Путевка в жизнь (джен)

Этого звонка Сергей боялся. Ждал, знал, что расплата неизбежна, готов был понести наказание, но боялся.

И, увидев на дисплее старомодного комма-наушника номер, начинающийся со всем известных цифр, Сергей удивился лишь, что вызов не от его непосредственного начальника.

Потом надел наушник.

— Ну что, товарищ Сенцов, — голос председателя Совета звучал спокойно и чуть вальяжно. Странно, почему халатностью рядового летчика заинтересовался сам Платон Петрович? — Дали вы маху… Знаете, к чему привел ваш маневр?

Сергей знал. Сам видел змеистую трещину на новом саркофаге над могильником радиационных отходов. Трещина походила на ухмыляющийся рот. Она смеялась. Над ним, горе-пилотом грузового борта; над усилиями всей ликвидаторской бригады; над машинами, круглосуточно снующими туда-сюда с партиями мха-поглотителя в кузовах… Споры мха — к пустующим зараженным домам; отработанные зеленые покрывала, напитанные радиоактивными частицами, — к могильнику. Трещина хохотала, разевая беззубую пасть, и смрадное ее дыхание выпускало обратно всю пыль, всю замедленную смерть.

Сергей отогнал навязчивое видение и понял, что председатель вот уже с минуту что-то говорит.

— …Взыскание по закону о возмещении ущерба наложу на вас я как главный управляющий восстановительной программы. Детали сообщу лично. Жду вас через полчаса, за вами пришлют машину.

Сергей положил трубку, наспех оделся и побежал вниз по лестнице, оставляя позади холостяцкую «однушку». Что ж, закон есть закон: нанес непредумышленный вред народному имуществу — будь добр возместить ущерб. Чем сможешь. Ах ты черт подери, а что же от него потребуют? Прикрепят к ремонтной бригаде? Отнимут право летать, переведут в рядовые очистители?

Он жмурился, подставляя лицо солнечным лучам. Майское тепло обволакивало успокаивающе, заглушало тревожный холодок. Сам виноват, конечно, должен был вовремя заметить, что самолет кренится влево, суметь выровнять, избежать аварийной посадки… Не смог, задел недостроенный саркофаг, к которому и вез партию стройматериалов. Сам чуть не погиб, но сам же и виноват. Исправляй теперь.

Машина, ведомственный «опель» еще докоммунистической эпохи, подкатила к подъезду почти сразу. Водитель открыл дверцу вручную, не заглушая мотор:

— Садись, Иваныч, пока не заглохла, на ходу разваливается, зараза!

Сергей нырнул в салон, неприятно затхлый и холодный по сравнению с напоенной свежестью и теплом улицей.

— Новой не выделяют?

— Нет пока. Они все наперечет, — водитель вырулил на Староникольскую. — Наши говорят, осенью можно будет «ГАЗ» запускать. Почти все уже очищено. С товарами первой необходимости проблем уже нет, можно и за все остальное браться. А ты думал? Жизнь продолжается, хоть ты десять раз взорви все атомные электростанции! Потому что человек — это такая тварь, что…

— Не напоминай, — поморщился Сергей. В душе поселилось устойчивое чувство вины. Будто он не с самолетом не сладил, а сам закладывал взрыватели в электродвигатели АЭС, принадлежащих конкуренту-«Тимэнерго». Еще не зная, к чему это приведет. Будто не локальное заражение причинил, а ту самую глобальную катастрофу, когда АЭС, вопреки ожиданиям «Петроатома», не замерли парализованными, покорно ожидая, пока «Петроатом» захватит рынок, а взвились в небо атомными грибами. Будто сам, в конце концов, создал этих двух конкурентов-монополистов и натравил друг на друга, чтобы их противостояние перемололо в челюстях Молоха весь мир…

— Иваныч, не вешай нос, — сказал водитель. — Твой промах погоды не сделает. Десять лет и в худших условиях жили. И ничего, встали на ноги, спасибо Платону Петровичу. И какую красоту отстроили. Лучше, чем было.

