Поцелуй пророка (джен)

Ник просыпается от шороха чужих шагов: едва заметного, на грани слуха, но именно этот почти неуловимый звук вырывает его из утренней дремы. Сквозь полуопущенные ресницы Ник наблюдает, как в спальню входит Ренард — практически бесшумно, что удивительно при его комплекции. Он подходит ближе, и Ник изо всех сил старается не выдать себя — по-детски притворяется спящим. Прохладная рука касается его лба, а чуть погодя плавно перемещается на шею, нащупывая пульс. Удовлетворившись этим беглым осмотром, Ренард отходит от кровати, и Ник снова приоткрывает глаза, наблюдая как он забирает свой халат из кресла и выходит. Тихо щелкает замок на двери ванной комнаты, шумит вода, и слышно как Ренард что-то негромко мурлычет.

Ник нежится под одеялом, сладко потягивается и переворачивается на живот, обнимая подушку и зарываясь в нее носом. Ему нравится мягкость и неторопливость этого утра, он не хочет покидать объятия теплого одеяла, он хочет вдыхать полной грудью запах Ренарда, внезапно ставший таким родным. Что-то неуловимо изменилось в нем за одну ночь.

— С добрым утром, мой дорогой Шон, — говорит женский голос с сильным акцентом, и кто-то мягко поглаживает Ника по волосам.

Сонно моргая, Ник поворачивается к пожилой женщине, присевшей на край кровати, и она удивленно восклицает:

— Ты не Шон! Кто ты и что ты делаешь в постели моего сына?

— Я — Ник, и я тут сплю, — больше всего Нику хочется свернуться клубочком и снова уснуть, но женщина задает следующий вопрос:

— Где Шон?

Ник приглушенно ворчит, поняв, что от него уже не отстанут.

— Капитан — ну, по-вашему, Шон — в душе, — наконец, его сонный мозг начинает работать. — Подождите, ваш сын? Это что, вы мать капитана?

Ник рывком садится в постели и изумленно рассматривает незнакомку, которую назвать старухой не поворачивается язык: невысокая, изящная, длинные светлые волосы уложены в замысловатую прическу, красивые голубые глаза, естественный макияж; одета в бежевый плащ, светлую водолазку и черные классические брюки, на шее, как дополнение, нитка жемчуга. Ренард совершенно на нее не похож, как-то совсем не в тему думает Ник, вероятно, пошел в отца-короля. И на мгновение замирает, вспомнив, что Ренард — наполовину Заубербист, а значит, его мать...

Очевидно, Ник слишком бурно реагирует на это внезапное осознание, потому что женщина вскидывает на него свои голубые глаза и, нет, не схлынивает — наверное, самоконтроль — это у них семейное, она прижимает руку в тонкой перчатке ко рту и шепчет:

— Гримм?

Ник не успевает ничего ответить, потому что из ванной, кутаясь в тонкий халат, выходит Ренард и замирает на пороге.

— Мама? — спрашивает он.

Вместо привычной маски ледяного безразличия, Ник видит удивление и растерянность, и думает, как же он все-таки плохо знает своего начальника: оказывается, он живой, оказывается, ему доступны простые человеческие чувства!

— Шон! — с каким-то непонятным облегчением выдыхает женщина и гораздо строже добавляет: — У тебя Гримм в постели!

— Да. Я знаю, — Ренард бросает взгляд в сторону собственной кровати и притаившегося под одеялом Ника, и улыбается. — Пойдем, не будем его смущать. Ты надолго в Портленд?

Ответа Ник уже не слышит: он шебуршит одеялом, выбираясь из кровати, и хватает с кресла джинсы.

— Я принес чистое полотенце, — раздается тихий голос за его спиной, и Ник от неожиданности путается в штанине и теряет равновесие.

Ренард вполне ожидаемо ловит его в объятия и придерживает, пока "злой и страшный" Гримм надевает джинсы.

— Возле раковины — зубная щетка и одноразовый бритвенный станок. Примешь душ и приходи на кухню завтракать. Потом я отвезу тебя в лавку.

— А ваша мама? Я думал, вы останетесь с ней — вам же наверняка есть, что обсудить.

— Не волнуйся, у нас с ней еще будет время для разговора.

На кухне одуряюще пахнет кофе, Ренард, уже переодевшийся в рубашку и брюки, стоит у окна, его мать сидит за столом, наблюдая за появлением Ника — и тот неожиданно смущается этого пытливого взгляда.

— Доброе утро, — говорит он, чтобы хоть как-то разрядить обстановку.

