В маленьких городах (джен)

Маленький город кажется восьмилетнему Лефу негостеприимным и пугающим — он совсем не похож на шумный легкомысленный Париж, к которому мальчик привык. Мальчик робко держится за материнскую юбку. Мама защитит его от всего, от всех бед, которые могут случиться, правда? Лефу смотрит на неё в надежде, что его обнимут и утешат, но мама — его всегда ласковая и сдержанная мама — едва сдерживает раздражение. Она разговаривает с отцом и кажется очень рассерженной, так что мальчик не смеет о чём-либо просить. Должно быть, когда они окажутся в их новом доме, мама обнимет его...

Однако, этого не случается и дома — Лефу вряд ли когда-нибудь привыкнет к этому небольшому покосившемуся зданию, в котором ему досталась малюсенькая комнатка на чердаке. Ещё в тот момент, когда их семья только переступила порог, мальчик почувствовал неприятный запах сырости... В их «уютном гнёздышке в Париже», как говорила мама, никогда не было такого запаха. У них дома всегда пахло пирогами и кашей, было светло и сухо, а детская была просторной. Здесь всё иначе. Лефу старается не вздыхать и не показывать виду, как сильно ему не нравится в этом доме, в этой крошечной деревушке, число домов в которой мальчик успел сосчитать, пока они ехали в карете.

Ещё у них в доме больше не будет кухарки и горничной — об этом отец говорил с матерью, когда они были ещё в пути. Потом отец сказал трудное слово, которое Лефу про себя проговаривал по слогам — «э-ко-но-мить». Странное слово... Должно быть вечером, когда мама придёт поцеловать его на ночь, он спросит у неё, что оно означает. Хотя, впрочем, возможно делать этого не стоит — по выражению лица матери, когда отец только сказал ей это, это слово не означало ничего хорошего. Да, пожалуй, Лефу не будет спрашивать значение слова «экономить» у неё. Он дождётся, когда отец будет в хорошем настроении и поинтересуется уже тогда. Или у учителя в школе — Лефу же будет ходить в школу, так? А учителя всегда всё знают.

«Всё дело в том, что в маленьких городах всё совсем иначе, чем в больших», примерно это говорит матери Лефу его отец. Ещё он говорил, что пройдёт совсем немного — и они привыкнут. Что, пожалуй, такая жизнь даже лучше прежней — в Париже куда более грязно и шумно. Через пару дней они уже привыкнут и к этому дому, и к соседям — и всё будет хорошо. Как и раньше.

Возможно, так и есть. Отец никогда не врал. И уж тем более — маме. Просто из-за того, что им нравилось жить в Париже, им теперь кажется, что жизнь здесь станет невыносимой. Но ведь это не так! Возможно, тут окажется даже лучше. Не стоит расстраиваться из-за того, что его комната стала меньше — зато она обставлена совсем не так, как обставлены комнаты у маленьких детей. Не стоит расстраиваться из-за того, что у них больше не будет кухарки — мама всё равно готовит намного вкуснее. Не стоит расстраиваться из-за того, что они покинули родной Париж...

Дверь открывается и Лефу замирает на лестнице, боясь, что сейчас отец или мама увидят его и рассердятся за то, что он подслушивал. Но мама его даже не замечает. Она кажется расстроенной. Очень расстроенной. А голос отца звучит с каждым словом всё менее уверенно.

— Матильда, — говорит он устало, — успокойся, прошу тебя...

Отцовский голос, в котором сквозит отчаяние, пугает мальчика. Если слёзы мамы ещё можно было понять, то... Лефу старается не думать о том, что может означать эта обречённость, пронизывающая каждое произнесённое слово. Лефу старается не замечать этого — в конце концов, вряд ли он сейчас сможет получить ответы на свои вопросы.

В конце концов, мальчику ничего не остаётся — приходится подняться к себе в комнату и усесться на кровати. Родители не будут ему ничего объяснять сейчас. И Лефу чувствует себя совершенно беспомощным, понимая, что не решится спрашивать у них что-либо сейчас, зная, что ничем не может помочь.

Лучше всего в данной ситуации — заснуть. Заснуть и проснуться только утром. Когда всё уже будет хорошо. Сон был бы решением всех его проблем в данный момент — во сне можно было не думать о еде, не думать о таком родном Париже, привычных соседях и доброй кухарке, часто потчевавшей его пончиками и сливовым вареньем... Или даже думать, но не грустить по этому.

