Двойная игра: Excelsior (джен)

2168 год, Земля, Центр генных технологий

 

Они прилетели внезапно, нарушив все планы и внеся сумятицу в привычный распорядок дня. Распоряжение принять гостей и ответить на их вопросы совпало с входящим сигналом о приземлении фрегата на вспомогательной посадочной площадке. О том, что под зданием Центра генных технологий имелась целая сеть лабораторий, занимающихся совершенно иными задачами, знали только те, кто состоял в самом «Цербере», так что присутствие посторонних исключалось. Реакция на последний отчет о проводимых экспериментах последовала слишком быстро, и ведущие проекта не успели принять соответствующих мер. Очень уж не вовремя руководитель их ячейки заинтересовался необычными данными, полученными в ходе последней серии опытов. Разработка только вошла в финальную стадию, но до завершения требовалось еще некоторое время, которое им просто могли не дать. Потому проверяющих решили сразу же отвести в смотровой зал к последней наиболее удачной секции модификаций. Необходимо было настолько заинтересовать их, чтобы проект получил полное одобрение.

Выбранный для встречи зал идеально подходил для демонстрации: отличная звукоизоляция, шаговая доступность для всех ключевых лабораторий и удобный наблюдательный пункт за незадействованными во время экспериментов комнатами подопытных. Планировка этой секции вообще была нетипична для подобного рода учреждений — из предполагаемого центра, в данном случае смотрового зала, концентрическими кругами расходились все остальные помещения. Благодаря этому любой путь по внешнему кольцу мелких исследовательских зон занимал значительное время, тогда как прохождение напрямую по центральным коридорам, доступное лишь узкому кругу лиц, позволяло быстро перемещаться между активными во время экспериментов участками.

Смотровой зал в виде гексагона был достаточно просторен. Широкие автоматические двери располагались напротив тихо попискивающих компьютеров, которые разгоняли окружающий сумрак постоянно меняющимися таблицами в стандартном оранжевом интерфейсе. Остальные стены закрывали металлические экраны. Сейчас здесь находился лишь сам профессор, остальной персонал спешно разошелся по дальним кабинетам — во избежание нежелательных встреч.

И теперь профессор Ольсо́н суетливо мерил шагами помещение, нервно крутя в руках очки и мысленно перебирая показатели, из которых сформировал доступный для понимания простенький доклад. Времени на создание чего-то более подробного не было. Его заместитель, доктор Джонс, ушла встречать гостей, он же тем временем заполошно метался из одного кабинета в другой, собирая в единый отчет данные, которые, по его мнению, позволят проверяющим оценить невероятный прорыв в их исследованиях. И сейчас ощущал себя крайне неуверенно, дожидаясь неожиданных визитеров.

Наконец это нервное хождение было прервано шорохом открывающихся механических створок. Профессор остановился в центре, глубоко вздохнул, набираясь сил, и нацепил на нос очки. Первой в зал вошла доктор Джонс. Она озабоченно поджимала тонкие искусанные губы и о чем-то сосредоточенно размышляла. Халат ее перекосился на сторону, светлые волосы выбились из неаккуратно сколотого на затылке пучка и падали на лицо, отчего женщина поминутно вскидывала руку и безуспешно пыталась заправить непослушные кудри за уши. Следом за ней двигался капитан в тяжелой церберовской броне. Он показался профессору смутно знакомым, но его цепкий оценивающий взгляд пробирал до самого нутра, вызывая неприятную дрожь, и Ольсон поспешил перевести взгляд на следующего гостя. Последним показался низкий полноватый мужчина в легкой экипировке. Он шагал степенно, с заложенными за спиной руками, и с интересом оглядывался по сторонам маленькими умными глазами. В коридоре перед залом остались трое бойцов в полной выкладке. Двое же зашли внутрь, не позволяя дверям закрыться. Их отстраненное равнодушие испугало профессора, потому он сосредоточился на визитере, чей вид позволил заподозрить в нем коллегу.

— Д-добро пожаловать, — нервные встряски вызывали у профессора приступы заикания, из-за чего он терялся еще больше, а его речь становилась все более невнятной. — Я — п-профессор Ольсон, возглавляю п-проект «Альтеры». С моим з-заместителем в-вы уже знак-комы, — он указал на женщину, — д-доктор Джонс.

— Да-да, — полноватый гость быстро закивал и приблизился к профессору. — Кхм-кхм, я доктор Рид. Все ваши присланные отчеты я уже изучил, теперь хотелось бы лично видеть, кхм, чего вам удалось достигнуть.

— К-конечно, — профессор протянул Риду датапад с докладом. — Здесь с-собраны все последние д-данные. П-пока вы изучаете, м-мы настроим в-визуальное н-наблюдение, чтобы вы м-могли лично убедиться. Д-доктор Джонс, будьте л-любезны.

Женщина кивнула и направилась к компьютерам. Капитан, которого профессор Ольсон определенно где-то раньше встречал, отошел от компании ученых в сторону. Его взгляд лениво скользил по помещению, малопонятной ему технике и возвращался к людям. Проверяющий-ученый полностью сосредоточился на датападе в руках. Лишь изредка недоуменно поглядывал на нервничающего профессора, озадаченно хмурился и покашливал. Наконец он обратил внимание на доктора Джонс, которая с сосредоточенным видом что-то настраивала на компьютере:

— Кхм-кхм, показывайте.

Она кивнула:

— Все готово. Прошу.

С тихим скрежетом на одной из стен поднялся металлический экран, открывая взору толстое прозрачное стекло, сквозь которое прекрасно просматривалась соседняя комната, большая и просторная. В ней явно была организована столовая: светлые пол и стены, залитые ярким светом, несколько столов с установленными тут же скамейками. В одной части помещения сидели, тихо переговариваясь, мужчины и женщины. Одинаковые бежевые костюмы, легкое оружие, лежащие рядом датапады — определенно сотрудники лабораторий. На противоположной стороне за двумя длинными столами расположились подростки, на вид лет двенадцати-пятнадцати, с запоминающейся, уникальной, отличной от соседей внешностью. Их объединяли серые одежды простого кроя с прикрепленными на спинах крупными номерами. Дети аккуратно и молча ели, не глядя по сторонам. Рядом с каждым из стола торчали световые маркеры, повторяющие номера подопытных.

Проверяющие подошли к стеклу как можно ближе, изучая открывшуюся картину.

— Док?.. — мужчина в броне замолчал, так и не окончив фразу. Полноватый ученый медленно повел головой из стороны в сторону, то ли выражая осуждение, то ли разминая шею, и протянул:

— Значит, это и есть ваш эксперимент, кхм-кхм, все выжившие…

Профессор заполошно взмахнул руками и подбежал к гостям:

— Н-нет, не все. Это т-только подопытные с-секции АТМ. Их осталось ч-четырнадц-цать… — голос под конец реплики утих. Ученый нервно оглянулся на военного.