— Доброе, — с легкой улыбкой отвечает ему пожилая леди.

— Присаживайся, Ник, — Ренард кивком указывает ему на свободный стул. — Извини, я не знаю, чем ты предпочитаешь завтракать.

— Из чего я делаю вывод, что съехались вы недавно, — усмехается мать Ренарда.

— Мы не живем вместе, мама, — равнодушно говорит тот, отворачиваясь к окну, а Ник чувствует, как пылают его щеки.

— Мы... Мы работаем вместе, — заикаясь, пытается прояснить ситуацию Ник. — Капитан — мой начальник, мадам Ренард.

— Ренард — фамилия моего сына, но не моя. Думаю, ты вполне можешь называть меня Сюзанна, раз уж не получится называть меня "мама".

— Мама! — в голос Ренарда явственно прорываются рычащие нотки.

— Господи, какие же вы смешные! — Сюзанна весело хохочет. — Ведете себя, как школьники, пойманные с сигаретой за углом.

Ник почему-то вспоминает капитана, стоявшего вчера ночью на балконе с сигаретой: злого, схлынувшего, ту волну дикой энергии, исходящую от него — и к пылающим щекам добавляются горящие уши.

— Хорошо, в таком случае, Шон, расскажи мне, как так получилось, что в твоей постели ночует Гримм?

— Много виски и побочные эффекты от воздействия Смертоплюя.

— Смертоплюй в Портленде? Как он здесь оказался?

— Уже нет. А оказался он здесь стараниями Эрика — они собирались вывезти Ника в Вену.

— Да, Шон. На счет Эрика, — Сюзанна мгновенно становится серьезной и встает из-за стола. — Спасибо, дорогой.

Она приподнимается на цыпочки, целуя сына в щеку.

— Не за что, — пожимает плечами капитан, улыбаясь матери.

— А знаешь, милый, все же это довольно забавно, — Сюзанна отпивает кофе из маленькой фарфоровой чашечки. — С момента твоего рождения вам с Эриком пришлось терпеть друг друга: зависть, хамство, интриги, ложь. И все так резко изменилось с появлением Гримма.

— Портленд — моя территория, и он прекрасно об этом знал. И о том, что Ник находится под моей защитой, ему тоже было известно. Разумеется, мне будет очень его не хватать и я скорблю об утрате.

— Подождите, пожалуйста, — Ник переводит взгляд с Ренарда на Сюзанну. — Я ничего не понимаю! О чем вы говорите? О ком скорбеть?

— Об Эрике. Видишь ли, Ник, машину моего брата взорвали в Вене.

Ник во все глаза смотрит на капитана, не в силах поверить, что он так спокойно об этом говорит. Он сам, детектив полиции, мучается от чувства вины за непреднамеренное убийство, а капитан расчетливо устранил своего брата, пусть и сводного. Это же из-за тебя, глупенький, бьется в голове настойчивая мысль. Сюзанна права: так и делали бы друг другу ответные гадости, если бы не Ник. Это что же получается — он настолько нужен Ренарду? Как Гримм, Ник, всего лишь в качестве охотника на везенов, у которого есть ключ — эта новая мысль отравляет его не хуже яда Смертоплюя.

— Нам уже пора, — говорит Ренард, взглянув на наручные часы. — Мама, ты готова? Ник?

Сюзанна, кивнув, уходит в прихожую, чтоб надеть свой плащ.

— Ник? — Ренард подходит ближе, заглядывает в глаза. — Ты слышишь меня? Опять началось?

— Нет, всё в порядке. Я задумался просто, — Нику кажется, будто его приложили по голове чем-то очень тяжелым.

— Поехали. Надо как можно скорее разобраться во всем этом.

* * *

— Ник, слава Богу! — взволновано восклицает Джульетта, когда Ник и Ренард входят в лавку Розали. — Где ты был? Я так волновалась!

— Телефон разрядился, — пожимает плечами Ник, к собственному стыду, только теперь вспомнивший о своей девушке.

— Ник ночевал у меня, — говорит Ренард. — Мисс Калверт, забирайте его и проведите все необходимые исследования, он вам расскажет о симптомах "заболевания". А остальных я сейчас буду пытать. Жестоко и изощренно.

Розали делает "страшные" глаза, но Ник только машет в ответ рукой — дескать, потом объясню, и они уходят в заднюю комнату.

— Начнем с вас, Джульетта. Сколько приступов было у Ника?

Джульетта на мгновение задумывается, подсчитывая, а Хэнк с Монро удивленно переглядываются: о чем это он?

