Немезида (джен)

Ник ничего не может с собой поделать. Совесть гложет его, травит душу, лишает покоя. В голове неотступно бьются слова Джульетты и Хэнка: "Мы сделали это ради тебя, Ник. Не подставляй нас, Ник." — и от этого становится еще хуже. Неожиданное облегчение приносит лишь разговор с капитаном. "Ты не виноват — это все Эрик. Если ты сорвешься, то выходит, он добился своего" — говорит Ренард, а Нику в его словах чудится совсем другое: "Не бросай меня, Ник. Ты нужен мне."

Пока Ник занят делом — как-то проще, но стоит лишь ему остаться одному, как в голову лезут все те же назойливые мысли. Он убил человека. Да, ему известно, что тот парень был далеко не святым, но все же... Устав бороться с собой, Ник снова идет к капитану, он вновь хочет услышать "Ты не виноват, Ник. Это была самооборона." — как будто Ренард может снять этот груз вины, заткнуть совесть. Но капитан занят — он бросает мимолетный взгляд на Ника и возвращается к своим делам, его голос сух, а когда Ренард наконец выходит из-за стола и смотрит на него долгим тяжелым взглядом, Нику становится не по себе.

"Позволь задать тебе вопрос, Ник. Что беспокоит тебя на самом деле? Факт, что ты убил кого-то или что этот кто-то не был везеном? — на это Ник может лишь беззвучно шепнуть: "Что?", а капитан продолжает: — Потому что, Господь свидетель, ты убил множество везенов — и это твоя работа Гримма, не так ли?"

Его слова бьют больно, в самое сердце, но Ренард уходит, кажется, даже не заметив этого.

Участок уже пуст, когда капитан Шон Ренард возвращается туда после всех своих деловых встреч. Нет, ошибся, не пуст — за рабочим столом сидит его личная Немезида и по совместительству местный портлендский Гримм. Стоит только Ренарду приблизиться, как Ник поднимает на него взгляд: усталый, больной, полный отчаянной тоски и пропитанный насквозь безысходностью. С минуту капитан просто рассматривает подчиненного, а затем отрывисто командует:

— Собирайся. Поехали.

Ник вскакивает со стула и принимается натягивать куртку.

— Куда? — спрашивает он через несколько секунд.

Ренард безразлично пожимает плечами:

— Куда-нибудь, где можно выпить — кажется, тебе сейчас необходима хорошая доза спиртного. Можно в бар, — Ника отчетливо передергивает на этом слове. — Хорошо. Обойдемся без бара. Едем ко мне.

В квартире капитана Ник был дважды: в первый раз привез забытые Ренардом документы, правда, тогда он не продвинулся дальше прихожей, а во второй — после нападения Кимуры — шокированный размерами жилища, беспорядком, царившим там и состоянием начальника. Зато сейчас он может спокойно здесь все разглядеть.

Сняв пальто, капитан направляется в ванную, и Ник неотрывно следует за ним. Напротив ванной — спальня, и Ник позволяет себе украдкой ее рассмотреть, пока Ренард моет руки.

— Пей, — Ренард протягивает ему стакан с неразбавленным виски и отпивает из своего.

Ник молчит. Днем в участке в голове было столько мыслей, так много хотелось сказать, поделиться наболевшим, пожаловаться. А сейчас всё отступает на задний план, сейчас он растекается по дивану и пьет виски. И ему так хорошо, так спокойно и уютно. И впервые за долгое время, Ник, непонятно почему, чувствует себя в безопасности.

Ренард сидит в кресле напротив, покачивая в руке стакан, и тоже молчит. Он уже снял пиджак и галстук и даже расстегнул две верхние пуговицы и закатал рукава рубашки. Непозволительная роскошь, думает Ник, и ловит себя на мысли, что еще никогда не видел своего начальника таким. Таким расслабленным и умиротворенным.

— Знаете, наверное, вы были правы, — неожиданно даже для самого себя, говорит Ник.

— Да? — Ренард иронично приподнимает бровь и забирает у Ника стакан, чтоб вновь наполнить его виски. — И в чем именно?

— В том, что я так переживаю из-за того, что убил не везена. Я ведь уже отвык от обычных преступлений — когда преступники люди. И везены... они сильнее, чем обычные люди. Это мне не дает покоя. Тот парень не мог противостоять мне, потому что я, как Гримм, был сильнее. И я воспользовался этим преимуществом. Ну, понимаете, с везенами мы как бы на равных, а здесь.., — Ник виновато разводит руками и не может найти подходящих слов, чтоб продолжить.