Сергей потряс головой и посмотрел в окно. По обе стороны к дороге ступенями спускались зеленые террасы, пенились пышными кружевами сочных листьев. За террасами угадывались очертания домов. Это, кажется, из недавно очищенных, куда заселяли уже последних очередников из общежитий. Да что там говорить, Сергей сам лишь недавно покинул комнату на пятерых. Холостой, здоровый — подождешь, пока квартиры смогут получить те, кому они нужнее…

— Знаю, — слабо улыбнулся он. — И на хлебозаводе был, когда нам первую пайку выдавали. Пахнет… свежий… Да все тут уже в порядке, дома заселены, производство налажено, распределение тоже, медпомощь опять же. Стыдно мне, Коль…

Чихнув напоследок, «опель» остановился у здания Совета, бывшего некогда престижным торговым центром «Спаркл». Местом, где за незаметный ярлычок на куртке или свитере с человека сдирали три шкуры, а на ту сумму, которую стоил крошечный чип-наушник, украшенный микроскопическим бриллиантом, можно было жить несколько лет. Докоммунистические термины — «валюта», «платить» — за десять лет смазались и звучали непривычно…

Ничего, через пару лет Совет съедет в Кремль, очищение которого отложили напоследок, и в бывшем «Спаркле», а заодно и во всех помещениях бывших магазинов, откроются распределительные центры. Не придется отнимать время у работников заводов, все нужное можно будет получить организованно. Продукты, одежду — вот еще пару заводов запустить, и куча моделей появится, почти как в докоммунистические времена, — выбирай по вкусу…

— Возместишь, — махнул рукой Николай, и Сергей вошел в распахнутые двери. Ноги слегка подрагивали. Он-то возместит… Но как?

Платон Петрович ждал наверху. В большом полупустом зале со стеклянными стенами. На стенах еще сохранились рекламы десятилетней давности: «Скидки 20% на последнюю коллекцию обуви!». Коллекция… Драгоценность хоть куда, как же не коллекционировать.

Сергей встретил спокойный взгляд председателя Совета.

— Фон в десятикилометровой зоне уже превысил норму в двенадцать раз, — без предисловий начал тот. — Ветер южный, на пути — окраинные районы. Их, как вы понимаете, придется очищать заново. Квартальные запасы спор исчерпаны, резерв еще не готов. Поэтому вам, товарищ Сенцов, придется совершить внеплановый грузовой рейс за спорами мха-поглотителя.

Сергей облегченно выдохнул. И лишь потом пришло недоумение с ноткой опаски: рейс? Но это же значит…

— На Скалистый остров, — подтвердил Платон Петрович. — Сейчас он на треть контролируется нашими отрядами. Главную опасность представляет перелет, но это необходимый риск. Евразийские лаборатории не успевают получать споры в нужном количестве. Мох с американских островов чуть хуже, но… Вашим напарником станет товарищ Полунин. Ваша задача — получить груз в миссии Русского Союза и доставить в Шереметьево. Там вас встретят. Ваш самолет ведь переоборудован для дозаправки в воздухе?

Сергей кивнул. В голове с бешеной скоростью крутились шестеренки. Скалистый остров. Наименее зараженная из всех частей, на которые распалась Северная Америка сразу после катастрофы. Тогда, помнится, взрыв на АЭС «Дьябло Кэньон» спровоцировал извержения целой цепочки вулканов, а те — грандиознейшее землетрясение.

И если на большей части островов уже существовали полноценные коммуны, то кое-где бал до сих пор правили банды. В том числе и на Скалистом острове, чьи пещеры изобиловали нужным видом мха. Из-за чего и превратились в место паломничества тех, кто пользовался этим мхом, поглощавшим радионуклиды с волчьим аппетитом.

