Завтра ― значит никогда (джен)

— Да, что ни говорите, а июнь выдался! — пафосно изрек Дейл, обращаясь к самому себе. Окрыленный этой глубокой и, что немаловажно, законченной мыслью, бурундук распахнул настежь окно спальни, впустив в комнату утренний ветерок. Поток воздуха растормошил давно нуждавшиеся в стирке занавески, прохладной пыльной волной пронесся по комнате и, постепенно перерастая в сквозняк, ушел гулять дальше по нижнему этажу.

— Дейл, закрой окно! Дует! — донесся из коридора крик Чипа. Он как раз возвращался из душа, поэтому особого восторга по поводу внезапно нахлынувшей волны холода по понятным причинам не испытал.

— А Гаечка говорит, что свежий воздух полезен! — крикнул в ответ Дейл, отмахиваясь от пыли и в очередной раз обещая себе завтра постирать занавески.

— А сквозняк — вреден! Можешь спросить у нее же! — Чип, содрогаясь от холода, кинулся к шкафу и стал быстро натягивать куртку. Было бы очень глупо простудиться в такую хорошую погоду. И в такой долгожданный день…

— Как же у нее спросить-то, если она все время в мастерской? Уже почти месяц как…

Слова Дейла заставили Чипа горестно вздохнуть. В последнее время Гайка действительно слишком много внимания уделяла своим механизмам. Не иначе, увиденное в Боттлботтоме произвело на нее такое глубокое впечатление, что она решила воспроизвести если не все тамошнее оборудование, то, по крайней мере, большую его часть. Мужские четыре пятых команды Спасателей, конечно, понимали, что зря изобретательница ничего не делает (ну, разве что иногда чересчур увлекается…), но столь дикого приступа творческих поисков они не наблюдали уже давно. Пожалуй, с самого момента знакомства с ней. Они догадывались, что именно так выглядела жизнь прекрасной мышки до встречи с ними, ибо нагромождение чуть не убивших их тогда ловушек могло быть результатом лишь очень и очень буйного энтузиазма. Но сказать ей об этом прямо не решались. Гаечка, хоть и демонстрировала порой чудеса выдержки, твердости и решимости, была все же очень чувствительной по натуре. Сейчас она казалась отделенной от них хрустальной стеной, но никто из команды не взял бы на себя смелость попробовать эту стену пробить. Ибо острые обломки стены могли запросто порвать ту нить, ту паутинку, что связывала их между собой и делала чем-то неизмеримо большим, чем просто толпой из двух бурундуков, двух мышей и мухи. А печальный опыт у Спасателей уже был. Они уже переживали уход Гайки, подавленной неудачами и авариями, Рокфора, околдованного чарами Дезире де Люре, Вжика, обиженного незаслуженными нападками, Дейла, опьяненного сверхъестественными способностями… И хотя паутинка выдерживала, и все в итоге возвращалось на круги своя, рисковать лишний раз никто не хотел. Даже Гаечка с ее познаниями в физике, механике и теории сопротивления материалов не смогла бы подсчитать прочность этой невидимой, лежащей за гранью физического мира связи. Она, конечно, с высоты присущего ей реализма сказала бы, что паутина вдвое прочнее стальной нити того же диаметра, но ведь известно, что порой для ее разрыва достаточно одного неосторожного движения…

Обуреваемый этими мыслями Чип нахлобучил шляпу и вышел из комнаты. Дейл, натягивая на ходу гавайку, последовал за ним, чуть не врезавшись в дверной косяк.

Сегодня на кухне дежурил Рокфор, поэтому, как всегда в таких случаях, на весь штаб пахло сыром. Сам Рокки в белом фартуке и такого же цвета колпаке колдовал над двумя кастрюлями.

— Доброе утро, Рокки! — синхронно сказали друзья, занимая свои места за столом.

При этих словах Рокки подпрыгнул, как ужаленный, поплевал три раза через каждое плечо и показал язык своему отражению в висевшей перед ним сковородке, надраенной до зеркального блеска. После чего схватил со столика какие-то непонятные штуки, сделал пару замысловатых па и только после этого повернулся к опешившим бурундукам.

— Ты чего, Рокки? — спросил Чип.

— Я-то как раз ничего! А вот вы!.. Разве вы забыли, как надо себя вести в такие дни, как этот?

Чип задумчиво почесал подбородок. Дейл не менее задумчиво постучал по носу и поковырялся в ухе. Рокки недовольно фыркнул, но все же снизошел до того, чтобы просветить их.

— Сегодня суббота, — сказал он замогильным шепотом. После чего, указав на висевший в коридоре большой, на всю высоту стены, отрывной календарь, еще более страшным голосом добавил: — Тринадцатое!

— Тю, всего лишь! Я-то думал… — рассмеялся Дейл, который тринадцатого числа боялся лишь в сочетании с пятницей, озером и темным лесом.

— Рокки, ну как ты можешь во все это верить? — спросил Чип. — Ты же объездил весь мир, видел столько всего, сколько нам и не снилось. Разные культуры, обычаи… Неужели это ничему тебя не научило?

— Ну вот, и вы туда же… — протянул Рокки, снова отворачиваясь к плите. Он открыл одну из кастрюль и стал энергично помешивать содержимое. Даже слишком энергично, поскольку брызги так и летели.

— «Туда же» — это куда? — спросил Дейл. Чип хмыкнул, будто говоря «это же элементарно!», хотя тоже не совсем понял, что имеет в виду Рокфор. Просто он, в отличие от своего экспрессивного друга, старался без нужды не выказывать непонимание. Пусть Дейл помучается, поломает голову…

— Вы говорите точь-в-точь, как Гайка! — наконец ответил Рокфор, закончив помешивать похлебку и доставая из полки тарелки.

— А что, она уже встала? — удивился Чип. — Еще только пять минут девятого, а, учитывая, что шум из ее мастерской не стихал до полуночи…

— До двух! — уточнил Дейл. — Когда я дочитал комикс про супербегемота, было два часа. А звуки продолжались…

— Знаю, сам еле уснул, — кивнул Рокфор. Он поставил перед друзьями дымящиеся тарелки, снял колпак и сел за стол перед ними. — И еле встал, чтобы успеть все подготовить к завтраку. А в семь или около того она уже заявилась на кухню, проглотила пару бутербродов и пошла в мастерскую.

— В СЕМЬ?! Да она же там сутками сидит! Надо что-то делать…

— Ну, — Рокки заговорщицки подмигнул друзьям, — зато она согласилась пойти с нами сегодня на хоккей!

— ЧТООО?! — радостно закричали оба, вскакивая со стульев и чуть не опрокинув при этом стол.

Эта игра стала легендарной задолго до своего начала. Финал розыгрыша Кубка Стэнли между командами «Мичиган Рэд Старз» и «Сан-Анджелес Рейнджерз». Седьмой, решающий матч серии, уже сейчас провозглашенной одной из самых напряженных и непримиримых за всю историю НХЛ. В этом финале было уже все: и нереализованные буллиты, и удержание счета в двойном меньшинстве, и невозможные сейвы, и неподдающиеся рациональному объяснению промахи и голы… Это эпическое противостояние просто невозможно было пропустить, тем более что местом его проведения был выбран именно их город. Связано это было с тем, что во время последнего матча в Сан-Анджелесе на трибунах возникли масштабные беспорядки, и решающий матч было решено проводить на нейтральной территории в пределах Западной Конференции. Грех было не воспользоваться такой большой удачей, и Рокки с Вжиком загодя разведали обстановку в «Айс-Доуме», забронировав лучшие места — на верхнем ярусе шестого сектора, откуда открывался панорамный вид на все поле и два угловых видеоэкрана. Они ничего не пропустят и воочию увидят триумф «Рейнджеров»! Понятное дело, изначально предполагалось присутствие всей команды. Но, в свете последних дней, Чип ощущал, что шансы наблюдать за матчем, обнимая Гаечку, тают с каждой минутой. А хоккейный матч с Гаечкой и хоккейный матч без Гаечки — это два разных хоккейных матча…

— Ты уверен?! Она так сказала?! Ты все правильно понял?! — начал допытываться Чип.

— Ты ничего не перепутал?! Это точно Гайка была?! Тебе не померещилось?! Может, это Вжик сказал?! — усердствовал Дейл.

По лицу Рокки пробежала тень, уголки пышных усов чуть опустились, улыбка поблекла.

— Ну, вообще-то…

— Что?! Что?!

— Я так понял… Хотя теперь уже не так уверен…

— Перескажи полностью ваш с ней разговор, — строгим голосом попросил Чип. Эйфория, охватившая его после первой, исторической реплики Рокфора, после этих слов совершенно сошла на нет. В голове прояснилось, и внешне он выглядел спокойным и выдержанным, но в животе ощущал холодную тяжесть, как от дурного предчувствия. Предчувствия страшного разочарования…

— Да пересказывать особо и нечего. Стою я, значит, готовлю завтрак. Заходит Гайка. «Доброе утро». Я, как водится, принял все необходимые меры, чтоб не сглазить. Она, правда, этого даже не заметила. Только когда я ей сказал «Сегодня же суббота, 13-е!», ответила «Как ты можешь в это верить? Ты же объездил полмира…», в общем, то же самое, что и вы. Я поэтому и сказал вам «И вы туда же»… К чему это я? А, ну да! Так вот, я ей и говорю: «Гаечка, дорогая, надеюсь, ты не настолько заработалась, чтобы забыть, что сегодня мы все вместе идем на хоккей?» И тут вдруг она согласилась! Я ушам своим не поверил! Сейчас, сейчас, я даже записал! — Рокфор бросился к стопке сложенных в раковине тарелок. Перебрав их и не найдя ничего, он растерянно огляделся по сторонам, и, вспомнив что-то, с радостным возгласом снял с гвоздя висевшую перед ним сковороду и торжественно поставил ее на стол дном вверх. Чип и Дейл посмотрели на сковородку, потом переглянулись.

— И?

— Понимаете, я сам так опешил, что решил непременно увековечить ее слова для потомков. А под рукой ничего другого, кроме сырной гущи и посуды не оказалось. Ну, я и записал на сковороде. Вот! — с этими словами он перевернул сковороду дном вниз, и взору бурундуков открылись начертанные жирными желтыми линиями буквы.

— «Да, конечно, это именно то, что нужно!» — медленно прочел Чип.

— Отлично! Замечательно! Она выздоровела! Она помнит про хоккей! — запрыгал по кухне Дейл. Чипа так и подмывало последовать его примеру, но какой-то червячок сомнения не давал лидеру Спасателей покоя. Его инстинкт детектива подсказывал, что ситуация требует тщательного расследования. Что-то ему не нравилось. Все это было слишком хорошо, чтобы быть правдой.

— А Гайка точно ничего больше не говорила? — задал он, наконец, вопрос, который задавать боялся, но не задать просто не мог.

— Мне — нет! — быстро ответил Рокфор. Слишком быстро. Словно боясь спугнуть прекрасное мимолетное видение. Словно хватаясь за соломинку. Чип настолько хорошо это почувствовал, что внутри него все оборвалось.

— Чип, хватит играть в сыщика! — воскликнул уставший от прыжков по кухне Дейл, плюхаясь на стул рядом с другом. Он принялся за еду, спеша и давясь, словно это могло хоть как-то приблизить поход на хоккей. Но Чип пропустил слова друга мимо ушей. Он уже все понял. Оставалось лишь уточнить детали…

— Что она сказала, обращаясь к самой себе?

— Что-то вроде «Может, стоит попробовать перевести что-то и еще что-то в противофазу…» Уж извини, я не все запомнил, слова были слишком сложные…

— Все ясно… Спасибо… — Чип взял ложку и стал медленно ковырять успевшую остыть и загустеть похлебку.

— То есть ты тоже думаешь, что это она… — Рокки, похоже, пришел к тем же выводам, что и Чип, но просто боялся принять их, как данность.

— Сто против одного, что твоих слов о хоккее она даже не услышала. Ладно, хватит об этом.

— Ну, может, до четырех часов дня она успеет все сделать и все-таки пойдет с нами? — Рокфор не собирался сдаваться так просто.

— Ты сам-то в это веришь? У нее там столько всяких деталей и чертежей навалено, что хватит на месяцы, если не на годы, работы. Даже на кладбище самолетов этого добра меньше!

