Шаги Командора (джен)

Донован проснулась оттого, что на кухне скреблась и выла её собака. Кто-то — должно быть, разбуженный утробным подвыванием щенка сосед — стучал в дверь. Салли подавила стойкое желание забраться под одеяло и обосноваться там навсегда, вычеркнув из жизни работу, обязательства перед семьёй и друзьями. Вставать не хотелось, но её колли, обиженная невниманием хозяйки, могла при должных усилиях даже содрать шторы. Чёрт дёрнул Салли завести щенка, знала же она, что содержать животное в небольшой квартире — та ещё перспектива. Она нехотя встала с кровати, лениво потянулась, посмотрела в окно — было, к счастью, совсем темно.

«Проспать бы ещё хотя бы пару часов...» — мрачно подумала Донован. Ранние пробуждения она ненавидела, но за годы службы к ним привыкла. Так привыкают к пресной, но якобы полезной овсянке на завтрак, к вечным дождям, к не самым приятным, но в общем-то неплохим коллегам. Только к Фрику она никак не могла притерпеться...

В квартире почему-то было душно, и Салли распахнула окно настежь.

— Что-то не так с бойлером и отоплением: не бывает так жарко при плюс шестнадцати... Неужели собака добралась? Нет, едва ли, — произнесла Салли и только затем поняла, что проговорила это вслух.

Она старалась подобного не допускать. Мысли вслух в её представлении были приемлемы только для таких, как Фрик: они и без того странные, что им ещё терять, можно разговаривать вслух, можно курить в морге, можно заявляться в Скотланд-Ярд покрытыми кровью… Можно было. Несколько месяцев назад Фрик спрыгнул с крыши — сдох, конечно, оказался точно таким же, как все они, из плоти и крови.

Салли снова вспомнилось ошарашенное, недоумевающее выражение лица Андерсона, узнавшего, что Холмс вправду покончил с собой.

— Не может быть! — твердил он. — Он же… Такие, как он, всегда выживают!

— Такие, как он, — нарочито поучительно ответила тогда Салли, — получают Нобелевку, попадают в секты, убивают людей из любопытства и желания совершить идеальное преступление. Или прыгают с крыши. Это был он — я лично видела.

Она не должна была тогда находиться в Бартсе. Дьявол знает, что понесло её в лабораторию — кажется, хотела показать пару улик Молли, но задержалась на улице. Потом Салли увидела Холмса, стоявшего на крыше, и необходимость проконсультироваться с Хупер отошла на второй план. Она испугалась: нет, вначале разозлилась, затем вспомнила все служебные инструкции, повествующие, как отговорить от финального шага того, кто на грани самоубийства, затем вспылила, решив, что Фрик наверняка просто привлекает к себе внимание, — и испугалась. Несколько долгих секунд она пристально разглядывала долговязую фигуру Шерлока Холмса, следила за тем, как он двигался — слишком спокойно, так, точно на самом деле всё решил, потом ещё и отбросил свой телефон. Салли даже фыркнула — какой же это театральный жест, исключительно фриковский! А потом он прыгнул. Он прыгнул, и эпоха Шерлока Холмса, терроризирующего Скотланд-Ярд, закончилась.

Теперь вместо созерцания живого и невыносимого Фрика можно было разве что вспоминать распластавшееся на асфальте тело — впрочем, едва ли там что-то осталось от самого Холмса после того, что с ним сотворило свободное прямое падение. Классический пример из учебника по судмедэкспертизе. Перелом свода и основания черепа — вещь беспощадная, и даже гениальный мозг не застрахован от разможжения, а то и выпадения прямо на грязный и мокрый после дождя асфальт. Салли теперь признавала исключительные способности Холмса и, после того как газеты посмертно очистили имя Шерлока Холмса от грязи, иногда думала, какой досадной и нелепой вышла его смерть: человек, чей мозг был уникален, бросился с крыши вниз, так, что его голова была больше похожа на разбитый об пол арбуз.

