Львы и драконы (джен)

Джейме не верит в драконов. Его совершенно не очаровывают рассказы об Эйегоне Завоевателе, сестрах Висенье и Рейнис — словом, все те книги в толстых кожаных переплётах, стопками лежащие на столе в комнате Тириона. Не увлекают даже прилагающиеся к сказкам картинки, не будоражит воображение ни Балерион Чёрный Ужас, летящий над гладкими водами Узкого моря. Ни Вхагар, с красными бесконечно огромными крыльями, выдыхающая пламя над Трезубцем. Ни полупрозрачная, словно полуночная луна, Мераксес, парящая над лесами Речных Земель.

Драконами болеет Тирион.

— Я мог бы быть как Эйегон, — утверждает маленький брат. На его плечах серое одеяло, он бегает по комнате, размахивая руками, словно крыльями. Нарезает круги, будто планирует над водой, подобно Балериону.

Джейме заливается смехом, сидя на кровати.

— Нет, правда, мог бы! — Тирион машет руками ещё пуще прежнего. Его «крылья» развеваются в такт движениям.

— Осторожнее, а то нос расквасишь, завоеватель, — предостерегает его Джейме, когда Тирион резко разворачивается и почти упирается лицом в стол.

Тирион кивает и меняет свой курс, «летит» к старшему брату. Тяжело дыша, забирается на кровать и садится рядом, свесив короткие ноги. Картинно вытирает пот со лба. Устал. Конечно, устал, так носиться! Джейме снова смеётся.

— Ну ведь было бы здорово, будь драконы реальны, да? — он глядит на Джейме взбудоражено, нетерпеливо, как и всегда, если речь заходит об его любимой теме. — Ты бы хотел дракона?

— Не очень, — с притворной скукой говорит Джейме.

— Но почему?! — брат легонько пихает его кулачком в плечо.

— А чем бы ты кормил своих драконов, а? Это ж страшные звери. Голодные хищники, — Джейме наклоняется поближе к Тириону и клацает зубами, тот чуть отшатывается и хихикает. — И с пламенем что делать, вдруг и сам-то не увернёшься.

— Драконы умные. Они не будут сжигать или есть того, кого не надо.

— А, будут есть того, на кого ты пальцем покажешь? Не недругов твоих, часом?

— Они будут кушать коров и овец! — тут же находится с ответом Тирион. — Хорошие, домашние драконы. Вот так. Да.

— Пришлось бы делать сотню загонов для обречённых на съедение животин по всем Западным землям, — Джейме улыбается. — Ну, было бы неплохо.

Тирион вдруг становится серьёзным, так непривычно серьёзным для восьмилетки. Он ковыряет пальчиком одеяло и выдает, не поднимая взгляда:

— И дракон смог бы поднять меня так высоко, что никого бы больше не побеспокоил мой рост. Никогда. Мне нужен всего лишь маленький дракон, такой же маленький, как я.

Правильные слова не возникают на языке Джейме, как и всегда, и он проглатывает комок в горле. Вместо всего, что могло бы быть сказано, он лишь ерошит волосы брата и прижимает его к себе.

* * *

Тирион старается не думать о пыли на камзоле и сапогах, о запутавшихся серых хлопьях в волосах. О тяжёлом налёте на лице и ладонях, кожа словно покрылась жирной плёнкой — пыль, которая вовсе не пыль, а остатки сожженных дотла людей. Наверняка среди них были и те, кто сражался в битве на Черноводной против Станниса. Кого Тирион сам вёл в бой, вдохновив до глупого простой речью.

Теперь от людей, которых он клялся защищать как сын Тайвина, не осталось ничего, лишь прах, разлетающийся над окрасившимися в угольный цвет водами реки.

Словно страница истории, что он читал мальчишкой, ожила на глазах. Так всё и случилось в легендарном бою на Пламенном поле, неужели так же Эйегон Завоеватель триста лет назад пронёсся на Балерионе, оставляя после себя только выжженную землю и сгоревшие жизни Ланнистеров и Гарденеров?