— Но все же надо попробовать ее уговорить! Ей просто необходима передышка! — Рокфор был настроен решительно. — Подождем до четырех… Или нет! До обеда! Обедать она пока что не забывает… Хотя, — добавил он, вновь обратив взгляд к календарю, — сомневаюсь, что в такой день, как сегодня, нам настолько повезет…

* * *

Поскольку никто не мог предугадать, когда именно Гайка оторвется от работы и вспомнит о необходимости хоть что-нибудь съесть, а ее визиты на кухню были столь же молниеносными и краткими, как озарения Дейла, друзья понимали, что без четкой координации действий не обойтись. Чип, как обычно в таких случаях, взял инициативу в свои руки, и они почти час обсуждали и согласовывали план, и еще почти столько же — совершали необходимые приготовления.

Дейлу и Вжику отводилась роль системы дальнего обнаружения. Поскольку наблюдать за действиями изобретательницы непосредственно в мастерской было невозможно ввиду отсутствия там окон, они должны были засесть на ветке напротив окна смежной с мастерской комнаты и смотреть в оба (или даже вчетверо). Едва Гайка покинет мастерскую и направится к горке, Вжик пулей летит в тренажерный зал, где Рокки усиленно делает вид, что занимается спортом. Они с Вжиком выходят из тренажерного зала и направляются на кухню «испить водички», при этом демонстративно громко обсуждая сегодняшнюю погоду. Заслышав их голоса, Чип выходит из их с Дейлом комнаты и также направляется на кухню «чего-нибудь пожевать». Если Гаечки еще нет, он уходит в примыкающую к кухне столовую и ждет ее появления там. Если она уже на месте — заговаривает с ней на отвлеченную тему, задерживая до подхода основных сил в лице Рокфора, Вжика и Дейла, которому как раз должно хватить времени покинуть ставший ненужным наблюдательный пост и присоединиться к остальным, зайдя на кухню через ангар. В результате все выходы из кухни оказывались заблокированными, и Гаечке просто некуда было деваться. Столь неожиданное и, на первый взгляд, случайное появление «из ниоткуда» всех сразу и с разных сторон должно было, во-первых, привлечь внимание мышки, а во-вторых — несколько ошеломить ее, что повысит эффективность предстоящей тонкой психологической обработки. В общем, должно было получиться. Но друзья не учли нескольких факторов…

Первым неучтенным фактором стала облюбовавшая наблюдательную ветку колония муравьев, проложившая себе дорогу прямо по Дейлу, уже успевшему к тому времени для пущей надежности привязаться к ветке веревкой. Неравная борьба с настойчивыми и, что немаловажно, кусающимися насекомыми закончилась для Дейла техническим нокдауном, выражавшимся в том, что он, спеленанный, аки младенец, своей же веревкой, повис на ветке вверх тормашками. Ясное дело, что в таком положении он не мог ни наблюдать через окно за происходящим в комнате, ни, что самое печальное, вовремя заблокировать двери ангара. Пришлось то ли на ходу, то ли на лету, то ли вообще на весу менять план — теперь Вжику предстояло дождаться появления Гайки, потом полететь предупредить Рокфора, а после — обогнуть дерево и влететь через ангар на кухню. Ладно, не беда. Вжик умел, когда требовалось, летать очень быстро…

Итак, заметив вышедшую из мастерской Гайку, Вжик со всех крыльев полетел за Рокфором. И тут вдруг выяснилось, что окно спортзала заперто изнутри, и Вжик, хоть и был силен не по размерам, открыть его не в состоянии. Он начал колотить в стекло, чтобы привлечь внимание находившегося внутри Рокфора, но тот, измученный долгим ожиданием, как раз решил перекусить любимым чеддером, и никакого стука не слышал. Вжик понял, что сейчас если что и может подействовать на Рокки, так только непосредственное физическое воздействие, и полетел в штаб через ближайший к нему вход — ангар. Но стоило ему влететь через широкие двери на кухню, как он чуть не столкнулся с уже успевшей прийти туда Гайкой.

— О, Вжик, привет! — поздоровалась мышка. Вжик, совершенно не готовый к общению с ней один на один, испуганно запищал и улетел в столовую, оттуда — в коридор, и стрелой пронесся мимо замершей в дверях кухни Гайки, удивленно проводившей его взглядом.

— Что это с ним? Неужели я так плохо выгляжу? — задумчиво спросила она саму себя. — Может, стоит начать пораньше ложиться спать?..

Услышав голос Гайки, Чип, дежуривший под дверями комнаты, застыл в недоумении. Как ей удалось настолько опередить Рокфора? Неужели Дейл и Вжик прозевали ее выход из мастерской? Как бы то ни было, сейчас его выход. Он должен задержать Гайку до прихода остальных. Чип откашлялся и вышел из комнаты. И тут с лестницы донеслись громкие шаги бегущего на всех парах Рокки. Великан бежал настолько стремительно, что не успел среагировать на появление лидера Спасателей, а Чип не успел отскочить. Разминуться в узком коридоре было попросту негде. Они столкнулись, снежной лавиной ввалились на кухню, еле протиснувшись в не рассчитанный на такую нагрузку дверной проем, и, прокатившись по полу через все помещение, уткнулись в сервант. Затрещало дерево, зазвенела посуда. Эффект был ошеломляющий. Гайка, как раз собиравшаяся откусить кусок бутерброда, так и замерла с открытым ртом, глядя на помятых и тяжело дышащих друзей.

— Чип?! Рокки?! Как это пони… — начала она, но тут сзади раздался крик «Спасатель, вперед!» и звон стекла. Обернувшись на звук, мышка увидела залетающего на кухню связанного по рукам и ногам Дейла, который сумел раскачаться достаточно сильно, чтобы оборвать веревку и долететь до ближайшего к нему окна. Кухня, еще минуту назад бывшая олицетворением чистоты и порядка, в одночасье приняла вид поля битвы, усеянного осколками, ранеными и пленными.

— Господи! Что здесь происходит?! — наконец произнесла заново обретшая дар речи Гайка, когда начальное оцепенение спало.

— Э-э-э, ну, как бы это сказать… — неуверенно начал Чип, выбираясь из-под Рокфора.

— Да, Гаечка, не обращай внимания, мы просто, как бы это выразиться… — заговорил Рокки.

— Зашли перекусить? — в голосе мышки явственно ощущалась ирония.

— Да! То есть, нет! — замахал руками Рокки. — Я зашел попить воды. После пробежки так пить захотелось… Вот и Вжик подтвердит! — и он указал на быстро-быстро закивавшую муху.

— А я, действительно, что-то проголодался. Дай, думаю, сделаю себе бутерброд-другой… — ответил Чип, старательно пряча взгляд. Врать Гаечке, глядя ей прямо в глаза, он не мог. Даже из благих побуждений.

— Ясно. А ты, Дейл, стало быть, как раз решил помыть окно? — спросила Гайка, помогая бурундуку выпутаться из веревки.

— Конечно! — охотно подхватил тот, не замечая расставленной ловушки.

— А где тряпка, мыло, ведро с водой? — как бы между прочим, спросила Гайка.

— Тряпка, мыло? Не знаю. Этого план не предусматривал… Ой! — Дейл осекся. Чип закрыл лицо шляпой. Рокки демонстративно загремел посудой. Вжик сделал вид, что изучает пятно на стене. Гайка повернулась к Чипу и, подбоченившись, заговорила голосом, не сулившим ничего хорошего.

— План? Значит, это был план? И что же это был за план? Чип, расскажи-ка! Планы — это по твоей части!

Чип помолчал, собираясь с духом и мыслями. Он, конечно, изначально собирался произнести эту речь и, пока дежурил в комнате, перебрал в уме несколько вариантов. Но ситуация все-таки кардинально отличалась от той, к которой он готовился. Эта речь должна была быть сродни пламенному и прочувствованному обращению лидера к упавшим духом соратникам, а получалась чем-то вроде сбивчивых объяснений провинившегося ученика…

— Гаечка, — наконец произнес он, почувствовав, что пауза слишком затягивается, — мы все очень беспокоимся. За тебя. Нам всем кажется, что ты слишком увлеклась своими делами. Они, вне всякого сомнения, полезны и интересны, но слишком, скажем так, требовательны в плане времени и сил. Всем нам начинает казаться, что ты слишком отдаляешься от нас. И нас это очень волнует. Даже, можно сказать, страшит. Мы, как команда, прошли через многое. Через опасности, конфликты, даже разлуку. И, как показывает опыт, именно разлука — самое страшное. Я верю, что невидимая связь между нами достаточно крепка, чтобы выдержать и не такое. Но менее страшно от этого не становится. Мы все реже и реже видим тебя, слышим твой голос, смех…

По мере того, как он говорил, сердитое выражение лица Гайки исчезло, сменившись сначала заинтересованностью, потом — заинтригованностью, и, наконец, растроганностью. Даже Рокфор и Вжик замерли, обратившись в слух. Чип почувствовал, что находится на правильном пути, и, вдохновленный, продолжил:

— Нам начинает тебя не хватать. Мне начинает тебя не хватать…

— Гаечка, идем с нами сегодня на хоккей! — внезапно подал голос откровенно скучавший Дейл. Он встал со стула и подошел к мышке. — Серьезно, мы уже очень давно никуда не ходили, а матч обещает быть просто фантастическим! А завтра в нашем городе большой концерт группы «A-Kha»! Единственный, между прочим! Я уже и места присмотрел! Тебе обязательно понравится!..

Не успела мышка ответить, как к ним подлетел разъяренный столь бесцеремонным вмешательством друга Чип.

— ДЕЙЛ! Ты что себе позволяешь! Ты все испортил! Ты… Ты…

— Да ладно тебе! Все уже давно все поняли! Вступление затянулось, и я решил перейти к делу! В конце концов, именно за этим мы все это и затеяли! — огрызнулся Дейл.

— Концерт какой-то выдумал! Что я, не знаю, какая тебе музыка нравится?! Крики, вопли, шум! Гаечка такого не слушает!

— Сам ты «вопли и шум»! — возмутился Дейл. — Ты «A-Kha» никогда не слышал, вот и не говори!!!

— Правильно, чего их слушать, мне «Железных Гусей» с головой хватило!!!

— Нашел, что сравнивать!!! — взбеленился Дейл. — «A-Kha», да будет тебе известно, даже написали музыку для фильма про Дирка Суава!

— С этого и надо было начинать! По-моему, исчерпывающая характеристика!

Дейл вскипел и схватил Чипа за воротник куртки. Тот в долгу не остался, и они уже занесли кулаки для обмена ударами, но тут Гайка схватила бурундуков за руки и растащила, встав между ними.

— Чип! Дейл! Ребята! Да вы посмотрите на себя! Нельзя же так! Чип, ты так красиво говорил про команду, а сам что?!

— Ничего, это я так… Прости, Гаечка, — потупился Чип. Дейл торжествующе ухмыльнулся, но тут Гайка переключилась на него, и смеяться бурундуку резко расхотелось.

— А ты, Дейл?! Чуть что — в драку! И перебивать, к твоему сведению, невежливо! Проси прощения!

— Я?! Пусть он первый извиняется! Сравнил «Железных Гусей» с «A-Kha»! Тоже мне, меломан нашелся!!!

— Я?! Извиняться?! Да как он смеет… — вскинулся Чип, и Гайка, поняв, что это может продолжаться вечно, молча обняла бурундуков и прижала к себе. Друзья мгновенно утихли и обо всем забыли. С минуту они так и стояли молча, после чего мышка тихо заговорила.

— Ребята! Ну, как вы могли подумать такое! Чтобы я забыла вас? Чтобы променяла вас на какие-то механизмы? Да никогда такого не будет! Слышите! Ни-ког-да!

— Слышим, — ответил Чип, — и никогда в этом не сомневались. Я всегда считал, что…

— Так что там, Гаечка, насчет хоккея? — снова встрял Дейл, но на этот раз Чип сдержался. Во-первых, драться с Дейлом, находясь в объятиях Гаечки, было как-то не с руки. А во-вторых и в-главных, сейчас он сам больше всего на свете хотел услышать ответ на этот вопрос…

Гайка разжала объятия и, чуть отстранившись, посмотрела в глаза им обоим.

— Друзья мои! После этих ваших слов, после всех тех усилий, что вам пришлось приложить, дабы достучаться до меня… После всего сказанного и несказанного… Поверьте, мне очень хотелось бы пойти с вами…

— Но ты не пойдешь, — закончил за нее Рокфор, все это время неподвижно стоявший у серванта, теребя в руках неопределенной формы амулет, — так как у тебя как раз очень ответственный этап исследований, который никак нельзя прервать или отложить на другое время. Я прав?

Изобретательница покраснела.