— Из ста? Я правильно понял, на одну секцию сто подопытных? — полноватый заглянул в датапад, сверяясь, затем пересчитал сидящих. За одним столом кучковались семеро, за вторым пятеро. Но если первые, судя по всему, представляли собой взаимодействующую группу, то последние расположились слишком далеко друг от друга. Разрозненные одиночки.

— Д-да. Пятьдесят подростков и с-столько же в-взрослых.

— Кхм-кхм, а эти?.. — Доктор Рид указал на сотрудников лаборатории, занявших противоположную сторону столовой. Их число совпадало с количеством подростков.

— К-кураторы. За каждым из образцов з-закреплен свой к-куратор. Перемещение по л-лаборатории без сопровождения н-невозможно. Потому м-мы попытались максимально с-сблизить их, чтобы подопытные д-доверяли своим наблюдателям. Они проводят очень много в-времени рядом: в-вместе едят, вместе гуляют, в-вместе следуют на обучение, т-тренировки или досмотры.

Доктор Рид покивал с задумчивым видом. Капитан задал вопрос, который его заинтересовал гораздо больше:

— Вы говорили про секции. Сколько их и что там с числом выживших?

Профессор Ольсон поежился под тяжелым взглядом бойца, но ему на выручку пришла доктор Джонс:

— Четыре, — ей удалось взять себя в руки, и теперь она говорила спокойно и уверено. — Эта секция АТМ — азаро-турианская модификация. Мы брали для опытов материал именно этих рас, и результат получился наиболее удачным. К сожалению, в остальных секциях все не так хорошо. Мы еще не разобрались до конца, в чем причина: неверно выбранные соотношения или же и вовсе указанные сочетания невозможны. Материала у нас было не очень много. Вторая секция БТМ — батаро-турианская модификация. На текущий момент у нас пять образцов, но они абсолютно непригодны для дальнейшей работы: не способны ни к обучению, ни даже к общению. Третья секция АБМ — азаро-батарианская модификация. Выживших нет. И последняя ОМ — секция общих модификаций. Там все гораздо лучше, но показатели АТМ во многом превосходят результаты тех экспериментов.

— После ваших опытов из четырехсот подопытных только четырнадцать тянет на понятие «удачный» эксперимент. Три с половиной процента… — капитан хмурился и выглядел очень недовольным, но продолжать не стал.

— Кхм-кхм, да, — доктор Рид внимательно изучал происходящее за стеклом. Хотя за это время картина не поменялась. — Я вижу здесь двенадцать подростков. Оставшиеся двое где? Никто из взрослых не смог пережить экспериментов?

— Нет-нет, подростков на самом деле д-десять. Еще ч-четверо как раз единственные выжившие в-взрослые. Д-двое сейчас на процедурах, и двое т-тут.

— Кхм, здесь не только дети? — доктор Рид с интересом прильнул к стеклу. Капитан раздраженно цыкнул и дернул увлекшегося инспектора за воротник костюма, вынуждая сделать шаг назад. — Но я не вижу взрослых!

— Номера восемьдесят семь и девяносто три, — тихо подсказала женщина.

Визитеры озадаченно просмотрели световые маркеры и изумленно выдохнули, найдя один из названных номеров. За столом с наименьшим числом занятых мест рядом с обозначением АТМ-093 сидела миниатюрная девушка. Тусклые черные волосы, заплетенные в толстую косу, большие карие глаза на осунувшемся лице, сероватая кожа, нетронутая румянцем, и тонкие бледные губы. На вид ей не больше шестнадцати-семнадцати лет, даже несмотря на измученный вид. Военный пораженно рассматривал ее, его же спутник оценивающе прищурился, мысленно делая какие-то выводы.

— Сколько ей, говорите, лет?

— Т-тридцать два.

Двое мужчин изумленно посмотрели на третьего.

— Сколько-сколько?

— Т-тридцать два, — повторил ученый. — Восемьдесят с-седьмому двадцать семь.

Подопытные хоть и сидели вместе, но все равно разделялись на небольшие компании по два-три объекта. Профессор указывал на троицу у самого края. Мелкая девчонка, вся в царапинах и ссадинах, подозрительно зыркала удивительными, будто светящимися зелеными глазами из-под криво обрезанной челки. Недлинные яростно-красные волосы торчали во все стороны, беспорядочно спадали на острое лицо, черты которого смазывались солнечно-желтым отсветом маркера АТМ-119. И будто на контрасте глаза цеплялись за паренька под номером АТМ-106, расположившегося напротив нее. Пока еще нескладный подросток, уже сейчас он обладал хорошо развитой фигурой. Довольно высокий, с широкими плечами и мощными руками. Короткие темные волосы, черные или очень темные глаза, светлая кожа, плотно сжатые губы, жесткие черты лица, смягченные еще детской припухлостью, от которой очень скоро не останется и следа — взрослым, скорее, можно было назвать именно его. Немного в стороне, будто отдельно от них, расположился юноша с номером АТМ-087. Ученый точно говорил о нем, но, как и в случае с девяносто третьей, ему никто не дал бы больше шестнадцати, самое большее, восемнадцати лет. Стройный, гибкий, он был разве что выше большинства окружающих его детей. Светлые неровно подстриженные волосы топорщились, смуглая кожа и серые, почти белесые глаза — он не был ярким, как девочка рядом с ним, но определенно среди обычных людей выделялся бы ничуть не меньше.

— А сто шестому сколько? — военный хмуро переводил взгляд с одного подопытного на другого, сравнивая.

— Примерно п-пятнадцать.

— Примерно? Это как? — боец сосредоточил свое внимание на нервном ученом, который от его пристального взгляда начал заикаться еще больше.

— Эт-то…

— Почти все дети для экспериментов подобраны с улиц, они и сами точно не могут сказать, сколько им лет, — вмешалась женщина, позволяя своему коллеге передохнуть от внимания проверяющих.

Доктор Рид заинтересованно изучал остальных детей, сравнивая между собой, периодически что-то выискивая в датападе.

— Смертность среди взрослых образцов больше. Кхм-кхм.

Профессор Ольсон тяжело вздохнул, стаскивая с носа очки:

— Да. В остальных лабораториях в-выживших среди старших подопытных н-не было вообще. Д-детский организм л-легче воспринял изменения. Эта с-секция с наиболее удачным м-материалом. Они стабильны, изменения в н-них з-закрепились.

Капитан снова подал голос, продолжая рассматривать восемьдесят седьмого:

— И что же они могут?

