенно почтительном поклоне.

— Вот уж не думала, что на свете есть что-то, что вам не по силам, — не сдавалась Юлиана.

— Я тщательно скрывал эту постыдную тайну, но вы вывели меня на чистую воду. Увы! Не слыть мне больше закатной тварью, — Вальдес подмигнул повеселевшей от этого представления Фредерике. — Но, с вашего позволения, я продолжу рассказ.

Курт Вейзель, добрый приятель Вальдеса, притащенный последним к тестю по долгу дружбы и велению сердца, выразительно возвел очи горе и покосился на Юлиану.

— Баронесса…

Вейзель хотел спросить, почему она зовет своего зятя «кузеном». Хотел поинтересоваться, действительно ли она верит в предсказание старого гогана, которое все окружение Вальдеса давно выучило наизусть. Хотел заметить, что ее беспокойство о сестре делает ей честь. Хотел, в конце концов, просто сказать хоть что-нибудь, пока баронесса не решила, что за прошедшую с их знакомства зиму он онемел. Но как только красавица подняла на него глаза, Вейзель немедленно растерялся.

— Да, капитан.

— Баронесса… Вы, я вижу, замерзли. Позвольте я подам вам шаль.

— О… да, конечно. Благодарю вас, капитан, — тихонько откликнулась Юлиана, сложив на коленях руки с чуть посиневшими ноготками.

* * *

Следующим утром Вейзель, так и не решившийся нормально заговорить с Юлианой, задал действительно занимавший его вопрос Вальдесу:

— Почему баронесса называет тебя «кузеном»?

— Потому что она моя кузина.

— Диего, я серьезно.

— Так я тоже. Матушка моего папеньки была урожденная фок Лаузен. Так что теперь браки с женщинами из этой семьи можно считать нашей семейной традицией, — Вальдес белозубо улыбнулся, и Вейзель против воли рассмеялся дурацкой шутке.

— Пусть вы кузены, но ведь ты ее зять.

— Юная кошечка меня не жалует. По крайней мере, в этом качестве, — рассеянно откликнулся Вальдес, внимательно рассматривая клумбу с ранними тюльпанами. — Что и демонстрирует всеми подходящими, с ее точки зрения, способами. Это в семнадцать-то лет! Напомни мне, у бергеров нет никаких особых традиций в отношении невоспитанных гостей, разоряющих хозяйские цветники?

— Это… интересно, — проигнорировал вопрос Вейзель.

Вообще-то у него на языке вертелось слово «мило». Все, что делала Юлиана, неизменно казалось Вейзелю именно милым, хотя до недавнего времени он даже не подозревал, что это слово есть в его лексиконе.

— Держу пари, все выделенное на это поколение семейства фок Лаузен упрямство досталось именно Юлиане. Человека в здравом рассудке такая перспектива напугает. И ты не ответил на мой вопрос.

— Прости, — механически откликнулся Вейзель, думая о своем.

— Понятно, — Вальдес состроил приятелю страшную гримасу . — Твой рассудок в бессрочном отпуске. С самой осени. Так что ты кружишь вокруг нее, как дрикс вокруг Хексберг?

От такого сравнения Вейзель предсказуемо начал багроветь.

— Иди уже на штурм, — не унимался Вальдес. — Мы с тобой, конечно, не лошадники, но, поверь мне, победы на любовном фронте приносит только кавалерийская атака.

— Твоему опыту сложно не верить, — съехидничал Вейзель.

— О да, в юности я активно наращивал мастерство, чтобы, когда придет время, не ударить в грязь лицом, — отпарировал Вальдес. — Ты должен признать: эта тактика себя оправдала.

— Диего, я высоко ценю твое дружеское участие, но я был бы весьма признателен, если бы ты выражал его в менее легкомысленной манере.

— О-о-о! Какой шедевр словесности! Можешь ведь, когда хочешь. Хорошо-хорошо, я умолкаю, — Вальдес примиряющее поднял руки и вернул свое внимание цветущим тюльпанам. — Но учти: если у бергеров все-таки есть какие-то особые традиции по этому поводу, мой позор будет на твоей совести.

— Какой по…?

Окончание застряло у Вейзеля в горле: воровато оглянувшись, Вальдес присел на корточки и принялся с серьезным видом обдирать несчастную клумбу.

* * *

— Вы не устали? — обеспокоенно спросил Вейзель у опиравшейся на его руку Юлианы.

— Нет, что вы!

— Вы уверены? — Вейзель понимал, что, докучая баронессе подобной навязчивой опекой, делает глупость, но он заметил легкою вялость в ее обычно плавных движениях и не смог промолчать.

— Весной в этом парке невозможно устать, — улыбнулась Юлиана. — Я очень люблю цветущие каштаны, — извиняющимся тоном пояснила она, — а их в Бергмарк так мало. Простите, вам это вряд ли интересно.