На Скалистом острове, в который превратилась изрядная часть Скалистых гор, радиационное загрязнение было гораздо ниже среднего. Возможно, именно поэтому там так и не удалось организовать людей в коммуны ради очистки местности…

Банды, значит. Что ж. Что ж.

Несмотря на надвигающуюся опасность, Сергей на миг почувствовал некое подобие предвкушения. Предвкушения приключений.

* * *

Полунин, невольный соучастник Сергеева проступка, а ныне — товарищ по несчастью, занял место за штурвалом. Сенцов откинулся на сиденье рядом, и глаза его в нарушение всех инструкций закрылись сами собой.

«Впервой, что ли, правила нарушать?» — хихикнуло вредное подсознание.

Сенцов плыл между сном и явью и видел один и тот же старый сон. Или явь?

Ядерный гриб. Животный ужас. Зарево на горизонте.

Хаос.

Паника.

Ему не повезло. В две тысячи сороковом он волей судьбы оказался у Ленинградской АЭС. Вез туда какую-то делегацию.

Делегация погибла в полном составе. Как и большая часть персонала станции. Окрестные жители, с которыми Сергей разделил исход, тоже долго не продержались, хоть и уехали сразу же. Тогда они еще не знали, что бежать некуда. Да, станции «Петроатома» уцелели — те, которые не были впоследствии раскурочены обезумевшими мстителями-самоубийцами. Но станций «Тимэнерго» хватило, чтобы сделать из Земли — ад на Земле.

Тогда казалось, что все уже кончено.

Стоял разгар лета. Скоро над землей пополз смрад. Выжившие не успевали хоронить тех, кто не выдержал.

Трупы, грабежи, запустение. Города, существующие по законам джунглей. Деньги?.. кому они нужны? Для честных — натуральный обмен; для не таких щепетильных — воровство и разбой…

Знакомый, чей род занятий в его банде обозначается безобидным эвфемизмом «снабженец». Жалуется на жизнь.

— В Москве, говорят, такого беспредела нету. Есть там мужичок один, Платон Фейхтман. Бывший начальник какого-то профсоюза вроде как. Вот бы кого сюда. Не растерялся, сколотил отряд, держал район в кулаке, и к нему тянулись и тянулись… за защитой, значит… пока весь остаток Москвы у него под крылышком не очутился. И радиации у них там меньше…

Так Сергей узнал о создании первой коммуны нового времени.

— Как — радиации меньше?

— Да вот так. Мужичок из образованных оказался, вспомнил про какой-то особый мох. Решили попробовать — и правда радиацию впитывает, мох-то. К нам бы этого Фейхтмана. К нам.

Наивная мечта знакомого сбылась в течение года. Московская коммуна набирала силу. Она притягивала всех, кто устал от ежедневной грызни за каждый глоток грязной воды и каждую помятую банку консервов.

Оглядываясь назад, Сергей испытывал к Фейхтману чувство, очень похожее на благоговение. Организация коммунистического общества на руинах блестящего и бездушного постиндустриального мира казалась чудом.

Тогда Сергей еще не знал, сколько коммун выросло в это же время на каменистой почве былого.

Все они многого не знали тогда…

…А потом сон катил темные воды дальше, и воспоминания сменялись неясными высверками будущего.

Будущее в таких снах выглядело как клубящееся ничто. И проступал на фоне кабины самолета тусклый вороненый блеск стволов. И стволы бесшумно плевались свинцом, а упорядоченный мир переворачивался вверх дном. Хотелось забраться обратно в кокон, в ставшую привычной за десять лет систему координат: коммуны-экосектора, годовой план, месячный, недельный, график задач на день; ежедневный продпаек — слышал, слышал, конфеты начинают выдавать, «Красный Октябрь» запустили наконец-то! — и слова «Красный Октябрь» накладываются старым эхом на новую реальность…

…Сергей не знал, кто или что угрожало этой реальности в его снах. Но по мере приближения самолета к Скалистому острову чувство подступающей угрозы обострилось настолько, что он уже не мог сомкнуть глаз.