Но в эту ночь Лефу не может спать. Заснуть не удаётся ни на спине, ни на правом боку, ни на левом. Должно быть, всё дело в том, что мама не зашла поцеловать его на ночь, как он привык. Потому что она замоталась, устала, забыла... Конечно, её можно было понять, но... сон совершенно не шёл. Мальчик никогда не считал себя очень храбрым, но в эту ночь всё было ещё хуже, чем обычно. Лефу так и просидел всю ночь, накрывшись с головой одеялом и вздрагивая от каждого шороха. Ему казалось, что привидения и чудовища подбираются к нему со всех сторон и... Мальчик постоянно одёргивал себя, шепча себе под нос, что он взрослый и не должен верить во все эти глупости.

Утром будет лучше, говорит себе Лефу. Завтра мама проснётся в своём обычном настроении, будет улыбаться и печь пироги, у отца будет много работы, так как он врач, а это значит, что и купить дом получше они скоро смогут, а сам Лефу пойдёт в школу. Это намного лучше, чем учиться дома с гувернанткой. В школе будет полно мальчишек его возраста, с которыми он сможет поговорить.

Однако, и утром лучше не становится...

Мама сидит в своей комнате и внимательно что-то читает — что-то, где очень много цифр и странных подписей, которые Лефу совершенно непонятны. Отец же собирается на работу, только говорит сыну, как добраться до школы. Школьная форма и книги лежат рядом, так что Лефу стоит поторопиться, позавтракать, переодеться и поспешить в школу. Что мальчик и делает.

Он торопливо шагает по узеньким улочкам городка, стараясь не выронить из рук грифельную доску и книги. Лефу совершенно некогда оглядываться по сторонам, но он оглядывается постоянно, стараясь увидеть каждого человека, что живёт в домах, которые он проходит. Ему хочется улыбнуться каждому из этих людей, что стали его новыми соседями. Лефу готов стараться изо всех сил, чтобы жизнь в этом маленьком городе стала для него хорошей. И всей душой верит, что ответы на все вопросы он получит у школьного учителя.

Но школа оказывается совсем не такой, какой её себе Лефу представлял. Маленькое серое здание, деревянное крылечко, маленький класс, в котором сидит около тридцати мальчишек и суровый человек с резким голосом, что сидит за своим столом. Всё оказывается совсем не таким привлекательным, каким было тогда, когда мальчик думал об этом ночью. Учитель кажется ему слишком строгим, а мальчишки в классе не испытывают никакого желания с ним знакомиться. Урок уже подходит к концу в то время, когда Лефу успел добежать до школы. Не прошло ещё и пяти минут, как мальчику уже хочется провалиться сквозь землю. Или убежать. Убежать как можно быстрее. И никогда в жизни больше не возвращаться, не видеть, не чувствовать такого унижения...

— Какой же он толстый! — слышит Лефу смешки со всех сторон. — Я слышал, что его отец разорился! Они теперь нищие!

Лефу стыдно. Лефу чувствует себя униженным и совершенно несчастным. Лефу хочется выбежать из школы, прибежать домой, спрятаться под одеяло и зареветь в голос. И мгновением позже он уже сам не понимает, почему этого не сделал. Потому что когда учитель выходит на улицу, оставляя на перемену свой класс в душном кабинете, Лефу готов залезть под парту и не вылезать оттуда до тех пор, пока не станет возможным пойти домой.

Потому что теперь мальчишки не только обзываются. Они окружают его плотным кольцом и начинают то дёргать за рукава, то щипаться, то толкать. А ещё — поток вопросов кажется нескончаемым. Лефу не успевает не то что ответить на них — понять каждый из этих вопросов тоже нелегко. И почти все они кажутся оскорбительными. В глазах уже начинают появляться предательские слёзы.

— А ну заткнитесь! — мрачно говорит мальчик, сидящий за самой последней партой. — Разорались тут!

Лефу поворачивает голову, но впрочем, разглядеть своего спасителя он не может — из-за спин своих новых товарищей мальчик видит только край форменной куртки. Лефу молчит — ему интересно, что последует за этим, интересно, перестанут ли его задирать или набросятся с новой силой. Он настороженно пытается разглядеть фигуру «заступника» — мало ли, каким он окажется на самом деле? Однако, чувство обиды на весь мир за сегодняшний день, который определённо для Лефу был не самым лучшим, немного притупляется, уступая место любопытству.

