Я ничего не забуду (джен)

— Ах, благодарю вас!

— Что вы, леди! Шить платья на такую прекрасную девушку, как вы — истинное удовольствие! — юноша на мгновение прикоснулся губами к протянутой ему ручке. Девушка зарделась, сконфуженно хихикнув.

— Я пришлю за готовым платьем слугу.

— Конечно. Не волнуйтесь, все будет готово в срок! Приятного вам дня, леди!

Портной услужливо распахнул перед клиентками дверь лавки, и те величаво выплыли на улицу, шурша пышными юбками.

Юноша замер на пороге, поправляя вывеску. Широкое, выдающее его происхождение лицо расплылось в самодовольной улыбке, когда он услышал фразу девушки:

— Ах, у него такие глаза... Как спелые вишни, право, устоять невозможно!

Оживленная улица сейчас была пуста, и ветер донес ответ её старшей подруги.

— Милая, правда, ты не о том думаешь. Он всего лишь портной, да еще и метис к тому же! Подумай лучше о графе...

Дальнейшая беседа потонула в стуке колес проезжающего кэба, как и скрип зубов портного.

Развернувшись, юноша ушел в лавку, хлопнув дверью так, что колокольчик на ней лишь жалобно звякнул.

Руки цвета кофе с молоком бережно сняли куклу с полки...

Девушки уже почти подошли к площади, на которой их ждал кэб, когда старшая споткнулась и с криком полетела на брусчатку.

... и посадили обратно.

Тонко звякнул потревоженный колокольчик. Дверь открылась, впуская в лавку просто, но весьма изысканно одетую леди.

В первый момент она не поняла, в чем дело, а потом замерла, изумленно оглядываясь.

Со всех сторон на нее смотрели куклы. Куклы большие и куклы маленькие, они сидели на полках, парили в воздухе на незаметных веревочках, склонили свои головки к окну, тесной компанией устроившись на подоконнике. И каждая, каждая из них была в изумительно сделанном крохотном платье, совсем как настоящем. Даже башмачки на крохотных ножках, даже кольца и браслеты на тонких запястьях...

Лишь одно портило это великолепие: все личики были закрыты масками. Изысканными, украшенными тончайшим кружевом, но не позволявшими увидеть ничего, что скрывалось под ними. Только высилась над масками пена взбитых локонов.

— Приветствую, леди! — широко улыбающийся хозяин выскользнул из неприметной двери. — Желаете самое изысканное, самое элегантное платье, которое подчеркнет вашу красоту?

Комплименты и лесть привычно лились потоком, ублажая девичьи ушки, и портной даже не сбился, увидев, кто же его новая посетительница.

— Да... Простите, это... неожиданно, — крупная темнокожая барышня все осматривалась, кутаясь в тонкую газовую шаль.

— Всего лишь мое скромное увлечение, витрина, можно сказать, — с готовностью пояснил портной. — Очень помогает понять все тонкости пожеланий, достаточно лишь указать на что-то похоже. Итак? Что вы желаете? Платье для бала? Торжественный вечер в семейном кругу?

Он широким жестом указал на кукол.

— Я знаю, что вам подойдет! Взгляните сюда, вот на эту юбку... Прекрасно подчеркнет талию, не так ли?

Девушка слушала, неуверенно кивая, переводя взгляд с одной куклы на другую, повинуясь взмахам его руки. В какой-то момент она с заинтересованным видом шагнула вперед, осторожно взяла куклу за голову, боясь помять платье, приподняла...

И замерла, когда сшитая вместе с прической маска соскользнула, открыв лицо куклы.

Замер и портной, потом поднял взгляд на девушку. На лице той не было даже тени испуга, лишь, пожалуй, чисто профессиональный интерес.

— Лица у меня никогда не получались... Разрешите... — проворчал юноша, осторожно забирая из её рук парик.

— Мне кажется, то лицо, которое вы хотели, здесь получилось прекрасно, — заметила девушка, взирая на накрепко зашитые веки и сомкнутые надутые губы.

— Простите, леди? — медленно произнес портной.

— Знаете, это очень опасная магия... — спокойно начала девушка. Портной медленно надел маску обратно на куклу, чувствуя, как начинают скрипеть слишком сильно сжатые зубы. У негритянки оказался на диво занудный, въедливый голос, и она все говорила и говорила... Он даже уже не слушал, что именно.

— Леди, я попрошу вас покинуть мою лавку. Иначе...

— Но вы не понимаете...

Тут уже портной не выдержал и, отбросив все приличия, подтолкнул девушку к выходу. Та возмущенно обернулась и сама оттолкнула его с такой силой, что юноша, не ожидавший этого, отлетел к стене, неловко съехав по ней на пол. Куклы дождем осыпались сверху, а девушка, гордо подняв голову, вышла вон, напоследок бросив:

— Распускать руки недостойно джентльмена!

С трудом поднявшись, юноша торопливо вышел на порог. Перевернул табличку, оповещая всех желающих, что лавка закрыта.

Но идти домой он не собирался.

Его ждало дело.