— Три или четыре, — наконец отвечает Джульетта.

— Из них хотя бы один происходил в то время, когда Ник бодрствовал?

— Да.

Ренард говорит негромко, и от этого еще страшнее.

— Прошу прощения, сэр, — Хэнк все же решает прояснить ситуацию. — О каких приступах идет речь?

Ренард переводит взгляд на него, и Хэнку кажется, что его придавило тяжелой мраморной плитой, на которой, скажи он сейчас еще хоть одно слово, будет красоваться эпитафия: "Попал шефу под горячую руку". Инстинкт Потрошителя заставляет Монро бежать без оглядки куда-нибудь подальше от взбесившегося Заубербиста, но он всего лишь пытается незаметно забиться в темный угол.

— Речь идет о приступах, во время которых у Ника понижается температура тела, замедляется пульс, он перестает реагировать на внешние раздражители. Джульетта, я понимаю, вы недавно приобщились к тайнам везенского мира и не задумывались над возможными последствиями отравления, но вы должны были подумать, что может произойти, если Ника "накроет", к примеру, в автомобиле по дороге на работу. Это первое. А второе — что случится, если однажды вам не удастся разбудить Ника? Он впадет в анабиоз, умрет или, что хуже, пойдет убивать — мы должны учитывать все варианты.

— Вообще-то, это ваш братец виноват в том, что случилось с Ником! — Монро находит в себе каплю смелости, чтоб возразить Ренарду.

— Будь уверен, мой брат на том свете очень жалеет о том злосчастном дне, когда в его голову пришла мысль похитить Гримма.

— Что? — все трое одновременно задают вопрос, но Ренард, не обращает внимание на это — он отвечает на звонок мобильного.

— Да. Где? Буду через пятнадцать минут, — и, закончив разговор, добавляет. — Мне нужно уехать. Позвоните мне, когда станет что-то известно о состоянии Ника.

* * *

Ник теперь все время под надзором: всю неделю на работу его отвозит Джульетта, с работы — Хэнк. Каждый вечер в гостях у Монро с Розали к нему присматриваются, глаз не спускают, разве что ухом не прикладываются, чтобы то ли сердце послушать, то ли проверить не тикает ли у него внутри часовой механизм бомбы. Анализы, вполне ожидаемо, результатов не дали — и никто не знает хорошо это или плохо. Даже сам Ренард, который вернулся к своему обычному состоянию ледяной статуи и закрылся ото всех в своем стеклянном склепе.

Джульетта задерживается на работе — и Ник все чаще ловит себя на мысли, что она избегает его, хотя если честно, то он даже рад этому. Сегодня пятница, ровно неделя прошла с посиделок у капитана, думает Ник, когда предлагает Хэнку выпить по бутылочке пива. Тот соглашается. Одной бутылкой дело не ограничивается, и постепенно развязываются языки. Хэнк выспрашивает о ночевке у капитана, а Нику очень хочется с кем-то поделиться этими воспоминаниями. И когда Ник в своем рассказе доходит до описания пробуждения после приступа, Хэнк недоверчиво таращится на напарника:

— Подожди-подожди, чувак! Ты хочешь сказать, что ОН тебя поцеловал?

Нику, конечно, очень хочется так думать и говорить, но он яростно машет головой, скрывая чувства от себя и от Хэнка:

— Ты чего, с ума сошел что ли? Он мне хотел делать искусственное дыхание!

— А я уж думал, у него судьба такая — целовать вашу зачарованную семейку: то Джульетту выводить из комы, то тебя из приступов омертвения.

— Очень смешно, Хэнк, — фыркает Ник и отпивает пива.

Дальнейшие подколы прерывает появление Джульетты.

* * *

Шон Ренард просыпается от настойчивого звонка в дверь, часы беспристрастно показывают 03:19. На пороге беспокойно топчется, кто бы мог подумать, Ник Бёркхардт собственной персоной: бледный, холодный, в серых спортивных штанах и растянутой линялой футболке, видимо служащих ему пижамой.

— Ник? — Ренард не может определиться: это происходит на самом деле или он все еще спит.

— Мне холодно, — отвечает Ник, и голос его лишен всяких эмоций.

Конечно холодно — пройти в таком виде через половину города, думает Ренард и отходит в сторону, пропуская Ника в квартиру. Тот идет прямиком в спальню, забирается в постель, безошибочно угадывая место, где спал Ренард, и сразу же засыпает. На прикроватной тумбочке вибрирует телефон — Хэнк.