Приборы мерно мерцали, выполняя обязанности помощников пилотов.

* * *

На базе миссии, вопреки опасениям, все было спокойно. Тихий гул автономного генератора энергии, заборы, патруль. Неприступное здание в глубине территории. Мутные сумерки: утро, вечер — не разобрать.

Тревожно мигали прожектора.

Под хмурым взглядом начальника миссии краны быстро наполнили грузовой отсек. Контейнеры со спорами сливались в сплошную серую массу.

Пять последних заносили почему-то вручную.

Грузчик споткнулся на ровном месте, один из коробов приложился стальным углом о гладкий пол ангара, и вместе с тихой руганью по просторному помещению эхом разлетелся странный гремящий звук. Так стучит матрешка, если ее потрясти.

Сергей припомнил нормы расфасовки спор. Коробки по полкило, уложенные, в свою очередь, в ящики… Ладно.

На всякий случай он еще раз оглянулся, но увидел только горные пики вдали, окутанные туманом каменистые склоны чуть ближе, забор, сторожевые вышки, охрану и уходящего начальника миссии.

Нападать никто не торопился.

— Не задерживаемся, Сань, — Сергей подошел к Полунину, который о чем-то тихо переговаривался с замешкавшимся грузчиком. Остальные потянулись к выходу. Поодаль сновал персонал аэродрома.

— Да тут человек просит его в Москву подвезти. Сестра у него там болеет, понимаешь ли, — извиняющимся тоном ответил напарник. Грузчик ждал, переводя измученные глаза с Сергея на Полунина.

— Подвезти? Ты соображаешь? Мы и так в штрафном рейсе, мать твою!.. — зашипел Сенцов. — Заметят…

— У меня отпуск с сегодняшнего дня. Можно улететь, если спуститься к пассажирскому аэропорту, но как подумаю, что туда придется в одиночку по горам пробираться… — вмешался грузчик. — Я скажу, что ушел в город, кто там проверит!.. Выручите, не могу тут сидеть, пока она там…

Сергей помолчал. Потом прикрыл глаза и сделал то, за что еще вчера обсмеял бы сам себя: прислушался к предчувствию.

Предчувствие молчало. Как и следовало ожидать.

— Ладно, черт с вами, — махнул он рукой и побрел проверять топливные баки.

* * *

Грузчика, назвавшегося Андреем, устроили на пятачке позади пилотских кресел. Андрей рассыпался в извинениях и порывался отправиться в грузовой отсек, но его удержали. «Сядем, разгружаться начнем, тут тебя и повяжут», — буркнул Сенцов.

Дурь-предчувствие на обратном пути окончательно выветрилась, но глаз он так и не сомкнул. До самого Шереметьева.

А в аэропорту их уже встречали.

Сергей ожидал кого-то из трудовых очистительных бригад, сонных сотрудников шереметьевского грузового комплекса — приземление пришлось на три часа ночи… И когда самолет проехал по посадочной полосе и вырулил к терминалу, ничего не резануло глаз.

Прожектора, краны, люди.

Самолет остановился.

Полунин замешкался, покидая кабину, Андрей зашевелился в своем убежище, осторожно выглянул наружу. Высматривал, наверное, где и когда можно будет выйти незамеченным.

— Спасибо, дальше разберемся мы сами, — встретил пилотов заведующий складом грузового терминала. Сотрудников было непривычно мало в этот ночной час. — Распишитесь в прибытии, в сдаче груза, и можете быть свободны.

— Свободны? Но как же… — раскрыл рот Сергей. В общем-то, не было ничего удивительного в том, что усталых пилотов решили отпустить отдыхать. Но сегодня он бы и поприсутствовал при разгрузке, а потом сам, как привык, отвел бы самолет в ангар до следующего раза. И выпустил бы Андрея! Черт, поймают же «зайца». И что делать?