— Рокки, откуда ты…

— Просто вчера ты это уже говорила, — грустно ответил Чип, убирая со своего плеча ее руку и медленно отходя к столу. — И позавчера. И за день до того…

— Последний месяц от тебя ничего другого и не слышно! — Дейл был более резок, чем Чип, но и в его голосе ощущалась не злость, а печаль. Он подошел к разгромленному серванту и стал собирать осколки разбившихся тарелок. Это было настолько на него не похоже, что не приходилось сомневаться в том, что его разочарование и подавленность безграничны.

— Но послушайте, ребята! Это действительно так! Если у меня все получится, наши возможности станут поистине фантастическими! Вот увидите!

— Да, конечно, ты права, — поднял голову Чип. — Но неужели нельзя хоть на денек прерваться?

— Господи, да когда я закончу, у нас будет полно времени…

— Но игра ведь сегодня! — воскликнул Чип. — Я понимаю, что на пикник или, там, в парк развлечений можно пойти когда угодно, но матч-то уже не повторится!

— И концерт — тоже! — поддержал его Дейл. — Они вообще очень редко к нам приезжают, и могут больше вообще никогда не приехать!

— Я понимаю, но… Дайте мне эти два дня, пожалуйста. Только эти два дня. Я справлюсь, обещаю! Я все закончу!

Четверо Спасателей переглянулись и одновременно тяжело вздохнули.

— Ну, раз так… — Рокфор подошел к Гаечке и похлопал ее по плечу. — Что мы, не понимаем… Работай, конечно. Ты делаешь нужные и полезные вещи, которые не раз спасали нам всем жизнь. Когда работали так, как должны были, во всяком случае… Идемте, друзья, нам пора собираться!

И Рокки с понурившимся Вжиком на плече вышел из кухни. Два бурундука медленно пошли за ним. Уже в дверях Чип обернулся и посмотрел на оставшуюся в центре разгромленной кухни изобретательницу.

— А может, все-таки?.. — тихо спросил он.

Она лишь развела руками. Чип еле слышно всхлипнул и, опустив голову, вышел из кухни.

* * *

— Если все же у тебя получится, ну, мало ли, вдруг, освободиться пораньше — найди нас в «Айс-Доуме». Шестой сектор, первая трибунная балка. Место забронировано, его никто не займет. Номера секторов обозначены на стенах большими цифрами, не ошибешься. Твой билет я оставил на столике в гостиной, — говорил увешанный разномастными талисманами Рокки, укладывая на заднее сиденье рейнджермобиля свертки с нехитрой снедью. Так, чтобы в перерывах не бегать по битком забитому спорткомплексу. Гаечка лишь молча кивала. Она-то знала, что не в силах поторопить природу. Запущенный ею технологический процесс никак не мог завершиться раньше девяти часов вечера…

«Крыло Спасателей» в данный момент было не совсем работоспособно, и друзья решили взять рейнджермобиль, который планировали оставить в кустах на самом краю окружавшего площадь перед «Айс-Доумом» парка. Цены на билеты на хорошие места хоть и были значительно ниже человеческих, все же кусались, а места в VIP-зоне (на крышах VIP-ложи для людей и комментаторской кабины) могли себе позволить лишь воротилы уровня Толстопуза или Капоне. Но в ходе одного из своих расследований команда раскрыла одну очень запутанную аферу и спасла от банкротства семью Бенни Хилтона, директора мышиной зоны ледовой арены. И, когда Рокки с Вжиком пришли узнавать насчет билетов, он тут же заявил, чтоб они и думать забыли о плате за вход и позволили ему в знак вечной признательности взять на себя все расходы. Хотя Спасатели всегда работали безвозмездно, Рокки рассудил, что нет ничего предосудительного в том, чтобы уважить старика, и принял это предложение. Именно поэтому они сейчас собирались в поездку, а не рассаживались перед телевизором.

Появились принарядившиеся по такому случаю бурундуки. Но если Чип просто повязал вокруг шеи сине-красный шарф с символикой «Сан-Анджелес Рейнджерз», то Дейл вырядился, как заправский хоккеист, разве что коньки не надел. Нагромождение разномастных щитков сковывало его движения, клюшка путалась под ногами, а маска то и дело сползала на глаза, но он мужественно терпел все невзгоды и торжественно вышагивал, то и дело поправляя шлем, маску или съехавший щиток. Чипу, который никогда раньше не упускал возможности поддеть друга, тем более в присутствии очаровательной изобретательницы, сейчас не было до его мучений никакого дела. Он молча прошел мимо Гайки и занял место возле водителя. Дейл не без помощи верной клюшки забрался назад. Рокки включил вентилятор, и рейнджермобиль тронулся в путь.

— Счастливо, ребята! — закричала им в след Гайка. Рокки в ответ махнул рукой, но бурундуки не отреагировали никак — то ли не услышали ее голоса за гулом вентилятора, то ли сделали вид, что не слышат. Она провожала их взглядом, пока они не скрылись из виду, после чего развернулась и решительно направилась в мастерскую.

— Даже не попрощались! — зло говорила она самой себе, поднимаясь по лестнице. — Как дети, право слово! У меня такой важный этап творческих поисков, а они со своим глупым хоккеем! И что они в нем нашли? Сила, грубость и больше ничего! Примитив! Как может нравиться спорт, в котором самая серьезная из используемой техники — сирены и мигалки за воротами?! Господи! Я совсем забыла! Первая стадия процесса уже, наверное, завершилась…

Она припустила со всех ног и вбежала в мастерскую как раз тогда, когда таймер отсчитал последние секунды и громко зазвонил. Мышка бросилась к ванне с электролитом и достала покрытые белой пленкой пластины.

— Фух, как раз вовремя! — Гайка облегченно вздохнула, надвинула на глаза очки и с головой ушла в работу. График был жестким. За сегодняшний день она рассчитывала доработать суперклей, дособрать и отладить пневматические пистолеты для забивания крюков в сколь угодно прочные стены, в очередной раз перебрать двигатели «Крыла» и доделать легкий, но очень прочный каркас для будущего сверхзвукового летательного аппарата. Но самой главной задачей на сегодня было довести до ума технологию получения более чистого жидкого калия для последующего изготовления с его помощью прочнейшего стекла для нового самолета. А также для «Крыла», гиротанка, рейнджермобиля, да чего угодно, в конце концов! Хоть и для окон штаба, тем более что одно не далее, как сегодня, «разбилось»…

— Ничего, — приговаривала изобретательница, — «Рейнджеры» выиграют, ребята вернутся довольными, а к их приходу у меня уже будет, что им продемонстрировать! А завтрашний концерт… Господи, да его сто раз покажут по телевизору, еще надоесть успеет!

* * *

Когда Гайка, решив немного передохнуть, оторвалась от расчетов и чертежей, то с удивлением обнаружила, что уже совсем стемнело. Она съехала по горке в гостиную и, включив свет, посмотрела на часы. Без пяти десять. «Ого! — подумала она. — Я проработала без передышки больше шести часов!.. Но где же ребята? Матч должен был давно закончиться…» Мышка спустилась в гараж, но рейнджермобиля там не было. Что же могло их так задержать? Она ощутила, как в груди лавинообразно нарастает холодный ком. Уж не случилось ли чего? Все-таки 13-е число…

— Господи, да что я себя накручиваю?! Наверняка «Рейнджеры» выиграли, и ребята просто зашли куда-нибудь перекусить и отметить их победу! — громко отчитала она саму себя. Стало немного легче, но ощущение холода не проходило. Она вернулась в гостиную и со словами «вечно пойдут куда-то, а ты за них переживай!» включила телевизор.

И мир раскололся.

Уже сама по себе заставка программы новостей с надписью «Экстренный выпуск» большими красными буквами на весь экран заставила ее похолодеть. Вид смертельно уставшего от многочасового эфирного марафона ведущего, не скрывавшего скорби — содрогнуться. А его слова — захотеть проснуться…

«Эта суббота, 13-е июня, стала черным днем в истории нашего города и всей нашей страны. Как мы уже сообщали, сегодня, в 17 часов 23 минуты по Тихоокеанскому времени, пассажирский самолет “Боинг-747” компании “Нортпасифик Авиа”, вылетевший в 17:05 из Международного Аэропорта и выполнявший рейс NА10031 Лима—Си-Сити с промежуточной посадкой в нашем городе, потерпел катастрофу и рухнул на спортивный комплекс “Айс-Доум”, где в это время проходил финальный матч за кубок Стэнли между командами “Мичиган Рэд Старз” и “Сан-Анджелес Рейнджерз”. В результате три из двенадцати секторов комплекса полностью разрушены, остальные сектора серьезно повреждены. По предварительным данным, из 328 пассажиров и членов экипажа, находившихся на борту лайнера, никто не выжил. Количество жертв в “Айс-Доуме” уточняется, но уже сейчас ясно, что оно исчисляется тысячами. Наши зарубежные коллеги сообщают, что Президент прервал свой официальный визит в Европу и возвращается в страну. Его прибытие на место катастрофы ожидается завтра. В адрес администрации поступают соболезнования от глав государств и общественных организаций со всего мира. Норвежская группа “A-Kha”, концерт которой был назначен на завтра, уже заявила о переносе своего выступления на неопределенный срок. В то же время лидер коллектива на пресс-конференции объявил, что они уже со следующей недели начинают всемирное благотворительное турне, все средства от которого будут направлены в помощь семьям погибших и пострадавших в этой страшной катастрофе…»

Ведущий говорил что-то еще. О спешно созданной для расследования причин падения самолета оперативной группе при Национальной комиссии по безопасности на транспорте. О телефонных номерах, по которым можно было получить сведения о родных, присутствовавших на этом роковом матче. Об открытии во всех городских больницах центров приема донорской крови. О многом другом. Но всего этого Гайка уже не слышала. Она сидела на диване, сжавшись в тугой комочек, и широко раскрытыми немигающими глазами смотрела в одну точку. Куда-то за ведущего, за телевизор, за стены штаба. Туда, куда сегодня уехали ее друзья…

Она поняла, что если просидит так еще хотя бы секунду, то сойдет с ума окончательно. Распрямившись, словно сжатая до предела пружина, мышка побежала в ангар к «Крылу». На нижнем ярусе было темно, поэтому лишь выбежав на улицу, она заметила, что глаза ей застилает какая-то пелена, и поняла, что плачет. Но не остановилась. Уже не могла остановиться. Гайка залезла в кабину и включила питание, но вместо привычного низкого жужжания услышала глухой стук. Ну почему, почему ей именно сегодня понадобилось перебирать двигатели?! Гайка заколотила кулачками по неподвижному штурвалу и вдруг вспомнила про Самолет Спасателей, поставленный до лучших времен на прикол на верхней площадке. Изобретательница бросилась наверх. «Господи, только бы он работал… Только бы он работал…» — повторяла она про себя, как заклинание, подбегая к накрытому брезентом аппарату. Сорвав полотнище, она забралась в кабину и начала дергать непослушные рычаги.

— Ну же, давай! Работай! — закричала она во весь голос, разбудив заснувшую в ветвях над ней стайку воробьев, которые испуганно разлетелись, кто куда. Но сейчас ей было все равно, кого и в каких количествах она потревожит.

— Ну же, миленький, заводись, — повторяла она сквозь слезы, раз за разом проворачивая заводную ручку. — Ну, прости, что я о тебе забыла. Ну, пожалуйста, взлети еще разок…

Гайка еще раз повернула ручку, вложив в это движение все силы. Под приборной доской что-то щелкнуло, двигатель чихнул, давно не знавшие смазки механические суставы ритмично задвигались, и самолет, покачнувшись, неуверенно взмыл в воздух. Он и раньше не отличался высокой скоростью, и долгий простой ситуацию отнюдь не улучшил. Гаечке вообще казалось, что он просто висит на одном месте. Но самолет, хоть и медленно, все же двигался вперед. Вылетев из густой кроны дерева, она оглянулась вокруг и сразу поняла, куда ей нужно лететь. Красное зарево и столбы густого черного дыма над городом было невозможно не заметить.