— Слушаю.

— Капитан, извините, что так поздно, но у нас форс-мажор! — голос у Хэнка обеспокоенный, но все еще сонный.

— Ваш форс-мажор спит сейчас у меня в кровати.

Хэнк сдавлено кашляет:

— Что делает?

— Три минуты назад ко мне пришел Ник в пижаме и попросил погреться. Пусть спит, а утром я отвезу его домой. Перезвони Джульетте, скажи, чтоб не волновалась.

— Да, сэр.

Ренард плотно укутывает Ника в одеяло, закрывает дверь спальни на замок, достает из шкафа плед и осторожно ложится рядом с Ником — по-крайней мере, если тот надумает снова отправиться погулять, он успеет его перехватить. Он уже погружается в дрему, когда чувствует, как ледяные руки прижимаются к его животу, а холодные губы касаются уха:

— Мне холодно, — снова шепчет Ник, выпутавшийся из своего одеяла и подлезший под бок к Ренарду.

Ренард переворачивается на бок, обнимая Ника в попытке согреть, и думает, что если бы у него была возможность отмотать время назад — убил бы Эрика сам. Медленно, долго и очень жестоко.

Тяжелая рука прижимает его к постели, под ухом глухо и размеренно бьется чье-то сердце, волосы на макушке шевелятся в такт чужому дыханию. Вот черт, думает Ник, когда открывает глаза, потому что первое, что он видит перед своим носом — маленький темно-коричневый сосок на мужской мускулистой груди. Ник закрывает глаза и надеется, что когда откроет их, то окажется в собственной спальне, где он засыпал рядом с Джульеттой. Но нет, реальность оказывается гораздо хуже, потому что, открыв глаза, он видит на пороге комнаты Сюзанну, приветливо машущую ему рукой. Ника бросает в жар от осознания, что он сейчас лежит на груди у капитана — это ведь капитан, да? — и он пытается подняться, но Ренард держит его крепко, не позволяя даже пошевелиться.

— И все-таки я была права! — с улыбкой заявляет Сюзанна, усаживаясь в кресло напротив кровати.

— Нет, и тебе прекрасно об этом известно, — отвечает непонятно когда проснувшийся Ренард, кажется, не испытывая никакой неловкости от того, что он находится в постели с мужчиной, этот мужчина — Гримм и его подчиненный, и за происходящим наблюдает его мать.

— Шон, ну когда еще мне выпадет замечательная возможность смутить Гримма?

— Действительно, — фыркает Ренард, убирая руку с плеча Ника. — Изменились планы? Ты пришла на два часа раньше.

— Почему я здесь? — спрашивает Ник, как только отодвигается от начальника.

— Приступ лунатизма, — Ренард пожимает плечами и потягивается. — Пришел ночью, сказал, что тебе холодно, залез в мою постель и уснул. Да, кстати, я ведь закрывал дверь в спальню. Как ты сюда попала, мама?

— Ты, знаешь ли, милый, и входную дверь закрывал, но когда такие мелочи меня останавливали.

— Прости, как я мог усомниться в твоих способностях.

— Да, ты прав, дорогой. Планы изменились, и я пришла, чтоб попрощаться.

— Подожди немного — я приведу себя в порядок и отвезу тебя в аэропорт.

— Не стоит, Шон. Королева не глупа — она будет следить за тобой. А я, ты уж извини, не хочу снова попасть в поле ее зрения. Да и к тому же у тебя есть более важная проблема, — Сюзанна кивком указывает на Ника, притаившегося под одеялом.

— Да, очень важная проблема. И я понятия не имею, что мне с этой проблемой делать: анализы ничего не дали, я просмотрел чертову кучу книг, но так и не смог найти ничего полезного.

— Думаю, все дело в том, что ты смотришь на Запад, Шон, а Эрик смотрел на Восток. Но мне уже пора. Пойдем, проводишь меня.

Ник с каким-то затаенным восторгом наблюдает, как Ренард поднимается с кровати, как под гладкой кожей перекатываются мышцы, когда Ренард, поведя плечами надевает халат, вслушивается, как тихо шуршит шелк его пижамных штанов.

— Рада была с тобой познакомиться, Ник, — Сюзанна улыбается и, подойдя к кровати, треплет Ника по взлохмаченной макушке. — Знаешь, ты изменил мое мнение о Гриммах в лучшую сторону. И я надеюсь, что когда-нибудь ты все же сможешь назвать меня "мама".

— Мама! — вместо Ника отзывается Ренард.

