Первый камень (джен)

Просторный двор Академии этим ранним утром пустовал. Небывалое зрелище для любого, кто проучился здесь хоть неделю.

Отсутствие во дворе народа любого вида компенсировали разнообразнейшие лица и морды, высовывающиеся изо всех близлежащих окон, с балкончиков, даже с крыш, и отчаянно делающие вид, что они тут просто мимо проходили. Конечно, кто бы им всем скопом поверил, но для этого самого виду надо же постараться?

Рандас единственный имел полное право находиться здесь, поэтому к его окну, широкому и удобному, никто не приближался. В конце концов, разве не обязан дроу лицезреть отбытие приехавшей проведать его сестры? Обязан, а раз прямого приказа не последовало — значит, своей головой додуматься должен.

Честно говоря, он мог бы и пренебречь этим, выкрутился бы как-нибудь. Но Рандаса, как и всех студентов, очень интересовало происходящее внизу, и вовсе не из-за фривольно-легкого по местным меркам наряда высокородной дроу. О том, что на все эти ремешки-пряжки и скрепленные ими кусочки кожи лучше не смотреть похотливым взглядом, были осведомлены даже самые тупые. Нет, всех интересовал куль разноцветного тряпья, который небрежно тащил один из двух дроу-защитников.

Вообще на укрытом кожаным доспехом плече покачивался не кто-то — самый настоящий светлый эльф. Но это не отменяло того, что выглядел он сейчас именно неопрятной грудой тряпок, а длинные волосы почти мели булыжник двора. Кажется, он был без сознания, слишком уж безвольно моталась голова.

Именно судьба этого незадачливого лекаря — и заодно захлестнувшая Академию волна пари — интересовала собравшихся. Рандас тоже интересовался именно светлым сородичем: он давно приглядывался к нему, с того раза, когда тот на спор ввалился в отведенную дроу комнату, где темный эльф жил в полном одиночестве. Ушел на удивление целым — Рандас только посмеялся над перепуганными лицами, а потом выведал имя неудачника.

Аазар, сын довольно могущественного светлого рода, отчаянно пытался соответствовать полагавшейся репутации и из-за этого постоянно влипал в неприятности. На слабо его брали столько раз, что у кого другого в голове уже что-нибудь и щелкнуло... Этот же стискивал зубы и пер упрямо, как ползун, учуявший вкусный гриб, не обращая внимания на шепотки и насмешки. В целом, достойно, жаль только никто не сподобился объяснить: такие методы принесут синяки и шишки, но никак не уважение окружающих.

Хитрее надо быть, хитрее... И не влипать в подобные ситуации. К примеру, не лезть в спальню к женщине-дроу.

На перехват этим самым дроу уже спешили преподаватели, аж трое, наверное, для храбрости. Рандаса не очень интересовало, как они будут уламывать сестру отдать приглянувшуюся игрушку, он больше следил за ней самой, за выражением, появившимся на точеном лице. Пальцы сестры нетерпеливо постукивали по рукояти кнута: недовольна промедлением, но сдерживается. Перед ней наземники, с которыми мать запретила портить отношения — по крайней мере, до окончания обучения Рандаса.

Светлого, повинуясь жесту, небрежно кинули к её ногам, мелькнуло матовое лезвие кинжала. Вспоров одежду, защитник отступил — и вот тут Рандасу захотелось выругаться. У сестры вообще, что ли, мозгов нет, даром женщина?! Ставить такому наземнику почти полную печать Дома?! А ничем иным багровые, в подсохших кровавых потеках линии, расчертившие спину светлого, быть не могли.

Преподаватели что-то пытались доказать, сестра, кривя губы, отвечала. Ситуация накалялась, и Рандас торопливо забрался на подоконник, помедлил, примеряясь, и прыгнул вниз. Всё получилось как рассчитывал: перекат, гасящий скорость — и замереть, преклонив колени.

— Позволишь сказать, сестра? — спросил он, опустив голову и не поднимая взгляда.

— Говори, — бросила та.

— Мать будет недовольна. Этот светлый — из сильного рода, который не оценит оказанную их сыну честь.

За спиной замерли преподаватели — кажется, даже дыхание затаили. Рандас слышал это так же хорошо, как и шорох, с которым сжались пальцы на рукояти кнута. Приготовился к удару — но вместо этого в подбородок ткнулось костяное навершие, вынуждая поднять голову.

Сестра глядела прямо ему в глаза, сказав почти ласково:

— Когда ты вернешься — я не забуду этот совет.

Рандас прикрыл глаза, соглашаясь. Ничего другого от него и не ожидалось.

Кость неприятно царапнула кожу, исчезая, но он не менял позы, только напряженно вслушивался: вот сестра обошла его, следом двинулись её защитники — уже без груза, шаги легкие, едва слышные. Вот кто-то из преподавателей шумно выдохнул — значит, сестра уже отошла. Рандас дождался, пока сухо затрещит портал, для надежности выждал немного, пока не зашевелились преподаватели.