— Пошли, потом вернемся к концу разгрузки, — еле слышно прошипел на ухо Полунин. — Там видно будет. Не спорь с ним, а то он заподозрит…

Краны уже оживились, доставая из грузового отсека первые контейнеры. Вздохнув, Сергей поставил подпись и неохотно побрел к выходу. «Вернемся»… И как можно выпустить этого злосчастного Андрея, не вызвав ничьих подозрений? Ах ты…

Два часа Сенцов с Полуниным бродили по темным закоулкам аэропорта, проклиная собственную глупость. В конце концов Сергей посмотрел на наручные часы:

— Уже должны были разгрузить… Ладно, пойдем, Сань. Скажем там, мол, традиция у нас, привыкли мы сами свой транспорт на отдых отводить, не можем бросить, и все тут. Авось поверят.

— Поверить-то можно, — скептически покачал головой Полунин, — но…

В помещение терминала они вошли, не замеченные никем.

И в первую минуту Сергей даже не понял, что там происходит.

Горстка сотрудников толпилась вокруг небольшого контейнера. Одного из тех, которые не доверили грубым тискам кранов на Скалистом острове. К одетым в одинаковую форму работникам терминала прибавилось и новое лицо. Широкоплечий мужчина в гражданском стоял, пристально следя, как резка по металлу в руках техника вспарывает стальной бок контейнера. Фигура незнакомца кого-то неуловимо напоминала…

Лист металла со звоном упал на пол. Из контейнера вырвался клуб пара. Даже от двери видно было, что пар этот не водяной. Седые его пряди казались сухими и холодными, какими-то едкими, как дым…

Пар рассеялся, и вдруг Сергей ахнул, разглядев, что скрывалось внутри стального ящика.

Он был бы рад убедить себя, что ему померещилось, что мир не переворачивался, а призраки не вставали из могил, обхватывая мертвенно-бледными пальцами тускло поблескивающий ствол пистолета из его кошмаров, — он был бы рад никогда этого не видеть, но не мог. Рядом точно так же изумленно охнул Полунин, и широкоплечий мужчина рывком обернулся.

В контейнере серела человеческая фигура. Закрытые глаза, фиксаторы, бережно удерживающие тело, ребристые бока криокамеры.

А из группы сотрудников терминала на Сенцова и Полунина смотрел председатель Совета Русского Союза Платон Петрович Фейхтман.

Смотрел, и на загорелом его лице проступала отчаянная досада.

— Огонь, — кратко и тихо скомандовал он.

Ближайший работник аэропорта хлопнул ладонью по бедру, точно забыв, что на нем надета совсем не та форма. Не та, где нет кобуры, а за оружием приходится лезть в карман — и он полез в карман, путаясь в «молниях»… Двое других ринулись к Сенцову и Полунину. Фейхтман ругнулся сквозь зубы…

— Ложись! — заорали с так и не поднятого трапа. На верхней ступеньке стоял грузчик Андрей, пассажир-нелегал, которого Сенцов не хотел брать на борт. И твердой рукой сжимал пистолет. Сергей мимолетно изумился — оружие у этих работничков со Скалистого острова, что у твоих гангстеров из антикварных фильмов…

Сергей оцепенел, но Полунин тут же рухнул на пол, делая подсечку. Сенцов обрушился рядом. В следующий миг гулкую тишину вспорол свист. Пуля взвизгнула, ударяясь в стену там, только что была голова Полунина.

И все взвихрилось апокалиптическим смерчем.

Андрей отстреливался, умело пользуясь незначительным преимуществом, которое давала высота трапа. Он перетянул все внимание на себя, Сенцова и Полунина никто не трогал, и можно было бы отползти и выбраться, но оба лежали, прикрывая головы руками и не видя почти ничего перед собой — только серебристый металл пола и темно-красные пятна, расцветавшие на нем… И еще — падающие тела.

Донесся полный боли стон, переходящий в бульканье и хрип. Топот. Грохот. Еще пара выстрелов. Замирающая, неразборчивая уже ругань.

