Вне зоны доступности (джен)

Я давно уже проснулся. Казалось, ничего страшного не произошло. Новый день, новый час, новые попытки. Но что-то всё же изменилось. Я заметил это, когда прислушивался к обычному уличному гулу. Как и во все остальные дни, я открыл окно и хотел впустить немного утреннего воздуха, пропитанного грязной пылью и запахом бензина. Но я не услышал всего этого.

Там ничего не было.

Ни мерзкого гула, ни мелких машин, ни суетящихся куда-то людей. Просто никого. Улицы были чисто подметены, а облака изредка пропускали отдельные клочья солнечных лучей. Таких же тусклых, как и окон оставшихся пустых домов.

Далее я вышел на балкон. Зажёг сигарету. Хотел снова бросить вонючий окурок на соседский балкон, но потом вспомнил. Там же больше никого нет. Я посмотрел в зеркало. На меня улыбалось молодое серое лицо с впадшими щеками и туманными глазами. Оно оскалилось, показывая ряд жёлтых обкуренных зубов. «Теперь ты один». Я посмотрел в другие окна. Из них на меня до сих пор кривилась одна и та же гримаса. Она всё ещё повторяла то единственное слово, эхом отдающиеся с каменных стен: один…один…один…

Я запер дверь на ключ и отправился в город. Мой сотовый не отвечал ни на один звонок, которого итак не было. Ненавижу, когда мне утром звонят. Я вышел из магазина, даже не дожидаясь продавца. Терпеть не могу длинные шумные очереди. А особенно лживых обслуживающих.Сегодня никого не было. И больше не будет.

Потом я решил сходить в кино. Но дверь была заперта. Стальной, будто только вчера повешенный замок ещё даже не скрипел, когда я за него дёрнул. Я навестил друга. Он всегда оставляет калитку незапертую. Вот и сейчас он тоже её забыл. У него в доме всегда грязь. Но на этот раз почему-то всё чисто. Конечно, он же отправился в отпуск. Окна вымыты, пыль стёрта. Мне даже чувствуется отсутствие чемоданов, хотя они мирно покоятся в шкафу. Они всегда там стоят. Мой друг ещё никогда нигде не был, не отдыхал. И должен мне сумму. Но это потом. Не люблю, когда меня заставляют ждать с долгами. Теперь, наверно, он мне их никогда не вернёт.

Но я иду в банк. Здесь тоже висит замок, хотя владельцы большее положили на сигнализацию, которая не работает. Теперь я самый богатый человек в мире. Интересно, а что я могу купить?

Смотрю на серую дорогу. В пустые гаражи и подвалы. Ни одной машины больше здесь нет. Даже маленький ржавый детский велосипед исчез со свалки. Никогда не любил детей.

Возвращаюсь домой. Набираю номер. Потом ещё один. И ещё. И ещё. И я обзваниваю весь мой скудный список знакомых. Но на каждую попытку я получаю только один ответ: длинные, монотонные гудки из старой трубки. Я решил набрать номер в Москву. Потом в Париж, в Нью-Йорк. В Амстердам и Токио. Интересно, а мне кто-нибудь пришлёт счёт? Я ухожу. Даже есть не хочется. Терпеть не могу забитые рестораны.

Решил пойти в зоопарк. Гулял там последний раз, когда мне было пять лет. Ненавижу природу. Меня тошнит от неё. Странно, но ничего почти что не изменилось. Облупленные карусели, грязные клетки. Только зверей больше не осталось. И насекомых. В магазине по продаже птиц я видел лишь пустые витрины. Как будто они разом улетели. Все вместе. Собрались в отпуск. Запаковали чемоданы, сложили одежду, помыли окна. Но забыли что-то взять. Что-то очень важное. Ах да, я хотел ещё навестить свою мать на кладбище.

Облупленный старый чёрный мрамор, обросший сорняками и зеленью, должен ещё показывать дату её смерти. Убираю пыль. Камень пуст. И все остальные тоже. Я обошёл каждый уголок кладбища. На некоторых местах ещё стоят вчерашние цветы. Но больше никого нет.

Я давно уже не слышал никаких звуков. Часто я утром встаю и открываю окно, но оттуда доносится опять лишь глубокое молчание. Тогда я включаю телевизор. Но от синего экрана раздаётся только монотонный гул. И радио молчит. Давно молчит. Жаль, что я тогда не отнёс его к механику. Просто не переношу шумные автобусы или метро. Старая лампа в моей комнате до сих пор горит. Она медленно покачивается, странно, потому что ветра здесь давно уже больше не существует. Иногда мне кажется, что на ней сидит муха, но я ошибаюсь. Здесь нет больше ни дождя, ни солнца. Становится лишь темно или светло, как при нажатии переключателя. Ненавижу рассвет.

Часто я слышу собственные шаги. Или хлопанье дверью. В домах ещё есть электричество, но включаю его только я один. Сидя перед компьютером, иногда ощущаю чьё-то присутствие. Но в статусе программы по коммуникации всегда стоит одно и тоже слово: «ушёл». Я играю в игры. Но знаю, что кроме меня больше никто в них не играет. Никогда. Их больше нет. Они все уехали в отпуск. А я остался. Один. Один! Я заказал билеты на самолёт. Призераю людные места. Но, не дождавшись посылки, я сам приехал в аэропорт. Меня никто не встретил. Я вернулся. Взял бумагу и ручку, написал письмо. Потом ещё одно, и ещё. Бросил в каждый почтовый ящик, который увидел. Разослал сообщения по Интернету. Нарисовал плакат и повесил его на главной площади. Мой телефон давно уже вне зоны доступности. Я бросил закупоренную бутылку в море. Потом ушёл. Сел на диван, включил телевизор. Радио. Микроволновку. Музыку. Но передатчик сломался. Как и всё остальное. Только телефон ещё работает. Я набрал номер. В соседней комнате зазвонило. Я взял трубку. Вновь услышал человеческий голос. Мой. Никогда не любил разговорчивых людей. Потом положил телефон обратно. Он тоже сломался. Теперь лишь сотовый здесь.

Я до сих пор смотрю на маленький тусклый экран. Интересно, а марсиане существуют? Терпеть не могу сказки. Раздаётся гудок. Это я нечаянно нажал на зелёную кнопку. Держу в руках этот кусочек пластмассы. Смотрю на маленькие буквы. «Телефон вне зоны доступности»