Ученый смешался. Доктор Рид оторвался от датапада, ожидая ответа. Доктор Джонс раздраженно глянула на коллегу, но ответила вместо него:

— Результат получился изумительным. Образцы из этой секции сильнее, гибче, выносливее обычного человека. Скорость реакции, слух, зрение, внимание — все параметры на порядок превышают нормальные показатели в их возрастной категории, — она снова вернулась к компьютерам, выводя для гостей кадры из заснятых тренировок. — Легко и с удовольствием учатся. Помимо прочего высокая регенерация, и, похоже, что все подопытные даже без непосредственного облучения нулевым элементом стали, как и азари, биотиками. Кто-то в большей степени, кто-то в меньшей. Вопрос о внедрении имплантатов пока в стадии обсуждении — они и так очень сильны. Видимо, это одно из последствий того, что в данной модификации использовались материалы азари.

— Замечательный результат, — согласно покивал головой доктор Рид. — Кхм. Правда, сплошные преимущества у образцов настораживают. При таком проценте выживания столь отличный результат… Это маловероятно, — он бросил вопросительный взгляд на капитана. Тот пожал плечами, не отрываясь от разворачивающихся на мониторах картин.

— Док, судя по всему, толку от этих экспериментов не особо много. Армию не подвергнешь таким изменениям — верный способ вообще остаться без нее. Разве что создать элитный отряд, — капитан задумчиво кивнул самому себе и хмуро уставился на двух ученых. — Давайте начистоту, у этих ребят должны быть минусы.

Женщина скривилась, разочарованная словами слишком по ее мнению умного бойца. Она очень рассчитывала, что именно военный ухватится за их разработку. Профессор нервно поежился, перевел взгляд с раздраженной коллеги на обманчиво-спокойного полноватого гостя и неуверенно протянул ему еще один датапад. Тот удивленно поднял брови:

— Так это было не все? — он вцепился в новый отчет и жадно вчитался. И чем больше узнавал, тем более хмурым и растерянным становился. Наконец поднял глаза на спутника и покачал головой. — Это… Это… Кхм… — он запнулся, не найдя слов, — то, что вы создали, это же…

Женщина глухо подтвердила:

— Не люди. Уже не люди.

Капитан переводил тяжелый взгляд с одного на другого.

— Поясните.

Доктор Рид отрешенно смотрел на результаты экспериментов за стеклом.

— По сути, это нечто совершенно новое, — ответил он. — Искусственно созданный даже не вид! — ученый быстро пролистал что-то на датападе. — Кхм-кхм, да, это было бы настоящим прорывом. Отследить бы еще поколений три-четыре, но время, кхм…

— Д-да, — нервно согласился профессор. — Рожденные от в-взрослых образцов дети всегда н-несут тот же геном. То есть они наследуют полный комплект особенностей, и н-неважно, оба ли родит-теля таковы либо только один. Похоже на азарийскую схему развития вида. Только, в отличие от них, потомок берет наследственные признаки от обоих родителей, давая толчок к разнообразию исходного материала, — он указал за спины собеседникам. Те обернулись и увидели, как девушка под номером девяносто три поворачивается, открывая для обзора большой живот. — Г-гибкий человеческий геном в с-сочетании с т-турианской выносливостью и особенностями азари. М-мы назвали их альтерами. У д-девяносто третьей это будут уже третьи р-роды. В-все ее д-дети, как от людей, т-так и от соплеменников, п-получились с т-тем же г-геномом.

— А если матерью, кхм, будет женщина-человек?

— Т-то же самое.

— Сколько рожденных детей вы изучили?

— Сейчас мы наблюдаем за совсем небольшой группой, — женщина на одном из мониторов вывела для гостей большую таблицу. — Именно тогда, чуть больше трех лет назад, было принято решение, что азаро-турианская модификация самая удачная. За это время нам удалось получить двадцать три ребенка.

Доктор Рид внимательно считывал данные с таблиц.

— Кхм-кхм, но позвольте, здесь указан просто невероятный процент потерь, — он указал на некоторые графы. — Почти все дети погибли. Значит, сделанные, кхм, выводы неверны.

Доктор Джонс обвела рукой другие строки таблицы и спокойно возразила:

— Нет, видите, погибли только те потомки, которых мы держали отдельно от их родителей-альтеров. Другие же, находившиеся, так или иначе, рядом с ними или видевшие их хотя бы изредка, выжили.

— Та-а-ак, — полноватый задумчиво скользил взглядом по таблице, сверяясь с данными из датападов, затем покосился на своего хмурого спутника — тот ответил ему нечитаемым взглядом. Женщина с тревогой отслеживала их переглядывания.

— Кхм, по вашему отчету так сразу и не скажешь, но некоторые результаты наводят на мысль, что подопытные… кхм-кхм… довольно агрессивны. Это так?

Профессор Ольсон выглядел расстроенным. Похоже, проверка закончится далеко не так, как он надеялся.

— Н-не совсем. Они не агрессивны. Они п-психически н-нестабильны. Их с-состояние в пределах н-нормы т-только с себе п-подобными. К-как только к-кто-то из них оказывается д-далеко от с-сородичей, он н-начинает сходить с-с ума.

Капитан чуть слышно фыркнул.

— Просто замечательно, еще и психи.

Доктор Рид вздохнул.

— Вы выяснили, чем это обусловлено?

— Пока нет, — женщина с досадой покачала головой. — В остальных модификациях подопытные, даже находясь вместе, в итоге полностью сходили с ума, если выживали. В этой же эксперимент пошел по иному пути.

Профессор нервно крутил в руках снятые очки и пытался подобрать слова, чтобы сгладить последнюю не самую приятную информацию.

— В-возможно, это последствия т-того, что м-мы пытались с-создать для них что-то вроде п-поводка, якоря. З-запечатлеть на к-кураторов. Чтобы образцы могли нормально функционировать т-только при н-наличие определенного человека. Но исследования зашли в тупик. М-мы пока н-не знаем, почему.

— Кхм-кхм, судя по всему, импринтинг пока что сработал только на себе подобных.

Полноватый покашлял, собираясь продолжить, но доктор Джонс прервала его:

— Нет. Это вряд ли форма импринтинга. Во всяком случае, не полностью. Некоторых из подопытных мы держали изолированно с самого начала. Они не видели остальных участников эксперимента. После того, как они начали сходить с ума, часть из них мы поместили к остальным выжившим. Спустя некоторое время их состояние стабилизировалось. Для окончательных выводов нам нужно еще время на изучение.

Профессор торопливо закивал, соглашаясь со словами коллеги:

— Д-да, еще несколько л-лет, хотя бы г-года два-т-три, альтеры еще дети, подростки, но скоро они вырастут. И б-будут полезны. Необходимо т-только провести еще р-ряд экспериментов. Уже сейчас им н-нет равных!

Доктор Рид и капитан снова переглянулись, последний еле заметно двинул головой в сторону. Ученый-проверяющий вздохнул, закашлялся, повертел в руках датапады.

