Аснейт (джен)

— Добро пожаловать на Аснейт, "Чёрная Фурия". Обозначьте ваши личные данные и цель прилёта, — донеслось из динамика.

Андроник вздрогнул и очнулся от полудрёмы — что там, вскочил, как по сигналу. «Откуда здесь, на Аснейт, мог взяться диспетчерский пункт? Здесь и населения-то не было!».

Нервно сморгнув, он на всякий случай попросил навикомпьютер выдать информацию по планете из "Наиполнейшего Атласа Ведомой Галактики Тита и Рисы Графов". Так и есть: необитаема, есть развалины городов неизвестной погибшей цивилизации, флора и фауна. Республиканские атласы всегда так писали о ситах: "неизвестная погибшая цивилизация".

— "Чёрная Фурия", вы там что, заснули? Передайте личные данные и цель прилёта! — нетерпеливо повторил диспетчер.

— Частное судно, — не отрывясь от атласа, отмахнулся Андроник. — Прибыли с целью отдать последний долг погибшему другу.

Технически, он не соврал: судно было частным, и прибыли они именно за этим. А фактическая точность непонятных слуховых галлюцинаций не касалась.

— "Фурия", мы понимаем, долгий перелёт, вы устали, но можно уже нормально отвечать, без этих увёрток?

Нет, и в имперских атласах не нашлось ни слова о наличии даже какой-нибудь исследовательской станции, которая могла бы домогаться до пролетающих кораблей просто со скуки. Всё строго и чётко: бывшая колония, ныне в руках врага, необитаема. Плюс, конечно, краткая справка о соименной богине.

— Корабль принадлежит лорду Ноксу, — осторожно ответил он. — Я Андроник Ревел, пилот, вам моя лицензия нужна? Цель прилёта — проведение погребального обряда и установление кенотафа.

— А чего у нас? Тут же медвежий угол.

«Не сомневаюсь. Ишь, как ты в первого же пролётчика вцепился, лишь бы язык наконец почесать».

— Он из местных, — сухо ответил Андроник.

Настроения болтать у него в принципе никогда не бывало. А если и бывало, то только с начальником или его Заш. Ну и Ашара иногда ничего была, забавная девчонка.

— А, из местных! Понятно, — в голосе послышалось разочарование: кажется, темы исчерпались и надо было уже давать добро на посадку. — А разрешение на постройку кенотафа у вас есть? — «А, нет, не исчерпались. Вот же... болотного шершня[1] кому-то на язык!».

— Нет. А где его можно получить?

— Так в администрации же, — довольно ответили с грунта. — Им надо свидетельство о смерти отнести, о невозможности найти труп и о том, что покойный был местный житель. И тогда вам выдадут, у нас не было ни единого случая, чтоб отказывали. Вам адрес администрации продиктовать?..

* * *

Заш нравилось, как её ученик переделал старенький катер-перехватчик. Нравились прозрачные стены, прозрачные вставки в полу и потолке кают-компании, даже намалёванный на входной двери Бродерик Д. Визель — агент Чёрная Фурия из старого фильма, давший кораблю название. Бродерик был до ужаса похож на Андроника, и даже ухмылялся точно так же, а прозрачные пол и стены создавали удивительную иллюзию единства со Вселенной.

А ещё, как выяснилось, прозрачные элементы конструкции способствуют лучшей работе маскировочных щитов. Очень нелишняя особенность, когда идёшь нелегалом по республиканской территории. Особенно если помнить, что на Эсефе — второй в системе обитаемой планете — находится одна из приграничных баз Республиканских Сил Обороны.

Корпус "Фурии" мелко задрожал, переходя на орбиту Аснейт. Два обязательных оборота, сканирование, спуск — рутина Службы Возвращения Утраченного. Значит, пришло время помолиться Госпоже Веры и Верности, чтобы всё прошло благополучно.

Прямо перед окном, за которым блёкло светился сине-золотой шарик планеты, Заш зажгла свечу из белого воска, и ещё две — из синего и жёлтого. Опустилась на колени (неприятно скрипнул шарнир; надо бы смазать, а лучше — перебрать), очертила в воздухе Чёрную Звезду и тихо начала:

— Озарённая, многоликая, увенчанная золотом и лазурью, призри на нас, Аснейт, Госпожа Веры и Верности! Исправь наши пути, исправь сердца наши, исполни их истиной, укажи им должное. Верой приходим к алтарю твоему; верность ведёт нас...