— Пара патронов всего осталась, — раздался в наступившей тишине голос Андрея. — Еще бы чуть-чуть…

— Что здесь случилось? — перебил Сергей и осторожно поднялся на ноги.

Никто больше не стрелял.

— Мало их было, всего пятеро. А с оружием он прошиб, — заторможенно пробормотал Андрей, разглядывая место побоища. — Он-то думал, вы уйдете. Что им дадут тихо сделать свое дело. Вот и не прихватил пистолета… Он не знал, что у вас в кабине окажется «заяц», который увидит, что они делают…

Запутавшись в бесконечных «он» и «они», Сергей молча рассматривал зал.

Фейхтман лежал в луже крови, раскинув руки. Правая еще конвульсивно подергивалась.

Пятеро встречавших скорчились неподалеку. При ближайшем рассмотрении убитые оказались незнакомцами. А ведь Сергей не раз имел дело с местными работниками, мог бы и раньше догадаться…

Он поморгал, пытаясь вернуть ясность мысли. Получалось плохо. Пустой терминал, замершие краны и коченеющие трупы вызывали ассоциации с привычным кошмаром, путая и затягивая в пропитанную предчувствиями муть.

— Что же такое затеял Фейхтман?.. — пробормотал Сенцов и медленно подошел к криокамере, недоуменно хмурясь. Андрей и Саня Полунин заглядывали из-за спины.

— Это еще кто такой? — выдохнул Андрей. В тишине пустого терминала еле слышно шумел вскрытый контейнер. Ребристая криокамера тихо гудела, поддерживая хрупкую ворованную жизнь.

Прошлое.

Мир, где небоскребы из стекла и бетона шумели муравейниками, людьми правила выгода, а конкуренция глушила инстинкт самосохранения. Мир, где этого человека знал каждый. Или почти каждый.

— Гжегож Петров, — выдохнул Полунин. — Владелец «Петроатома»! Он все-таки жив!

— А если он жив, — медленно отозвался Сенцов, — что все это значит?..

И, не дожидаясь ответа, он бросился к оставшимся четырем контейнерам. Сталь подалась, мелкие искры обжигали, когда резка принялась судорожно вгрызаться в прочные стенки.

Шум стал громче. Теперь все пять криокамер мерно гудели в унисон.

— Коморски… Этот, как его, Метцер… Андронавичус… Сейц…

Сергей смотрел на пятерых главных акционеров «Петроатома». Транснациональной корпорации, власть в которой была сосредоточена в руках вот этих людей. Транснациональной корпорации, погубившей десять лет назад миллионы, пытаясь устранить конкурента и стать единственным монополистом в сфере атомной энергетики.

…Или ничего еще не закончилось?

— Если Фейхтман использовал нас, чтобы переправить со Скалистого острова вот этих вот, — последние слова Полунин выплюнул, точно ему было противно называть имена, — значит, он с ними заодно?

— Они в заморозке. Он не мог быть с ними заодно… — подал голос Андрей.

— Мог. Если был заодно с ними с самого начала, — безнадежно проговорил Сергей. И все трое уставились друг на друга.

Пятеро главных акционеров «Петроатома».

Тайный груз, перевезенный под официальным предлогом. Правильно — Фейхтман просто не мог себе позволить отправить за ними отдельный рейс, ведь все самолеты были распределены между экосекторами, выполняли определенные задачи, и подобное самоуправство не осталось бы незамеченным. Да что там — даже председателю Совета не позволили бы использовать такую ценную народную собственность в личных целях. Остановившийся после катастрофы авиапром еще не заработал в полную мощь.

Катастрофа…

Да, конечно же, катастрофа. Эти пятеро были к ней непосредственно причастны. А раз Фейхтман оказался с ними в одной упряжке, то выходит, что он был замешан в не меньшей степени?..

Мир рассыпался прямо на глазах. Мир испарялся невидимыми дымными прядями и прятался по углам под высокими гулкими сводами грузового терминала.