— Мне очень жаль. Кхм-кхм. Разработка действительно перспективна. Но сейчас руководство активно сворачивает все проекты, способные так или иначе привлечь излишнее внимание. Ваше расположение на Земле в центре оживленного мегаполиса — не самый удачный выбор для подобных работ. Эксперимент почти неконтролируем, кхм-кхм. Малейшая утечка… Кхм. Последствия слишком непредсказуемы, а положение человечества в галактике слишком шатко. Согласно законам Пространства Цитадели, проведение опытов по вмешательству в геном разумных существ запрещены. Мы не можем позволить, чтобы о подобном стало известно.

Доктор Джонс вскинулась:

— Но подождите, «Цербер» же не…

Полноватый взмахнул рукой, прерывая ее, и продолжил:

— Да-да, кхм, многие ячейки нашей организации проводят различные эксперименты. Но этот может иметь далеко идущие последствия. Вы правы, достигнутые вами результаты совершенно беспрецедентны. Кхм-кхм… Образцы мы заберём в другую ячейку, на удаленную планету, где вероятность чужого вмешательства или утечки близка к нулю. Кхм-кхм… Перевезти сразу всех нет возможности — на корабле нет подобных условий. Давайте, вот этих, семерых, — он указал на наиболее заполненный стол. — Пусть они выйдут, бойцы проводят их на фрегат.

Профессор в полной прострации с расширенными глазами нажал на какую-то кнопку сбоку от стекла. Загорелась зеленая лампочка, и он заговорил:

— Номерам восемьдесят семь, девяносто четыре, сто шесть, сто девять, сто пятнадцать, сто девятнадцать, сто двадцать восемь проследовать на выход. Кураторам остаться. Повторяю, номерам восемьдесят семь, девяносто четыре, сто шесть, сто девять, сто пятнадцать, сто девятнадцать, сто двадцать восемь проследовать на выход. Кураторам остаться.

В этот момент открылись двери, и в столовую вошли еще двое подопытных с кураторами. Девушка с номером шестьдесят два — фигуристая, с очень короткими светлыми волосами — и юноша под номером пятьдесят пять. Рыжие волосы, собранные в низкий хвост, слегка растрепались и падали на бледное осунувшееся лицо. Он прижимал к себе перевязанную правую руку, морщился и иногда встряхивал головой. Шестьдесят вторая направилась к наименее заполненному столу, пятьдесят пятый же, наоборот, двинулся к компании из семерых подопытных, которые уже вставали. Доктор Рид с интересом посмотрел на него, оценивающе прищурился и резко кивнул:

— Этого тоже.

Профессор заторможено нажал на кнопку еще раз.

— Номер пятьдесят пять вместе с номерами восемьдесят семь, девяносто четыре, сто шесть, сто девять, сто пятнадцать, сто девятнадцать, сто двадцать восемь проследовать на выход. Кураторам остаться.

Рид довольно кивнул.

— А пока давайте соберем весь пакет данных, перешлем их в головной центр. У нас… — он быстро глянул в сторону капитана, с отсутствующим видом рассматривающего детей за стеклом. — Кхм, за час, думаю, управимся.

Тот кивнул, показывая, что понял, и повернулся к оставшимся у входа бойцам.

— Сейчас приведут восьмерых подопытных. Отвести на фрегат.

Один из отряда сопровождения ответил таким же коротким кивком, и все бойцы покинули зал.

Профессор Ольсон и доктор Джонс в растерянности замерли посреди зала.

— Что встали? Собирайтесь! — грубый окрик заставил их вздрогнуть. Ученый выронил очки из рук, медленно нагнулся, поднимая их, и, нервно оглядываясь, засеменил к выходу. Доктор Рид резво его догнал, ухватил за локоть и тихонько начал на ходу что-то успокаивающе говорить.

— Дамочка, давайте в темпе! — боец держал в руках неизвестно когда отцепленный с захватов пистолет и угрожающе смотрел на оставшуюся в зале женщину. Она вздрогнула, потянулась к компьютеру, прекращая прокрутку заснятых тренировок альтеров, закрывая таблицы и опуская на стекло металлический экран. Следовало поторопиться.

* * *

Сегодня в их распорядке что-то неуловимо изменилось. Кураторы в какой-то момент получили на свои инструментроны сообщение и резко занервничали. Ни одного лишнего слова не было произнесено, но повисшее напряжение, казалось, можно было потрогать руками. Какой-то очередной эксперимент пошел не так? Но никто не бегает по коридорам, предупреждающего сигнала нет.

Восемьдесят седьмой встревожился. Он пропустил вперед детей и парой жестов указал сто девятнадцатой и сто шестому сесть поближе к выходу. Сам же после этого опустился рядом с ними. Сто девятнадцатая лучше всех чувствовала окружающее, а сто шестой обладал потрясающим чутьем на опасность, которое не раз помогало им выжить в чудовищных опытах. Кураторы в это время начали что-то тихо, но очень оживленно обсуждать. Ему не составило труда разобрать, о чем именно они говорили. И услышанное привело его в смятение. Проверяющие, серьезно? Шесть лет никому не было дела до того, что творилось в стенах этих лабораторий, а теперь… И чем им все это грозит? Восемьдесят седьмой не знал, но давно уже не ждал от ученых ничего хорошего.

Они почти успели спокойно доесть, когда чуть дрогнул ментал со стороны сто девятнадцатой.

— За нами наблюдают. ⁽¹⁾

Сто шестой напрягся, сто девятый прекратил есть, сто двадцать восьмая опустила голову. Остальные никак не отреагировали на ее сообщение.

— Ты знаешь, кто? — восемьдесят седьмой считался среди них старшим. Не в смысле возраста — после многочисленных экспериментов, раз за разом стиравших, ломавших их личности, возраст перестал иметь значение — он, пятьдесят пятый и шестьдесят вторая были теми, кто взял на себя ответственность за организацию жизни всех подопытных секции азаро-турианских модификаций. После того, как сто девятнадцатая осознала и приняла себя, она смогла вытянуть всех в ментальное пространство, где ей удалось наладить между ними общение. Тогда-то толпа испуганных отчаявшихся детей поняла, что они не одни. И тогда же стало ясно, что если ничего не предпринять, выживших не будет. Смертность от бесконечных опытов просто зашкаливала — их осталось чуть больше десятка, а абсолютно вменяемых и вовсе единицы! Девяносто третья вообще не понимала, ни где она, ни кто ее окружает, была пассивна и безвольна.