Не успела мышка покинуть пределы городского парка, как ее оглушил вой сирен, до того гасившийся деревьями. Улицы, над которыми она пролетала, были запружены каретами «скорой помощи», курсировавшими между ледовым дворцом и больницами. 101-ая Авеню, ведущая от центра к «Айс-Доуму», была закрыта для всех автомобилей, кроме спецтранспорта. На всех перекрестках были выставлены полицейские заграждения и патрульные автомобили. Отдельные «скорые» проносились в сопровождении двух полицейских на мотоциклах — надо понимать, везли кого-то важного, ведь такой матч не мог не привлечь внимание сливок общества. Обычным автомобилистам приходилось ехать в объезд. У редкого жителя города не было родных или друзей среди зрителей этого злополучного матча, поэтому все бросили все дела и поспешили кто к месту катастрофы, кто — объезжать больницы. Узкие второстепенные улицы, не рассчитанные на такую нагрузку, были забиты до отказа, и воздух сотрясали пронзительные гудки тысяч клаксонов.

После продолжавшегося, казалось, целую вечность полета Гайка увидела «Айс-Доум». Ледовый дворец возвышался посреди широкой площади, окруженной парком, и все пространство между ним и деревьями было заполнено суетящимися людьми и спецтехникой. Но сейчас мышке было отнюдь не до любования этими мощными машинами, настоящими чудесами конструкторской мысли. Ее взгляд был прикован к громаде «Айс-Доума».

Его некогда белоснежные стены сейчас были черными от копоти и подпалин, горделиво возвышавшийся купол почти полностью обвалился. Из многочисленных окон валил черный дым, то и дело вырывались языки пламени. Несмотря на множество работающих на полную мощность брандспойтов и пенометов, пожарным до сих пор не удалось не то что погасить, а хотя бы локализовать огонь. Подпитываемый топливом, вылившимся из баков полностью заправленного самолета, он разгорался вновь и вновь, и пожарным приходилось по много раз тушить одни и те же участки. Однако что ужасало больше всего, так это огромный проем в южной части дворца, из которого торчал киль рухнувшего «Боинга». Справа и слева от провала рваными ранами зияли широкие и длинные бреши, пробитые крыльями авиалайнера. Несмотря на копоть, на стене слева от зияющей пропасти можно было разглядеть очертания большой, в три этажа, цифры «8». Восьмой сектор. Гайка знала, что нумерация секторов шла по часовой стрелке, поэтому повернула направо, к противоположному краю провала, где должен был быть сектор номер 6. Она искала именно эту цифру, поэтому далеко не сразу заметила затерявшиеся среди подпалин очертания цифры «4». Найти расположенную еще дальше направо цифру «3» особого труда уже не составляло, так как эта часть комплекса пострадала значительно меньше. Ужасная догадка пронзила ее, словно молния. Еле удерживая дрожащими руками бутылочную крышку руля, мышка облетела вокруг всего дворца, найдя все сектора, кроме 5, 6 и 7. Сомнений не оставалось. Сектор, в котором должны были сидеть ее друзья, находился в самом центре разрушенной части здания. Самолет упал прямо на него…

— Нет, нет, этого не может быть! — пробормотала Гайка. Как завороженная, она всматривалась в глубину вспоротого самолетом «Айс-Доума», пытаясь разглядеть в дыму и пламени хоть какое-нибудь движение. Но там было настолько жарко, что даже пожарные в защитных костюмах не могли туда попасть.

«Может, они ушли еще до падения… Или опоздали…» — лихорадочно перебирала Гайка все варианты, упорно гоня прочь мысли о самом худшем. — Или их что-то отвлекло… Конечно! Они стали свидетелями преступления и сейчас где-то преследуют злодеев, пока я тут круги наматываю… Может, они уже даже вернулись в штаб, и удивляются, куда это я подевалась! Ищут меня, волнуются… Да! Надо срочно вернуться в штаб, и все образуется!»

Гайка заложила крутой вираж, разворачивая самолет прочь от этого проклятого места. Она уже представляла, как подлетает к ставшему родным дереву и видит столпившихся на крыльце и вглядывающихся в темноту четырех друзей. Вот они увидели ее, закричали от радости, приветственно замахали руками. Она заходит на посадку, опоры самолета касаются полосы. Он еще двигается, а Чип и Дейл уже подбегают к нему, чтобы помочь ей выбраться из кабины. «Где ты была? Мы тебя всюду искали…» А она обнимает их и говорит: «Господи, если бы вы только знали, как я испугалась, когда по телевизору сообщили…»

Ее внимание привлек какой-то металлический блеск в кустах на самой границе прилегавшего к стадиону парка. С высоты своего полета она не могла точно разглядеть, что это, но словно внутренний голос приказал ей: «Спускайся!». Гайка направила самолет вниз и приземлилась на широкое пространство между кустами, где в сумраке виднелись знакомые очертания. До боли знакомые очертания рейнджермобиля.

С трудом переставляя негнущиеся ноги, изобретательница подошла к машине. Мелькнувшая было надежда, что это совсем не рейнджермобиль, а просто очень похожее на него чужое транспортное средство, мгновенно растаяла, стоило Гаечке приблизиться вплотную. Это, вне всякого сомнения, было ее творение. Вручную отрегулированный двухлопастный вентилятор. Мощный аккумулятор. Ярко-красные колеса на усиленной подвеске. Доработанная приборная доска с выведенными на нее регуляторами подачи тока. И, словно специально на случай, если всего вышеперечисленного окажется недостаточно, на заднем сиденье лежала сине-красная хоккейная клюшка Дейла. Очевидно, ему пришлось оставить ее здесь, так как с ней его бы в «Айс-Доум» не пропустили…

Гайка сделала еще шаг, но почувствовала, что земля уходит из-под ног, и схватилась за отполированный борт машины. Она закрыла глаза, не в силах смотреть на этот безмолвный памятник. Ее всю затрясло, из-под сомкнутых век хлынули слезы.

— НЕЕЕЕЕЕЕТ! — закричала она в ночное небо. — НЕЕЕЕЕТ! ЭТОГО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!.. ЧИП! ДЕЙЛ! РОККИ! ВЖИК! — кричала она во тьму, но никто не мог ее услышать, и некому было откликнуться на ее зов. Здесь никого, кроме нее, не было. Ее друзья были не здесь…

Спотыкаясь, Гайка побежала назад к самолету. Она знала, что должна делать. Куда лететь. Где ее место.

— Ну, давай, жестянка! Заводись! — орала мышка не своим голосом на бездушный летательный аппарат. На этот раз двигатель завелся уже с третьей попытки, и самолет Спасателей, скрипя крыльями, полетел назад к «Айс-Доуму».

— Держитесь, ребята! — прокричала Гайка, направляя машину прямо в центр катастрофы. Она закашлялась, вдохнув отравленный продуктами горения воздух. Едкий дым разъедал глаза, но она и не думала надевать очки. Ей было уже все равно. Скоро это должно было закончиться. Скоро они все снова будут вместе…

С громким хлопком лопнул заполненный гелием шарик. Самолет дернулся и резко пошел вниз. Гайка уже различала отдельные огненные вихри, неистово пожиравшие остатки самолета и разрушенных трибун. Жар стал невыносимым, дышать было практически невозможно. Она почувствовала, что теряет сознание. Это хорошо. Значит, она на правильном пути. Чем быстрее это произойдет, тем лучше…

Неведомая сила ударила в днище самолета, подбросив его вверх и вправо. Сначала Гайка решила, что это что-то взорвалось, но потом увидела, что летит в окружении водяных брызг. Она попала в струю пожарного брандспойта. Точнее, струя попала в нее. Удар был настолько сильным, что маленький самолетик подлетел на несколько десятков футов, прошив столб черного дыма насквозь. Гайка попыталась вернуть самолет на прежний курс, но он ее не слушался. Прямое попадание воды разрушило сцепление между двигателем и держателями крыльев, которые застыли под разными углами к корпусу. Лишившийся тяги и шарика с гелием самолет начал медленно, но неуклонно сваливаться в штопор. Однако его после удара забросило так высоко, что он перемахнул через «Айс-Доум», пролетел над забитым машинами и людьми пространством перед комплексом и долетел до первых деревьев парка. Пробив крону высокого ясеня, самолет сломал несколько веток и, усыпанный листьями, упал на большую кучу свежескошенной травы.

Оглушенная падением Гайка убрала с лица приставший лист, вдохнула свежий воздух и зашлась глубоким кашлем. Глаза все еще жгло, но уже не так сильно. Пошевелив руками и ногами, мышка обнаружила, что ничего не сломано. Она отделалась лишь парой-тройкой ушибов и царапин от хлестнувших по лицу веток. Комбинезон был весь в копоти, но в целом она абсолютно не пострадала. После такого полета и падения это казалось чудом. Ее выручил туго затянутый ремень безопасности. Гайка не помнила, чтобы пристегивалась, не до того ей было. Да она, в общем-то, и не собиралась. Скорее всего, просто сделала это машинально. Старая привычка спасла ей жизнь. И куча травы. И случайная струя водомета.

Гайка снова попробовала завести двигатель, но тот вообще не подавал признаков жизни. Она вылезла из кабины и, утопая по колено в мягкой траве, осмотрела самолет. Не требовалось быть ученым-ракетчиком, чтобы понять, что без капитального ремонта тот не взлетит. Корпус треснул, и носовая часть, где размещался двигатель, практически отвалилась. Маховой механизм был полностью разрушен, держатели крыльев — с корнем вырваны из корпуса. От правого крыла осталось всего ничего. Шарик с гелием просто исчез, сейчас его куски догорали где-то среди обломков «Боинга».

— Ну почему мне так не везет?! — вскричала она, со злости пиная ногой разбитый самолет. — Даже умереть не получается! Ни сгореть, ни разбиться толком! Ни царапины! И за что мне такое наказание?!

Она села на траву, обхватив голову руками. Это был злой рок, не иначе. И как тут не стать суеверным, как Рокки… Рокки… Вспомнив старого друга, знавшего еще ее отца, она заплакала снова.

— Простите, мисс, вам нужна помощь?

Громкий голос прозвучал настолько неожиданно, что мышка на секунду замерла. Она не слышала шагов, поэтому решила, что у нее начинаются галлюцинации. Но, подняв глаза, увидела прямо перед собой широкую морду палевого лабрадора-ретривера. На шее облаченного в красно-белую форму пса-спасателя болтался пожарный противогаз, соединенный с серебристым баллоном на спине. Из-за того, что Гайка сидела на куче травы, она оказалась как раз на одном с глазами собаки уровне.

— Нет, благодарю, — всхлипывая, ответила мышка. — Со мной все в порядке…

— Что ж, — грустно улыбнулся пес, — отрадно видеть, что хоть одна сегодняшняя авиакатастрофа обошлась без жертв. Уже хоть какой-то просвет… Меня зовут Люк. Я видел, как вы падали. Вы уверены, что ничего не повредили? У вас кровь на лбу…

— В самом деле? — Гайка провела по лбу рукой и сморщилась от боли. — Пустяки, царапина… Меня зовут Гайка, а вас?.. Ой, простите, вы уже, кажется, говорили…

— Люк. Вы извините, что спрашиваю, просто я видел ваш полет от самого «Айс-Доума»… Вы кого-то ищете?

Для Гайки вновь забрезжил уже, казалось, окончательно угасший проблеск надежды.

— Да! Ищу! Чипа, Дейла… ой, извините, вряд ли вам что-то скажут их имена… Двух бурундуков, крупную австралийскую мышь и маленькую муху. Вы их случайно не видели?

Люк почесал за ухом.

— Нет, к сожалению, не припомню… Вам надо спросить у Вейдера, командира нашей бригады. Я прибыл позже, а он был на месте одним из первых. Он может знать!

— О! Это просто чудесно! — радостно воскликнула Гайка. — Где я могу его найти?

— Залезайте на меня, — Люк опустил голову на траву рядом с мышкой. — Тут сейчас такое столпотворение, что даже люди чуть под колесами не оказываются, а вас и подавно задавят и даже не заметят!

Гайка ухватилась за воротник куртки Люка и забралась к нему на шею. Пес распрямился и большими скачками, то и дело оглядываясь по сторонам, побежал в направлении «Айс-Доума». Пару раз он резко останавливался, пропуская кареты «скорой помощи», с оглушительным воем проносившиеся мимо. В такие моменты Гайке приходилось держаться изо всех сил, чтобы не перелететь через голову Люка и не упасть прямо под колеса. Если бы она попробовала самостоятельно пересечь площадь на такой скорости, непременно угодила бы под машину или чью-то ногу. Но Люк чувствовал себя уверенно, и было видно, что ему пробежки в такой обстановке не впервой.

Наконец они добрались до большого красно-белого фургона, возле задних дверей которого сидел еще один одетый точно так же, как Люк, рыжий лабрадор-спасатель, пристально смотревший на стоявшую чуть поодаль группу куривших спасателей-людей.

