Eternal Sunshine of the Spotless Mind (гет)

І

Субботнее утро, никаких снов, но и без кошмаров, что само по себе неплохо. Смотришь на часы на прикроватной тумбочке, одиннадцать утра. Которое утро подряд ты просыпаешься строго на левой половине большой кровати. Зачем тебе двуспальная, если ты живёшь одна с тех пор, как сразу после школы рассталась с Роном? Продуманность во всём. Наперёд. Очередная попытка наполнить смыслом пустое существование.

Ты уже не помнишь, когда просыпалась неуставшей. Апатия окутывает с головы до ног. И этими ногами, совершенно босая, ты шлёпаешь по прохладному паркету своей квартиры. На кухне привычно завариваешь кофе в турке. На автомате. Когда наливаешь в чашку, то понимаешь, что опять сварила на двоих. Но это пустяки, ведь раньше бывало, что ты спохватывалась, когда уже добавляла сливки во вторую чашку. В такие дни ты через камин связывалась с домом на Гриммо, и если Джинни не была занята, то шагала на твою кухню, и вы болтали. Ты не признавалась, что сварила кофе не специально для неё, а случайно, но все равно замечала, как подруга поглядывает на тебя с лёгким беспокойством.

Никаких планов на выходные. Ты уже давно перестала планировать что-либо в своей жизни, кроме работы. Да и на работе будни одинаковы. Монотонная работа — обед — монотонная работа — дом — книга — сон. Пять одинаковых дней — и вот она, суббота.

Лёгкий душ, лёгкий завтрак, лёгкий шёлковый халат и книга. Снова ловишь себя на том, что занимаешь левую половину кровати, чтобы почитать.

Странное чувство. Подобное было, когда умер Глотик. Ты ещё добрых полгода по привычке искала его взглядом и, казалось, находила в квартире. На секунду лишь, но находила. Упавшее под столом полотенце на долю секунды мерещилось им, и в душе что-то ёкало… ан нет, показалось. Шорох на кухне, издаваемый министерской совой, напоминал тебе его шкрябанье. Со временем ты смирилась с потерей фамильяра. Но то, что происходит сейчас, это не тоска по полукнизлу. Ты не понимаешь, что именно ты потеряла… или кого.

Все вроде и было как обычно, но в то же время чего-то не хватало. Как будто что-то большое и тёплое внутри тебя раскололось надвое и осталась лишь половина с неровными краями на месте разлома. Но это чувство не давило. Лишь иногда волны сплина накатывали на тебя, а потом уходили совсем. Перманентная хандра. Наверное, это и значит быть взрослой. Не питать никаких иллюзий. Свыкнуться с тем, что одиночество — это естественно. Магия действительно существует, но чудес всё-таки не бывает.

Нужно просто жить. Существовать день ото дня. Плыть по течению.

Ты с головой уходишь в чтение новой книги, и всё становится на свои места. Ты всегда любила читать. Чтение привносит в жизнь чёткость и порядок. А с учётом того, что порядка тебе не хватает, это очень кстати. Примерно раз в месяц ты разгребаешь завалы в квартире и на рабочем столе. Но уже через пару дней появляются новые.

Наверное, стоит записаться в зал, купить какие-то витамины или биодобавки для бодрости и встретиться с друзьями. Может, с Луной? Да, но не сегодня, через неделю, а лучше в конце месяца… Иногда тебе кажется, что Гарри смотрит на тебя с жалостью. Он привык чувствовать вину даже за семейное счастье с Джин… Глупенький.

Убравшись в квартире, решаешься ещё и постирать. За бельевой корзиной обнаруживается мужская футболка. Наверное, Рон или Гарри бросили мимо корзины, когда ещё помогали тебе с ремонтом. Абсолютно не помнишь, чья же она. Но почему-то снимаешь халат и натягиваешь чужую футболку, даже не постирав. Запах, что от неё исходит, успокаивает. Тебе явно нужно найти мужчину, Гермиона. А находку всё же постирать и отдать Гарри, Рон слишком широкоплечий для такого размера. Но не снимать же её сейчас… всё завтра.