— Нет, кто-то чужой, — сто девятнадцатая была сокровищем. Она открыла ментальную речь и показала ее остальным, могла достучаться до любого из них и успокоить даже во время агонии после болезненных экспериментов, и пусть слабо, но ощущала постороннее присутствие. Ее деятельная натура удивительно сочетала в себе как живой ум, яркое воображение и открытость, так и поразительную бесцеремонность и даже мстительность. Сто шестой рьяно опекал ее, защищал от побоев надзирателей, успокаивал и утирал слезы после посещений лабораторий, помогал устраивать мелкие пакости обидчикам. В прежней жизни они, похоже, были родными братом и сестрой. Сейчас же все альтеры, как их назвали люди в белых халатах, считали друг друга сородичами, братьями и сестрами, но трепетное отношение у сто шестого к девочке так и осталось. Сам он был агрессивным и резким, даже злым. Впрочем, добрым тут остаться очень сложно. Шестьдесят вторая тоже была далека от любви к окружающим, не жалела ни своих, ни чужих, и другим не позволяла утонуть в отчаянии. Но ранним утром ее и пятьдесят пятого забрали на очередной досмотр, а от девяносто третьей толку не было совсем. Пришлось ему одному присматривать за детьми и проигрывать в уме различные варианты развития событий — происходящее восемьдесят седьмому не нравилось.

В столовой ожила система оповещения:

— Номерам восемьдесят семь, девяносто четыре, сто шесть, сто девять, сто пятнадцать, сто девятнадцать, сто двадцать восемь проследовать на выход. Кураторам остаться. Повторяю, номерам восемьдесят семь, девяносто четыре, сто шесть, сто девять, сто пятнадцать, сто девятнадцать, сто двадцать восемь проследовать на выход. Кураторам остаться.

Одновременно с этим открылись двери, и внутрь вошли шестьдесят вторая и пятьдесят пятый со своими кураторами. Восемьдесят седьмой отметил неважный вид пятьдесят пятого. Но шестьдесят вторая вроде бы была в порядке. Она сразу же проследовала к пятерым самым нестабильным сородичам. Она все не оставляла надежды достучаться до их разума. Пятьдесят пятый же, наоборот, двинулся к нему. Но на полпути его остановили новые указания от системы оповещения.

— Номеру пятьдесят пять вместе с номерами восемьдесят семь, девяносто четыре, сто шесть, сто девять, сто пятнадцать, сто девятнадцать, сто двадцать восемь проследовать на выход. Кураторам остаться.

— Что происходит? — вполне закономерный вопрос от пятьдесят пятого. Но восемьдесят седьмой не знал, что ответить. Он чуть заметно пожал плечами.

— Какие-то проверяющие нагрянули. Похоже, нас вызвали для них. Мне не нравится их выбор.

От пятьдесят пятого потянуло согласием. Названы были номера самых адекватно воспринимающих реальность.

— Идем, нет смысла ждать.

Остальные уже подошли к дверям, только сто шестой и сто девятнадцатая замешкались. Восемьдесят седьмой приблизился к ним, сто шестой с хмурым видом ухватил сто девятнадцатую за руку и потянул к выходу. Когда они поравнялись с пятьдесят пятым, восемьдесят седьмой тоже аккуратно подхватил того за неповрежденное плечо, и уже все вместе двинулись в коридор. Сто девятнадцатая тревожно поглядывала на пятьдесят пятого.

— Что с рукой?

Пятьдесят пятый дернул головой. Видимо сегодня проверяли очередной препарат, и сейчас он испытывал не самые приятные ощущения.

— Ввели что-то новое. Мутит немного, но при этом ощущение такое, что сдвинул бы горы. И я не чувствую боли. Совсем. Руку случайно поранил и даже не заметил, пока лаборант не увидел кровь и не перебинтовал.

Их окутало тревогой сто девятнадцатой.

— Опасно, — ее ментальную речь едва можно было ощутить. — Будь осторожен.

Пятьдесят пятый согласился. Он и сам понимал сложность своего положения. Оставалось надеяться, что это скоро пройдет.

Восемьдесят седьмой глянул напоследок на оставшихся в столовой сородичей. Шестьдесят вторая ответила ему тревожным взглядом.

— У меня плохое предчувствие. Мои мысли будут с вами.

Каждый из них обладал какой-то особенностью. Предчувствиям шестьдесят второй стоило верить. Восемьдесят седьмой благодарно склонил голову. Двери закрылись.

В коридоре они наткнулись на троих незнакомых людей. Тяжелая специальная броня, у одного, стоящего ближе, на захватах сзади висел дробовик военной модификации. Остальные держали в руках тяжелые пистолеты, направленные в их сторону. Мужчина с дробовиком скользнул по ним холодным оценивающим взглядом.

— Вперед, вслед за первой группой. И без фокусов.

Дальше по коридору действительно шли сородичи в сопровождении еще двух бойцов в такой же броне.

— Эмблема «Цербера», — пятьдесят пятый обратил внимание на символ разомкнутой цепи на броне чужаков. Этот знак был нарисован на стенах в коридорах, на аппаратуре, бумагах, но люди, с которыми они до этого имели дело, не носили его на своей одежде. Плохой знак.

Один из бойцов толкнул вперед по-прежнему держащихся за руки сто девятнадцатую и сто шестого. Восемьдесят седьмой и пятьдесят пятый двинулись следом. Пятьдесят пятый бросил быстрый взгляд назад, оценивая следовавших за ними людей с пистолетами. Замыкающим шел боец с дробовиком. Только теперь оружие не покоилось в захватах, а оказалось нацелено прямо на них. Этот человек, вероятно, старший в отряде, поймал взгляд пятьдесят пятого и угрожающе поднял дробовик повыше. Пятьдесят пятый отвернулся.

— Не провоцируй, — восемьдесят седьмой осторожно оглядывался по сторонам. Но коридоры были на удивление пусты. Даже в обычно оживленных процедурных кабинетах, мимо которых они сейчас проходили, не мелькали силуэты лаборантов. Похоже, проверяющие не просто внесли сумбур в размеренную работу лабораторий, они ее полностью парализовали.

Их отряд все дальше уходил от знакомых мест. В этих коридорах они бывали очень редко — все основные зоны экспериментов располагались в центре секции. Тем не менее, примерное местоположение угадывалось довольно легко — планы эвакуации для персонала каждый из альтеров, даже маловменяемый, запомнил уже давно. Судя по всему, их забирали из этой ячейки. Переводили в другую? Восемьдесят седьмой знал, что у «Цербера» несколько ячеек, каждая из которых занималась своими проектами.

Первая группа уже подошла к массивным бронированным дверям, предупреждающее мигание запирающего механизма притягивало к себе внимание. Они успели сделать всего несколько шагов, когда ментал со стороны сто шестого взорвался:

— Назад! — одновременно с этим раздался оглушающий грохот. Альтеры прыгнули в сторону: сто шестой утащил за собой сто девятнадцатую, восемьдесят седьмой и пятьдесят пятый почти налетели на бойцов сопровождения. На то место, где они только что находились, обрушился потолок. В лабораториях заорала сигнализация, лампы померкли, чтобы через несколько секунд смениться аварийным освещением. Их обдало пылью, землей, мелким каменным крошевом. Потянуло дымом и кровью. Гулкий грохот раскатывался по коридорам, уходя все дальше, вглубь. Один из бойцов сдавленно выругался. Путь вперед закрыл завал.