— Ну что там, Чуи? — спросил Люк, подходя к боевому товарищу.

Пес повернул голову, и Гайка увидела в его больших коричневых глазах слезы.

— Люк, — тихо сказал Чуи, и опустил голову, — Оби погиб. В третьем секторе…

— Как?! — спросил пораженный Люк и так сильно вздрогнул, что Гайка чуть не свалилась.

— Потолок обвалился… Фрэнк бросился его откапывать, но тут все вокруг начало рушиться, и его самого еле успели оттащить… Нас всех там чуть не убило…

Пес головой указал на группу людей, и только сейчас Гайка обратила внимание на сидящего на подножке спецмашины недалеко от группы курильщиков пожилого мужчину в расстегнутой красно-белой куртке, неотрывно смотревшего на поводок, который он вертел в руках. Остальные спасатели то и дело поглядывали на него и тут же, словно извиняясь за вторжение, отводили взгляды.

— Соболезную… — тихо произнесла Гаечка.

— Ничего… Спасибо, — произнес Люк, проглатывая подступивший к горлу комок. — Он был моим наставником. Всему меня научил…

— С кем это ты разговариваешь? — спросил Чуи.

— Ах, да, — Люк опустил голову, и мышка сошла на землю. — Познакомься, Чуи, это Гайка. Гайка, это Чуи, мой давний друг и одноклассник по спецкурсам.

Рыжий лабрадор учтиво кивнул.

— Гайка ищет своих друзей… — начал Люк, но мышка перебила его.

— Вы не видели тут двух бурундуков, австралийскую мышь и маленькую зеленую муху? Возможно, они где-то там, помогают раненым… — она махнула рукой в сторону руин спорткомплекса.

Чуи отрицательно помотал головой.

— Нет, не думаю. Я бы такую компанию запомнил. Вам нужен командир Вейдер… Вон, кстати, и они с Бронсоном!

Гайка посмотрела туда, куда указывал Чуи, и увидела большого черного лабрадора-ретривера в противогазе, медленно шедшего рядом с хозяином — судя по всему, начальником спасательной бригады. Бронсон похлопал четвероногого напарника по спине и направился к Фрэнку, а Вейдер — к Люку и Чуи. Подойдя к ним, он устало сел и стянул с головы противогаз, скрывавший, как оказалось, глубокие морщины и две широкие полосы седой шерсти, протянувшиеся от кончика носа до уголков глаз.

— Не раскисайте, ребята, — начал пожилой пес с места в карьер. Голос у него был хриплый, резкий и грубый. — Оби не вернешь, но так лучше, чем от старости или болячек… Это еще кто? — спросил он Люка, указывая лапой на Гайку так, словно заметил ее только сейчас.

— Это Гайка, командир, — ответил Люк, — она ищет своих друзей.

— Мы им всем что, бюро находок? — процедил Вейдер сквозь зубы. Он не обращался ни к кому конкретно, но Гайку будто обухом по голове хватили. Она уже собиралась сказать что-то гневное и соответствующее моменту, но тут Вейдер посмотрел на нее, и слова застряли у нее в горле.

— Ладно, дамочка, давайте, выкладывайте все. Кто, сколько, где. Только побыстрее, пожалуйста, у нас пожар.

— Я… Я ищу двух бурундуков, австралийскую мышь и муху, — уже в третий раз повторила Гаечка. — Их зовут Чип, Дейл, Рокфор и Вжик. Их места были в шестом секторе…

— В шестом секторе? — переспросил черный лабрадор, неприятно хохотнув. — Так с этого, дорогуша, и надо было начинать. В шестом секторе, подумать только… Вы видите, что творится? Посмотрите вокруг, откройте глаза! Шестого сектора НЕТ! Его в природе не существует. Испарился. Канул в лету.

— Но я думала, может все-таки… — медленно произнесла Гайка упавшим голосом.

— Что «все-таки»? Туда самолет упал, к вашему сведению. Большая такая штука, знаете? С крыльями. Летает. Иногда плохо. Как вот сегодня, например. Ни пятого, ни шестого, ни седьмого секторов нет. Черная дыра. Ад. Мы туда еще не дошли и вряд ли раньше утра дойдем. Вы уж меня простите, как говорится, ничего личного, но на вашем месте я бы начал искать себе новых друзей.

— Что вы?.. Да как?.. — Гайка закрыла лицо ладонями и разрыдалась. После слов Вейдера она почувствовала себя вывернутой наизнанку.

— Ну вот, опять истерика, — произнес командир псов-спасателей. — Эта сегодня уже какая по счету? А, ладно, я давно сбился… В общем, так. Можете проверить в больнице. Но я не думаю, что это что-то даст.

— Какой… больнице? — сквозь слезы спросила мышка.

— Как это «какой»? Вы что, только из зимней спячки? Малая Центральная больница для грызунов на Портеро-авеню. Уже месяц как открылась. Там сейчас, конечно, аврал, но здесь хуже. Так что перемены будут только к лучшему. Но если они действительно были в шестом секторе, когда это случилось, примите мои соболезнования. Могу сказать только одно — они не мучились. Им просто выключили свет. Не так уж и плохо, если вдуматься… Люк, Чуи! Чтоб через пять минут были у входа во второй сектор! Засиделись мы что-то, пора за дело! И не опаздывать!

Вейдер рывком поднялся с места и пошел к своему напарнику-человеку, сидевшему рядом со скорбящим Фрэнком. Чуи, шмыгнув носом, посмотрел на плачущую мышку, пробормотал «извините, служба» и пошел за командиром.

— Вы уж простите… — начал Люк, обращаясь к Гайке.

— ОСТАВЬТЕ МЕНЯ ВСЕ!!! ПРОПАДИТЕ ПРОПАДОМ!!! ИСЧЕЗНИТЕ!!! — заголосила мышка и, не отнимая рук от лица, бросилась прочь. Бежать. Бежать куда угодно, лишь бы подальше от этого места… Как он мог?! А еще спасатель!!! Что он себе позволяет?!!

— ГАЙКА! БЕРЕГИТЕСЬ! — услышала она пробившийся сквозь окружающий шум окрик Люка. Гайка машинально остановилась, и вдруг что-то схватило ее за воротник комбинезона и подняло в воздух. Она закричала и задергалась, пытаясь освободиться, но ее руки и ноги лишь молотили пустоту. А потом откуда-то слева накатил оглушающий рев, и в считанных дюймах перед ней проехал исполинский четырехосный кран. Оцепенев, изобретательница проводила взглядом удаляющиеся габаритные огни, и вдруг снова ощутила под ногами твердую землю.

— У-ф-ф, еле успел, — сказал Люк, разжав челюсти и отпустив Гайкин комбинезон. — Ну что же вы так неосторожно?.. Пожалуйста, простите Вейдера. Вы не думайте, он не всегда такой. Просто сегодня неудачный день…

— Но ведь это еще не повод говорить такое! «Ищите новых друзей»! Он что, не понимает…

— Пожалуйста, Гайка, дайте мне договорить. Я знаю, что вы подумали, и как вы это восприняли… Простите старика. Профессиональный цинизм, без него порой просто никуда, разве что в психлечебницу. Такого иногда насмотришься… Кроме того, он почти всю неделю на ногах. Одно ЧП за другим. Пожары. Авария бензовоза. Взрывы, огонь… Сегодня — вот это. На ноги подняли абсолютно всех, кто еще хоть как-то двигается. Теперь еще смерть Оби… Они ведь были товарищами с детства, их семьи дружили задолго до их рождения. Они вместе учились, вместе работали. Надеюсь, вы понимаете. Это он сейчас такой резкий и грубый. Работа — прежде всего, тут не до эмоций. Но после всего этого, я уверяю вас, он где-нибудь запрется и будет выть так, что стекла повылетают. А ведь ему еще предстоит сообщить новость семье Оби…

Слова лабрадора тронули Гайку до глубины души. Люк, пожалуй, прав. В конце концов, она и сама вела себя не совсем адекватно… Но простить Вейдера она все же не могла. От его слов становилось слишком больно и страшно. Спасатель никогда не должен так говорить. Чип бы себе такого никогда не позволил…

«Господи, только бы с ним и ребятами было все в порядке!»

— Благодарю, — кивнула она. — Вы очень добры, Люк. И спасибо за то, что спасли мне жизнь. Я действительно ничего не видела и не слышала.

— Не стоит. Это все-таки наша работа.

— А что это за больница, о которой говорил Вейдер? Последний месяц я действительно очень редко выходила из дома…

— Малая Центральная? Это медицинский центр, открытый Гарольдом Кошельком Третьим в помещении Центральной городской больницы. Портеро-авеню, 1001. Огромные белые корпуса, не пропустите. Если заблудитесь — спросите. Сейчас туда многие направляются. Надеюсь, вам повезет, и вы найдете своих друзей… Давайте, я подброшу вас до выхода из парка, а то, боюсь, снова какой-нибудь огромный тягач не заметите.

— Спасибо, Люк. Я бы без вас пропала, — сказала Гайка, занимая ставшее привычным место на спине пса. — Кстати, если вас не затруднит, лучше довезите меня до аллеи напротив шестого сектора. У меня там рейндж… машина.

— Самолет, машина… А вы, я смотрю, девушка запасливая! — усмехнулся Люк, пытаясь как-то подбодрить ее, но Гайка даже не улыбнулась. Она была слишком подавлена накатившими при слове «рейнджермобиль» эмоциями. Настолько сильными, что мышка даже не смогла произнести это привычное для нее слово.

* * *

Высадив изобретательницу у рейнджермобиля, Люк попрощался и со всех ног помчался назад. Гайка смотрела ему вслед, пока красно-белая куртка окончательно не затерялась в толпе, после чего уже второй раз за сегодня подошла к рейнджермобилю. Сейчас он у нее таких переживаний, как поначалу, не вызвал, но ей все равно потребовалось определенное время, чтобы заставить себя сесть за руль и запустить вентилятор. Этим она окончательно признавала, что ее друзей здесь нет. Что они или в Малой Центральной больнице, или… Нет, никаких «или»! Она найдет их там! Даже если для этого ей придется сидеть в больнице до утра. Она их непременно найдет, каким бы тяжелым ни было их состояние. И будет навещать их каждый день… нет, поселится в больнице! Пускай в кладовке, пускай в коридоре, пускай просто на полу, но она высидит там, пока они не поправятся настолько, чтобы вернуться домой. И все будет, как прежде! Даже не так: все будет гораздо лучше! Она больше никогда не позволит себе увлечься чем-либо настолько, чтобы друзья почувствовали себя забытыми ею! Она этого больше никогда не допустит!

Ехать по забитым улицам приходилось очень и очень внимательно, а пару раз Гайке приходилось сворачивать в совсем уж глухие дворы. Но мышка упорно продвигалась к своей цели, ни на секунду не забывая напоминать себе, что Чип, Дейл, Рокки и Вжик ждут ее прихода, надеются, что она найдет их. А потому мчалась вперед, выжимая из рейнджермобиля все, на что тот был способен.

Собравшуюся перед воротами Центральной городской больницы толпу было видно издалека. Вся территория перед главным корпусом была занята людьми, до сегодняшнего дня даже не подозревавшими о существовании друг друга. У них были разные профессии, разное образование, разное финансовое положение. Но трагедия рейса NА10031 уравняла их и сблизила. Совершенно незнакомые люди пытались утешить тех, кто получил подтверждение о смерти кого-то из близких, или радовались вместе с родственниками выживших. То и дело голос из динамиков больницы называл фамилию, и один или несколько человек, сжав на удачу кулаки либо перекрестившись, направлялись к боковым дверям, где их уже ждали новости, хорошие или нет. Кто-то выходил радостным и успокоенным, кто-то — плачущим. Но легче становилось всем, потому что томительное ожидание и неведение страшнее самых плохих новостей.

Доехав до ограды больницы, Гайка повернула направо и поехала вдоль нее к парадному въезду на территорию Малой Центральной больницы — низкому, замаскированному кустами и кучей кирпичей проему в каменной стене прямо напротив служебного корпуса клиники. Там, в полуподвальном помещении, разместилась больница для грызунов, созданная на средства самой богатой мыши города — Гарольда Кошелька Третьего. В свое время Спасатели помогли ему вернуть его состояние, «запузыренное» коварным служителем Культа Ку-Ку-Колы Буль-Булем. После того, как махинации Буль-Буля были раскрыты, Культ как религиозная община прекратил свое существование, превратившись в клуб друзей и единомышленников. Время показало, что история с Культом пошла Гарольду Кошельку на пользу. На его деньги и сыр было запущено множество благотворительных проектов, венцом которых стало открытие полноценной больницы, где под одной крышей собрались светила мышиной медицины со всех концов страны, и где каждый нуждающийся мог получить квалифицированную помощь. Поскольку эта больница была единственной, именно в нее доставлялись все грызуны и другие мелкие животные пострадавшие в результате катастрофы. Остальные Спасатели должны быть здесь. Ведь больше им быть было попросту негде.