Нет, не совсем так. С Эйегоном не было дотракийцев, улюлюкающих, ворошивших уцелевшие обозы с провизией и заливающих вино в глотки, или его остатки по земле, как будто она мало впитала красного за этот день.

Пахнет жжёными волосами и обугленным мясом. Тирион уверен, что не сможет видеть мясные стейки в ближайшее десятилетие. Он старается не заострять внимание на вони, иначе либо закричит, либо сблеванёт прямиком на сапоги своей королеве.

Дейенерис Таргариен смотрит на него ясным взглядом голубых глаз. Её белоснежные волосы превратились в серые, на щеках разводы сажи, подол платья разорван. Тирион не видит в её лице ни намёка на сожаления. «Пламя и кровь» — девиз Таргариенов сотни лет, чего ещё он ждал?

— Разве не ваш брат должен был командовать войском? — спрашивает она. Позади недовольно ворчит Дрогон, безуспешно пытающийся расправить крыло.

— Что ж, — Тирион вздыхает. — Вы его видели…

Дейенерис непонимающе выгибает бровь, но скорее ожидая подтверждения своей догадке. Она поняла. Каким-то образом поняла.

— Трудно не заметить человека, который скачет на вас с копьём, — заканчивает Тирион.

Дейенерис кивает.

— Продуманные планы никогда не были сильной стороной Джейме, — пожимает плечами Ланнистер. Как бы он ни старался, как бы ни бежал от своего рода, он — всё ещё Ланнистер. И сражается против своего родного брата.

— Он храбр, — произносит она холодно, из вежливости, опустив руки и сцепляя пальцы в замок.

Тирион оглядывает поле, выхватывает взглядом дотракийца, всаживающего копьё в умирающего воина. Родившегося в Западных землях, близ Кастерли Рок или Ланниспорта, и всю жизнь слушавшего, как поют «Рейны из Кастамере». Тирион морщится и вновь глядит на свою королеву пепла.

— Моя королева, недавно вы спросили, какую награду я жду за верную службу.

Дейенерис склоняет голову набок, испытующе-предупреждающе глядя на своего десницу, но он не останавливается:

— «Оставить ли вам Кастерли Рок?» спросили вы, ведь вы бы с удовольствием сравняли замок с землёй. Хороший замок, впрочем, зря вы так. И я ответил, что хочу не этого.

Таргариен рассерженно выдыхает, сжимая кулаки.

— Я хочу, чтобы вы оставили жизнь моему брату, — упрямо завершает он.

— Вы серьёзно просите, чтобы я сохранила жизнь человеку, который убил моего отца? — в её голосе звенит сталь. — А теперь пытался убить меня?

— У всех свои недостатки, — саркастично ворчит Тирион, но тут же исправляется, вновь не выдерживая её сурового взгляда. — Что вы чувствуете, когда Дрогона ранят? Что бы вы почувствовали, если он умер?

Королева меняется в лице. За её спиной протяжно рычит Дрогон, и Дейенерис вздрагивает, оборачивается через плечо. Впервые спадает её маска, являя не женщину из рода драконов, пра-пра-пра-пра-ещё-много-пра внучку Эйегона Таргариена, а обычную испуганную девчонку.

— Единственный, чьей жизнью я дорожу — это мой брат. Не делайте это ради него. Сделайте это ради меня. Это единственная награда, которую я прошу.

Дейенерис плотно сжимает губы и оставляет его просьбу без ответа, как и несколько лун назад, когда они обсуждали стратегию завоевания.

Дрогон пытается взлететь, его крылья поднимают маленький смерч из пепла и золы. Но тут же опускается, изрыгает короткое пламя, не выдерживая боли.

Джейме как всегда оказался прав, даже через десяток лет и миллион мгновений. Тирион Ланнистер больше не уверен, что хочет собственного дракона.