Слишком далеко (джен)

Марселин любила солнце. Она любила садиться на крыльцо скрытого в темной пещере дома и наблюдать издалека за светлыми лучами, представляя их тепло на коже. Но в ответ, словно ненавидя, солнце обжигало и разъедало тело вампирши, оставляя безобразные раны, заживающие в одно мгновение. Но, время от времени Марси все равно нещадно подставляла руки солнечным лучам, терпя не слишком сильное, но болезненное жжение. Это напоминало о далеком детстве, когда мама обрабатывала ее разбитые коленки йодом. Он жег точно так же, невыносимо больно, до самых костей, но мама легонько дула на рану, говоря успокаивающие слова. Марселин помнила, что у мамы было зеленое платье и ласковый голос. Лица она давно вспомнить не могла, вместо него перед глазами вставал расплывающийся круг белесого тумана. Но и эти воспоминания она берегла, как сокровище, боясь потерять, как потеряла все остальное.

Однажды, когда Марси было пять лет, родители подарили ей фарфоровую куклу с черными, словно ночь, вьющимися волосами и молочной кожей, казалось, сияющей лунным светом. Одетая в старинное темно-красное платье с кружевом, словно сотканным из клубков артерий, кукла смотрела с полки глазами, похожими на Марианские впадины. Марси страшно боялась куклу; та напоминала ей ужасных, пьющих кровь вампиров из маминых сказок. Но там их все время побеждали добрые герои, а подарок так и стоял на полке, глядя на девочку мертвыми бездонными глазами. Каждый раз, когда приходил папа, он брал куклу и играл с ней, показывая Марси, что бояться нечего. Тогда страх девочки на время уходил, она смеялась, трогая блестящие и на удивление мягкие волосы фарфоровой игрушки. Но кукла так и не перестала пугать ее и, к счастью, однажды пропала с полки. Возможно, она потерялась, или была продана, или выкинута, а может, одной темной ночью превратилась в летучую мышь и улетела в форточку. Марселин как-то раз спросила Хансона Абадира, куда делась кукла. Но тот лишь странно взглянул на нее и попросил перестать думать о разных глупостях.

Марселин помнила мамины сказки, ее добрый голос и нежные руки, мажущие йодом царапины на коленках. Она помнила совсем другое солнце, блистающее в голубом небе с пушистыми облаками, заливающее ослепительным мягким сиянием каждый уголок их дома. И совсем слабо она помнила невероятный, фантастический пейзаж: огромный город с серыми домами и сверкающими небоскребами, испещренный переплетающейся с немыслимой сложностью сетью асфальтированных дорог.

Она помнила, как в один день случилось что-то страшное, врезавшееся пламенем и треском в воспоминания. Все рассыпалось на осколки, серый город рушился с легкостью карточного домика. Вокруг стоял грохот, со всех сторон слышались крики отчаяния и боли. Постепенно все стихло и, когда кричать стало уже некому, наступила абсолютная тишина. Солнце скрылось за тяжелыми грязными облаками, и в полутьме остались только недвижимые обломки зданий, напоминавшие кровожадных монстров. И вокруг не было никого, даже мамы, что вечно была рядом, готовая успокоить и обнять. Будто в целом мире осталась лишь маленькая девочка, надрывающаяся от плача посреди руин.

С тех пор прошло невероятно много лет. Марселин иногда проигрывала в мыслях вырванные из общей картины куски воспоминаний, чтобы не забыть окончательно. В такие моменты ее музыка становилась особенно печальной. Иногда настолько, что кто-нибудь, такой же грустный, приходил послушать. Обычно прилетал Снежный Король. Он хвалил ее, украдкой вытирая слезы с глаз, прежде чем попросить о помощи с написанием песни для очередной принцессы. Марселин в душе искренне радовалась приходу старого, хоть и потерявшего память друга. Она всегда улыбалась ему, пытаясь поддержать и добиться ответной улыбки. И однажды даже поцеловала в пергаментную холодную щеку, с радостью наблюдая, как в глазах Снежного появляется счастье.

На просторах мира, в котором она теперь жила, царила волшебная сказка — та, о которой дети ее времени могли лишь мечтать. В нем обитали говорящие звери и создания, сделанные из конфет. Все вокруг переливалось всеми цветами радуги, будто кто-то опрокинул целую палитру красок на пустой лист бумаги. Проржавевшие старые машины и обломки дорог, поросшие травой, выглядели здесь неестественно и жутко, словно мертвые динозавры. Этот мир — мир чудес, приключений, принцев и принцесс, драконов и магии, растущий день за днем на кладбище погибшей цивилизации. Мир, где она сама была злым монстром из темной пещеры.

Теперь у Марселин была рок-музыка. Она наполняла душу драйвом и жизнью. Ее песни, в каждой из которых присутствовала частичка ее самой. Целая коллекция старых музыкальных пластинок и фильмов, часто приносимых призраками. У нее были друзья — забавный парнишка Финн и трусливый пес Джейк. Она могла летать, растворяясь в чувствах невесомости и вседозволенности. Темная опасная ночь была ее соратницей, и многие демоны этого мира дрожали перед ней. Она наслаждалась нынешней жизнью в роли всемогущего вампира, тем, что над страхом других перед ней можно подшучивать, своей силой и одинокими тихими вечерами, наполненными звуками бас гитары. Она могла делать что захочет, ведь впереди у нее была вечность.

Но бывали дни, когда она тонула в омуте памяти с головой. В такие дни ее пещера выглядела мрачнее, чем обычно, и ядовитые заросли закрывали в нее проход. В такие дни Марселин усиленно пыталась найти в водовороте собственных воспоминаний образ мамы. Она хотела, чтобы кто-нибудь ответил ей, куда делась та кукла с полки. Она мечтала, что однажды ее дорогой Саймон вспомнит ее. А еще, редко-редко, Марселин желала проснуться тысячу лет назад в своей комнате, в туманный предрассветный час, маленькой, боящейся вампиров девчонкой с вечно разбитыми коленками.