Поставив рейнджермобиль за кучей кирпичей, Гайка вошла в ворота. Ее взору открылся широкий двор с проложенными тут и там пешеходными дорожками. Сейчас, правда, дорожек практически не было видно, ибо все открытое пространство было заполнено животными. Кого здесь только не было: мыши, крысы, белки, хомяки, другие грызуны самых разных размеров и расцветок. Система была такой же, как у людей — вызов по фамилии, хорошие или плохие новости, радость или горе…

Гайка пошла прямиком к главному входу. Поначалу ей казалось, что пробиться к дверям будет очень и очень сложно. Она ждала гневных окриков «Здесь очередь!», но потом заметила, что все ждущие вызова, завидев ее, умолкают и расступаются. Она не могла понять причин этого, но останавливаться и спрашивать не хотела. Вдруг ее просто приняли за кого-то другого, кого надо пропустить, и, если ошибка раскроется, тут же сменят милость на гнев и оттеснят от заветных дверей… Гайка чуть ускорила шаг, стараясь ступать уверенно, как мышь, спешащая по важному делу. Около самых дверей ей пришлось протискиваться сквозь плотные ряды родственников потерпевших, но никто и не думал ее задерживать. Наоборот, едва взглянув на нее, кивали и отходили в сторону. Неужели… Неужели ее друзья действительно здесь, и потому ее все ждут? Ну конечно! Иначе и быть не может! Она заторопилась еще сильнее и чуть ли не вбежала в приемное отделение.

Недавно открывшаяся больница явно не была еще приспособлена для приема стольких пациентов одновременно. Мест катастрофически не хватало, поэтому абсолютно вся имеющаяся площадь стала одной большой палатой. Не стал исключением и холл. Просторное помещение было забито стоящими, сидящими и лежащими животными. Кто-то был замотан в бинты с ног до головы, кто-то — наполовину. Кто-то получил пару переломов, кто-то отделался несколькими шрамами. Кто-то стонал, кто-то кричал, кто-то терпел молча. Из одного конца холла в другой метались врачи. Сильно пахло средством для дезинфекции, щедро распыленным по всей больнице. Гайка остановилась, не зная, куда идти теперь, к кому обращаться…

— Мисс? Простите, мисс?

Изобретательница не сразу сообразила, что вопросы задают именно ей. Она повернула голову и увидела прямо перед собой бурундучиху в измятом медицинском халате. Зачесанные назад темно-каштановые волосы с пробором ровно посередине были увенчаны белой шапочкой, сейчас съехавшей набок. По лицу медсестры было видно, что она смертельно устала, но взгляд ее серых глаз был тверд и целенаправлен.

— Прошу прощения, вы ко мне обращаетесь? — удивленно спросила мышка.

— Конечно, к вам, мисс! Следуйте за мной! — с этими словами медсестра мягко, но цепко взяла Гайку за руку и потащила за собой. Изобретательнице не оставалось ничего другого, кроме как послушно следовать за ней. Они вышли из заполненного потерпевшими холла в столь же заполненный коридор. Поначалу Гайка активно вертела головой по сторонам, но увиденное настолько потрясало и угнетало, что она прекратила озираться и старалась не отводить взгляда от белого халата своей провожатой. Остановившись перед очередными белыми дверями, медсестра постучала и, не дожидаясь ответа, вошла. Они оказались в небольшом кабинете, меблировка которого состояла из письменного стола, пары стульев, медицинского шкафчика кушетки и рукомойника. Бурундучиха оставила Гайку посреди комнаты и скрылась за полупрозрачной занавеской, отделявшей кабинет от соседнего помещения, судя по всему, палаты. Вскоре она вернулась в сопровождении пожилого врача-мыши.

— Вы уж извините, доктор Стоун, но у всех остальных сейчас полная загрузка. К тому же, как мне кажется, здесь случай полегче, — объясняла медсестра, указывая на Гайку.

— Не стоит, Милли, все в порядке. Можете идти, — ответил врач и, когда за ней закрылась дверь, обратился к Гайке, указывая на кушетку. — Присаживайтесь, пожалуйста.

— Спасибо, доктор. Но, мне кажется, произошло недоразумение. Я не нуждаюсь в медицинской помощи.

Врач удивленно поднял густые брови.

— Вот как? Уж простите мне мою бестактность, но вы себя в зеркало давно видели?

С этими словами он указал на дверь кабинета, на внутренней стороне которой висело большое зеркало. Гайка посмотрела в него и обомлела. Да, теперь понятно, почему перед ней все расступались. Всклокоченные почерневшие волосы. Раскрасневшиеся от слез и едкого дыма глаза. Бледное лицо в царапинах и потеках копоти. Грязный, весь в каких-то маслянистых пятнах комбинезон с порванным с одной стороны воротником…

— Боже мой! — тихо пробормотала мышка. — Даже не знаю, как это меня угораздило…

Доктор Стоун, достававший из шкафчика какие-то бутылочки, повернулся к ней:

— А вы разве не из «Айс-Доума»?

— Нет… То есть, я была там, но не на матче… У меня друзья пошли на матч, и я их искала… Мне сказали, они могут быть здесь. Вы не знаете?..

— Подождите немного, давайте я вас осмотрю, а потом поговорим, идет? — врач намочил под краном губку и начал осторожно протирать лицо Гаечки. Та морщилась, когда губка касалась царапин, но сидела тихо. Смыв с ее лица грязь, Стоун занялся ее царапинами. Это было более болезненно, и мышка пару раз непроизвольно дергалась. После этого врач щедро заклеил лоб и щеки Гаечки пластырем и, удовлетворенно хмыкнув, начал убирать медикаменты в шкафчик.

— Ну, как вы себя теперь чувствуете?

Гайка осторожно дотронулась до лица рукой. Боли не было.

— Да, доктор Стоун, спасибо, так гораздо лучше. Но, право, не стоило беспокоиться. Мои царапины — ничто, по сравнению с…

— Вы правы, — перебил ее Стоун. Он помолчал, после чего добавил:

— Видите ли, я тут старший, и ко мне направляют самых тяжелых. Поэтому, уж простите меня, но, честное слово, приятно увидеть пациента, которому я реально могу помочь… Да, так что вы там говорили о своих друзьях?

— Я ищу двух бурундуков, австралийскую мышь и муху, — сказала Гайка, чувствуя, что эта фраза постепенно превращается в некое заклинание. — Их места были в шестом секторе. Я понимаю, что это самое пекло, но… вдруг…

— Бурундуки, австралийская мышь и муха… — задумчиво пробормотал врач, теребя тонкую бородку. — Как интересно…

— Что?! Что интересно?! — вскочила с кушетки Гайка. — Вы знаете о них что-нибудь?!

— Вы только не волнуйтесь… — успокаивающе произнес Стоун, мягко усаживая ее назад. — Через меня они в качестве пациентов не проходили. Вам, возможно, стоит поспрашивать других врачей, но… Просто о них уже справлялись.

— Как это, подождите… — растерянно пробормотала мышка. — Кто справлялся?

— Один из наших пациентов. Его доставили в числе первых. Он очень долго был без сознания, но, едва лишь пришел в себя, сразу спросил, не привозили ли к нам светловолосую мышку, двух бурундуков, крупную мышь и муху. Светловолосая мышка — это, как я понимаю, вы… Как, кстати, зовут ваших друзей?

— Бурундуков — Чип и Дейл… — начала Гайка, но доктор остановил ее.

— Точно-точно! Он тоже называл эти имена. Вы определенно знакомы.

— Но кто это? Как его зовут? Где мне его найти?

— Он крыса. Высокого роста, светловолосый… Ах да, еще он был просто поразительно наэлектризован. Когда его снимали с носилок…

— СПАРКИ! — всплеснула руками Гайка. — Да, да, я его знаю! Я должна срочно поговорить с ним! Где он лежит?

— Думаю, сейчас он уже не лежит, а очень даже сидит. Этот Спарки еще легко отделался, что неудивительно, так как он, по его словам был в первом секторе, а это на противоположной стороне от места падения. Попробуйте поискать его в зале для собраний. Туда мы направляем потерпевших со сравнительно нетяжелыми травмами. Это направо по коридору, большие двустворчатые двери. Простите, что не могу проводить вас. Работа… — Стоун махнул рукой в сторону занавески. — Желаю удачи в поисках друзей! Если они здесь, обещаю, мы сделаем все возможное.

— Спасибо, доктор, — Гаечка пожала старой мыши руку и, окрыленная надеждой, выбежала в коридор. Стоун печально смотрел на закрывшуюся за мышкой дверь. Он не смог сказать ей то, что узнал от этого пациента, Спарки. Это было выше его сил. К тому же, будет лучше, если она услышит все из первых уст… Он глубоко вздохнул, достал из шкафчика очередную пачку бинтов и комплект инструментов и пошел к своим пациентам.

* * *

Следуя указаниям старого врача, Гаечка быстро отыскала зал собраний. В обычных условиях он представлял собой обширную аудиторию с трибуной и рядами кресел для слушателей. Сейчас трибуну разобрали, а ряды кресел сдвинули к краям комнаты, значительно расширив, таким образом, полезную площадь. Кресла были предоставлены пострадавшим с травмами ног — не очень серьезными, но затруднявшими ходьбу или стояние на ногах. Остальное пространство занимали те, кто был способен передвигаться самостоятельно. Фактически, это помещение стало своеобразным залом ожидания, в котором те, кто не нуждался в серьезном медицинском уходе, дожидались родных и близких. Постоянно кто-то уходил или приходил, в раскрытых настежь дверях то и дело возникали небольшие заторы. Гайка попала в один из таких, и ей пришлось потратить почти пять минут, чтобы попасть внутрь. Она прижалась к стене, чтобы не мешать, и стала продвигаться по периметру комнаты, высматривая Спарки. Пару раз ей на глаза попадались светлые шевелюры, но все они принадлежали женщинам. Она уже решила, что Спарки куда-то перевели, но вдруг увидела сидевшую к ней боком высокую крысу в больничной одежде. Его топорщившиеся от статического электричества волосы были почти полностью скрыты бинтами, и потому она не сразу его узнала. Но когда он повернул голову, и изобретательница увидела светлые глаза и вздернутый нос, то тут же бросилась к нему.

— Спарки! Спарки! — замахала она руками. Тот повернулся на крики и, судя по удивленному выражению лица, не сразу признал Гайку. Ну да, в последний раз он видел ее довольно давно, причем в чистом комбинезоне, с нормальной прической и без пластыря. Но вот его лицо расплылось в широкой улыбке, и он встретил ее с распростертыми объятиями. Распростертыми настолько, насколько это было возможно в его состоянии, так как его правая рука была в гипсе, а левая — забинтована от кончиков пальцев до запястья.

— Гаечка! Боже, как я рад! — сказал он, обнимая мышку. Гайка тоже обняла его, и почувствовала, что он вздрогнул. Она ослабила объятия и спросила:

— Тебе больно? Извини, я увлеклась…

— Ничего, — чуть поморщившись, но все так же улыбаясь, ответил Спарки. — Ты прекрасно выглядишь. Совсем не изменилась. Если не считать пластырей, конечно…

— Да ладно тебе… — нетерпеливо отмахнулась от комплиментов мышка, и тут же задала самый главный вопрос:

— Ты видел остальных Спасателей? Доктор Стоун сказал, что ты о них справлялся. Что ты был на матче. Что можешь знать, где они…

Вместо ответа Спарки тронул за плечо одного из сидевших рядом с ним, и тот, коротко кивнув, медленно поднялся и отошел.

— Присаживайся… — только и сказала лабораторная крыса, жестом указывая Гаечке на освободившееся место, и у Гайки внутри все оборвалось. Вступление не сулило ничего хорошего. Ее друзья наверняка в очень тяжелом состоянии. Возможно, что кто-то из них даже… Она постаралась взять себя в руки и опустилась в кресло. Спарки, глядя на нее, но все же чуть в сторону, стал рассказывать.