Ягоды Салли Донован перестала есть, равно как и большинство красных овощей и фруктов. Однажды она надкусила помидор, но вместо мякоти и привычного вкуса ощутила кровь. Она отбросила овощ с возгласом отвращения и только потом заметила, что привлекла к себе чрезмерное внимание — Андерсон, сидевший за одним столиком с ней, посмотрел на неё как-то слишком понимающе, однако сдержался и промолчал. Донован была этому очень рада: ей порой казалось, что если бы они вдруг вздумали — просто так, в рамках дружеской беседы — поговорить о Шерлоке Холмсе, то дело кончилось бы пьяными слезами после пары бутылок виски.

В дверь постучали ещё раз, а затем наступила тишина, прерванная лишь тихим щелчком. Собака, вместо того чтобы успокоиться, завыла тоскливее.

— Заткнись, Шерла! — Вот она сорвалась на крик, а голос и так сдавал — наверное, из-за очередной простуды. С чего бы ещё Салли Донован быть всё время хриплой и хмурой, а иногда и вовсе прятать покрасневшие глаза от коллег? Всё в её жизни теперь наладилось: ни Фрика, досаждающего ей придирками, ни чересчур сложных дел, ни бесконечных претензий и неловких ситуаций, из которых в последние пару лет Скотланд-Ярд и не выбирался. Всё было хорошо. Причин раздражаться, постоянно болеть и иногда даже бороться с ощущением комка в горле (особенно это мучило её в Бартсе) не было.

Что касательно Фрика — Салли, конечно, отчётливо вспоминалось то, что осталось от его лица, эта алая отвратительная каша. Были трудности с транспортировкой тела, с отмыванием сгустков крови от асфальта, с опознанием — Майкрофт Холмс, ближайший родственник, вышел из морга побледневшим, и даже на его всегда равнодушном лице отразилась смесь отчаяния и брезгливости. Донован с трудом верилось, что эти мельчайшие детали были подделаны. Андерсон может сколь угодно возиться с теориями заговора, но Салли смотрела в лицо буре. Её не обманешь, даже если несколько секунд она и пребывала в абсолютной уверенности, что последний взгляд Холмса с крыши был предназначен не только Джону. Конечно, она это выдумала — с чего бы Фрику смотреть на неё? Все знали: Салли Донован и Шерлок Холмс ненавидели друг друга, он презирал её настолько, насколько в принципе мог, а она отчасти виновна в его самоубийстве. И на этом всё.

Бойлер функционировал исправно. Температура никак не могла превысить стандартные шестнадцать градусов тепла, но Донован почему-то было чудовищно жарко. Шерла — маленький щенок колли, которого Салли, повинуясь порыву, купила спустя полторы недели с момента низвержения Фрика, — притихла и только изредка глухо ворчала в темноту.

— Прекрати ты рычать, — тяжело вздохнула Донован , — никто и не спорит, неделя выдалась мерзкая. Все слетели с катушек: я говорю с собаками, Андерсон совсем помешался на конспирологических теориях, взял отпуск без содержания и теперь гасится от моих звонков. Даже организм подводит: кажется, я и вправду перегрелась. Осталось ещё Лестрейду позвонить мне и сказать…

— Что ты выбрала весьма оригинальное имя для своей собаки?

Шерла взвыла ещё раз: глухо, обреченно. Салли замерла; её расслабленное состояние исчезло без следа. Теперь она старалась фиксировать малейшие изменения: что температура в квартире повысилась ещё немного, что голос, раздавшийся из темноты, ужасно напоминал голос Холмса, но тому, конечно же, принадлежать не мог. Ей стоило раньше включить свет в квартире, а не оставаться в маленьком островке света от лампы. Она стояла посреди кухни, и из оружия у неё был только нож, который она едва успела схватить.

«Не может быть. Кто-то меня разыгрывает. Неплохо получается!» — мрачно подумала Салли Донован, заправляя за ухо выбившуюся прядку волос. Она вздрогнула, вспомнив, что Холмс тоже был кудрявым.

А затем говоривший выступил к ней из тьмы.

— Фрик? — голос подвел её, но она это едва заметила.

То, что стояло перед ней, возможно, и было Шерлоком Холмсом — когда-то давно. Было, а затем сгнило, отлежало в могиле несколько месяцев и вот, подобно зомби, откопалось, притопало на кухню к Салли.