Сто девятнадцатая смотрела на разрушения широко раскрытыми глазами. В неверном красном свете они казались слишком яркими. Пятьдесят пятый чуть сместился, закрывая ее от взоров взбудораженных бойцов. Те настороженно оглядывались, но оружие с подопытных не спускали. Их старший пытался с кем-то связаться через свой инструментрон, но то ли сигнал глушили, то ли не с кем уже было устанавливать связь.

— Они… погибли? — сто девятнадцатая была растеряна. Завал мешал ей почувствовать, остался ли там кто-то.

— Какая теперь разница. Мы-то живы, — сто шестой, как всегда, не отличался тактичностью. Но сейчас это даже помогло. Сто девятнадцатая медленно кивнула и отвернулась.

Грохот затих. Боец с дробовиком прекратил свои безуспешные попытки и огляделся.

— Попробуем в обход.

В молчании они двинулись в одно из боковых ответвлений коридора. Противный визг сигнализации ввинчивался в голову, раздражал. Но даже он не смог перекрыть раздавшийся из центра секции характерный треск очередей. Старший сделал знак остановиться.

— Туда нельзя, — сто шестой был с ним солидарен.

Сто девятнадцатая быстро глянула на пятьдесят пятого.

— Живые… пропадают.

Боец с дробовиком сделал шаг в сторону, чтобы видеть и коридор, ведущий к центру, и подопытных.

— Проверьте, аккуратно.

Двое бойцов скользнули в темноту.

Пятьдесят пятый прищурился, а затем немного сместился, отделившись от остальных. Человек угрожающе повел в его сторону дробовиком. Пятьдесят пятый опустил глаза вниз.

— Наш шанс. Восемьдесят седьмой, тебе выводить.

— Ты уверен? — пятьдесят пятый был отличным тактиком, но и восемьдесят седьмой понимал, что без потерь из этой ситуации не выйти. Хотя у них впервые появилась возможность хотя бы попытаться выбраться.

— Более чем. Будь готов.

Они замерли в ожидании, не глядя на настороженного бойца. И дождались. По коридорам эхом прокатились звуки выстрелов, затем очередей. Боец дернулся и отвлекся всего на секунду. Но пятьдесят пятому хватило: стремительный бросок вперед — и он оказывается вплотную к человеку. Запоздалый хлопок выстрела уже ничего не мог изменить, два тела синхронно опустились на пол.

Сто девятнадцатая кинулась к упавшим. Не глядя на бойца со свернутой шеей, она осторожно перевернула пятьдесят пятого. Из развороченной грудной клетки толчками вытекала пузырящаяся кровь, в красном отсвете аварийных ламп она казалось густой и черной. Восемьдесят седьмой впервые возблагодарил ученых, ставивших над ними опыты — пятьдесят пятый был еще жив, помочь они ему не могли, но он хотя бы не чувствовал боли.

— Удачи, — последнее напутствие, и легкая улыбка, так несвойственная им всем, навсегда застыла на бледном лице. Сто девятнадцатая легким касанием закрыла ему глаза, ее губы дрожали. Сто шестой прижал девочку к себе.

Если бы отряд сопровождал хоть кто-то из сотрудников лаборатории, они бы не позволили уйти вооруженному конвою и оставить экспериментальные образцы под контролем всего лишь одного бойца. Каждый из тех, кто наблюдал за созданием альтеров, слишком хорошо знал, на что они могли быть способны. А вот только что прибывшие люди видели перед собой лишь подростков. Халатность, невнимательность, глупость — кто знает? Но она сыграла на руку бывшим подопытным. Восемьдесят седьмой быстро обыскал труп человека, найденные подсумок с гранатами и тяжелый армейский нож с широким лезвием перекинул сто шестому, дробовик взял сам.

— Сто девятнадцатая, что-нибудь чувствуешь?

— Нет, — она покачала головой. — Живых, кроме нас, нет.

— Даже так. Я гляну, что там, ждите здесь, — восемьдесят седьмой двинулся по коридору в сторону исчезнувших бойцов.

— Не приближайся к лабораториям, я чувствую там опасность, — сто шестой подхватил за руку сто девятнадцатую. — И возвращайся быстрее.

Восемьдесят седьмой кивнул. Оставлять сородичей одних не хотелось, тащить их за собой обратно к центру лабораторий тоже ­— случиться может что угодно, а выбраться оттуда сложнее. Но и уйти, не разведав обстановки, тоже было глупо. Если все действительно мертвы, как чувствовала сто девятнадцатая, то хотя бы разжиться оружием от погибших бойцов.

Чем дальше он продвигался, тем сильнее пахло кровью. Вскоре отчетливо потянуло горьким дымом. Следовало поторопиться — все могло завершиться грандиозным взрывом, если система пожаротушения не справится с очагами возгорания. Наконец впереди в красном отсвете аварийных ламп удалось разглядеть громоздкие силуэты на полу.

Восемьдесят седьмой приблизился, внимательно рассматривая место перестрелки. Двое бойцов из их сопровождения столкнулись с небольшим отрядом неизвестных. Новые действующие лица были вооружены гораздо хуже — легкая броня, пистолеты облегченных модификаций, хотя у одного восемьдесят седьмой увидел штурмовую винтовку. Видимо из нее и положили опасных противников — если незнакомцы были перебиты одиночными выстрелами в голову и корпус, тяжелые пистолеты бойцов, похоже, с легкостью пробивали броню нападавших, — то вокруг двоих церберовцев кровь веером заливала стены и пол, покореженные от очередей. Восемьдесят седьмой быстро обыскал тела. Несколько переносных аптечек, два армейских пистолета, подсумки с гранатами. Он ненадолго замер над штурмовой винтовкой, но в итоге отказался от идеи забрать ее — слишком громкая, слишком тяжелая, им сейчас маневренность важнее. Дробовика достаточно. А теперь пора валить отсюда. Он развернулся и помчался обратно.

Сто девятнадцатая и сто шестой вышли ему навстречу. Восемьдесят седьмой перекинул им пистолеты, аптечки и гранаты поделили между собой. От сто шестого тянуло сдерживаемым любопытством.

— Похоже, кто-то напал на лаборатории. В перестрелке пришлые перебили друг друга.

— Отлично. Нам же проще.

— Там, кажется, дополнительный выход был, — сто девятнадцатая указала на изгибающийся неширокий проход.

— Будем надеяться, что его не завалило, — сто шестой, как всегда, рассматривал худшие варианты, — и что больше обвалов не будет.