Ученик на молитве не присутствовал — готовил погребальный ритуал в своей каюте, из-под двери которой сочился сладковатый дымок благовоний. А вот его ученица — «Внучка моя в Силе, ха!» — зашла и тихонько встала в уголке, не смея ни присоединиться, ни уйти. Тогруту явно завораживала древняя религия, но признаться в этом она не смела даже самой себе. «Как же: ситская мерзость ведь!».

— Трижды семь цветов кладу я на алтарь твой — трижды семь ночей твоих слёз о нас. Трижды семь огней возжигаю для тебя — трижды семь дней твоей мольбы о нас. Трижды семь поклонов кладу для тебя — трижды семь слов пророчества ты рекла для нас...

«Нет, определённо, хорошо, что здесь Ашара. А моё тело нуждается в доделке. Кто бы мог подумать, что создание Звёздной Камарильи окажется столь несовершенным?».

Что осталось от древней богини, кроме этой молитвы да фантастической "Повести о Эсефе и Аснейт", в лучшем случае отражающей смутную память о сюжете мифа? Даже то самое пророчество в двадцать одно слово — и то утеряно.

«Мы всегда были народом ортопраксии, а не ортодоксии», — любила говорить Беата Тайрелл. Но какова цена сохранённому обряду, сохранённой молитве, если забыто, к кому и зачем она обращена?

* * *

— Мы всегда были народом без прошлого, — Реут тихо зажёг ещё одну палочку благовония перед статуэткой из мыльного камня, отдалённо напоминающей покойного друга. — У нас отняли его ещё до рождения. А ты сделал всё, чтобы это прошлое нам подарить. И сделал бы ещё, если бы я... если бы я смог тебя удержать.

Андроник сказал тогда: «Начальник, хватит. Ты не можешь спасти всех. Никто не может». Но Реут мог бы, если бы не отпустил духов. Но он не мог не отпустить их — ведь это значило бы что-то бесконечно большее, чем просто нарушить слово. Это значило стать кем-то другим, не собой.

Он даже тело Тала не смог отбить. Не смог получить его прах. Ничего: только пустота там, где был когда-то дорогой человек. Собеседник, друг, похожий одновременно на множество других хороших людей — хотя в первую очередь, конечно, на Самиэля.

Но он мог слетать на Аснейт, где Тал так мечтал побывать. Заснять все руины и даже поставить кенотаф с красивой надписью. Мог поклясться, что он не позволит прошлому остаться мёртвым и забытым — как клялся когда-то давно другу Самиэлю, духу давно умершего джедайского археолога.

«Где-то теперь его экспедиция? Что-то копает?»

Эти четверо — сам мастер Самиэль, его ученики Изар и Джадис да подсобный рабочий Сэм — умерли то ли ещё до Мандалорских Войн, то ли в самом их начале. Погибли в каких-то развалинах под завалом. Вот только смерть пришла так нежданно, что они её не заметили и продолжили заниматься тем же, чем и при жизни: копаться в руинах "неизвестной цивилизации", узнавать её, собирать по кусочку мозаику прошлого чужого народа, ставшего таким родным.

Собирать — и передавать тем, кто готов и желает принять этот бесценный дар. Реуту, например — он навскидку не мог даже представить, сколько всего узнал от этих своих друзей.

Когда он сказал им, что они мертвы и застряли в Пляске Духов — вечном повторении безвременно оборвавшейся жизни — они только посмеялись и предложили ему ещё тарина[2] и кусок жареной тукатины.

— Начальник, прости, что отрываю, но там... что-то странное. Меня диспетчерская вызвала и потребовала отправляться в администрацию за разрешением на постройку кенотафа...

* * *

Ашара боялась. И злилась, потому что сама не знала, чего же она боится. И ещё больше злилась на то, что позволяет себе злиться — а это никак не пристало джедаю. Но этот город из обвитого зелёными лианами белого камня, с его синими мостовыми и тускло мерцающими фонарями, город, незаметный с орбиты — он пугал её.

Пугал тем, насколько живым он был. Спешили по своим делам пешеходы; крутились посреди мостовых дроиды-регулировщики; торговцы и торговые автоматы звали приобщиться к их товарам (самым лучшим и самым доступным). И почти все были ситами: молодыми, старыми, высокими, мелкими, толстыми, худыми... Ашара уже пять лет жила в Империи, но столько ситов сразу она видела впервые.

А ещё были арканиане — эти обычно проезжали мимо в причудливо сделанных возках.

— Когда-то Аркания была хозяйкой нашего народа, — тихо шепнул учитель. — Видимо, в этой колонии старые законы оказались более живучи.

— Хозяйкой — это как?

— Это ситы были рабами, внучка, как сейчас рабами стали подобные тебе инородцы, — на грани слышимости ответила Заш.