— А здесь, — продолжает за него Ренард, — ты не мог себя контролировать. Я показывал тебе запись. И вспомни-ка тех зомби, с которыми тебе пришлось встретиться. Ярость, неконтролируемая, безотчетная, всепоглощающая агрессия, животные инстинкты. По-крайней мере те, с которыми столкнулся я, были такими, — он коснулся разбитого подбородка. — Не думай, что ты от них чем-то отличался. По-крайней мере в этом плане. А я, со своей эгоистичной точки зрения, рад, что в городе стало на одного подонка меньше, хоть и таким путем.

Ник думает, что Ренард в чем-то прав: и он был не в себе, и Митчелл Зинк был далеко не святым, но чувство вины все равно продолжает его отравлять. И на Ника наваливается какое-то сонное оцепенение: все чувства притупляются, мысли в голове становятся настолько громкими, что заглушают остальные звуки.

Первое, что чувствует Ник, выйдя из этого странного ступора, чужие губы на его губах: он лежит на диване, над ним склонился Ренард. На мгновенье замерев от ужаса, Ник протестующе мычит и отползает назад, пока не упирается в спинку дивана.

— Вы что творите, капитан? — Ника трясет, его глаза круглые от испуга.

— Искусственное дыхание, — равнодушно отвечает Ренард и придвигается ближе, кладет одну руку на лоб детектива, пальцы второй проверяют пульс. — И, судя по тому, что ты больше не задаешь вопросов, это с тобой не впервые.

Кожа Ника становится теплее, зрачки уже не так расширены, но пульс все такой же медленный и едва заметный.

— Не впервые, — согласно кивает Ник. — Джульетта говорит, что со мной это происходит, когда я сплю, ну и не только. Я был у врача, и он сказал, что со мной все в порядке — можно отправлять в космос.

— А что по этому поводу говорит мисс Калверт?

— Не знаю. Я не был у Розали.

У Ренарда такой вид, словно он не может определиться: придушить ему сейчас Ника или самому побиться головой о журнальный столик.

— Дьявол, Ник, о чем ты думаешь? — Ренард с глухим стуком опускает стакан на столешницу. — Ты мучаешься из-за непреднамеренного убийства, но ни на минуту не задумываешься о возможных последствиях этих твоих внезапных омертвений!

— Что вы имеете в виду? — Ник наблюдает, как Ренард поднимается, шебуршит чем-то в баре, и следует за ним на балкон.

В руках Ренарда непочатая пачка сигарет, он с непонятной злостью срывает шуршащую обертку, достает сигарету и закуривает. Это странно. Это дико и непривычно. Ник никогда его таким не видел.

— Когда-нибудь ты сведешь меня с ума, — Ренард почти рычит, выдыхая сизый дым. — Он убил человека! А то, что в один из таких приступов ты можешь убить кого-то более близкого тебе: Джульетту, Хэнка, твоего Потрошителя? Над этим ты не задумывался, Ник? Ты же себя не контролируешь в такие моменты! Рядом была Джульетта, теперь я, а что, если не окажется под рукой никого, способного вовремя тебя разбудить? Ты представляешь, что может случиться? Как далеко ты можешь зайти?

Злость берет верх, и Ренард не может справиться с собой — он схлынивает. Ник уже видел раньше истинную сущность Принца крови, но сейчас все происходит гораздо ближе, реальнее, страшнее: деформируется ухо, обнажаются мышцы на щеке, изменение затрагивает тонкие губы, растворяется кожа на лбу над правым глазом. Ренард затягивается — правая рука тоже изменилась — кончик сигареты вспыхивает ярче, и Гримму кажется, что под кожей у Принца разлит жидкий огонь. Через несколько бесконечно долгих минут капитан возвращает себе человеческий облик.

— Мне, наверное, уже пора, — осторожно говорит Ник.

— Нет. Останешься сегодня здесь. Если ты начинаешь выпадать из реальности не только во время сна, тебя нельзя оставлять одного.

— Мне кажется, это не очень хорошая идея.

— Поверь мне, Ник, это очень хорошая идея. К тому же, в случае необходимости, у меня больше шансов справиться с тобой, чем у Джульетты. Ты ведь не хочешь причинить ей вред?