Они побежали. Воздух становился все более тяжелым. Сигнализация внезапно замолчала. Аварийные лампы низко загудели и потухли, чтобы через некоторое время загореться вновь. На лабораторию опустилась оглушающая тишина. Коридор становился меньше, поднимаясь куда-то вверх. Впереди в тусклом свете показался поворот, за которым и должен был находиться выход. Они ускорились еще больше, выскочили из-за угла и замерли. Коридор заканчивался завалом. Со стороны сто шестого раздался глухой полустон-полурык.

— Возвращаемся? — сто девятнадцатая растерянно обернулась назад.

— А смысл? Там то же самое, — сто шестой зло ударил по стене.

Восемьдесят седьмой попытался унять долетевший до него всплеск паники и задумался. Обвал здесь был гораздо меньше того, который обрушился на них.

— Обратно идти нет смысла, разве что искать другой выход.

— И каков шанс наткнуться на свободный проход? Мы пробегаем и потеряем время! — сто шестой попытался сдвинуть один из покореженных каменных блоков. Безрезультатно.

— Здесь мы тоже не пройдем. И разобрать эту груду мусора нам вряд ли удастся.

Сто девятнадцатая переводила взгляд с одного на другого, а потом коснулась своего подсумка.

— А если подорвать?

Сто шестой обернулся и внимательно посмотрел на нее, затем на завал.

— Неплохая идея.

Восемьдесят седьмой покачал головой:

— Как бы не вызвать еще один обвал.

— Ты не знаешь точно. А другой выход мы можем и не найти! — сто шестой злился от собственной беспомощности. Восемьдесят седьмой тяжело вздохнул, ухватил его за плечо и встряхнул.

— Я не против, просто предупреждаю. Давайте попробуем.

— Одну? — сто девятнадцатая открыла свой подсумок.

— Идите! — сто шестой отвел ее руку, после чего толкнул обоих за угол, установил гранаты под завалом и подбежал к ним, утягивая их еще дальше от эпицентра. Через несколько секунд все вокруг заходило ходуном от взрыва.

Им повезло. То ли предыдущий обвал оказался слабым, то ли несущие конструкции здесь более крепкие, но все ограничилось громадными трещинами, опасно расползшимися паутиной по стенам и потолку.

Когда пыль осела, они осторожно выглянули. Сто шестой вылез вперед — его чувства сейчас были решающими. Коридор просто разворотило. Аварийные лампы неровно замигали. Сто шестой перескочил через крупные куски обрушившихся стен, ухватился за торчащую арматуру, подтянулся и забрался на опасно раскачивающийся блок перекрытия. К ним прилетело довольное восклицание:

— Здесь можно пролезть!

Восемьдесят седьмой подтолкнул сто девятнадцатую вперед, помогая ей обойти мелкие неустойчивые осколки и дотянуться до брата, а затем полез следом. Дробовик пришлось оставить. Найденный сто шестым лаз требовал значительной гибкости и силы — обычному человеку, кем они были еще шесть лет назад, почти невозможно здесь протиснуться. Слишком неустойчиво, слишком опасно, они балансировали на самой грани собственных возможностей, только бы их движения не вызвали новый обвал.

Далеко лезть не пришлось. В какой-то момент дышать стало легче. Вместо тяжелого пропыленного воздуха потянуло дымом с нотками терпкого машинного масла. Сто девятнадцатая впереди внезапно пропала, а вместо нее показался сто шестой, который ухватил восемьдесят седьмого за плечи и помог выбраться.

 

Они стояли посреди развороченного грузового ангара. Небольшая воронка, в центре которой они и вылезли, обломки, копоть, лениво облизывающее стены пламя — здесь тоже недавно произошел взрыв. Широкие двери перекорежило и заклинило. Сто шестой начал их поторапливать — огонь вот-вот доберется до составленных в углу цистерн. Восемьдесят седьмой напоследок обернулся на щель, послужившую им проходом. Возможно, никто и никогда не войдет сюда и не узнает о произошедшем в лабораториях. Но вполне вероятно, что рано или поздно «Цербер» захочет разобраться, что случилось в одной из его ячеек. Он бы и сам не отказался немного задержаться, узнать по горячим следам всю картину событий. Но гораздо важнее было вообще стереть даже малейшие намеки на сбежавших подопытных. Восемьдесят седьмой не обольщался. Если «Цербер» прознает об их существовании, начнется масштабная охота, выбраться живыми из которой у них нет ни малейшего шанса. Во всяком случае, не сейчас. Он закинул в лаз гранату и бросился к сто шестому и сто девятнадцатой, которые уже забирались по узкой металлической лестнице на следующий этаж, к маленькой неприметной двери. Сто шестой вынес ее на полном ходу. Они промчались по какому-то пустующему длинному коридору, затем была еще одна дверь, широкие кабинеты с различным оборудованием. В помещениях их встречала лишь тишина и мертвые тела ученых. Кто-то явно зачищал местность. Но живых сто девятнадцатая не ощущала. Несколько раз им приходилось подниматься по каким-то грязным лестничным пролетам, пока они не вывалились в широкий стеклянный переход между двумя высотными зданиями. И только здесь их бег остановился.

Огромный мир обрушился на них через прозрачную преграду. Громадный мегаполис мерцал многочисленными огнями. Завораживающее зрелище, особенно с высоты. Снизу бесконечный движущийся поток машин сливался в причудливо изгибающуюся змею. Множество людей, спешащих по своим делам, а сверху бескрайнее серое небо, проглядывающее между устремившимися ввысь гигантскими постройками.

— Это город? — сто шестой и сто девятнадцатая растерянно оглядывались. Разумеется, одернул себя восемьдесят седьмой, они в отличие от него попали в лаборатории совсем еще детьми.

— Да. Человеческий город.

Сто девятнадцатая жадно рассматривала эту невероятную в своей реальности картину. Они видели все это на обучающих роликах, не раз тренировались в смоделированных виртуальных иллюзиях. Но столкнуться с существующей действительностью оказалось гораздо более поразительно, чем им представлялось.

— Затеряться здесь будет проще, — сто шестой всегда думал не о сиюминутных впечатлениях. Его взгляд был прикован к зондам, плавающим высоко в небе. Они транслировали сверкающую рекламу: синий текст переливался и бликовал в многочисленных окнах высоток, усыпанная звездами белая буква «А» над земным шаром, казалось, парила сама по себе.

«ВОЕННО-КОСМИЧЕСКИЕ СИЛЫ АЛЬЯНСА РАДЫ ПРИВЕТСТВОВАТЬ ТЕБЯ В СВОИХ РЯДАХ! НАМ ВСЕ РАВНО КЕМ ТЫ БЫЛ, НАМ ВСЕ РАВНО, КЕМ ТЫ СТАЛ, ЕСЛИ ТЫ ГОТОВ СЛУЖИТЬ ЧЕЛОВЕЧЕСТВУ, ЕСЛИ ТЕБЕ ИСПОЛНИЛОСЬ 18 ЛЕТ, МЫ ЖДЕМ ТЕБЯ В ПРИЗЫВНЫХ ПУНКТАХ!»

