18 (джен)

После смерти жизнь становится еще более непонятной и сложной, чем до этого. Момент, когда исчезают пределы и рамки, запоминается так ярко, что порой кажется, будто фильм поставили на вечный повтор без согласия. В мыслях все крутится и крутится однообразная лента: как ты умер, из-за чего, во что был одет, какие чувства испытывал. В странном актере узнаешь себя и невольно повторяешь его движения. Хруст костей додумываешь сам — знаешь, каково это было тогда, когда тебя насмерть сбила машина. Его отчаянный вопль — твой писк. Страшно настолько, что чуть позже становится до безобразия интересно, особенно после десятого повтора. Но, вот, странная вещь — чем чаще вспоминаешь, тем меньше и меньше можешь припомнить. И в один миг все твои воспоминания становятся подобны белому листу — девственно чистому, без единой помарки. Кто? Что делаешь здесь? Почему ты один?

И что делать дальше?

Пространство, в котором тебе выпала честь оказаться, не обладает физикой — здесь в принципе нет законов, а таких анти-мистических — так подавно. Вглядываясь в прозрачную пелену создания, невольно задумываешься, что здесь вообще ничего не существует: ты в мутной белой пустоте, давящей на сознание. То ли комната, то ли квартира, а, быть может, это целый дом — непонятно, как и все остальное. Ватные ноги ты практически не ощущаешь, передвигаешь их, скорее, инстинктивно, чем нет. Твой непонятный путь лежит в неизвестность. И тебе вновь становится страшно.

Вот тут и начинается самое странное — да, это было еще ничто — где-то сбоку появляется небольшой старик с серыми глазами и длинной белой бородой. Он облачен лишь в скромную белую простыню, повязанную на греческий манер, но не это привлекает внимание. Весь его облик кажется смутно знакомым, и ты, не соблюдая никаких норм приличия, чуть не побуждаешь себя задать вопрос, как он тебя останавливает. Костлявый указательный пальчик прикасается к губам, а ты и не противишься, лишь переводишь взгляд на морщинистое, но добродушное лицо. Старичок тоже хочет что-то сказать, но когда плоские губы шевелятся, понимаешь, что чего-то не хватает.

Звука.

Лицо изумляется, а он продолжает пристально за тобой следить. Минута молчания, понимания и некого трепета: что же теперь делать? Пытаешься ответить ему, но он не меняется в лице, не слыша. Глаза по-прежнему взирают на твою растерянность, только вот он почесывает голову, видимо, задумавшись над проблемой общения. Он начинает говорить жестами: весело изображать действия, ходить из стороны в сторону и строить рожицы, но смысл его послания совсем далек от понимания, хочется смеяться, хотя ты и сдерживаешься.

Вскоре он, понимая, что эффекта должного не происходит, начинает приближаться. Щуплая фигура становится словно больше, несерьезность во взгляде исчезает, и вот он уже возле твоего лица. Губы шевелятся, но теперь ловить приходится не звук, которого нет, а движения.

— Что. Есть. Жизнь.

Нахмуриваешься, не желая верить в подобный вопрос. Но старичок не отступает, а продолжает и дальше повторять те же слова, меняя их местами, изредка добавляя новые. Эти три слова становятся загадкой, на которую ты не знаешь ответа. Ты вообще ничего не знаешь, твое путешествие началось слишком неожиданно, чтобы сообразить предположение.

— Не знаю.

Взгляд серых глазок меркнет, пока он обдумывает ответ. Время словно замирает вместе с неподвижностью: никто не делает никаких движений. Ты — от банального незнания, а он в тяжкой думе.

Но вот старичок вновь поднимает свои серые глаза, вскидывает руки — зачем-то мельком осматриваешь их, а приметив, что движения несут смысл, отвлекаешься. Он топорщит ладошки, делая пальцы веером. Через секунду загибает два пальца на одной руке, чуть ли не тычет прямо в лицо. Его брови сведены, а вид слишком серьезен, чтобы допустить какую-нибудь чудную мысль.

Восемнадцать.

Теперь наступает твоя очередь мыслить. Что может значить это число? Вариантов так много, что теряешься в них, а старик безмолвно следит за тобой, отмечая. Он отводит руки за спину и ждет. Но чего? Говорить здесь не получается, а из-за волнения мысли сбиваются в клубок.

Едва заметно он вновь повторяет старый вопрос:

— Что. Есть. Жизнь?

И продолжает следить.

А что остается делать тебе, когда ты абсолютно ничего не понимаешь? Странное место, старик, отсутствие звука, число 18. В данный момент оно страшит похуже двойки для двоечника или же число сатаны для верующего. Страшно то, что ты не знаешь его значения.

— Знаешь?

Ты замечаешь его вопрос после третьего повтора. На удивление он спокоен, наверное, ты не первый, кто не справляется с этим. Заметив сфокусированный взгляд, он не спеша повторяет уже знакомые движения, интригуя. 18. Что же это может значить? И что же есть жизнь? И как это связано между собой?

— Зачем тебе нужно это знать? — подбираешь слова аккуратно и выговариваешь их усердно, но все понапрасну, старик понимает со второго раза. Он впервые улыбается, и, казалось бы, все не так страшно.

— Ты создан для ответа. Ты должен знать. Скажи. Что есть жизнь.

Полный конфуз.

— Кто ты. Разве ты не должен знать это.

Серые глаза блестят в ответ, дополняя молчание. Ситуация настолько дикая и непонятная, что голова идет кругом.

— Я — твой Создатель. Ты — мой. И все это — мое. Ты должен ответить на вопрос, и я тебя отпущу. Что есть жизнь и как она связана с числом 18.

Секундное непонимание сменяется полной растерянностью. Совершенно не понимая, откуда тебе должен быть известен ответ, еле заметно мотаешь головой, закрывая глаза. Абсолютное молчание создает впечатление, что ты один в этом месте, но когда открываешь глаза и натыкаешься на старика, то морально становится еще тяжелее. Хватаешься за голову, будто прикрывая уши от невидимого шума. Тишина давит намного сильнее. Безмолвие убивает. Вроде бы все понятно, но в тоже время ничего не понятно.

Старик неожиданно приседает рядом, а ты полностью переключаешь на него внимание.

— Теперь думай. У тебя много времени.

И с горечью где-то там в душе ты понимаешь.

Вот это, наверное, и есть та самая жизнь после смерти — узнать то, что прежде ты не знал и не пытался даже понять. Ответ скрыт в прошлой жизни, но требуется лишь в этой, чтобы потом направиться куда-то дальше. Заводить разговоры со стариком не получается — тот лишь мягко улыбается и молчит, следя за тобой. Как бы странно все это не выглядело. 18. Что же это может значить? Ничего, ничего, никто тебя не торопит. В этой жизни нет никаких других дел и забот, кроме этого вопроса. У тебя есть вдоволь времени, чтобы подумать, вспомнить и ответить.

А потом... интересно, а какая жизнь будет потом?