— Я тоже рад знакомству, Сюзанна, — смущенно улыбается Ник и целует маленькую сухую ладошку пожилой леди. — Надеюсь, когда-нибудь мы снова увидимся. До свидания.

— Аu revoir.

Да, такая женщина могла сразить сердце короля, думает Ник, наблюдая как Сюзанна посылает ему воздушный поцелуй, прежде чем выйти из спальни. Интересно, а кем должен быть тот, кто покорит сердце принца?

После того, как за Сюзанной закрывается дверь, Ренард уходит в душ, а Ник украдкой осматривается: сам он в пижаме, на кровати одеяло и плед, но почему тогда он спал в обнимку с Ренардом? Ответа на вопрос у него нет, а узнавать как-то боязно.

— Вылезай, Бёркхардт, — усмехается Ренард по возвращению из душа. — Даже не надейся отсидеться под одеялом. У нас с тобой сейчас будет много работы.

— Капитан, я все-таки не понимаю, — Ник выбирается из-под пледа. — Зачем я пришел к вам?

— Именно это я и собираюсь выяснить. Но для начала стоит умыться и позавтракать.

Завтрак откладывается, думает Ник, когда после душа направляется на кухню. Ренард стоит в гостиной возле большого глобуса и задумчиво листает какую-то старинную книгу. Рядом на журнальном столике уже высится стопка фолиантов — кажется, работы будет очень много!

— Нашли что-то? — интересуется Ник и, присев в кресло, крутит глобус.

— Осторожнее — там внутри стекло, — отвечает Ренард, не прекращая листать страницы.

— Выпивка не помещается в бар? — Ник пытается открыть крышку-полушарие.

Внутри глобуса в углублениях, вымощенных мягкой тканью, размещены маленькие бутылочки с зельями.

— Вы это сами делали?

— Не все. И я ничего не нашел, пока что. Так что, Ник, принимайся за работу. Выбирай себе любую страну на Востоке, и в зельях, которые готовятся там, ищи описание твоих симптомов.

— И что вы относите к Востоку? — интересуется Ник, Ренард закрывает глобус и проводит рукой, показывая те страны, информацию по которым им нужно просмотреть. — Ох, ничего себе! Да мы до конца жизни искать будем! А вы меня накормить обещали.

— Да, ты прав, — говорит Ренард и откладывает книгу. — Мы работаем, как дилетанты. А это непозволительно. Так что, идем завтракать, а заодно попытаемся выяснить логику поступков Эрика.

— Да какая в них логика? Вы уж извините, но ваш брат был чокнутым психопатом!

— Нет, Ник. Эрик был крайне хитроумным мерзавцем, но никак не психопатом.

— Хорошо, пусть так. Но я все равно не могу понять, зачем нам просматривать все те книги? Вы думаете, у Розали был неэффективный антидот?

— Лекарство мисс Калверт здесь совершенно ни при чем. Мы ищем зелье, которое тебе дали, после отравления ядом Смертоплюя.

— Что? Какое еще зелье? Я думал это побочные эффекты из-за того, что я Гримм.

— Я тоже поначалу так считал, но нет. Если бы это был побочный эффект, ты бы возвращался к приступам агрессии, а ты наоборот — мертвеешь.

— Так может я возвращаюсь к первой стадии — летаргическому сну.

— Нет, откат не происходит: ты бы возвращался к последней стадии. Ну, и потом, Ник, ты ведь не впадаешь в состояние летаргии. И сегодняшнее происшествие тому подтверждение. Во время первой стадии притупляются все чувства, а тебе было холодно. И чтобы согреть тебя было нужно не одеяло, а человеческое тепло.

— Но я лег спать с Джульеттой! — возмущается Ник, следуя за Ренардом на кухню. — Я о нее не мог погреться что ли?

— Это ты у меня спрашиваешь? Я не могу знать, что творится в твоей голове.

— Хорошо. Было второе зелье. Зачем?

— А зачем ты нужен Эрику?

— Ну, из-за ключа.

— Верно, — говорит Ренард и протягивает Нику чашку кофе и тарелку с тостами. — Только в состоянии зомби, ты бы ему ключ не отдал.

— Ну, там же был этот Барон. Думаю, у него было противоядие.

— Не сомневаюсь. Но Эрик собрался вывезти тебя в Вену. Как думаешь, зачем?

— Понятия не имею. Ключ здесь, я — в Вене. Он собирался вас шантажировать?

— Не исключено. К тому же, если к тебе применить противоядие, ты снова станешь самим собой и уж точно не отдашь ключ.

