Склеп (джен)

Вот я и дома. Мерлин! Странное ощущение. Никогда бы не подумал, что когда-нибудь вновь окажусь здесь, на площади Гриммо... И, тем более, не ожидал, что станет щемить сердце. А оно — сука! — щемит.

Когда вошел в эту пыльную прихожую и в нос ударил такой знакомый, но забытый запах, в глазах защипало — чертова пыль…

В гостиной так непривычно пусто и темно. Когда я в последний раз тут был, на стенах играли отсветы свечей и пламени камина, было тепло, слышались голоса и разговоры настоящих живых людей, дом был полон и жив. А сейчас… Пустота и пыль. И неуловимый, непонятно откуда исходящий, но, кажется, пропитавший здесь все, запах тлена...

О, блядь! Еще этот портрет мамаши! А ну, заткнись! Заткнись, я тебе говорю!

Тут еще и эльф. Кричер. Живой до сих пор, надо же... Ненавижу его. Вечно доносил на меня моей матери, чьих воплей я не выносил с детства и не выношу до сих пор. А она закляла портрет — убрать его у меня не получается… Ну, ладно, я эту проблему решу рано или поздно.

По привычке иду на кухню. Благо меня никто из орденцев не сопровождает — и без того чувствую себя узником, который сам пришел в свою тюрьму. Приказ Дамблдора, общее благо. Нужно слушаться. Или делать вид.

Длинный обеденный стол черного дерева в толстом слое пыли — кажется, эльф вообще ничего не делал все эти годы, пока я сидел в проклятом Азкабане и слонялся по друзьям…

Моргана... В память вторгаются призраки прошлого. Тут мы встречали Рождество. Тут Регулус упал и рассек бровь. Помню, как я тогда испугался и побежал к матери — она взмахнула палочкой — и ранка затянулась, еще взмах — и на чистом детском лице нет и следа крови.

А вот тут… нет! Нужно гнать эти сопливые сантименты, эти воспоминания, которые разрушают мою очерствевшую душу! Или... склеивают из остатков и черепков?..

Эльф спрашивает, не желаю ли я что-нибудь съесть. Отказываюсь и велю ему убраться в свою конуру. Мне не до еды. Завтра будет первое собрание Ордена — вот придет Молли Уизли и на всех наготовит.

Внезапно начинает дрожать правая рука. Да так сильно, что я опираюсь на стол, размазав пыль, нарушив тленный сон родового склепа. Что это со мной? Нервы? Да, дементоры многое из меня высосали, но почему оставили это… эту…

Справляюсь с собой и выхожу из кухни. Сейчас мне нужно только одно — виски. Фамильный бар заперт и скрыт от посторонних глаз — мать не хотела, чтобы гости догадались, что отец выпивает. Но я знаю, как его открыть — еще в юности научился. Лишь бы мамаша заклятие не поменяла перед смертью…

Подхожу к полке над камином и взмахиваю палочкой — раздается щелчок, и я слышу скрип раздвижных дверц. А вот и виски — лучший, который только был тогда в Британии.

Не вижу стакана, да он мне и не нужен — вытаскиваю пробку и прикладываюсь к горлышку — глотку обжигает такой забытый вкус напитка, карамельный аромат ударяет в нос.

Делаю несколько глотков и, закашлявшись, ставлю бутылку обратно — рука все еще трясется, а я не пил так давно, что алкоголь моментально разносится по крови, и я пьянею. Все вокруг плывет, но мне уже все равно. Плюхаюсь на старый диван, подняв облачка пыли, и смотрю в одну точку. Прикладываюсь к горлышку еще раз. Теперь тело наполнено теплом. Это действие алкоголя, или я просто оказался дома? Блядь…

Просыпаюсь уже завтра. Голова не болит — у вчерашнего виски практически нет синдрома похмелья. Иду в ванную и привожу себя в порядок — умываюсь и пытаюсь побриться старой отцовской бритвой — моих вещей тут нет.

Несколько освеженный, выхожу из ванны и начинаю бродить по дому — жду, когда придут орденцы. Надо попросить у Флетчера какую-никакую бритву, хоть магловскую, потому как толком бриться магией я не умею — загремел в Азкабан, где было все равно на щетину... а до того тоже было как-то все равно.

Захожу в свою комнату. Там все, как и прежде — мамаша ничего не изменила. Интересно, почему?

Все в красных тонах и флагах Гриффиндора, плакат с полуголой маглой — жаль, что мы не встретились с ней в прежние времена, а то бы…

Вспоминаю, как я в первый раз ехал в Хогвартс. Накануне жутко разругались с родителями — мать все указывала мне и приговаривала, чтобы я пошел в Слизерин, а я не хотел. Не потому, что мне это тогда было важно. Да я и понятия не имел, что все эти различия значат! Просто хотелось перечить. Наверно, потому, что мне все доставалось легко, и я все это рушил. Ломал игрушки, рвал книги, бил младших, дергал девочек за косички… Разрушительность — похоже, главная черта моего характера.