— Отвратительно выглядишь, — скривившись, заметила она. — И пахнешь, кстати, тоже.

Теперь, только теперь Донован поняла смысл выражения «кожа да кости». Доктор Уотсон иногда характеризовал так Шерлока, но он и представить себе не мог, насколько меткими окажутся его слова однажды. Кожи, впрочем, на Шерлоке не было: ни кожи, ни жировой прослойки, ни мышц — только на лодыжках сохранялось то, что Молли Хупер назвала бы мягкими тканями, точнее, неполным гнилостным распадом мягких тканей, а Салли — зловонным мясом зеленовато-грязной окраски. Кости, связки, хрящи были на месте, и уже само зрелище передвигающегося догнивающего трупа могло бы стать причиной разрыва сердца, но хуже всего было не это. Худшим, если так можно выразиться, было то, что скелет был одет в незабвенное пальто — тот самый «белстафф», один вид которого когда-то вызывал у Андерсона чувство, близкое к идиосинкразии.

— Я же говорил, что тело — это всего лишь транспорт! — заявило то, что осталось от Шерлока Холмса.

Салли готова была поклясться, что, если бы он только мог, он бы ухмылялся.

— Зачем ты пришел? Такие, как ты, не откапываются из могилы просто так! Даже если ты теперь зомби с соответствующим рационом, никогда не поверю, что тебе понадобились мои мозги.

— А что, у тебя они есть? — Шерлок произнес это со всем изяществом, которое только мог позволить себе, будучи гниющим трупом. — Так почему ты назвала в честь меня собаку?

— Зачем ты пришёл?! Какого черта ты всё ещё говоришь, язвишь, заявляешься среди ночи, когда всё, что тебе нужно делать — это лежать в могиле, дожидаясь конца света! Или нет, дай я угадаю — тебя не принимает земля!

Парадоксально, но голос Шерлока остался прежним, как будто это было единственным, что смерть так и не смогла у него отнять. Голос со всем спектром интонаций и чертово пальто.

— Кажется, это ты не можешь раскрыть уже несколько дел. Лишилась стимула? Никто не подсказывает тебе ответы?

— Хочешь сказать, ты заявился ко мне только потому, что у меня проблемы с расследованием? Видит бог, ты правда меня ненавидишь.

Холмс глухо, невесело рассмеялся.

— Не стоит тебе знать, почему я здесь. И всё-таки, ты назвала собаку практически моим именем? Не ожидал от тебя подобной сентиментальности. Что до твоего вопроса, то я — единственный консультирующий детектив, стоило ли удивляться, что я стану единственным посмертно консультирующим детективом? К слову, мне придётся одолжить у тебя Шерлу — смерть внесла в привычный режим работы некоторые коррективы.

— Андерсона тоже ты вывел из строя? — отрешённо поинтересовалась Салли.

— Он был слишком рад меня видеть. Даже хотел позаимствовать остатки мягких тканей для анализов, но я ему, разумеется, не позволил.

— Это почему?

— Всё необходимое я уже изучил самостоятельно. К тому же, — Шерлок добавил это едва ли не грустно, — это ощущается так, как если бы меня оперировали без наркоза.

— Фрик, ты умер пару месяцев назад. Тебя всерьёз расстраивает, что у тебя что-то болит?

Салли почти вернула привычное хладнокровие.

«Ничего не произошло, — думала она, разглядывая закутанный в «белстафф» скелет своего главного врага среди коллег, — я просто беседую с мертвым Холмсом, и мне очень нужно в психиатрическую клинику. Возможно, это шизофрения».

— Это не шизофрения, это наказание вам как самым внимательным сотрудникам Скотланд-Ярда, — Шерлок приблизился и наклонился к ней. Салли обдало гнилостным запахом, в котором почему-то различался аромат мужского одеколона.

У неё закружилась голова — не то от смрада, не то от враз представившихся ей перспектив дальнейшего взаимодействия с Холмсом.

— Чертов Фрик!.. — пробормотала Салли. — Чертова реальность, где ты существуешь даже после своей смерти и являешься ко мне, как Командор к Дон Жуану. Так, точно имеешь на это право. Почему ты здесь, а не достаешь своего врача-фаната?