Пока что мальчик очень благодарен своему спасителю. Благодарен за то, что поток вопросов остановился, за то, что его больше не трогают, не толкают и не дёргают за одежду и волосы, за то, что пока — пусть даже это всего несколько минут — не обзывают толстым и — что гораздо хуже — нищим.

— И почему же мы должны заткнуться, Гастон? — спрашивает один из мальчишек, что кричал громче всего и щипался больнее всех. — Почему мы должны так просто замолчать?! Только потому, что ты так сказал?!

Лефу вздрагивает. Пожалуй, окажись его защитник — этот Гастон — рядом, мальчик спрятался бы за его спину. Как трус. Впрочем, он и есть трус. Он боится этих школьников. Боится того, что они будут его обижать — как сегодня. Или, что будут над ним потешаться. Лефу совсем не хочется, чтобы такое происходило. Потому что — эта мысль приходит ему в голову только сейчас — он никогда не сможет признаться отцу в том, что просто ненавидит свою школу. Тот сразу станет хмуриться и сердито и нетерпеливо станет объяснять сыну о том, какую пользу несёт для человека образование...

И, вспоминая бледное заплаканное лицо матери, Лефу понимает, что и маме — горячо любимой маме — он тоже ничего не расскажет про сегодняшний день. Незачем ей переживать ещё и по этому поводу. Лефу хочется поскорее оказаться дома или хотя бы в кустах гортензии, что растут неподалёку от школы.

— Только потому что я так сказал, — спокойно говорит тот мальчик, Гастон. — Ну а ещё потому, что если вы не заткнётесь, я вас поколочу.

То, что больше в этот день Лефу не подвергается такому унижению, как несколько минут назад — уже успех. Конечно, всю перемену в его сторону доносятся смешки и тихий шёпот, но это уже кажется мелочью. Во всяком случае, пока никто больше не лезет. И пусть это продлится всего день — уже неплохо. А может — о его существовании завтра уже все забудут? Отец как-то говорил, что во время его учёбы новеньких редко сразу принимали хорошо.

Лефу благодарен. И ему хочется сделать хоть что-нибудь, чтобы это стало Гастону понятно. Хотя бы познакомиться. Так что — во всяком случае, на время перемены — мальчик подходит поближе к его парте, садится рядом и начинает рассказывать о себе и сыпать благодарностями — как его всегда учили.

Но серые глаза смотрят на него с нескрываемым раздражением, и Лефу хочется почти расплакаться с досады. Он-то надеялся на то, что хоть с кем-то ему удастся подружиться в этой школе! Наверное, это было ужасно глупо с его стороны — надеяться на такое, раз остальные мальчишки так скверно к нему отнеслись.

— Отстань! — раздражённо прерывает его Гастон. — Ты мне надоел! Оставь меня в покое!

Мальчик послушно замолкает. Ему обидно за то, что его отвергли в его лучших стремлениях, но любопытство никуда не исчезает. Гастон всё так же сидит за своей партой, с какой-то злостью рассматривая всё вокруг, и Лефу не сразу понимает, что не так — его спаситель всё время держится за левую щёку, словно... Словно у него болит зуб! У отца часто бывали пациенты с больными зубами. Лефу пытается извиниться за свою возможную грубость и незнание правил приличия этого городка, но его снова прерывают.

— А не то поколочу! — весомо добавляет Гастон, показывая кулак, и Лефу уже не осмеливается что-то ему говорить.

Больше Лефу в этот день ничего не говорит в школе. Учитель не спрашивает его — он кажется совершенно безразличным ко всему, что происходит в его классе, — а мальчишки больше не донимают. Сказать же ещё что-либо сердитому на него Гастону мальчик никак не решается.

Однако, несмотря на всю грубость этого мальчишки, Лефу всё ещё чувствует себя благодарным ему. А ещё — понимает, что пока он находится рядом с Гастоном вряд ли кто-либо осмелится обидеть его. Гастон сильнее и выше любого в классе — не считая, конечно, учителя, но и того он скоро перерастёт.

И пусть в остальном жизнь нисколько не налаживается, Лефу почему-то — он и сам не может понять причины — не чувствует себя таким же несчастным, как в то злосчастное утро.

Пожалуй, отец прав — в маленьких городах всё совсем иначе, нежели в больших. Но теперь у Лефу есть силы к этому привыкать.