Как-то я подслушал разговор родителей — мне тогда было двенадцать. Только что отпраздновали Рождество, я дремал на диване, а родители еще разговаривали, несмотря на поздний час. Мать сказала, что я — медведь. Внутри. Что таким же был дядя моего отца — Финеас Блэк (1). Дядя Финеас отрекся от семьи. Или семья отреклась от него? Я так и не понял тогда, что там произошло... В общем, главное, что я уловил — он умер рано. Без друзей, без родных. Разрушил свою жизнь. Отец тогда ответил, что это чушь, и я буду самим собой, а не каким-то там дядей Финеасом. Но в его голосе было что-то такое… грустное, что мне стало не по себе, и я предпочел вновь уснуть. Мерлин! Папа, как же ты оказался неправ...

Подхожу к столу и вытаскиваю по очереди все ящички. Они зачарованы так, что только я могу видеть, что в них хранится — чтобы никто не увидел похабные магловские журнальчики, которые моя мать уничтожала. Впрочем, это уже не нужно. И не важно. Сейчас уже ничто не важно.

Журналы падают из ослабевшей руки, и к горлу подкатывает ком — мне становится трудно дышать. Мерлин… Делаю несколько быстрых и глубоких вдохов и…

Очнулся от стука в дверь. Я был в обмороке? Ничего себе. Раньше такого не случалось.

Отряхиваюсь и иду открывать. Орденцы. Улыбаюсь и впускаю их, пожимая руки. А вот и Дамблдор — сверкает глазами из-за очков-половинок и будто бы пронзает меня насквозь. Простите, директор, но это уже не нужно — у меня внутри там ничего не осталось такого, что вы могли бы использовать, даруя ложный покой и тепло.

Первое собрание прошло быстро. Решили, что дом нужно привести в порядок, что Уизли будут жить тут до начала учебного года и помогать мне. И, хотя отец в свое время наложил на дом все защитные чары, какие только знал — теперь, когда дом стал штабом Ордена, его спрячут еще и под заклятием Фиделиус. Хранителем будет Дамблдор.

Решили — и разошлись, вновь оставив меня наедине с самим собой и призраками прошлого.

* * *

Проклятый Дамблдор! Как так — все скрывать от Гарри? Что это за чушь? Если Гарри ничего не знает, как ему бороться против Волан-де-Морта? Не понимаю я этого. Вообще, спустя годы, я смотрю на Дамблдора совсем другими глазами и понимаю, что он не оставляет мне выбора. Он, вообще, хоть кому-то его оставляет?

Хорошо хоть, иногда остается Ремус, иначе я бы совсем с тоски издох. Как собака. Как пес.

Виски становится моим лучшим другом. Ремус совсем не такой, каким был раньше, Гарри тоже не такой, как Джеймс… Только Снейп по-прежнему гадок, холоден и немыт. Ну, хоть что-то осталось неизменным…

Ремус говорит, что я должен сидеть и не высовываться — повторяет слова Дамблдора. Да как же они не понимают, что я так не могу?! Не могу я тут тихо сидеть, когда вокруг сгущаются тучи и надвигается война! Что за черт… Даже в Азкабане было не так тошно — там я знал, что сижу за свою тупость и заносчивость, что я это заслужил. А тут? Какого, блядь, Мерлина, я тут сижу? Да мне не нужна эта поломанная жизнь — заберите, но дайте сделать хоть что-то… они даже не представляют, как мучительно больно сидеть тихо, когда тебя переполняет энергия и мощь — очутившись в родовом гнезде, я чувствую, что магия дома приняла меня обратно...

Злюсь так сильно, что взрываю стол, на котором стоит ужин. Стихийный выброс — такого не было с юношества. Встаю и взмахиваю палочкой — стол восстанавливается, но лаковое покрытие безнадежно отвалилось, и его на место не вернуть. Да и Мерлин с ним…

Одновременно с магией приходит и другое… то, от чего я хотел бы навсегда избавиться — воспоминания прошлого. Дамблдор сделал "правильный выбор" за меня — чтобы я теперь мучился памятью, оказавшись дома.

Вчера напился так, что не знаю, приснилось мне это или было наяву — увидел пятилетнего Регулуса, который улыбался мне и корчил рожи — я бежал к нему, а он с криком уносился прочь, и ему нравилась такая игра. Проснулся весь в поту. Даже лицо все было мокрое. Или это был не пот?..