— С ума сошел? Как ты себе это представляешь? — сто девятнадцатая даже обернулась от удивления. Сто шестой слегка пожал плечами:

— Самое темное место под фонарем.

Оглушительный взрыв прервал их. Здание, из которого они вышли несколькими минутами ранее, содрогнулось, многочисленные стекла полопались, осыпаясь вниз смертоносным дождем, из пустых проемов полыхнуло пламя и повалил дым.

— Бежим! — сто шестой схватил сто девятнадцатую и восемьдесят седьмого за руки и потащил их по переходу к маячившей приоткрытой двери на противоположной стороне. Они влетели в очередной широкий коридор, который привел их к большой, судя по всему, центральной лестнице. Неизвестные побывали и здесь — изломанные тела, залитые кровью стены и голодное озверевшее пламя. Сто шестой дернулся к ступеням, но восемьдесят седьмой остановил его.

— Не туда. Взрыв не могли не заметить снаружи, здесь скоро будет многолюдно, а нам лучше никому не попадаться. Не в таком виде.

Они побежали в другую сторону, через залитые ярким светом коридоры. Восемьдесят седьмой отметил безжизненные камеры, не реагирующие на происходящее, распахнутые в опустевшие помещения двери, горящие на столах бумаги и разломанные компьютеры. Люди были убиты быстро и технично, никто не бежал и не паниковал, вряд ли вообще успели понять, что происходит. Яркая табличка аварийного выхода вывела их к маленькой лестнице, по которой они спустились в самый низ.

Первый этаж был объят огнем практически полностью. Откуда-то издалека приближался противный вой. Надо было быстро выбираться, но восемьдесят седьмой медлил. Выйти к людям в одежде подопытных равносильно прокричать о своем статусе. Даже если они сейчас смогут избежать нежелательных встреч, рано или поздно их заметят.

— В темпе проверяем все помещения. Нужно найти хоть кого-то гражданского.

Сто шестой и сто девятнадцатая без возражения стали заглядывать во все двери, мало обращая внимание на огонь. Дышать становилось все тяжелее, дым начал застилать глаза. Сто шестой замер около больших прозрачных дверей. Затем несколькими ударами вынес стекло и ввалился внутрь просторного зала. Восемьдесят седьмой и сто девятнадцатая последовали за ним.

Полностью закрытое помещение без окон и с одной заблокированной дверью. Здесь явно шла научная презентация — на большом экране до сих пор мелькали малопонятные кадры какого-то документального фильма. Вокруг возвышения с экраном и одинокой кафедрой полукругом расположились удобные кресла, на которых сейчас безвольно осели люди. Ученые в белых халатах щедро разбавлялись деловыми костюмами, охранники в легкой броне замерли по периметру, но внимание привлекали несколько семей с детьми в самой обычной одежде. К последним восемьдесят седьмой и направился. Разбираться, что именно их всех убило, времени не было, стены уже лизал огонь.

— Быстро меняем одежду и ищем хоть какие-то документы. Учтите, люди обращаются друг к другу вслух и по именам.

Они стащили с себя измазанную, порванную форму подопытных и направились сразу к группе подростков, очень удачно занявших один ряд. Обшарить труп, отложить в сторону все найденное, раздеть, натянуть на себя подошедшее. Мертвым уже все равно, а им это спасет жизнь. Было странно видеть друг друга не в привычной сером облачении с назойливыми громадными номерами на спинах, а в цветных, пусть и не по размеру, но качественных вещах. Сто девятнадцатая подобрала их старую одежду и зашвырнула ее в огонь, уже перекинувшийся на некоторые кресла. Если им в ближайшее время не удастся покинуть это здание, они уже никуда не смогут уйти — горячий дым жег, отравляя легкие.

Восемьдесят седьмой начал быстро перебирать сваленные в кучу собранные сто шестым документы, внимательно всматриваясь в визуальные характеристики — необходимо было найти похожие типажи, хотя с их внешностью это будет той еще проблемой. Сто шестой, подобрав нож и перекинув ему пистолет, присоединился. Сто девятнадцатая обходила остальные тела, всматриваясь в их лица. Неожиданно она замерла перед каким-то человеком. Долго вглядывалась в него, затем начала обыскивать.

— Нашла.

Они не сразу поняли, что прозвучавшие слова были сказаны именно сто девятнадцатой — настолько непривычно было слышать ее голос. Чуть низковатый и хрипловатый, связки не привыкли к напряжению.

— Я пытаюсь соответствовать. Мы же теперь люди, — она ментально ответила на повисший в воздухе вопрос, а затем быстро подскочила к восемьдесят седьмому и протянула ему небольшую идентификационную карточку, на которой с портрета смотрел насупленный светловолосый юноша.

— Райджел Иствуд. Его имя. Восемьдесят седьмой. Он немного похож на тебя.

Рваные фразы сто девятнадцатой с трудом укладывались в голове. Сто шестой выхватил карточку, вчитался в строчки, а затем чуть слышно фыркнул.

— И правда, — он тоже стал произносить слова вслух. Его голос был похож скорее на глухой рык.

Восемьдесят седьмой пожал плечами, забрал карту и быстро пробежал глазами по параметрам человека.

— Восемнадцать лет. Землянин. Студент. Подойдет, — он всучил сто шестому только что вытащенную из кучи карточку. — Тогда это тебе. Килан Кьер, четырнадцать лет, ученик школы.

Сто шестой скривился от худющей вытянутой физиономии унылого шатена на фотографии, но спрятал карту в нагрудном кармане плотной куртки, которая теперь сидела на нем как влитая.

— А это я, — сто девятнадцатая показала им карточку рыжей смешливой девчушки. — Джейн Шепард, тоже четырнадцать лет.

— Отлично. Запоминаем имена, собираем оружие и валим отсюда.

Они быстро распихали по карманам все более-менее полезное и побежали из зала. В стороне послышались крики, похоже, люди окружили здание и начали тушить пожар. Сто шестой, теперь уже Килан Кьер, неожиданно развернулся и помчался обратно. Они рванули за ним. Свернули в какой-то коридор, затем еще один, и вломились в большое витражное окно. Стекло разлетелось цветными осколками, а они оказались на улице. Кругом стояли какие-то машины, множество людей. Свет от многочисленных фар, прожекторов, каких-то вспышек ослеплял, дезориентировал. Они вцепились друг в друга и вломились на полной скорости в толпу, их хватали за руки, пытались остановить, но они бежали, не останавливаясь. Как можно дальше от этого проклятого места. Туда, где никто не свяжет их с «Цербером» и его лабораториями.

---

1) *здесь и далее курсивом отмечаются ментальные реплики.

Вернуться к тексту