— Почему вы так решили?

— Мужчины не обращают внимания на такие мелочи, — Юлиана улыбнулась и покосилась в сторону остановившихся неподалеку Диего и Фредерики. — Наша покойная матушка обожала тюльпаны. Наверное, именно поэтому мы с сестрами их терпеть не можем. Кузен мог бы и запомнить, за столько-то лет.

Вейзель рассмеялся.

— Вы очень строги, баронесса.

— В самом деле? — в вопросе звучало искреннее удивление, но глаза Юлианы смеялись. — Что ж, я попробую быть сдержаннее… раз вы об этом просите.

— Я… — Вейзель судорожно сглотнул: язык снова прилип к гортани. — Я уверен, адмирал Вальдес и ваша сестра будут признательны…

— Скорее всего, — тихонько откликнулась Юлиана. — Капитан, вам у нас скучно?

— Нет, что вы! Почему вы так решили? — Вейзель мысленно дал себе подзатыльник: сколько можно повторять одну и ту же чушь?

— В Гюнне вы были чуть более разговорчивы. По крайней мере, поначалу.

В Гюнне Вейзель не был влюблен — только очарован. По крайней мере, поначалу. Но стоило ему осознать, что он хочет жениться на Юлиане фок Лаузен, как он немедленно утратил дар речи.

— Простите, баронесса. Я постараюсь исправиться.

— Прощаю, — Юлиана посмотрела ему прямо в глаза и лукаво улыбнулась, — раз вы об этом просите.

* * *

— Мещане в таких случаях обращаются к нотариусу, — тихо шепнул Вальдес Вейзелю за ужином.

— Теперь понятно, зачем ты связался с Дариолем, — чуть ни прорычал Вейзель. Вальдес покраснел, и Вейзеля осенило: — Ты что, в самом деле обращался к нему за этим?

— Сын мой, что у вас случилось? — громогласно вопросил барон фок Лаузен: он не терпел за столом тихих перешептываний.

— Меня вызывают в Хексберг, барон, — немедленно откликнулся Вальдес. — Как это ни неприятно, нам придется покинуть ваш гостеприимный кров раньше, чем мы рассчитывали.

— Война? — Фредерика очень старалась, чтобы вопрос прозвучал нейтрально, но в ее голосе все равно слышалась радость. Вейзель знал, в чем тут дело: Дариоль предсказал Вальдесу смерть в мелкой морской стычке. Не в сражении — именно в стычке. И суеверная, как все берегры, Фредерика была единственной в Хексберг женщиной, боявшейся не войны с ее крупными морскими баталиями, а мира, щедрого на мелкие столкновения с пиратами и прочей морской шушерой.

— Вряд ли, дорогая. Разве что «гуси» растеряли последние мозги. Но новости мы узнаем только в Хексберг.

Вейзель поймал взгляд Вальдеса — тот чуть заметно прикрыл веки. «Тебя в самом деле вызывают? — Прости, друг, но это так». Когда было нужно, приятели прекрасно понимали друг друга без слов. При приличной — больше десяти лет — разнице в возрасте и диаметрально противоположных темпераментах даже странно, что они так крепко сдружились. Но, как бы там ни было, оставаться в доме барона фок Лаузена без Вальдеса Вейзелю было неприлично.

— Когда вы уезжаете? — Юлиана спрашивала Вальдеса, но смотрела на Вейзеля.

— Завтра после обеда.

Ответ прозвучал как сигнал к атаке.

«Завтра после обеда».

* * *

— Капитан, да вы самый настоящий варвар, — улыбнулась Юлиана, зарываясь лицом в тяжелые яркие каштановые свечи. Насыщенный весенний аромат цветущих каштанов быстро распространялся по комнате. — Спасибо.

— У вас должны стоять только те цветы, которые вам нравятся, баронесса.

— Прощальный подарок?

— Надеюсь, что нет.

— В самом деле? — Подождав ответа секунд десять, Юлиана воскликнула: — Создатель, Вейзель, вы просто невыносимы!

— Мне приходило это в голову, — ответил он прежде, чем успел сообразить, как это прозвучит.

— В пьесах Дидериха с такими, как вы, девушки… моего склада объясняются сами. Но это, к сожалению, очень плохая примета.

Вейзель покраснел и осторожно взял Юлиану за руку.

— Да, это очень плохая примета. А бергеры суеверны, не так ли… Юлиана?

Она, по-прежнему глядя ему прямо в глаза, с готовностью сжала протянутую руку:

— В дом моего отца вас пригласил Вальдес, и, раз он уезжает, вы не можете остаться. Разве что…

— …На правах будущего зятя? — в первый, но — Вейзель был в этом уверен — не в последний раз закончил он ее фразу. — Я пришел к такому же выводу.

— И?

— И я твердо намерен остаться рядом с вами.