— Кто, черт возьми, нами правил? Кто правил нами все это время? — прошептал Полунин.

Своды молчали.

Подсыхала кровь.

— Так, — неуверенно сказал наконец Сергей. — Погиб сам Фейхтман. У нас тут пять контейнеров с людьми в криостазе. Такое не получится долго скрывать. И, честно говоря, я и не хочу скрывать. Нужно сообщить… кому-нибудь. Кому-нибудь из службы безопасности…

Он осекся. Сложно оказалось в одночасье перестроить образ мышления. С привычного, ставшего обычным за десять лет, на архаичные принципы — понять бы только, какие. «Каждый за себя»? «Только для своих»? С современного и рационального на пережиток безвременья после катастрофы, когда доверять можно было только своим, тем, в ком уверен на двести процентов…

— Кому-нибудь из наших знакомых в службе безопасности, — поправился он. — Мы не можем знать, сколько сообщников было у Фейхтмана, но можем хотя бы попробовать подстраховаться. И пусть они разбираются.

— То есть ты предлагаешь предать все гласности? — очень спокойно уточнил Андрей. — Вот это все?

Он обвел красноречивым взглядом криокамеры, трупы, пустой терминал — и взгляд устремился вверх, точно пытаясь охватить и внешний мир.

Что может вскрыться, когда делу дадут ход? Что еще можно узнать? Что там, за кадром, за кулисами той интриги, которая сегодня вспорола острым краешком красивые покровы лжи?

— В любом случае это скажется на будущем, — мрачно констатировал Полунин. — Фейхтман погиб, понимаете вы? Не кто-нибудь! Фейхтман! Без него нашего государства сейчас бы не существовало! До сих пор бы прятались по бункерам и выдирали друг у друга еду, как дикие звери…

— А что Фейхтман? Ты думаешь, система не сможет работать без него? — возразил Сергей.

Система.

То самое государство, выросшее из одной крошечной коммуны. Совершенная случайность — люди объединились, пытаясь спасти жизнь себе и близким, а позже — вырваться из нищеты и лишений, создать себе комфортные условия…

Случайность.

И человек, сколотивший эту коммуну, был связан с теми, кто устроил катастрофу, приведшую к необходимости в объединениях… союзах… коммунах…

Случайность?

— Пусть даже десять лет назад все это было насквозь искусственным, — подытожил Сергей. — Пусть десять лет назад государство держалось на Фейхтмане. С тех пор оно встало на ноги. И твердо на них стоит. Наша путевка в жизнь оказалась фальшивой, но тем не менее нас пропустили. Люди оплачут лидера и продолжат его курс. Его видимый курс. Во что он превратится, если они узнают всю правду?

— Всей правды мы сами до сих пор не знаем, — буркнул Андрей. Потом порылся в нагрудном кармане поношенной кожанки и извлек многоразовую сигару. Проверил резервуар, щелкнул зажигателем.

— Здесь нельзя курить, — без выражения сказал Полунин.

Андрей не ответил, выпуская клуб дыма. Дым глушил запах крови. Мертвецы лежали совсем рядом и казались возле праздно курящих живых гостями на римском пиру.

Никто не проронил ни слова, пока Андрей не выключил сигару и не спрятал обратно в каран.

— Сначала закроем помещение. Никого не подпускать, — негромко сказал Сергей. — Потом я попробую связаться с одним корешем из СБ. И если это будет зависеть от нас, то правда не должна выйти за пределы этих стен. Какой бы она ни оказалась.

* * *

— Мы не знаем, планировал ли Петров со товарищи именно такую катастрофу — уничтожение всех АЭС «Тимэнерго» и, соответственно, ядерный апокалипсис, — и, думаю, никогда не узнаем. Но суть не в этом, — спокойный и чуть вальяжный голос до тошноты напоминал голос Фейхтмана. Сергей неотрывно смотрел в лицо своему тезке, Сереге Новикову и старался не терять связь с действительностью. В минувшем году он не мог бы и подумать, что станет морщиться, услышав интонации покойного председателя Совета.

