Всё могут короли! © (гет)

Королева теребила в руках перо, не замечая стекающие с его кончика капли чернил, которые пачкали бумагу. Нужно было как-то начать это письмо… Но Анна пока не знала, как. Для нее уже несколько лет не было тайной, что вся ее почта, будь то политическое послание брату в Испанию или записка для покупок у галантерейщика, просматривается, прочитывается и тщательно изучается. Поэтому необходимо было осторожно подбирать каждое слово, особенно в письме опальной герцогине.

Анна, словно одумавшись, сунула перо в чернильницу, заменила испачканный лист на чистый и задумчиво скользнула взглядом по расположившимся в ее покоях придворным дамам. Их милое щебетание о светских глупостях давно уже стало для королевы более приятным фоном, чем занудствование короля или, Боже упаси, его беседы с кардиналом.

Дверь в покои открылась, объявления о посетителе не последовало, а означать это могло только одно. Дамы вскочили со своих мест, роняя кто веер, кто книгу (а кто и достоинство, но не будем об этом), рука королевы привычно дернулась к так и не начатому письму, на что Анна тут же с усмешкой одернула себя.

Король вошел не один, сопровождавшие его трое вельмож тут же кинулись поднимать веера и книги, а сам Людовик подошел к столу, выразительно глядя на чистый лист. Анна, улыбаясь одной из самых своих прелестных улыбок, медленно встала, присела в глубоком реверансе и опустилась обратно, изящным движением маленькой ручки указав супругу на кресло напротив своего, у стола.

— Кому пишете, Анна? — без обиняков спросил король, приглашение присесть приняв, что означало долгий разговор. — Брату?

— Да, ваше величество, — улыбка не сходила с лица Анны Австрийской. Правды королю знать не следовало, по крайней мере, до тех пор, пока его шпионы это самое письмо не вскроют.

— Опять будете настраивать Филиппа против нашего герцога? — вполне добродушно усмехнулся явно пребывающий в недурном расположении духа Людовик.

Королева, улыбнувшись еще очаровательнее, пожала плечиками, мол, думайте, что хотите, Ваше Величество, мы оба знаем, что вы потом все прочитаете. Людовику, впрочем, тема надоела, ибо на бумаге не было еще ни одной буквы, следовательно, уличить супругу было не в чем, и он несколько минут молчал, поглядывая на расстаравшихся перед придворными дамами Анны вельмож.

— Не увидев вас сегодня за завтраком, Анна, я внезапно подумал, что уделяю вам слишком мало внимания… — вдруг заговорил Луи.

Испанка вопросительно изогнула бровь. Если память ей не изменяла, супруги не завтракали вместе уже лет…пять, за редкими исключениями. Подобное монаршее прозрение означало, что Людовику либо скучно, либо что-то нужно от королевы, либо, что уж совсем на правду не похоже, его благодушное настроение распространилось вдруг и на нее.

— …И я решил, — продолжал, казалось, не замечая удивления Анны, король, — сделать вам приятное.

«Вы? Мне?.. Приятное?!» — хотелось вскричать королеве, но она только поспешно раскрыла веер, чтобы спрятать за ним сквозившую уже иронией улыбку.

— Может быть, вам что-то нужно, какая-нибудь безделушка или, к примеру, титул для какой-то из ваших прелестных фрейлин?

— Мне нужно подумать, ваше величество, это так неожиданно… — справившись с эмоциями, Анна сложила веер. Французская королева оставалась все же испанкой, и в ее голове, увенчанной диадемой с сапфирами, уже метались мысли о том, как извлечь из королевского приступа супружеской любви максимум для себя выгоды.

— Думайте. Я никуда не тороплюсь, — Людовик взял из вазочки яблоко, подкинул его в руке, но есть не стал, вновь поглядывая на придворных.

— Я могу попросить все, что угодно, или это должна быть именно вещь? — выждав для приличия порядка десяти минут, спросила королева.

— Любое ваше желание, исполнить которое достанет моих сил и средств, Анна.

Позднее король наверняка и сам не смог объяснить себе, что же на него тогда нашло… Быть может, он все-таки хотя бы как-то любил свою супругу и понимал некоторую часть ее тяжелого положения при дворе, но в момент ее невинного, казалось бы, вопроса, подвоха монарх не почуял. Красный Герцог позднее был очень недоволен своим учеником.

— О, ну что же, то, чего мне сейчас более всего хочется, вполне в ваших силах, ваше величество. Я прошу вас вернуть ко мне мою фрейлину, мою подругу герцогиню де Шеврез. — Говоря это спокойно и даже чуть тише предыдущих фраз, Анна Австрийская до боли в пальцах стиснула костяную рукоятку веера, боясь реакции короля.

А на Людовика будто выплеснули ушат холодной воды (если не чего покрепче…). С минуту он смотрел на королеву, затем скрипнул зубами и вернул в вазочку так и не надкушенное яблоко.

— Герцогиню де Шеврез? Ну что же… Я обещал вам, сударыня, хотя мне и следовало быть осторожнее. Я подпишу указ сегодня же, и через неделю ваша фрейлина будет здесь. Но — заметьте, но! — это не значит, что я изменю свое к ней отношение, — голос короля звучал гораздо резче, чем когда этот разговор только начинался. — Будьте осторожны, сударыня.

— Я поняла вас, ваше величество, и бесконечно вам благодарна, — Анна вновь сделала глубокий реверанс, скрывая в поклоне победную улыбку. — Бесконечно.

Людовик глянул на нее, снова скрипнул зубами, порывисто поднялся и почти бегом удалился из ее покоев, жестом велев своим вельможам следовать за собой, что повлекло разочарованные возгласы со стороны раскрасневшихся дам.

Королева же вновь села за стол, сдерживая желание прыгать от радости, как девчонка, помедлила минуту и убрала уже ненужные письменные принадлежности.

— Дамы! Мы идем гулять в Люксембургский сад! Всем час на сборы! — звонко выговорила она, щелкнув по испанской привычке пальцами.

Ох и хохотали же через неделю подруги над попыткой короля исполнить роль всемогущего джинна… Но в глубине души обе все же были ему благодарны. Людовик Справедливый слово-то сдержал.