Ашара дорого бы дала, чтобы понять раз и навсегда: любит её эксцентричная тёмная или ненавидит. И что ей нравится меньше. Как там в классике? «Пусть пуще всех печалей нас минует...».

И конечно же, благополучно дойти до ратуши им было не суждено.

— Остановитесь и предъявите документы, — попросил дроид-полицейский. — Вас нет в базе свободнорожденных, почему без ошейника?

От учителя, конечно, немедленно пошла волна тихой ярости.

— Мы свита Дарта Нокса, лорда Каллига, — поспешила ответить Заш певучим голоском с неизбывной металлической ноткой.

— И где Дарт Нокс, лорд Каллиг, находится? Или он выдал вам доверенность на неношение ошейника?

— Это я — Дарт Нокс, — несколько недоумённо сказал учитель. — Я ведь передал вам свой мультипаспорт.

Дроид изобразил смех. Вышло ненатурально и откровенно стремновато.

— Дарт-инородец? Глупо. Покажите ваши документы, или я буду вынужден позвать патруль.

— Всей Империи не глупо, а тебе, железяке ломаной, глупо? — возмутилась Ашара. — А не пошёл бы ты... на завод в ремонт?

Прохожие, не обращая внимания на разгорающуюся перебранку, спешили по своим делам. Мимо проехал ещё один арканианин — не в возке, а верхом на какой-то местной зверюге — и все, кроме его сородичей прямо на ходу преклонили колено. Выглядело ужасно нелепо: словно они все одновременно споткнулись, но быстро вернули равновесие и поспешили дальше.

* * *

Андроник покрепче сжал плечо Реута. Опять его, бедолагу, решили оскорбить, назвав рабом. Когда это только кончится? Вроде ведь уже и поднялся выше некуда, а оно всё так же: видят рога — дают по рогам.

— Начальник, ты только не психуй, — попросил он вполголоса. «Не хватало ещё уличной драки со спецэффектами.»

Тот обернулся на него, улыбнулся кривовато: всё в порядке, мол, держусь.

Конечно, держится. Реут всегда держался, даже тогда, когда лёгкие на пол выкашливал. Даже когда ему швыряли все мерзости жизни в лицо и требовали бросать свои принципы и становиться гадом. Может, был бы он другим, Андроник давно угнал бы "Фурию" и вернулся к пиратству. Но такого вот — как его бросить? Пропадёт же.

— Послушайте, полицейский, я передал вам данные своего мультипаспорта, — тем временем сказал тот. — Какие доводы вы можете привести в пользу того, что он фальсифицирован? Кроме личных убеждений в области расовой теории?

Дроид задумался. Ешё бы: никак, картина мира по швам трещала. «Хотя откуда швы на картине?».

А потом он торжествующе возгуднул, мигнул окулярами и сообщил:

— Дата выдачи явно фальсифицирована, хотя соответствует астрономическим и хронологическим данным.

И прежде, чем машина успеет разрядить что-бы-это-ни-было у неё в запястье, Андроник отпихнул Реута с линии выстрела. И только потом понял, что этим подставился сам.

«Что я за идиот! Надо было Заш прикрываться. Она железная!..».

* * *

«Значит, перестрелка», — с некоторым даже удовольствием подумала Заш.

Она не была особенной сторонницей прав родовых меньшинств, но стоило подумать, что удайся ей тогда ритуал — и цеплялись бы лично к ней...

Механическое тело хуже проводило Силу, хуже подчинялось приказам разума. Было несовершенным — хотя всё равно в сотни раз лучше уродливой туши дашада. Зазмеившиеся по синеве мостовой тонкие молнии были, конечно, слабее её лучших атак — но всё же достаточно хороши для тупой толпы и ещё более тупого дроида. И потом, была ведь внучка в Силе. Тогрута со всей яростью набросилась на подошедший патруль, молотя его в две руки.

«Мы сильнее. Они просто обязаны отступить».

Но они не отступали.

Горожане равнодушно проходили мимо — иногда совсем близко, так что Заш готова была поклясться, что они попали в зону Бури Силы. И всё же никто не сказал им ни слова, никто не обратил внимания. Кроме роботов, конечно.

А ученик стоял столбом, с трудом удерживая обвисшего на нём всей тяжестью Андроника.

— Духи, — сказал он тихо.

— Да, были бы у тебя твои духи, мы бы быстрее справились, — согласилась она. — Но тебе твоё благородство было дороже.

Старый спор, старые слова.

— При чём тут это, я говорю: они все духи. Все в городе! Кроме дроидов, конечно, эти — просто дроиды.