Всполохи сворачивающегося телепорта еще лизали камни мостовой, когда он с невозмутимым видом поднялся с колен и наклонился, подхватывая Аазара на руки. Попытался пристроить поудобней, плюнул, перекинул через плечо — и в полной тишине ушел со двора.

Дорогу до кафедры малефикарства Рандас знал прекрасно. Как и то, что декан Марлик, человек средних лет и неопределенной внешности, в это время всегда там, в одиночестве мирно чаевничает за столиком у окна. Отвлекать его от столь важного занятия не часто решалось даже начальство, что уж говорить о студентах: проклятья у декана были такие же неопределенно-заковыристые. Но Рандас знал, как избежать гнева наставника.

— Теплого утра, — безмятежно поприветствовал он, сваливая светлого на ближайший не занятый бумагами стол. — Вы хотели взглянуть на печати дроу, наставник?

Декан тут же отставил чашку. О злополучном споре, из-за которого Аазар пообещал, что проведет ночь в постели дроу, знала вся Академия, поэтому предложение стало приятным, но не сюрпризом. Тем более, декан давно уже осторожно поднимал этот вопрос: о печатях дроу в верхнем мире почти не знали.

Рандас не мешал наставнику с восторгом изучать идеально ровные линии, вспоровшие кожу, вежливо отвечал на вопросы: почему здесь этот знак, а здесь вот этот, значит ли что-то нанесение линий четко в границах определенных позвонков или это просто случайность, закрывала ли раны магия или на лезвие был нанесен какой-то состав.

Предателем он себя не чувствовал: рассказать собирался давно, просто дожимал декана, зная, что чем дольше тот будет копить любопытство — тем результативней окажется работа. Причина открытости тоже была проста. Рандас знал: когда-нибудь ему потребуется помощь, чтобы стереть полную печать сразу с двух спин. И сам он, при всей старательности в учебе и малефикарстве в качестве одного из базовых предметов, с этим просто не справится. А тут сестра преподнесла такой замечательный подарок. Впору благодарить за откровенную дурость.

Проклятье — а именно им печать, по сути, и была — снимали все-таки вдвоем, перетащив Аазара в лабораторию. Глаза декана горели нехорошим исследовательским огоньком: сейчас перед ним был не студент, которому не помешала бы помощь, — Рандас не забыл упомянуть, что с незавершенной печатью Аазар долго не протянет. Сейчас перед деканом лежал крайне интересный материал, а спасение от неминуемой смерти — такие мелочи... Как и кара, если помочь всё же не получится и пресветлый эльфийский род попытается отыграться хоть на ком-то.

Рандас только улыбался чуть насмешливо, помогая наставнику. В Академии можно было проявлять и подобные чувства, даже искренние. Это было... удобно. Меньше тратилось сил и внимания. Он холодной головы не терял, запоминая всё, вплоть до неудачного образца зелья, взорвавшего пробирку, когда в него капнули крови Аазара. Мало ли что и где пригодится.

Например, понимание, что снимать печать куда больнее, чем накладывать. Хрипящего Аазара, на спине которого одновременно вскрылись все линии, к каменному столу прижимали вдвоем, еле удержали, так бился. Зато потом лежал тихий-тихий, очень сподручный, чтобы снять последние обрывки проклятья.

— Чудесная работа! — наконец счастливо выдохнул декан Марлик, оглядывая забрызганный кровью стол и распластавшегося по нему эльфа. — За это я вам зачет нынешнего полугодия поставлю без вопросов, студент Рандас!

— Я все-таки хочу сдавать на общих основаниях, наставник, — честно ответил Рандас. — Уверен, в чем-то мои знания обязательно неполны.

— Ну, раз вы так настаиваете... кхм, — стушевался декан. Потом поглядел вокруг более осмысленным взором, в котором постепенно проступало понимание, что именно они сейчас сотворили. К чести человека, он почти тут же взял себя в руки, всего лишь проглотив почти сорвавшееся с губ проклятие.

— Так, давайте приводить студента Аазара в порядок... Кажется, стоит позвать лекарей.

— Не стоит, — Рандас уже успел убедиться, что со светлым сородичем всё в порядке, ну, разве только исполосованную спину не помешает перевязать, о чем и сообщил, заодно вызвавшись этим заняться.

Подобное предложение окончательно ошарашило декана, и он только покивал, растерянно глядя, как студент споро вытаскивает из шкафчика бинты и склянки с зельями, хранящиеся там как раз для подобных случаев. И так же смог лишь кивнуть на вопрос, отнести ли перевязанного пострадавшего отлеживаться в комнату.

Дружелюбный и желающий помочь дроу в мировоззрение декана Марлика не вписывался.

Рандас это прекрасно понимал и поэтому улыбался еще шире, утаскивая Аазара, опять на плече, чтобы не тревожить перебинтованную спину. Без своих тряпок, оставшись в одних штанах, светлый был куда компактней и удобней, не норовил съехать с плеча и не так раздражал. Правда, в коридорах почему-то оглядывались. Да, почему-то...