— Я оказался в «Айс-Доуме», в общем-то, случайно, — начал он издалека. — Я не собирался туда идти, но Дзынь — ты ведь помнишь Дзыня? — по старой памяти вспомнил проход в комплекс через канализацию, и я подумал: раз уж представилась такая возможность, почему бы и не сходить… Дзыня хоккей не интересовал, поэтому он остался в МТИ[1], а я отправился сюда. Приятно было, знаешь ли, снова увидеть родные края, пройти по местам, так сказать, боевой славы… Ой, извини, отвлекся… Так вот. Я пробрался в «Айс-Доум» и занял место в первом секторе. Вид был, конечно, не самый лучший, все-таки я сидел на уровне служебных перекрытий, почти под самым куполом, где никаких трибун нет. Зато бесплатно. Правда, если поймают, неприятностей не оберешься… Да, да, извини… Я знал, что сидеть придется высоко, поэтому вооружился позаимствованной из лаборатории Института оптикой. Сижу, наблюдаю за матчем, иногда поглядываю на трибуны. И вдруг в шестом секторе вижу знакомые лица! Спасатели в полном составе! То есть, это я тогда подумал, что в полном. Стал высматривать тебя, но нигде не увидел…

— Я осталась дома, — пояснила Гайка. — Мне надо было закончить несколько проектов…

— Понимаю, — кивнул Спарки. — Так вот, сижу, высматриваю тебя. Тут Дейл… Я же правильно помню — в шляпе это Чип, а другой — Дейл?

— Да, верно, — кивнула мышка, пытаясь поймать взгляд Спарки. Тот старательно уклонялся, и Гайка видела, что его что-то гложет. — Продолжай, пожалуйста…

— Да, конечно… Так вот, Дейл, в хоккейной форме… Как раз «Рейнджеры» забросили шайбу, так он аж подпрыгнул. А потом сорвал с Чипа шляпу и стал ею размахивать. Чип рассердился, начал отбирать шляпу. Честно признаюсь, я даже про матч позабыл. Смотрю, как они борются, как Рокфор… Рокфор, верно?

— Да, именно Рокфор, — совсем тихо произнесла Гайка, понимавшая, что за счет этих уточнений Спарки на самом деле пытается выиграть время и отсрочить дурные вести настолько, насколько это возможно.

— Вот, хорошо, значит, я не забыл. Память не подводит… Извини, отвлекся. Так вот, наблюдаю я за ними, и вдруг — бабах! Все исчезло, затряслось. Я слетел со своего места, на кого-то упал… Поднимаю глаза — а на меня стена огня движется! И публика, на которую я упал, толпой понеслась к выходу. Меня чуть не задавили, но я сумел встать на ноги и побежать вместе со всеми. Как выбрался на улицу — не помню… Вынесли, наверное. Очнулся уже здесь. Повреждения рук и ног, пара сломанных ребер, небольшое сотрясение. Но ничего, это у меня еще легкий случай…

Спарки замолчал. Гайка сидела, вцепившись в подлокотник кресла, и смотрела куда-то мимо него.

— Так значит… — ее голос дрогнул, и она не смогла закончить фразу. Спарки коротко кивнул.

— Прости меня, Гаечка. Поверь, ты последняя мышка на свете, кому я хотел бы сообщить плохие новости. Но… они были там. Когда я узнал, что на шестой сектор упал самолет, я долго не мог прийти в себя. Я думал, что вы были там все вместе…

Гайка затряслась и, уткнувшись лицом в плечо Спарки, заплакала навзрыд. Все было кончено. Она побывала везде, где только могли быть ее друзья. Перебрала все варианты. И нашла, наконец, последнее подтверждение страшной догадки, возникшей сразу, как только она увидела тот злополучный выпуск новостей.

— Этого… не… может… быть. Скажи… скажи, что это… неправда… — услышал Спарки ее приглушенный рыданиями и его одеждой голос. Он ничего не ответил. Лишь обнял Гайку еще сильнее и зарылся лицом в ее волосы, пряча от окружающих выступившие на глазах слезы. Так они и сидели — двое скорбящих в охваченной общим горем толпе.

* * *

Спасательные работы на месте катастрофы не прекращались ни на секунду. По пустынным авеню с воем проносились санитарные автомобили, в небе грохотали пожарные вертолеты. Тысячи людей у себя дома, в застрявших в многомильных пробках автомобилях, в вестибюлях или дворах больниц ждали хоть каких-нибудь новостей о своих близких. У них еще сохранялась надежда. У Гайки надежд уже не было.

Когда рейнджермобиль медленно, словно катафалк, въехал под своды деревьев городского парка, было начало третьего. За эти четыре с лишним часа Гайка пережила едва ли не больше эмоциональных взлетов и падений, чем до этого за всю сознательную жизнь. Дорогу домой она нашла на одних лишь рефлексах. Все ее сознание было занято звенящей пустотой, в которой то и дело возникали образы из недавнего, но теперь казавшегося ужасно далеким прошлого. Такой опустошенности она не испытывала с того времени, как потеряла отца. Она снова была одна. Никому не нужная одинокая маленькая мышка с очень высоким интеллектуальным потенциалом в синем комбинезоне, медленно едущая по темному пустынному парку. Позади остались пылающий «Айс-Доум» и переполненная больница. Впереди ждал опустевший штаб сплоченной команды Спасателей. Некогда сплоченной. Некогда команды…

Увидев льющийся из ставших родными окон свет, Гайка снова ненадолго воспрянула духом. В отдаленном уголке сознания промелькнула искорка веры в то, что Спарки все-таки ошибся. Что ему померещилось, и он принял за ее друзей кого-то другого… Но, вбежав в гостиную, мышка поняла, что просто забыла погасить свет. Гайка выключила работавший все это время телевизор, по которому все так же показывали разрушенный ледовый дворец, и какое-то время просто сидела на диване, поджав ноги и упершись лбом в колени. Она никогда раньше не считала их штаб большим. Наоборот, ей вечно не хватало места для ее новых изобретений. Но сейчас дом казался огромным, как средневековый замок.

— Зачем вы так, ребята… — пробормотала Гайка. Подняв голову, она увидела на столе под блюдцем билет на хоккей. Ее билет, заботливо оставленный Рокфором. Сектор №6, место №8. Ее место.

«Я просто умоляю тебя: улетай. Ты должна спастись. Я настаиваю на этом… Я приказываю тебе: улетай… Кто-то должен остаться… ЭТО ПРИКАЗ!»

Чип. Боттлботтом. Чуть больше месяца назад.

Тогда она не смогла сделать выбор. Отказалась его делать. Собралась с мыслями и нашла выход. Тогда она победила судьбу. Сейчас судьба победила ее, не оставив никакого выбора. Судьба сделала выбор за нее.

Гайка медленно встала и пошла на нижний этаж. Там было темно и холодно — наспех заколоченное окно на кухне все равно пропускало прохладный ночной воздух. Гайка уже забыла, когда ела в последний раз. Но голода не чувствовала. А если бы даже и чувствовала, все равно ничего не смогла бы съесть. Поэтому она миновала кухню и вошла в комнату Чипа и Дейла. Бывшую комнату Чипа и Дейла.

Обычные вещи. Обычный порядок на половине Чипа. Обычный беспорядок на половине Дейла. Все, как обычно. Но нет самих Чипа и Дейла. А без них комната превратилась в музей. В мемориал.

Гайка подошла к приоткрытому платяному шкафу и провела рукой по висящим в нем костюмам. Строгий черный фрак Чипа. Аляповатый полосатый пиджак Дейла. Коричневый плащ Шерлока Джонса с пелериной, привезенный Чипом из Баскервиль-Холла. Белый смокинг суперагента 00-Дейла… У каждой вещи — своя история. А будущее — одно. Висеть в шкафу, ожидая возвращения ушедших навсегда хозяев.

Она закрыла шкаф и пошла к дверям, но, увидев стеллаж с музыкальными дисками, остановилась. Коллекция минидисков Дейла. Гайка вспомнила, как почти неделю по вечерам собирала для Дейла лазерный проигрыватель из нескольких старых дисковых приводов. Чипу эта затея не нравилась. Он утверждал, что теперь им житья не будет от громкой музыки, криков и воплей. Дейл настаивал, что только мощные колонки могут передать всю глубину современного шоу-бизнеса. Дело совсем чуть-чуть не дошло до драки, когда Гайка предложила Дейлу слушать музыку в специально сделанных ею наушниках, способных передавать весь диапазон низких частот. Тот пришел в полный восторг, заявив, что это мечта всей его жизни, и что теперь ему не придется, как он выразился, «делиться настоящим искусством с ничего не понимающим в этом Чипом». Чипа, хоть эти слова его и задели, тоже все устроило. На том и порешили. Правда, в процессе испытания уже готовых наушников они все чуть не оглохли, но это уже другая история…

Гайка осторожно провела пальцами по пластмассовым корешкам. Дейл так старался, собирал музыку, записывал, доставал… Богатая коллекция. Все альбомы «Железных Гусей», «Кислотников», «Мертвой Головы»… И один диск группы «A-Kha», по стилю оформления явно выбивавшийся из общего ряда. Никаких чудовищ или странных фантасмагорических образов на всю обложку. Вместо них Дирк Суав в обрамлении оптического прицела — стандартная заставка ко всем фильмам про бравого суперагента. Пара декоративных пулевых отверстий. Сверху — три фотографии улыбающихся молодых людей, очевидно, членов группы. «Заглавная тема к фильму об Агенте 00 Дирке Суаве “Искры в глазах”. Сингл.»…

«А завтра в нашем городе большой концерт группы «A-Kha». Единственный, между прочим! Я уже и места присмотрел! Тебе обязательно понравится!..»

Дейл. Штаб. Сегодня.

По щеке Гаечки скатилась слезинка и капнула на обложку. Мышка хотела ее вытереть, но руки были как ватные. Пластиковый футляр выскользнул из непослушных пальцев и упал на пол. Гайка, вскрикнув, бросилась поднимать его и вдруг увидела еще два диска этой группы, стоявшие в самом дальнем, пыльном и труднодоступном углу стеллажа. Она осторожно, чтобы не вывалить на пол соседние диски, достала их.

На обложке первого из двух дисков, озаглавленного «Мало земли, много неба», был изображен нос самолета. Гайка вздрогнула и поспешила засунуть диск обратно. Уж на что-на что, а на самолеты она еще долго не сможет смотреть без содрогания…

Остался третий диск. Большая черно-белая фотография. Те же три парня, что на обложке сингла. Но уже более сосредоточенные, умудренные. Неудивительно, ведь этот альбом, судя по дате на обложке, вышел тремя годами позже. «Западнее солнца, восточнее луны». Кто знает, может, именно там расположено место, где теперь находятся ее друзья… Дейл хотел, чтобы она пошла на концерт. Чтобы послушала их песни. Был уверен, что ей понравится. И хотя концерт из-за катастрофы отменили, она исполнит это его желание, ставшее последним.

Гайка вернулась в гостиную. Вставила диск, надела наушники и, потушив свет, села на диван. В свое время она вывела пульт управления проигрывателем на наушники, так как Дейл жаловался, что ему все время приходится бегать к проигрывателю, если он хочет послушать одну и ту же песню несколько раз подряд…

Убавив звук, чтобы не получить акустический удар (Дейл всегда слушал музыку на максимальной громкости), мышка включила проигрыватель. Сначала в наушниках было тихо, потом раздались далекие раскаты грома и шум дождя. «Как к месту», — подумала Гайка, слушая играющее на фоне грозы вступление. Очень спокойная и мелодичная музыка. Настолько не похожая по стилю на то, что обыкновенно слушал Дейл… Неужели Дейлу действительно нравилось такое? Но зачем хранить диски с такими песнями среди дисков с тяжелым металлом? Разве что прятать от кого-то. От Чипа, например…

I'll never let you see

The way my broken heart

Is hurting me

I've got my pride and

I know how to hide

All my sorrow and pain

I'll do my crying in the rain

…или, может быть…

If I wait for stormy skies

You won't know the rain

From the tears in my eyes

You'll never know that

I still love you so

Though the heartaches remain

I'll do my crying in the rain

…от нее?

Raindrops falling from heaven

Could never take away my misery

But since we're not together

I’ll pray for stormy weather

To hide these tears I hope

You’ll never see

Перед ее внутренним взором калейдоскопом замелькали кадры воспоминаний…

Гараж штаба. Новый, только что законченный рейнджермобиль. Вот только лопасти вентилятора не держатся…

«Гаечка, я принес это специально для тебя!»