— Я и вам причинить вред не хочу.

— Я тронут твоей заботой. Но все-таки я настаиваю, чтоб ты остался у меня. А утром я отвезу тебя в лавку специй.

Ник равнодушно пожимает плечами.

Вернувшись в гостиную, Ренард снова наполняет стаканы виски.

— Вы меня споить решили?

— Не хочешь — не пей, я тебя не принуждаю.

Но Ник пьет, при этом украдкой поглядывая на Ренарда.

Ночь длинна, а у Ренарда, кажется, бесконечный запас выпивки: за первой бутылкой следует вторая, потом, вроде, третья — Ник уже плохо помнит. Ему слишком хорошо, чтоб обращать внимание на такие мелочи, он снова растекся по дивану и теперь уже откровенно пялится на своего начальника. Тот настолько погружен в свои мысли, что не замечает этого, а Нику дико хочется узнать, о чем он думает.

— О чем задумались, капитан? — Ник все-таки задает вопрос и тянется за своим стаканом, ожидаемо наполненным.

— О том, что ты моя личная Немезида.

— Чего? — Ник давится виски и сдавленно кашляет.

— Немезида — это богиня возмездия. Вот я и думаю, где я так накосячил, что судьба мне послала тебя. Мы с тобой, Ник, как две стороны одной медали: ты бережно хранишь все те качества, от которых я давным давно избавился.

— А я думал, вы рады, что у вас появился свой личный Гримм...

— А он у меня появился? — Ренард кривит губы в усмешке. — Ты мне на верность не присягал.

— Знаете что? По-моему, вам тоже не помешало бы расслабиться и перестать, наконец, искать подвох там, где его нет.

— Заманчивое предложение, жаль, не получится. Доверие — это как раз одна из давно утерянных мною способностей.

— Я бы на вашем месте рехнулся от такой жизни.

— В таком случае, — Ренард приподнимает свой стакан, — я рад, что ты не на моем месте.

Ник насмешливо фыркает и прикрывает глаза.

Ник открывает глаза и не может сообразить, где он находится. Но замечает на журнальном столике перед собой початую бутылку виски и два стакана — и вспоминает алкогольный марафон с капитаном. Ник все на том же диване, только теперь у него под щекой подушка и он укрыт пледом. Ренард дремлет в своем кресле, на коленях у него открытая книга — и Ник думает, что, кроме похмелья, у него утром будет жутко болеть спина и шея. Утром... На часах уже четыре, и за окном брезжит мутный рассвет. Ник выскальзывает из-под пледа и тихо подходит к Ренарду, чтобы убрать книгу. На запястье у него смыкаются в стальной хватке пальцы.

— Ник, что?.. — хриплым ото сна голосом спрашивает Ренард, но руку так и не отпускает.

— Ничего, — шепчет Ник. — Шли бы вы к себе в спальню — утро скоро.

— Я вообще-то за тобой слежу, — Ренард откладывает книгу на журнальный столик и идет на кухню, по дороге разминая затекшие мышцы.

— И как? Успешно следите? — Ник с благодарностью принимает протянутый ему стакан воды.

— По крайней мере, рецидивов больше не было.

— Капитан, я серьезно — идите спать.

— Да-да, сейчас.

Ник собирается вернуться на полюбившийся ему диван, но Ренард останавливает его:

— Не туда, Ник. В гостиной останусь я, а ты идешь спать в спальню.

— Это зачем еще?

— Чтобы я мог тебя перехватить, если ты вздумаешь отправиться куда-то погулять.

Ренард настроен так серьезно, что спорить бесполезно, и Ник, со вздохом направляется по уже знакомому маршруту.

— Ник, — внезапно окликает его Ренард, — маленькое предупреждение: в моей постели не спят в одежде.

Ник фыркает и принимается расстилать аккуратно заправленную кровать.

— Возмездие! — насмешливо хмыкает Ник, пока раздевается. — Немезида! Кара Господня на его бедную голову! Допились...

Простыни дарят прохладу, когда Ник забирается под одеяло и обхватывает подушку, утыкаясь в нее носом. Подушка пахнет капитаном. И перед тем, как провалиться в сон, Ник думает, что совесть, наконец-то, заткнулась, зато теперь в голову полезли более интересные мысли.