Ашара разрубила пополам последнего металлического болвана, подошла ближе. Ученик уронил-уложил Андроника прямо на землю, положил руку ему на лоб, собирая целительную Силу. Та ушла в тело, а из тела — в мостовую. Смерть уже началась, и простое исцеление не могло её остановить.

«Уже второго теряем из-за твоей глупости. Сначала Тал, теперь Андроник...»

— Были бы у тебя твои духи, — повторила она уже нарочно, чтобы ранить побольнее, — ты бы смог его вернуть. А так нет. Зато, может, и ему кенотаф поставишь. Если не заведёшь нас в новую ловушку с пляской духов. Кстати, знаешь ведь, чем она должна завершиться?

* * *

Реут знал. Если эти духи отыгрывают события пятисотлетней давности, то финалом — и началом нового цикла — должна быть республиканская атака на город. Ядовитый дождь, убивающий всё "тронутое Тьмой", огонь с небес и прочие спецэффекты.

Но Реуту было всё равно. У него на руках умирал его друг, и он ничего не мог поделать. Тал... Тал хотя бы уже был мёртв, когда они подоспели. И он не пытался исцелить Тала. Не чувствовал всю меру своей слабости. Всю меру своей ничтожности.

— Начальник, хватит, — тихо просипел Андроник. — Не слушай Заш, она дура. Мне просто час пришёл — ну так не вечно живём же. Ты всё равно не сможешь спасти всех. Держись...

Конечно, он будет держаться. Он не раскается в том, что отпустил своих духов — потому что это было правильно, потому что иначе было нельзя. Никого нельзя лишать свободы или хотя бы шанса её обрести. Никогда.

— Ну же, положи мертвеца и сделай хоть что-нибудь! — потребовала учительница. — Давай же. Ты же понимаешь, что сейчас начнётся.

«Может, ещё и не сейчас», — подумал он равнодушно. Заш боялась; Ашара тоже боялась. Андроник умирал. А ему было всё равно. Хотя не должно было быть. Не имело права быть.

Андроник сказал: «Держись». Значит, сдаваться нельзя.

Но что он мог сделать, один против огромной толпы духов, застрявших в своей вечной пляске?..

* * *

Небо окрасилось багряно-оранжевыми огнями, знаменуя начало светопреставления. Ашара видела это в планетарии Службы Возвращения Утраченного: реконструкция гибели Коррибана, совершенно незабываемое в своей жуткости зрелище.

«Смерти нет, есть только Сила», — заставила она себя повторить. Немного полегчало, но не сильно.

Учитель скорчился над умирающим Андроником. Заш стояла над ним, словно готовая уже сама его убивать. Наверное, надо было готовиться принять смерть с достоинством истинного джедая, но умирать страшно не хотелось. Но что тут можно было сделать?

«И она пришла к Эсефу и сказала ему: доверься мне и делай, что должно; ибо я — Истина, которую ты видел во сне, я — начало и конец, и я — Сила», — пришли на ум слова из ниоткуда. Может быть, из той нечитанной ею повести, на которую ругалась Заш.

— Аснейт, мы пришли к тебе, потому что верили в мечту нашего друга. Мы были верны его памяти и самим себе, — тихо сказала Ашара.

Это не было молитвой; скорее, размышлением вслух.

Небо пролилось золотистым дождём — но дождь растворился в лиловом пламени, окутавшем её учителя.

* * *

Ты подарил нам свободу, — сказал Хорак-мул, кладя руку Реуту на правое плечо.

Но свобода уйти — означает свободу вернуться, — Калатош Заврос положил руку ему на правое плечо.

Лиловое пламя бушевало, выжигая смутные контуры человеческих фигур, поднимаясь до неба и растворяя в себе золотые струи смертоносного дождя.

— Теперь мы вместе дадим свободу тем, кому она так нужна, — тихим шёпотом заключил Реут.

Он чувствовал, как его тело меняется, становясь другим — крепче, пластичнее, способным вместить снизошедшую на него огромную силу. Чувствовал, как душа снова сплетается воедино с душами старых друзей. Как под его руками, повинуясь яростному желанию, возвращается жизнь в тело Андроника.

— Всё хорошо, — поприветствовал он его. — Всё хорошо, наставник. Я удержался.

Тот развёл руками и ухмыльнулся, в очередной раз став похожим на Бродерика Д. Визеля:

— Молодец, начальник. Так держать, что тут ещё скажешь?

Вокруг медленно затихал лиловый огонь.

[1] Маленькие летучие ящерки с крайне ядовитой слюной, которой они плюются.

[2] Горьковато-острый тонизирующий напиток, сродни шаю. Подаётся обычно с молоком и специями или пряностями.