Он о многом не мог и подумать тогда…

— А суть вы уловили сразу, — продолжил Новиков, удобнее устраиваясь в новеньком вертящемся кресле. — Мы нашли свидетельства существования неких тренинговых центров, финансировавшихся «Петроатомом». Через центры прошло много народу. Фейхтман в частности. А также все те, кто впоследствии основал коммуны после катастрофы. Судя по сохранившимся обрывкам информации, обучение было поставлено на широкую ногу. Психология, управление группами людей, толпой… все, вплоть до техник гипноза. «Петроатом» готовил будущих лидеров. Строго говоря, нашим государством мы обязаны «Петроатому».

Окаменев на мягком диване напротив стола Новикова, Сенцов, Полунин и Андрей слушали подтверждение того, о чем догадывались еще год назад.

— Мы допросили нескольких лидеров зарубежных коммун. Они подтвердили наши догадки. Верхушка «Петроатома» с семьями и близкими до сих пор в криозаморозке. В их бункерах поддерживаются условия для работы криокамер… Это действительно был их проект. Масштабный. Самоубийственный. И он уже подходил к концу. Скоро акционеров собирались выводить из заморозки, а затем после незначительной коррекции внешности вводить в управление странами. За десять лет, как сказал нам глава одного островного союза, люди должны были превратиться в стадо. «Петроатом» отстроил бы империю с нуля. А затем… Помните историю Советского Союза?

Солнце слепило глаза. За окном резвился май, и листья клена напротив кабинета танцевали на ветру. Отвлекали, сбивали с толку.

— Народ отдельно, верхушка отдельно, помните? Для населения — одни блага, для функционеров — другие. Никаких конкурентов — теоретически средства производства принадлежат народу. Верхушке «Петроатома» оставалось только получить монополию на народ…

— А вы что, до сих пор их не разморозили? Петрова и остальных? — ожил Андрей.

Новиков покачал головой. Кружевные тени из окна играли на полированной столешнице.

— Мы решили пока не размораживать. Нам, конечно, удалось нарушить их планы… но мы опасаемся, что ввод в игру главных зачинщиков станет причиной взрыва. Шила в мешке не утаишь. Мы не можем так рисковать, даже ради возможности узнать детали заговора из первых рук. Мы и так чудом справились с командой Фейхтмана…

Новиков запустил пальцы в волосы, потряс головой. С лица его слетела унылая серьезная маска, и стало видно, что он вовсе не так стар, как кажется. Перед Сергеем сидел его давний друг, товарищ, проверенный в беде и незаменимый в радости.

Майский денек отнюдь не располагал к мрачным размышлениям.

— Ладно, пошли, — сказал Новиков, отбросив официальный тон. — Я теперь все-таки глава госбезопасности. Мне не положено опаздывать.

И они пошли. До цели было рукой подать.

Красная площадь цвела красками. Пестро одетые дети, нарядные девушки и женщины, машущие флагами мужчины. Ближе к сцене флагов было столько, что они закрывали обзор. Но вот кто-то дал сигнал, и древка сложились, позволяя новому председателю Совета Русского Союза обозреть колышущееся людское море.

— Поздравляю вас, товарищи, — просто сказал он. — Поздравляю всех нас. Мы справились. Мы полностью закончили очистку наших полей и городов. Радиационная угроза в прошлом!

Ответом служили бурные овации. Сергей улыбался, зная, что будет дальше. Улыбался умиротворенно, но с легкой горечью.

— И мы запускаем новый амбициозный проект — переход на полностью зеленую энергетику! Ради нашего будущего, ради наших детей мы должны сделать все, чтобы катастрофа одиннадцатилетней давности не повторилась. Платон Петрович Фейхтман отдал жизнь во имя этой цели. Будем же достойными продолжателями его дела!..