— Хорошо, ну, а зелье зачем?

— Как запасной вариант, если шантаж не сработает. Эрику был нужен ключ, и он просчитывал все варианты. Поэтому, если бы он не получил его от меня... — начинает Ренард и отпивает кофе.

— То он хотел, чтоб я принес ему ключ. А я бы не принес. Ни как я, ни как зомби.

— В таком случае, зелье не должно было оставить тебе выбора.

— Он хотел, чтобы я на него работал? — Ник хрустит тостом.

— Полагаю, "работал" не очень подходящее для этого слово.

— Хорошо, я ему подчиняюсь, слушаюсь во всем, он для меня царь и Бог. И что тогда?

— Все, что угодно, Ник. Ты приносишь ему ключ, убиваешь своих друзей, меня, шпионишь для Эрика... Черт. Я идиот. С этого и надо было начинать! — Ренард, отбросив скомканную салфетку, достает мобильный телефон.

— С чего начинать, капитан? — не понимает Ник, но тот делает ему знак помолчать и говорит на французском.

— С того, чтоб узнать о контактах моего брата, — объясняет Ренард, закончив разговор. — У меня есть свой человек в его окружении. И я попросил его выяснить, были ли в последнее время у Эрика встречи с представителями каких-либо восточных стран.

— И что сказал ваш осведомитель?

— Что узнает. Нужно подождать. А пока мы можем попытаться выяснить что-то своими силами.

— Мы с вами, как Шерлок Холмс и доктор Ватсон, — улыбается Ник и, заметив удивленный взгляд Ренарда, почему-то смущается. — Что? Ну, тетя у меня все-таки работала в библиотеке.

— Рад, что ты нашел время для изучения классики детективного жанра.

— Капитан, а можно мне еще кофе? Я у вас тут печеньки обнаружил.

Ренард, поднявшийся было за кофейником, резко разворачивается и перехватывает руку Ника, готового уже откусить печенье.

— Вам жалко что ли? У вас же их целая коробка! — Бёркхардт потирает запястье и думает, что хватка у капитана стальная и останутся синяки.

— Я не люблю сладкое, Ник, поэтому и не покупаю, — говорит Ренард, выбрасывая всю коробку в мусорное ведро. — Зато моя мать подливала мне в еду разнообразные зелья, когда я был ребенком — такая своеобразная проверка насколько хорошо я усвоил ее уроки.

— А мне она показалась доброй и милой, — Ник с трудом сглатывает и усердно трет руки салфеткой.

— Зато потом мне эти уроки пригодились. И неоднократно. Так что не советую у меня дома тянуть что-либо в рот. Ладно, на чем мы остановились?

— На том, что пока мы ждем звонка от вашего осведомителя, то сами можем подумать над тем, из какой страны зелье, которым меня опоил ваш брат. И мы определили, что возможно я стану его ручным зверьком, мальчиком на побегушках, расчетливым и хладнокровным убийцей.

— Хладнокровный убийца, — повторяет Ренард и смотрит сквозь Ника. — Холодная кровь... Нет, не холодная — ледяная.

Ник замирает на стуле, боясь пошевелиться и спугнуть пришедшее к Ренарду озарение. Тот ставит на стол кофейник и быстрым шагом направляется в гостиную, и Нику не остается ничего, кроме как пойти следом за ним.

— Вы что-то вспомнили, капитан? — спрашивает Ник.

— Да. Если это действительно то зелье, которое нам нужно. Ищи страну Афганистан или зелье "Ледяная кровь", — говорит Ренард и достает из кармана вибрирующий телефон. — Слушаю. Да, это то, что мне было нужно. Спасибо.

— Подтвердилось? — спрашивает Ник, когда Ренард заканчивает разговор.

— Да. У Эрика была встреча с представителями афганского движения талибан. И в тот же день с его счета было снято двадцать тысяч евро.

— Зачем?

— Очевидно, для покупки зелья.

— Да уж, не поскупился ваш братец.

— Продолжай искать, раз уж мы убедились в правильности наших выводов.

Ник продолжает, методично перебирая одну книгу за другой и уже почти забыв, что именно он ищет. Но удача улыбается Ренарду:

— Есть, — говорит он.

— Читайте, — Ник усаживается поудобнее в кресло и откладывает свою книгу на столик.

— Зелье «Ледяная кровь» было изобретено в XIV веке афганским ученым Ахмадом Ансари для хашишинов высшего ранга.

— Хаши... кого?

