Морок (джен)

Она хлопает дверью и оседает на пол.

Волосы лезут в глаза и забиваются в нос.

Морок.

Реальность замыкается на единственном мгновении, где она застывает комком пульсирующих нервов в прихожей.

Ее ломает, потому что она не та, за кого ее все принимают.

Она обычная.

Утром идет на работу, вечером ищет, где купить дозу.

Ей нужен другой мир.

Она убегает из своей жизни. Признает, что зависима.

— Алиса, — зовет ее белый кролик.

— Алиса, — протягивает руки клоун с размазанным под глазами тональным кремом.

— Алиса, — чудится в мурлыканьи дворового кота.

— Вертихвостка! — выкрикивает бомжиха из-за угла. — Самозванка!

Убогие и ненастоящие, но она оживает рядом с каждым из них.

Она ненавидит свое имя.

Алиса не волшебная девочка.

Ее сказка отдает нафталином и смахивает на слабоумие.

Адреналиновая наркоманка, добровольно запирающая себя в иллюзиях.

Она хочет прикоснуться к миру, который навязывали ей родители.

Вместо него зарабатывает принудительное посещение психоаналитика и горсть таблеток по утрам.

Алиса чокнутая в худшем смысле слова.

Она не разговаривает с цветами и не курит кальян с гусеницей.

Ненавидит родителей и галлюцинации.

Исчезающих котов не существует, Бармаглот — тень в захламленном шкафу. Она давно там не убирает.

Алиса стучит кулаком по полу, но с ней никто не говорит.

Костяшки разбиты в кровь и давно не заживают.

— Ты же девочка, — устало вздыхает мать и хочет погладить по волосам.

Алиса отшатывается.

Она дитя инфантилизма, выросшее в трущобах и нелепых мечтах о лучшем будущем.

— Не та, что ты видишь, — огрызается она и отползает в угол. — Прочь.

Когда нет ничего, остается цепляться только за пустоту.

— Пошли вон.

Она хватает первое, что попадается под руку и кидает в копошащихся под ногами змей. Они извиваются, опутывают ее, перекрывают доступ кислорода.

— Иди к нам, — шипят они. — Мы ждем тебя.

— Вас нет, — мотает она головой из стороны в сторону. — В Стране Чудес вас не существует.

— А ты и не та Алиса, — шепчет на ухо самая большая змея, обвиваясь вокруг шеи.

— Я умру? — спокойно и даже как-то умиротворенно спрашивает она.

Так даже легче. Не нужно притворяться с восьми до пяти.

— А ты жила?

— Существовала, — выдыхает она и расслабляется.

У нее нет даже выбора.

Алиса принимает неизбежность: чувствует, как клыки впиваются в кожу, яд течет по венам, конечности немеют.

Она закрывает глаза.

Алиса готова умереть.

Голоса в голове отступают, звуки отдаляются, холод скручивает легкие.

Она ненавидит свое имя и не верит в чудеса.

— Алиса!

От крика едва не лопаются барабанные перепонки.

— Не та, — холодно усмехается она.

Губы кривятся сами собой, и на лице застывает гримаса.

Алиса не верит в волшебство.

Сказки приносят ей только боль и сплошное разочарование.

Обычный ребенок не может стать избранным. Особенный не задыхается в луже собственной рвоты с пустым шприцем в руке.