В Хогвартсе я был в последний раз, когда приперся поддержать Гарри, после смерти Диггори. Я действительно был там в последний раз, предчувствую это. Хогвартс, Хогвартс… Делаю глоток из бутылки. Хогвартс… Сколько же ты мне дал… Сколько у меня было возможностей, а я все похерил, заносчивый дурак… Хогвартс… Мой любимый Хогвартс…

Ночью мучают отголоски Азкабана. Чаще всего снится мертвящий холод без возможности проснуться и пошевелиться. В такие моменты я мечтал, чтобы что-то в моем теле не выдержало, и я умер. Я выносил эти ежедневные муки по праву — не из-за лживого обвинения в убийстве, а из-за того, что издевался над Снейпом — однажды "шутка" чуть не зашла слишком далеко, а Ремус чуть не стал убийцей — и над другими учениками... Из-за того, что отрекся от семьи…

Политика. Ненавижу. Как же часто меня рвет на куски от мысли, что я ничтожен?!? И это все Дамблдор. И Крауч, без суда и следствия посадивший меня на тринадцать блядских лет. Тринадцать лет ада. Тринадцать… Кажется, это число маглы считают неудачным? Тупые ослы…

* * *

Не ожидал, что это Рождество я проведу так весело — в доме было полно народа, и все они остались у меня до конца каникул! Это было прекрасное время — призраки прошлого отступили, отпустили на время мой разум. Я без алкоголя спокойно дремал у камина или подолгу разговаривал с Гарри и ребятами. Какие же замечательные парни Фред и Джордж. Веселые, озорные, дружные, но при этом не заносчивые, и такие добрые. Вот бы мне таким быть в моей юности…

Артур подвергся нападению, и я в глубине души даже рад этому — потому что это повод им всем побыть у меня лишний день. Или час. Или просто навестить. Хотя самого Артура мне жаль, конечно — он мог умереть из-за такой ерунды. А у него семья…

Гляжу на них всех — рыжих, веселых, грустных, домашних — и на душе скребут кошки. Потому что не завел в свое время семью. Может быть, я бы и остепенился. Хотя нет, наверное. Меня мог остановить только Азкабан или Авада в лоб…

Когда приходит пора гостям уезжать, меня одолевает такая тоска и злость, что я стараюсь не показываться никому на глаза. Вновь привыкаю к одиночеству. Сижу у Клювокрыла, таскаюсь по пыльным комнатам, сам мало-помалу становясь призраком — частью этого дома-склепа Блэков.

Время тянется слишком медленно. Мои вечера скрашивает только виски. Да изредка забегает этот мерзкий мелкий воришка Флетчер. Когда он принесет мне бритву?

А Снейп, тварь, еще издевается — сравнивает меня с ребенком, держащимся за подол материнского платья. Сука, Снейп, как же я тебя ненавижу и жалею, что тебя не убил Ремус в облике оборотня... Но как же ты, сальноволосый ублюдок, прав!

* * *

Весна в этом году стремительно врывается в Лондон. Я вижу, как сходит снег, вижу, как пробивается первая трава за окном. Вижу все, что происходит вокруг, потому что целыми днями сижу и смотрю на мир сквозь окно. Как инвалид. Как живой мертвец. Как будто вижу сон, кошмар, и все никак не могу проснуться…

Возможно ли ненавидеть свободную жизнь еще сильнее, чем заключение в Азкабане? Оказывается, да. В тюрьме я хотя бы надеялся, что умру или сбегу. А тут… Бежать не от чего и не от кого, умереть точно не дадут.

Пью вечерами. Иногда болтаю с матушкой. Уже не ору на нее — просто игнорирую. Понимаю, что она права.

Черт, сколько же я понял за этот год?! Хоть книгу пиши. В пыльной и унылой духоте.

Гарри. Отправленный Дамблдором к маглам, которые его терпеть не могут, у которых ему плохо... он настолько сильно меня любит, что я пугаюсь. Случись что со мной — как он будет переживать… Но это пустое. Обо мне печалиться — лишнее.

Меня терзает вина. Неизбывная вина каменной петлей висит на шее. Я виноват перед родителями, перед братом, перед всеми вами. Но я не могу ничего сделать, вы все мертвы! Мне не у кого просить прощения, не у кого. Я, блядь, даже не могу навестить ваши могилы — потому что мне нельзя выходить из дома…

А ведь я мог бы все это предотвратить... Если бы знал...

Сколько же я наворотил, что до сих пор отголоски прошлого доносятся до меня? Быть может, это прошлое зовет меня к себе? В отместку за все то, что я сделал с собой... Дядя Финеас, оказывается, моя судьба так схожа с твоей…

Единственно верное решение сейчас — сидеть тихо, чтобы никому не навредить. Но мама ошибалась насчет меня — я не медведь. Я пес. Огромный черный блохастый пес. А когда охотничий пес чувствует хищника — он не прячется, поджав хвост. Он бросается на зверя. Даже если знает, что кидается на верную смерть.

Примечание:

(1) Здесь и далее имеется в виду Финеас Блэк, сын Финеаса Найджелуса Блэка, брат Арктуруса, отца Ориона — выжженный с древа Блэков за то, что был магглолюбцем (Поттермор).