Холмс раздраженно взмахнул рукавом пальто и вовсе отвернулся от неё.

— Температура — тоже ты? Хочешь побыстрее разложиться прямо в моей квартире? — спросила Салли, впрочем, не дожидаясь ответа.

Она посмотрела на него ещё раз, уже внимательнее, и теперь заметила, что череп пересекали трещины: в затылочной области они были более заметны, напоминая…

— Да, тебе, как человеку абсолютно несведущему, конструкционные трещины на черепе напомнили разбитое стекло смартфона. Поздравляю, ты побила рекорд Андерсона по тупости — он просто завопил, что я зомби.

— Для зомби у тебя слишком… Слишком твой голос, — устало сказала Салли. — Если ты здесь затем, чтобы помогать мне расследовать преступления, то у меня на руках материалы дела. Если же ты хочешь меня сожрать, то выпусти потом собаку из квартиры — меня едва ли скоро найдут.

— Даже сопротивляться не будешь? — равнодушно уточнил Фрик. — Я и вправду пришёл к тем, у кого передо мной должок. Я и рад бы увидеть Джона и попрощаться иначе, но он, увы, ни в чём не виноват.

— Даже сдохнуть спокойно ты не мог... — покачала головой Салли. — Всегда знала, что когда-нибудь Скотланд-Ярд будет расследовать твои преступления, правда, не предполагала, что окажусь твоей жертвой.

— А вот Андерсон был с самого начала уверен, что тебя я убью первой.

— Зря. Я с радостью уступила ему почетное первое место.

Шерлок развернулся и протянул к ней обезображенные тлением руки. Салли равнодушно пожала плечами, закрыла глаза и постаралась задержать дыхание. Собственная смерть почему-то не отвращала её, не внушала ни страха, ни тоски из-за гибели в расцвете лет и утраты множества возможностей. Ей было всё равно, действительно всё равно, так, как было последнюю пару месяцев.

«Если представить, — думала она, — что я не чувствую, как то, что осталось от его рук, касается моей шеи, а я не чувствую запаха гниения, можно подумать, что у нас свидание. Дожили. Сдохнуть бы поскорее: если всё это правда — избавит от необходимости рефлексировать из-за того, что меня не отвращает перспектива свидания с Фриком».

Она ткнулась носом в воротник его пальто и зажмурилась посильнее.

— Только давай быстрее, — попросила Салли. — Быстрее, пока моё чувство вины не капитулировало перед желанием въебать тебе прямо по черепушке и довершить начатое тобой же!

— Только ли чувство вины? — насмешливо переспросил Холмс. — Много людей причинили мне вред, знаешь ли, а убить я должен был одного дилера — у него была милая привычка подсаживать на героин объект собственной влюбленности, а затем наблюдать за последствиями, — тебя и Андерсона, этого идиота, который в качестве последнего слова показал мне свои теории, согласно которым я должен был выжить. Что ты об этом думаешь?

Салли закусила губу и не ответила.

Его руки — точнее, кости с частично сохранившимися связками и остатками кожи — обхватили её шею, сдавили. Перед глазами замелькали черные точки, и Салли, наконец отбросив оцепенение, забилась, желая сбежать, но было поздно.

Шерла завыла ещё раз, тоскливо и дико, и тогда...

Салли проснулась. Она осторожно сделала вдох, ещё один, ещё — и позволила себе выдохнуть. Только тогда Салли Донован закрыла лицо руками, а затем стерла со щек влажные дорожки, оставшиеся от слёз. На кухне скреблась и подвывала Шерла. Кто-то настойчиво — слишком настойчиво для соседа, слишком знакомо — колотил в дверь.

Смартфон разразился несколькими подряд смс-ками от Андерсона.

«Я почти уверен! Эта гибель — инсценировка! Они сбросили не его тело!»

«Ты должна мне поверить!»

«Я был прав...»

Стук повторился. Салли Донован встала с кровати, настороженно прикрыла руками шею, позволила себе сделать ещё несколько очень глубоких вдохов и выдохов, а затем вдруг улыбнулась.

— Шерла, у нас гости! — позвала она и, дождавшись, пока собака подбежит к ней, распахнула настежь входную дверь.