— Хашишины или на европейский манер ассасины — группа исламских террористов, совершающих политические убийства. На самом деле, гораздо больше, но в Средние Века считалось так. Ладно, продолжим. Итак, зелье предназначено для «усмирения горячей крови пуштунов дабы не допустить необдуманных поступков».

— А пуштуны — это кто?

— Так себя называют сами афганцы.

— А что насчет противоядия?

— Сейчас. Вот оно: «противоядием от «Ледяной крови» служит поцелуй пророка».

— Какого еще пророка?

— Очевидно, имеется в виду пророк Мохаммед. Хотя нет — не сходится. Мохаммед умер в 632 году, если я правильно помню, а зелье было изобретено гораздо позже.

— Так может надо прийти к нему на могилу. Известно, где он похоронен?

— Да, в городе Медина. Но опять же, Медина находится в Саудовской Аравии, и в XIV веке путешествие из Афганистана к могиле Мохаммеда заняло бы слишком много времени, а противоядие должно быть всегда под рукой.

— А что, если «Поцелуй пророка» — это название зелья?

— Не исключено. Но в этой книге не указано, что это зелье. Так что давай поищем в других.

Ник стонет — ему очень не хочется опять погружаться в море непонятной информации. На этот раз поиски затягиваются. Еще в нескольких книгах они нашли описание зелья «Ледяной крови», но не нашли ни его рецептуры, ни более конкретного упоминания о противоядии. Наконец Ренард решает сделать перерыв и уходит на кухню, чтоб приготовить обед, а Ник с радостью отбрасывает надоевший ему том.

— Ты бы позвонил Джульетте — думаю, она волнуется, — выглядывает из кухни Ренард. — Она обнаружила твою пропажу ночью и подняла всех на ноги. Мне звонил Хэнк, и я обещал, что привезу тебя утром домой, а уже полдень.

Джульетта, ага, как же. Да зачем волноваться, если он с капитаном? И к собственному стыду, Ник думает, что и не вспоминал о Джульетте, и домой ему возвращаться дико не хочется.

— У меня нет телефона — я же к вам в пижаме пришел, — напоминает Ник, а сам думает, что это как-то безумно по-домашнему, вот так, в одной лишь пижаме, сидеть в гостиной у Ренарда и ждать пока он приготовит обед.

— Возьми мой, — Ренард говорит таким тоном, будто Ник умственно отсталый.

Ник неохотно покидает такое уютное кресло и проходит в кухню, где во всю хозяйничает Ренард.

— Никогда не думал, что вы умеете готовить.

— Во-первых, с такими родственниками, как у меня никогда не угадаешь, что может оказаться в тарелке. А во-вторых, я достаточно долго живу один. Телефон в правом кармане, достань сам, пожалуйста, а то у меня руки грязные.

Это странно, думает Ник, вот так подойти к капитану, почти что прижаться к его спине и сунуть руку в карман, нащупывая телефон. Странно, но почему-то не вызывает никаких негативных эмоций.

— А у вас нет номера Джульетты? А то я его никак не могу запомнить?

— Нет, Ник. Я его удалил после того, как излечился от... одержимости.

— Ладно, позвоню Монро.

Монро берет трубку сразу же — как будто ждал звонка, и Ник слышит как он кричит в сторону: «Это Ник!».

— Ник, где ты, у тебя все в порядке?

— Монро, не беспокойся, у меня все хорошо. Я у капитана. Мы тут нашли кое-какую информацию о моем состоянии и сейчас ищем еще. Ладно, мне пора уже. Передавай Джульетте привет.

После обеда они возвращаются к поискам, но работа стопорится — Ника клонит в сон, он смотрит куда угодно, но только не в книгу, веки становятся свинцово-тяжелыми. И когда он в очередной раз открывает глаза, за окном уже сгущаются сумерки, в гостиной мягким оранжевым светом горит торшер, а на столе по-прежнему высится гора книг. Ренарда в комнате нет.

— Капитан! — зовет Ник и в груди у него неприятно холодеет.

Ренард на кухне варит себе очередную (какую по счету за сегодняшний день?) порцию кофе.

— Выспался?

— Извините.

— Ничего страшного. Кофе будешь?

— Буду. А вы нашли что-нибудь о поцелуе пророка?

— Пока еще нет.

Они возвращаются в гостиную, чтоб выпить кофе и продолжить чтение. Ник забирает книгу, вместе с которой уснул и перелистывает страницу, всматривается в знакомые слова: «Ледяная кровь», поцелуй пророка и, затаив дыхание внимательно перечитывает.