В воскресенье традиционно ужинаете в Норе. Ты очень любишь этих людей, но всё чаще ловишь себя на том, что говорить с ними тебе не о чем. Ты ковыряешь вилкой во вкусной еде Молли, на автомате поддерживаешь беседу с Артуром. Но то, что происходит в твоей голове, пугает даже тебя. Им не понять. Не понять, что ты разочарована в этом мире, пусть он и волшебный. Война закончилась. А мир слишком скучен. Пуст. Это так начинается депрессия? Вряд ли. Это просто реальный взгляд на вещи.

Будильник. Снова усталость. Заставляешь себя накраситься и одеться. Школьная форма годами, а теперь деловые костюмы день ото дня. Как скучно. Ты задыхаешься в этом Министерстве, в этом Лондоне, в этой Англии.

И только глупые мысли о том, как было бы хорошо, окажись лифт пустым. Не нужно было бы лицемерно улыбаться кому-то, вежливо приветствовать и считать секунды, пока вы едете каждый на свой этаж. Молча. Наверное, это ненормально, но ты всё равно никому не признаешься в этом, а значит, и не важно.

Ты в лифте одна, почти ликуя, в спешке нажимаешь на кнопку, но… чей-то зонт не даёт дверям съехаться. Лифт снова открывается, и входит Драко Малфой.

ІІ

I know what is right and this is so wrong

Alone in my bed, better off on my own

The TV is on but the colors are gone

And lately you’ve been painting my world blue

I’ve got a thing about you

And I don’t really care what you do

I’ve got a thing about you

Yeah, you

Roxette — A Thing About You

Как всегда идеально вылизан. Деловой костюм. Дорогие ботинки. Аккуратный портфель. Нужно скрыть лёгкое разочарование во взгляде, в конце концов, это общественный лифт, а не твой личный. Неловкое молчание окутывает вас после сдержанных кивков приветствия. Странно, но его запах кажется приятным. Глубоко вдыхаешь и пытаешься сделать лицо непринуждённым. Хотя он и стоит спиной. Странное чувство. Вы давно не враги. Ещё с тех пор, как вместе с Гарри свидетельствовали в пользу Нарциссы и самого Малфоя. Почему-то тебе кажется, что его большие руки обязательно тёплые, а волосы мягкие. Может, это недотрах…

Этаж Малфоя. За секунду до того, как открываются двери, слова срываются с твоих губ:

— Пообедаем сегодня? В смысле… вместе.

Он разворачивается. Зрачки расширяются, левая бровь приподнята, демонстрируя лёгкое удивление. Довольно забавно осознавать, что застала его врасплох. Хотя и сама от себя не ожидала этих слов. Молча готовишься к вопросам, язвительности, отказу.

— Я не против.

Три слова спокойным голосом, сдержанным тоном. И вышел.

Ты, наконец, одна в лифте. Хотя через два этажа твой отдел. За полчаса до обеденного перерыва прилетает самолетик с запиской. Почерк слишком идеален. То ли дело твои каракули. Каллиграфическим почерком выведен адрес кафе рядом с Министерством. Вот так просто.

Почему-то тебе абсолютно не хочется думать о своём странном поступке и о его не менее странном согласии. Как будто это правильно. Как будто так всё и должно быть.

Аппарируешь к дверям кафешки. Он сидит спиной к двери, за дальним столиком. Прежде чем сесть рядом, снова вдыхаешь аромат, который где-то на периферии отдаётся знакомым отголоском. Садишься напротив, бросив мимолётное «привет». Он кивает и смотрит.

Не можешь прочесть по выражению его лица ни одной эмоции, но кажется, что злости или раздражения нет. Может, это сдержанный интерес? И что-то ещё во взгляде. Будто разгадывает загадку и вот-вот схватит ответ за хвост, но тот ускользает.

— Ты с какой-то целью меня позвала?

— Если честно, то просто не хотела есть одна.

Он снова вскидывает бровь, но ничего не говорит. Затем, чуть улыбаясь, делает знак официанту, давая понять, что вы готовы заказать.

Едите молча, но тебе почему-то комфортно. Менее комфортно ты чувствовала себя вчера в Норе. Ненормальная.

У вас на всё про всё полчаса. Он внимательно смотрит, но молчит, как и ты. Когда расплатились, предлагает пройтись пешком к Министерству. Хочется взять его под руку, но это слишком.

Снова лифт.

— Спасибо за компанию.

— И тебе.

Как глупо. Дорабатываешь день и практически забываешь об этом странном обеде.