Это Чип…

«Спасибо, Чип, это идеально! Это должно удержать пропеллер!»

С пропеллером тогда все получилось лучше, чем она могла себе представить. А вот с цветком Чипа…

«Здорово! А теперь можно и на пикник!»

Это уже Дейл…

«Дейл, какой же ты заботливый!.. Ребята! Мы все едем на пикник!»

Это выглядело так естественно! Поехать всем вместе на природу, отметить удачное завершение одного из ее самых успешных проектов. Попробовать в деле новую машину, испытать ее с полной нагрузкой…

«Как все? А я думал…»

Тогда она так и не узнала, что именно думал Дейл…

Someday when my crying's done

I'm gonna wear a smile and

Walk in the sun

I may be a fool

But till then, darling,

You’ll never see me complain

I'll do my crying in the rain

Посадочная площадка перед ангаром. Она завинчивает крышку двигателя «Крыла Спасателей», заново отремонтированного после столкновения с ведьмой Уинифред и последовавшего за этим падения. Кстати, именно тогда она воочию убедилась, что имевшегося в наличии оперения недостаточно для выведения самолета из штопора, поэтому впоследствии установила дополнительные выдвижные закрылки. Но это будет гораздо позже…

«Привет, Гаечка. Ты не знаешь, где Дейл?» — поинтересовался подошедший Чип. Она еще, помнится, удивилась, чего это он так беспокойно оглядывается по сторонам. Обычно Чип по поводу Дейла не очень-то беспокоился…

«Фоксглав учит его планировать».

«Ты хочешь сказать, что мы остались одни?» — спросил бурундук моментально преобразившимся голосом.

«Похоже, что так…»

«Я давно хотел тебе сказать…» — начал Чип, беря ее за руку и привлекая к себе…

«ОСВОБОДИТЬ ПОЛОСУ!»[2]

А вот и Дейл. Он спланировал прямо на Чипа и унес его в небо. Потом они куда-то упали, кажется, в фонтан. Она тогда еще подумала, что Дейл подозрительно удачно выбрал момент. Он, правда, вряд ли мог слышать слова Чипа…

Но ему могло не понравиться то, что он увидел.

Теперь Гайка совсем по-другому взглянула на историю с Фоксглав. Влюбленная в Дейла летучая мышка исчезла так же внезапно, как и появилась. Промозглым осенним утром проснувшиеся Спасатели обнаружили на столе ее записку, в которой она благодарила за все, что они для нее сделали, и сообщала о своем намерении вернуться домой. Туда, откуда ее забрала Уинифред. Дейл, хоть и выглядел огорченным, лишь развел руками и сказал: «Что ж, этого следовало ожидать. Там ей наверняка будет лучше». Столь сдержанная реакция совершенно не соответствовала характеру Дейла, но тогда изобретательница не придала этому большого значения. Как и реплике Рокфора: «Так вот о чем вы с ней так долго говорили вчера вечером…»

Записка — это так, вежливая отговорка. Истинная причина ухода Фоксглав была известна одному лишь Дейлу. А теперь, похоже, и ей…

Early morning

Eight o'clock precise

I see the lonely August sun arise

Say you know

You will

Move me like you do

Out on the fields...

I'm waiting the whole night through…

Следующая песня. Следующий кадр.

Закрытый военный госпиталь. Много техники. Еще больше солдат. Поимка «инопланетянина» взбудоражила всех. Охрану не пройти и не пролететь. Но, имея в распоряжении фономелковатор, можно прозвонить. Правда, у этого способа была пара недокументированных побочных эффектов…

«Ой, Дейл, у меня твоя гавайка…»

«Гайка, у тебя моя не только гавайка…»

Сейчас, спустя столько времени, это казалось забавным. Но тогда им всем было не до смеху. Особенно ей. Она так увлеклась поисками чего-то вроде штанов, что следующую реплику Дейла услышала лишь краем уха...

«Я всегда хотел быть поближе к Гаечке, но не до такой же степени…»

Накричать на него, чтоб не трогал ее руками ее же тело — это пожалуйста, это она смогла. А понять и оценить услышанное…

Все песни слились в одну. Отрывки воспоминаний выстроились в один ряд.

Through the fire and rain

Through the wilderness and pain

Through the losses, through the gains

On love's roller coaster train

I call your name…

Сегодняшний день. Разгромленная кухня. Друзья, с надеждой смотрящие на нее. Прочувствованная речь Чипа…

«Мы, как команда, прошли через многое… Я верю, что невидимая связь между нами достаточно крепка, чтобы выдержать и не такое… Мы все реже и реже видим тебя, слышим твой голос, смех… Нам начинает тебя не хватать. Мне начинает тебя не хватать…»

И тут вмешивается Дейл. Ни минутой ранее. Ни минутой позже. А как раз тогда, когда Чип перешел с общего на личное…

Your coat is hanging loosely

On your slender frame

There's many roads to leave by

But few come back again…

Слово за словом. Аккорд за аккордом. Кадр за кадром.

Она привыкла считать выходки Дейла лишь забавным дурачеством. И каждый эпизод по отдельности, действительно, мог показаться шуткой или простым совпадением. Но взятые все вместе, они, будто кусочки мозаики, складывались в одно целое. Найденный ею диск стал последним недостающим для полноты картины звеном.

Как же она была слепа…

Take a look around and see

What's stopping you is stopping me

One moonless night we'll make it right

And vanish in the dark of night…

Она отдавала себе отчет, что иногда чересчур увлекается техникой, однако относилась к этому как к чему-то вполне естественному. Что такого, если именно это получается у нее лучше всего? Но сейчас время, уделенное изобретательству, казалось ей потраченным впустую. Да, ее мастерская ломилась от разнообразных устройств, в гараже скопилась целая коллекция машин, на посадочных полосах стояли самолеты… то есть, теперь уже один самолет. Неважно. Дело ведь совсем не в этом. Она прекрасно разбиралась в чертежах и схемах, но, как оказалось, совершенно не разбиралась в чувствах окружающих. Это было для нее слишком иррационально, чтобы представлять хоть какую-то важность…

Еще одна «дождливая» песня гулким эхом отозвалась в ее измученной душе.

So many lifetimes you've been waiting for it

All through the good times

When you tried to ignore it

You hesitate

It's come too late

You hear the sound

Of when wheels engage…

«Главное — знать, что у тебя есть друзья»[3].

Ее слова, сказанные несчастному Поп-Хлопу, обманутому ближайшим соратником и в одночасье лишившимся веры и надежды. Ее слова вернули ему и то, и другое. Для него она такие светлые слова нашла. А для друзей? Кажется, времени не хватило…

— Простите меня, ребята… — прошептала она в темноту. — Прости меня, Дейл…

«Они… Они… погибли… в прошлом году…»

Снова ее слова. Тогда, в Боттлботтоме, ей показалось, что это хороший способ усыпить бдительность врагов и дать Дейлу с Вжиком возможность действовать. Тогда все получилось, как нельзя лучше. Но не вышло ли так, что она, «убив» друзей в глазах злоумышленников, сама накликала их смерть, и теперь расплачивается за это?

Теперь перед мысленным взором Гайки замелькали кадры сегодняшнего дня. Вот она, обезумевшая от горя, летит в огонь, но случайная струя водомета спасает ее. Вот она, перелетев через весь комплекс и всю площадь перед ним, прошивает крону дерева и приземляется точно в середину кучи травы. Парой футов правее или левее — и все, конец. Но нет, она осталась целой и невредимой настолько, насколько это было вообще возможно. А вот ее с риском для собственной жизни выхватывает из-под колес многотонного крана Люк, вопреки прямому приказу командира оставшийся на месте и продолжавший смотреть ей вслед… Три случайности — это закономерность. Но, если ей не позволили искупить свою вину смертью, остается…

«— Ты должна улететь.

— Я не полечу никуда без вас всех! Я не брошу вас!!!

— ТЫ ДОЛЖНА! Я ТЕБЕ ПРИКАЗЫВАЮ! СЛЫШИШЬ? ЭТО ПРИКАЗ!»

…искупить ее жизнью.

Поп-Хлоп. Культ Колы. Гарольд Кошелек Третий. Малая Центральная больница.

Нужно просто знать свое место.

«Уж простите меня, но, честное слово, приятно увидеть пациента, которому я реально могу помочь…»

Если ее изобретения не в состоянии воскресить Чипа, Дейла, Рокки и Вжика, это еще не значит, что они не могут помочь кому-нибудь другому.

Завтра… то есть, сегодня утром, она соберет все, что может оказаться полезным, и поедет на Портеро-авеню, 1001. Она что-нибудь придумает. У нее получится. Должно получиться. Она будет работать за себя и за погибших друзей. Возможно, ее техника спасет жизнь кому-то, на кого махнула рукой медицина. Во всяком случае, она попробует. Обязана попробовать.

Раз не в состоянии все вернуть и все изменить…

* * *

Гайка не помнила, как заснула. Но, проснувшись, почувствовала, что что-то не так. Она заворочалась, выбираясь из-под одеяла…

ОДЕЯЛА?!

Мышка рывком села. Поначалу она не сообразила, где находится, но потом узнала свою комнату и свою кровать. И свою розовую ночную рубашку, неизвестно откуда взявшуюся на ней.

— Неужели у меня еще и лунатизм на нервной почве появился? — пробормотала изобретательница. Она слезла с кровати и посмотрела на будильник у изголовья. Семь часов. «Как вчера…» — подумала Гайка, и встрепенулась. Надо собираться в больницу. Нельзя терять ни минуты! Возможно, как раз сейчас там умирает кто-то, кого еще можно было бы спасти, имея соответствующую технику! Она схватила небрежно брошенный на стул у кровати комбинезон…

Чистый комбинезон. Ну, то есть, не совсем чистый, но по сравнению с тем, что с ним было вчера…

— Это что же, я во сне не только переоделась, но еще и одежду постирала? И зашила? И…

Мышка быстро ощупала лицо. Посмотрев в зеркало на дверце платяного шкафа, она увидела, что все в полном порядке. Ни шрамов, ни царапин, ни синяков, ни пластырей…

— Ну не могло же оно все так быстро зажить… — сказала она своему отражению. — Хотя, кто знает, может, у доктора Стоуна действительно золотые руки… Кстати, о докторе. Надо собираться.

С комбинезоном в охапку Гайка вышла из спальни и направилась в ванную. Проходя мимо спальни Рокфора, она остановилась и, собравшись с духом, открыла дверь. Как и следовало ожидать, там было темно и пусто.

— Прости, Рокки, — всхлипнула изобретательница и, тихо прикрыв дверь, пошла к лестнице на средний этаж. Спустившись, она почувствовала идущий с нижнего этажа, где располагалась кухня, запах сыра. Но ведь она вчера ничего там не готовила…

— Господи, а вдруг я на самом деле стала лунатиком и что-то делала ночью на кухне?! — воскликнула Гаечка и помчалась проверять, не горит ли там и вправду забытая с ночи на плите кастрюля. Вбежав на кухню, она первым делом увидела окно. Целое и невредимое, хотя еще вчера в обед через него влетел Дейл. Нет, она, разумеется, слышала, что лунатики могут делать вещи, недоступные для обычных людей и зверей. Ходить по тонким карнизам, например, с которых любой находящийся в своем уме непременно свалился бы. Но чтобы починить разбитое вдребезги окно…

А когда Гайка смогла, наконец, оторвать взгляд от окна и посмотреть на плиту, со стороны которой шел сильный сырный аромат, то застыла на месте, выронив комбинезон.

У плиты спиной к дверям, помешивая половником сырную похлебку, стоял Рокфор.

---

[1] МТИ — Массачусетский технологический институт. Именно туда Спарки и Дзынь отправляются работать по окончании серии «Знаете ли вы теорию Павлова?» (источник — http://juliestudio.com/gadget/episodes/pavlov.html). В русском переводе, правда, этот момент пропущен. (Здесь и далее прим. авт.)

[2] Мой перевод оригинальной реплики «Gangway!» (источник — http://www.juliestudio.com/gadget/episodes/bat.html). Я, к сожалению, так толком и не смог разобрать, как именно она звучит в переводе от Первого канала, но по смыслу должно быть что-то близкое.

[3] В оригинале слова Гайки звучат так: «As long as you know where you belong, that's what's important» (источник — http://www.juliestudio.com/gadget/episodes/cola.html). Здесь приведен вариант перевода на русский от Первого канала. Однако эту фразу также можно перевести как «Главное — знать свое место», что неоднократно обыгрывается в тексте.