Ирландский сорока процентный спирт (гет)

На ле­жачих по­лицей­ских зве­нит по­чатый Джей­ме­сон,

Об­ме­лели слез­ные же­лезы.

Джей­ме­сон не зве­нит, уда­ря­ясь об ас­фальт. В ле­су и ас­фаль­та-то нет, о чем вы? Пус­тые бу­тыл­ки из-под вис­ки сту­чат сна­чала об ог­ромные кор­ни, а по­том ка­тят­ся по по­жух­лой лис­тве. Осень в этом го­ду вы­да­ет­ся до­воль­но теп­лая да­же под свой ко­нец. Сле­зы все так же про­дол­жа­ют течь по ще­кам де­вуш­ки, ког­да она от­кры­ва­ет но­вую бу­тыл­ку и хле­щет пря­мо из гор­ла, си­дя на Не­мето­не. Дав­ным-дав­но она так­же си­дела вмес­те со сво­им луч­шим дру­гом и на­пива­лась. Толь­ко сей­час у нее при­чина для это­го пох­ле­ще, чем мно­го-мно­го лет на­зад.

Стай­лз двад­цать пять. "Са­мый рас­свет жиз­ни!" — вос­клик­ни­те вы. Мне и ей ос­та­нет­ся толь­ко мол­ча­ливо кив­нуть, грус­тно улы­ба­ясь. Толь­ко вот это и за­кат для нее, учи­тывая то, что аме­рикан­ка ус­пе­ла сде­лать. И пле­вать, что для та­ких пос­пешных (са­мос­то­ятель­ных и мол­ча­ливых, ес­ли быть чес­тны­ми) ре­шений она слиш­ком взрос­лая.

Мок­рый ас­фальт под ко­лесом сте­лет­ся с ше­лес­том,

На си­денье мо­биль­ный жуж­жа ше­велит­ся.

В ле­су ше­лес­тит опав­шая лис­тва, ти­хо ше­бур­шит ве­тер, да са­ма Сти­лин­ски шмы­га­ет но­сом, не ути­рая свои сле­зы. Да и за­чем, ес­ли тут ни­кого нет?.. Те­лефон жуж­жит где-то на зем­ле. Ей да­же не на­до смот­реть на дис­плей, что­бы знать, кто наз­ва­нива­ет. Ма­лия, Скотт, Ки­ра, Ли­дия и Ли­ам вол­ну­ют­ся за нее, что не уди­витель­но.

Вам ин­те­рес­но, что же слу­чилось?.. Что ж... Где-то в сво­ем лоф­те сей­час стре­митель­но идет на поп­равку Де­рек Хейл, по­ка де­вуш­ка мед­ленно уми­ра­ет, спле­вывая кровь, пе­реме­шан­ную со слю­ной. Или слю­ну с кровью?.. Она слиш­ком пь­яна, что­бы в этом раз­би­рать­ся. Да и Сла­ве пле­вать. Па­ру дней на­зад она уз­на­ла, что че­ловек (обо­ротень. Все мы зна­ем, что Хейл обо­ротень), ко­торо­го эта мисс дол­го лю­била, при смер­ти. А па­ру ми­нут на­зад она за­кон­чи­ла ри­ту­ал на пне Не­мето­на, из-за ко­торо­го и уми­ра­ет, от­да­вая свою жизнь вза­мен той, ко­торую те­рял Хму­роволк.

Або­нент не доз­во­нит­ся,

На все че­тыре пусть ще­мит­ся,

С кем хо­чет спит, на ком хо­чет же­нит­ся...

Ре­бята мо­гут не пы­тать­ся ей зво­нить — не возь­мет ни за что. Они пы­тались объ­яс­нить сво­ей под­ру­ге, что най­дут спо­соб спас­ти обо­рот­ня, хо­тя да­же и без Ли­дии бы­ло вид­но, что это не­воз­можно. Прос­то не ус­пе­ли бы, ес­ли бы не вот та­кая жер­тва. Это и был тот са­мый спо­соб. Единс­твен­ный, ес­ли го­ворить сов­сем-сов­сем от­кро­вен­но.

