Больше не смешно (джен)

Тишина. Она накатывает волнами, разрывает голову и хочется зажать уши, чтобы ее не слышать. Давно в этой комнате не было так тихо. И так пусто. Казалось бы, все на месте, никто не двигал мебель, не забирал оттуда ничего, даже старались лишний раз не прикасаться к предметам, но, оставаясь неизменным, все изменилось несколько дней назад.

Он сидит на одной из кроватей, прижимая к животу подушку. Губы беззвучно шепчут лишь одно имя, а мозг и сердце все отказываются принять то, что произошло. Перед глазами все еще стоит картина застывшей навеки усмешки на губах брата и остекленевшие глаза, в которых больше никогда не мелькнет искра смеха.

— Джордж, — звучит снизу дрожащий голос матери. — Нам пора, милый.

Он встает, отряхивает столь непривычную для себя траурную мантию и с судорожным вздохом покидает комнату. Он не хочет этого делать. Не хочет видеть его в гробу и цветах, закапываемого в землю. Не хочет трогать его бледную холодную кожу и отвердевшее тело. Не хочет. Но, видимо, придется.

* * *

Сотни людей. Живые снуют туда сюда, говорят друг с другом, похлопывают других по плечу и плачут; несколько магов-распорядителей заботятся о том, чтобы у каждого был стул и всем хватило места. Мертвые лежат в гробах и им, черт возьми, уже нет дела до того, что с ними проделают дальше. Кто-то проходит мимо него и, кажется, пытается выразить свое сочувствие, но какое сочувствие, когда он едва его знает? Джорджу достается место между матерью и Гарри и он благодарен другу за поддерживающий взгляд, хоть от этого все равно не легче. Он до сих пор отказывается верить.

— Дамы и господа, — начинает свою речь человек, которого Джордж видел еще на похоронах Дамблдора. — Страшная битва, к счастью окончившая войну унесла с собой много жизней. Воистину храбрый Гарри Поттер, — тут все смотрят на парня, а тот сидит с непроницаемым лицом и одному Богу известно, о чем он думает, — остановил самого страшного нашего врага, но даже он не в силах был справиться в одиночку. Все эти волшебники и волшебницы, что сейчас лежат перед вами, отдали свои жизни за победу, и сейчас мы здесь, чтобы проводить их в последний путь.

Дальше он начинает перечислять имена погибших, иногда добавляя к имени заслуги этого человека перед Хогвартсом и магическим обществом в целом. Джорджу все равно. Как ни пытается он заставить себя чувствовать хоть немного сочувствия, никак не получается. Сейчас он с этими людьми в одной лодке, но, пока эта лодка плывет под парусами, необязательно всем вместе браться за весла.

Но одно имя больно режет по ушам:

— Уизли, Фред. Невозможно говорить о нем, не упоминая его брата-близнеца Джорджа. Эти двое всегда были образцами оптимизма и жизнерадостности, умея находить веселье везде, где бы не находились. Поддержим же Джорджа, оставшегося одного.

Весь окружающий мир теряет краски. Все превращается в какое-то серое размытое пятно. Вдобавок ко всему идет дождь, смывая неизвестно откуда взявшиеся слезы. Он все еще не верит.

Когда называют всех умерших, близким дают возможность попрощаться. Джордж плохо запомнил то, как пробирался сквозь толпу плачущих людей к телу брата. Рядом с ним уже стоит вся его семья и Гарри с Гермионой, по лицам которых стекает влага.

— Он был так молод, — причитает Молли, а Артур успокаивающе обнимает ее за талию, хотя и сам в полушаге от того, чтоб разрыдаться.

Завидев Джорджа, все расступаются, давая возможность подойти к телу. Ему внезапно становится плохо, тошнит, а в горле застывает комок. Он подходит к самому гробу и видит самого себя, лежащего там и ожидающего пока его труп зароют в землю. На губах брата и сейчас застыла усмешка, будто он смеется над смертью, вот только, на самом деле, это смерть смеется над всеми.

Теперь он верит.

Осознание приходит медленно, будто холод, сковывает постепенно. Мир теряет оставшиеся краски. Теперь он весь серый и мокрый, полный склизкой грязи, которая заполонила душу. Ничего больше не будет так, как раньше. Не будет больше смеха, счастливых улыбок, игр, веселья и успешного бизнеса. Это все ушло также, как и брат, безвозвратно, не давая даже малейшего намека на возвращение.

Он с трудом сдерживает крик. Хочется выть на весь Хогвартс, часть которого стала кладбищем для погибших в битве, но он сдерживается. Здесь нельзя. Впрочем, какое ему дело до всех? Есть ли ему дело до жизни, которой-то уж точно наплевать. Столь непривычные слезы стекают по щекам, а единственный человек, который мог бы сейчас помочь, лежит в могиле и даже не думает встать и сказать, что это все всего лишь очередная глупая шутка.

Сейчас все до страшного серьезно.