К комнате Аазара Рандас подходил, уже откровенно ухмыляясь, настолько было хорошее настроение. Небрежно скинув ношу на ту из двух кроватей, стул у которой был похоронен под грудой цветастых одеяний, он устроился на подоконнике, терпеливо дожидаясь, пока светлый придет в себя. По идее, это должно случиться с минуты на минуту: незавершенная печать и была причиной бессознательного состояния.

Расчет оказался верен, Аазар вскоре зашевелился, уперся рукой, пытаясь приподняться, и застонал от боли.

— Не советую, — заметил Рандас. — Голову поверни, этого хватит.

Совету последовали, Азар крупно вздрогнул, обнаружив, кто же такой добрый.

— Моя сестра уехала, — успокоил Рандас и тут же обнадежил: — Оставив незавершенной печать. Верная смерть, можешь декана Марлика спросить.

— Я тебе... жизнь должен?

Рандос кивнул, удовлетворенный: не ошибся, мозгов у светлого хватает, он их просто обычно применяет не туда, куда надо.

— Два раза, — бросил он, поднимаясь и направляясь к двери. — Можешь не дергаться и лежать — наставники обо всем знают.

— Зачем?

Вопрос нагнал уже у самой двери. Рандас обернулся — Аазар все-таки сел, кривясь от боли и явно выплетая какое-то лечащее заклятье. Это нисколько не мешало ему пытливо смотреть на дроу.

— Зачем ты меня спас? — повторил он.

— Моя мать — глава Дома Багрового жала, — ну точно умный, не перебивает, даже когда начинают совсем издалека, только слушает еще внимательней. — Сестра займет её место, когда мать перестанет различать в своей тарелке специи и яд. Ты бы стал первым мужем, любимой игрушкой...

Аазар молчал, и он продолжил:

— Мой отец — первый муж матери. Я не знаю, где он сейчас: в патруле, на дыбе или в её постели. Последние варианты, в принципе, равноценны.

Полюбовавшись на вытянувшееся и совсем уж побледневшее лицо Аазара, осознавшего возможные последствия своего «выигрыша», Рандас тактично скрылся за дверью. Правда, закрыть её не успел: в коридоре поджидал декан Марлик, подозрительно запыхавшийся и встревоженный.

— Да, наставник?

— Студент Рандас, — декан слегка замялся. — Мне пересказали произошедшее, и... Фраза вашей сестры — я верно понимаю?

— Женщина, принявшая совет от мужчины на глазах чужаков, — Рандас прикрыл глаза, почти мечтательно улыбнувшись. — У женщин моего Дома богатая фантазия на пытки. Вы что-то еще хотели узнать, наставник?

Марлик только головой покачал, глядя с сочувствием. Открыл рот — наверное, хотел предложить помощь или еще что-то, но в итоге лишь обреченно развел руками и вздохнул. Разговор был завершен, Рандас наконец толкнул дверь, которую придерживал всё это время, вежливо поклонился и ушел в ту сторону, где из-за поворота коридора слышались весьма однозначное шуршание и шепотки.

Он был уверен: сказанное прекрасно услышали и Аазар, и те, кто стоял в коридоре. Поэтому за угол завернул не таясь, прошел мимо притихших, расступившихся студентов и остановился перед гномом-полукровкой, тем самым, что и подбил Аазара на пари. Протянул руку в самом выразительном и понятном в мире жесте. Гном запрокинул голову — ростом все-таки не в человеческие крови пошел — и огладил коротенькую бородку.

— Ну... гхм! А ты точно убежден?

— Женщины моего Дома никогда не делают выбор, не опробовав.

Дошло даже до гнома, он тяжело вздохнул и, будто от сердца отрывая, протянул туго набитый мешочек, опустив его на подставленную ладонь.

— Благодарю, — хмыкнул Рандас и ушел.

По Академии теперь наверняка пойдут слухи, насколько же Аазар герой-любовник, раз сумел впечатлить даже дроу. Первый камень в фундамент его будущего величия — пусть и весьма специфический, к тому же, уложенный чужими руками. Но такие подарки надо ценить, да. Особенно от таких дарителей.

Мешочек с выигранным золотом приятно оттягивал пояс, и настроение у Рандаса было самое прекрасное. Встреться кто в коридорах — не поверил бы, что дроу может так сиять и радоваться жизни. Будь светлым, наверное, под нос бы чего мурлыкал в довершение картины, а так просто дошел до своей комнаты, привычно запер дверь и растянулся на кровати, кинув мешочек на стол.

Всё запланированное прошло идеально: начиная от брошенных невзначай в нужной компании слов, что переспать с дроу — это настоящий подвиг, и заканчивая просчитанными до мелочей реакциями Аазара и декана Марлика.

Первые камни уже в его стену.

Год он учился, присматриваясь к наземникам. Год прикидывал, кто сможет помочь, кто будет полезен. Год прошел — и настало время действовать. Собирать отряд, который поможет вытащить из подземелий отца, который позволит освободиться от жгущей спину печати и власти Дома.

А там...

Рандас усмехнулся.

На поверхности всегда найдется, чем заняться, особенно двум свободным дроу с компанией.