Квартира непривычно пуста, хотя Глотика нет уже пару лет. Снова это чувство, как будто сходишь с ума. Как будто места слишком много для тебя одной, слишком мало твоих вещей для всех этих полок. Ты жалкая, Гермиона.

Следующим утром в лифте привычно одна. Вроде повезло, но теперь даже хочется увидеть, как дорогой зонт пытается придержать двери. Конечно, этого не происходит.

Снова бумаги-отчеты-документы-чтояделаюсосвоейжизньюмысли. И минут за пять до перерыва снова самолётик. Сердце начинает биться чаще. Тот же адрес кафешки и знак вопроса. Слишком широкая улыбка, чересчур глупое выражение лица. Руки сминают самолётик от переизбытка странной радости, абсолютно нелогичной.

На сей раз не сидит спиной и, заметив тебя, слегка улыбается. Садишься напротив, приносят вчерашний заказ. Ты улыбаешься в ответ. Обсуждаете его-твою работы, он живёт с матерью, а ты — одна. Зацепились за последний выпуск «Зельевара» и обсуждаете ту спорную статью. Во многом соглашаетесь, о чём-то спорите. Он всё та же язва, но язва повзрослевшая и чертовски привлекательная. Смеётесь, расплачиваетесь, подходите к работе. Он зовёт на ужин. Ты соглашаешься.

Слишком быстро, но почему-то это самое настоящее, самое живое из того, что ты помнишь за последние несколько лет размеренной скуки.

С работы через камин сразу попадаешь на Гриммо. Нужно забрать у Джинни любимое платье и рассказать о том, что ты не совсем безнадёжна в плане личной жизни. Джинни рада, пока не узнаёт, с КЕМ ужин. Гарри заходит и хочет что-то тебе сказать, но его жена просит не вмешиваться. «Это же Малфой, — говорит она, — вы не пара». Стандартный набор предрассудков, на которые давно никто не обращает внимания. С боем забираешь своё платье и всё же собираешься на ужин.

Звонок в двери раздаётся на полчаса раньше оговоренного времени. Открываешь двери и понимаешь, что пред тобой стоит его мать.

Впускаешь Нарциссу с абсолютно растерянным выражением лица.

Она просит оставить в покое её сына.

ЧТО?

Сперва неуверенная тирада о чистокровных традициях и древнейшем роде, но она сама не верит в то, что говорит. А потом фраза: «Вам не стоит пытаться снова».

— Что значит «снова»? Между нами ничего нет, всего-то два обеда…

— Вы уже были вместе, Гермиона. Жили в этой квартире полгода.

Шок, прострация… растерянность. Истеричный смешок.

— Не веришь мне, спроси своих друзей. Постоянные ссоры. Он педантичен, а ты слишком… своенравна. И оба упёрты. А когда разъехались, то он чуть не спился. На вас обоих больно было смотреть. Потеряли в весе, тебя чуть не посадили на антидепрессанты. А потом ты сама это предложила. Ну… стереть воспоминания обо всём, уничтожить вещи, подарки… колдографии. Это такая форма Обливиэйт, которая частично…

Дальше ты перестала воспринимать. Жалостливый взгляд Гарри, половина кровати, кофе на двоих… всё вставало на свои места, но та часть внутри, которая с острыми краями, не восстанавливалась.

— Он знает?

— Нет, и я прошу тебя не говорить ему. Просто оставь моего ребёнка в покое.

— Он давно не ребёнок.

А дальше Джинни. Крики. Чердак на Гриммо, где в коробках под слоем пыли лежит полгода твоей жизни. Билеты в маггловское кино, общие колдографии, где Малфой по-хозяйски держит талию и нежно целует щеку. Записки с холодильника всё тем же слишком идеальным почерком. Страницы, вырванные из дневника.

И тот запах… та футболка. В которой ты продолжаешь спать с той самой субботы, так и не постирав.

И снова вы в лифте. Он даже не здоровается, ведь ты так и не пришла на ужин тогда. Тебе слишком хочется коснуться его волос. Теперь ты уверена, что они мягкие. Как только он выходит, ты добираешься к месту аппарации и оказываешься дома. Отправляешь ему совой пару общих колдографий и записку с ПРАВДОЙ, которой он не помнит.

Через неделю снова самолётик и тот же адрес.

Сидит спиной. Касаешься его волос. Он прикрывает глаза. Садишься напротив него:

— Привет, Драко.

— Здравствуй.