Она на­писа­ла пись­мо. Для Де­река. По­жела­ла ва­лить ему на­хер, не ду­мать о прош­лом. За­быть об их по­целу­ях и сов­мес­тных но­чах. Во­об­ще о ней за­быть, сов­сем. "А то че­го к прош­ло­му-то при­вязы­вать­ся, а?.. Ты же не иди­от, Дер. Так жи­ви сво­бод­но уже".

Ме­чис­ла­ва дей­стви­тель­но же­ла­ет ему счастья. Пусть най­дет се­бе ко­го-ни­будь, по­любит это­го че­лове­ка. По­женят­ся они там или еще что. На­рожа­ют мно­го ма­лень­ких вол­чат, нап­ри­мер (и ник­то не бу­дет знать, что это тай­ные меч­ты са­мой Стай­лз — быть вмес­те, быть семь­ей).

Вис­ки гре­ет ку­да луч­ше, чем крес­ло с по­дог­ре­вом...

Стай­лз сог­ласна, что вис­ки гре­ет. Силь­нее, по ее мне­нию, гре­ет толь­ко огонь. Огонь, ко­торый сжег счас­тли­вое бу­дущее ее воз­люблен­но­го и его семью. И ее ду­шу, бо­же...

Она де­ла­ет пог­ромче бли­же к при­певу,

Под­пе­ва­ет ми­мо нот с оби­дой и гне­вом.

Сти­лин­ски и прав­да де­ла­ет гром­че на пле­ере бли­же к при­певу, под­пе­ва­ет сквозь сле­зы. Ее го­лос зву­чит слиш­ком грус­тно (без оби­ды или гне­ва, что вы!), по­ка она пи­ха­ет в се­бя ал­ко­голь и чувс­тву­ет ме­тал­ли­чес­кий прив­кус на гу­бах, улы­ба­ясь. А что еще де­лать-то?

По­ка в на­уш­ни­ках иг­ра­ет пес­ня, де­вуш­ка чувс­тву­ет, как изо рта на­чина­ет течь кровь, а по­том сме­шива­ет­ся с кровью. Гос­подь, ес­ли ты где-то и есть, то, по­жалуй­ста, прос­ти ее слиш­ком лю­бящую ду­шу, ка­кой бы ведь­мой она там не бы­ла. Де­вуш­ка гром­ко каш­ля­ет, за­ляпы­вая крас­ной жид­костью, те­кущей в ее ве­нах, зем­лю и листья. Она зах­ле­быва­ет­ся ею и пла­чет-пла­чет-пла­чет, буль­кая вмес­то сме­ха.

— Ты все же это сде­лала, Стай­лз?.. — сбо­ку слы­шит­ся го­лос Эл­ли­сон, их ми­лой охот­ни­цы, по­гиб­шей из-за нее. Это ма­лень­кий глюк, при­хоть соз­на­ния, но вот она — проз­рачная, си­дящая сбо­ку, жду­щая то ли от­ве­та, то ли смер­ти под­ру­ги.

Жизнь не про­лета­ет пе­ред гла­зами, нет. Это глу­по. Пе­ред гла­зами сто­ит мо­мент ти­хого и у­ют­но­го ве­чера, про­веден­но­го с Хей­лом до то­го, как Сла­ва у­еха­ла учить­ся. И от это­го сер­дцу боль­но-боль­но-боль­но.

— Лишь бы он был счас­тлив... — хри­пит из пос­ледних сил де­вуш­ка и, прик­рыв гла­за, па­да­ет на пен­таграм­му, на­рисо­ван­ную на пне ве­лико­го дре­ва уг­лем, про­живая свои пос­ледние се­кун­ды, по­ка в этот же мо­мент в Би­кон Хилз на кро­вати рез­ко са­дит­ся Де­рек Хейл, чувс­твуя чу­жую жизнь в сво­ем те­ле.