— Поздравляю вас, капитан! Вы убили моего пророка!

— Что? — Ренард поднимает голову и нечитаемо смотрит на Ника.

Ник берет свою книгу и, присев на подлокотник кресла Ренарда, показывает ему свою находку:

— «Пророком для хашишина становится тот, кто дал ему «Ледяную кровь». Пророк затмевает собой свет солнца и луны, любовь к нему становится сильнее, чем к матери, жене или детям, даже воля Аллаха менее важна, нежели воля пророка». Моим пророком был Эрик.

— Проклятье! — рычит сквозь зубы Ренард.

— Что будем делать?

— Понятия не имею.

— Ну, знаете, не особо и хотелось целоваться с вашим братцем, — насмешливо говорит Ник.

И внезапная шальная мысль бьется в его голову: целоваться с братом капитана. Эрик мертв. На Востоке большие семьи — что, если пророком становятся наследники? Он пришел греться к капитану. «Ты хочешь сказать, что ОН тебя поцеловал?» — спрашивал Хэнк. А приступ не происходил неделю.

— Капитан, мне тут одна мысль пришла в голову, — говорит Ник.

Ренард ставит чашку на столик и смотрит на него. Ник сидит рядом, почти касаясь бедром его руки. Слишком близко, слишком тесно, слишком много. Наваждение. Или что-то другое?

— Ну, давай, делись своей мыслью, — хмыкает Ренард.

Ник поднимается и отходит к стене.

— Помните, как вы собирались делать мне искусственное дыхание?

— Такое забудешь — ты едва до потолка от испуга не подпрыгнул. Разве что не кричал: «Помогите, насилуют!».

— Это я к чему? А, к тому, что на Востоке ведь гаремы там всякие, ну, большие семьи, да? А что, если вы наследник Эрика? Я имею в виду, что после его смерти, вы стали моим пророком. Конечно, полноценным поцелуем та попытка не была, но у меня неделю не было приступов. И если вы меня сейчас по-настоящему поцелуете — все пройдет?

Убьет, думает Ник, глядя на Ренарда, как пить дать, убьет, чтоб похабщина всякая в голову не лезла. Это же надо было учудить такое: капитан должен поцеловать своего детектива, принц крови должен поцеловать Гримма, да в конце концов — один мужчина должен поцеловать другого! У капитана с ориентацией все в порядке, а у него? Вроде тоже... раньше было, а теперь он и сам не уверен.

Ренард медленно поднимается из кресла, и Ник нервно сглатывает — ну, вот и все, договорился.

— А может ты и прав, — задумчиво говорит Ренард, медленно приближаясь.

— Ну, думаю, попробовать-то можно! — отвечает Ник, у которого отлегло от сердца — убивать его если и будут, то попозже.

А потом думать становится гораздо труднее, потому что контраст между холодной стеной и горячим телом Ренарда не дает ни на чем сосредоточиться. Потому что узкие губы, такие жесткие и твердые с виду, на поверку оказываются мягкими и нежными, а на вкус — сладкими, хотя капитан совершенно точно пил кофе без сахара. Потому что, если он так же целовал Джульетту, то, черт возьми, Ник не хотел бы избавляться от такой одержимости. Зато им теперь будет что обсудить — как капитан офигенно целуется.

Этот поцелуй совсем не такой, как с Джульеттой или какой-либо другой женщиной, в нем все по-другому: и едва заметная щетина на подбородке партнера, и широкая грудь, к которой Ник прижимается, и сильные плечи, за которые он цепляется так, будто под ногами разверзлась бездна, и ладони, одна из которых ложится на поясницу, вторая — на затылок, не позволяя отстраниться. Ник привык вести в поцелуях, но здесь и сейчас он ведомый.

Поцелуй затягивается, отнимая остатки воздуха, и, наконец, Ренард отстраняется. Ник позволяет себе открыть глаза. Сделай он это хоть на мгновение раньше — и мозг бы разорвало на миллиард осколков. Он по-прежнему стоит в кольце сильных рук, бездумно наблюдая, как прерывисто вздымается грудь Ренарда.

— Знаете, сэр, — наконец говорит Ник, и голос у него хриплый, — кажется, меня все еще знобит.

— Думаю, это последствия твоей ночной прогулки, Ник. Обычная простуда, — в голосе Ренарда появляются новые, какие-то мурлычущие нотки.

— Возможно-возможно. А вдруг, не до конца сработало? Думаю, мы должны закрепить результат, — не сдается Ник и притягивает к себе Ренарда, увлекая в новый поцелуй.