Черная ткань, гладкая, шелковистая — что кожа.

Жесткие завитки овечьей шерсти — что волосы.

Белые нитки на черном лице — красиво.

Каждый стежок стягивает веки кукле, закрывает горошинки стеклянных глаз...

Маски нет и не будет. Эта кукла никогда не попадет в зал, пусть даже и сшит для нее наряд.

Руки юноши двигались легко и уверенно. Забить рот, вложить в распоротую, такую беззащитную грудь обрывок черного волоса. Одно движение, привычное, незаметное — и добыча была у него еще до того, как его отшвырнули, будто бродячего пса.

Страшная, больше похожая на оскал улыбка изуродовала лицо метиса.

Он ненавидел их всех. Белых, за то, что они всегда были недосягаемо высоки. Черных, за то, что они влачили свое жалкое существование. Он был посередине — ни с теми, и ни с теми. Сам по себе, сам в себе, достигший своего тяжелым трудом.

И вот появилась она. От рождения имеющая все то, чего ему не видать никогда. Но в её жилах не текло ни капли крови белых людей! И она смела указывать ему...

А еще был страх. Страх потерять все то, чего он добился. Страх перед кем-то, кто узнал его тайну.

Юноша обрезал нить и принялся одевать куклу.

О, сколько таких он сшил, начиная с самой первой, всего лишь грубого подобия отца. Именно тогда он понял власть тонких блестящих игл над другими людьми. Именно тогда осознал, что порой довольно лишь малого. Крохотный укол — и ногу сводит судорогой, человек летит вниз, на камни ли мостовой, на ступени ли высокой лестницы... Пропущенный бал, сломанная шея — столь ли велика разница?

Ритуал, последний штрих — и вот она лежит перед ним. Совершенная, покорная. Черная жемчужина среди его сокровищ.

Юноша достал тонкую, острую иглу, никогда не касавшуюся ничьих нарядов. И медленно, с наслаждением вонзил её в куклу.

Ужас. Страх. Далекий тихий шепот бьется в ушах.

Удар за ударом. Блеск игл.

Затухающий крик.

Распахнутые стеклянные глаза.

На улице гудела толпа. Люди возбужденно обсуждали что-то, собравшись перед лавкой портного, пытались заглянуть в окно.

Дверь перегораживал разведший в стороны руки полисмен, сурово глядевший на зевак из-под форменной каски.

На подошедшую девушку, сопровождаемую пожилой темнокожей женщиной с громадной корзинкой, никто даже внимания не обратил. А она осторожно подошла, прислушиваясь к разговорам. Обсуждали убийство.

— Разрешите... — девушка решительно прикоснулась к локтю стоящего с краю мужчины. — Пропустите... Добрый день, констебль. Я заказывала здесь вчера платье... Что случилось?

— Добрый день, леди. А во сколько это произошло? — пошевелил усами тот.

— Уже вечерело, часов в семь, — не совсем уверенно ответила она. Подумав, полисмен все же пропустил девушку внутрь, окликнув старшего. Пропустить пришлось и пожилую женщину. Та оказалась бабкой молодой леди, которая отказывалась оставлять внучку одну в непонятном мужском обществе, как пожилая женщина выразилась, косясь на полисмена. Тот только мрачно пошевелил усами и отвернулся.

Пока вышедший старший констебль расспрашивал неожиданно появившуюся свидетельницу, пожилая женщина осторожно, бочком, подошла к приоткрытой двери и заглянула во внутреннюю комнату.

Кровь черной кляксой залила пол, источая острый металлический запах. Кровью были забрызганы стены, кровь была на сложенных на столах стопках тканей и на стенах, брызги крови, кажется, были даже на потолке. Накрытое отрезом белой ткани тело выделялось на этом жутковатом фоне, и по очертаниям мало напоминало человека. То тут, то там сквозь ткань проглядывали блестящие металлические острия.

Нашептывая что-то себе под нос, пожилая леди все так же бочком двинулась через комнату, осторожно переступая кровавые следы от ботинок полисменов.

На столике у громадного зеркала, занимавшего почти половину стены, мирно сидела кукла, аккуратно сложив тонкие, детально проработанные ручки на поясе изысканного платья. Стеклянные глаза равнодушно взирали на мир, и лишь приглядевшись можно было заметить на веках обрывки белых ниток.

— Леди, куда вы?! — сурово окликнул полисмен. Девушка, обернувшись, ахнула, увидев кровь, но даже не покачнулась. Зато при виде куклы её глаза расширились.

— Надо же, он обещал сшить её мне в подарок! — выдохнула она. Узловатые старческие руки тем временем уже сомкнулись на кукле, бережно поднимая её. Полисмен махнул рукой, сочтя, что уж эта-то безделушка вряд ли относится к случившемуся здесь этой ночью.

— Забирайте. Спасибо за помощь следствию, леди.

Он провожал двух чернокожих женщин взглядом, еще не зная, что так похожая на младшую куколка уже этим же вечером распадется в прах в пламени, выпуская на волю призванный не без помощи неудавшейся жертвы дух.