Вареник (гет)

— Вареник, Вареник, Варенииик!

Я тяжко вздохнула — хотя это и было только для вида: на самом деле эта его вредная привычка орать на всю Ивановскую, окликая меня, мне даже нравилась. Как это говорится? «Заставляет моё сердце биться чаще»… По крайней мере, моё настроение уж точно повышалось от этих его дурашливых выкриков.

— Варенииик! — Шурик с грохотом и шумом весьма неизящно прогарцевал мимо парт, сбив их, и примостился прямиком напротив меня, откровенно сияя от счастья. Кто-то из одноклассников крикнул ему вслед пару матов — что-то вроде «Когда ты уже заткнёшься навсегда, идиот», только в более жестоком варианте; Шурик лишь послал воздушный поцелуй в ответ, после чего вновь воззрился на меня с широкой улыбкой.

— Итак, Вареник, приготовься упасть со стула и стать расплющенным пельменем. Мои новости потрясающи!

— Кто-то решился пойти на свидание с таким идиотом, как ты? — тепло улыбнулась я, щёлкая по его горбатому носу. Кажется, нам было по пять лет, когда я ему сломала нос… И вот нам уже по семнадцать, и я до сих пор имею честь любоваться последствием моего давнего триумфа.

На лице Саши проявилось такое удовольствие, что мне даже стало очень и очень страшно. Неужели?..

— Почему ты такая догадливая? Это раздражает, знаешь ли, — он надул губы, изображая обиженного, после чего надул щёки, выпятил глаза, стал хвататься за горло и якобы задыхаться… Я треснула пеналом по его блондинистой башке — нечего придуриваться, когда сообщаешь такие новости, от которых мне хочется рыдать.

Он снова насупился, потирая свой ушибленный лоб, а я судорожно выдохнула. И почувствовала на себе взгляды — многие девчонки глядели на меня взволнованно. Слышали, определённо слышали наш разговор, и теперь определённо считают, что моё сердце разбито вдребезги. Ну уж нет! Не дождётесь, не буду плакать при вас. И вообще, с чего они взяли, что я влюблена? Мне казалось, что это незаметно…

По крайней мере, для этого придурка точно незаметно. Я усмехнулась.

— Садистка, ещё и ухмыляешься? — пожурил Шурик, и я пожала плечами. Кажется, контролировать эмоции стало легче. — В общем, ты прости, что я тебе раньше о ней не говорил… Просто я боялся, что она меня отошьёт, ну, как обычно…

— Я не обижаюсь, Шура, — кажется, улыбка вышла вполне искренней. — Это Наташа из десятого?

— Откуда ты?!.. Ах блин, как же бесит твоя догадливость!..

Глядя на его наполненные актёрством возмущения, я не смогла сдержаться от смеха. Неужели он не понимает, насколько его эмоции открыты для окружающих? Было несложно заметить его мечтательные взгляды на эту девчушку, он ведь даже свои излюбленные ватрушки переставал жевать. Заметить было несложно, но вот принять…

Жгучая волна ревности накатила на меня, хоть я и пыталась её сдержать. И я осознала, что уже терпеть не могу эту Наташу Петренко… Чёрт, да ведь я её совсем не знаю, и ведь она не виновата ни в чём! Я схватилась за голову. «Варвара, ты не должна предвзято относится к людям, не должна, не должна…» — стала я повторять, как заклинание, пока Шурик не защёлкал пальцами перед моим носом.

— Ты какая-то странная, — пришёл он к выводу, и я поражённо заморгала. Он? Неужели догадался, что?.. — Голова болит?

— Нет, идиот, — буркнула я злобно и тут же себя за это укорила. Нельзя показывать свои эмоции и чувства, они ни к чему. — Когда вы решили встретиться?

— А мы вместе прямо со школы пойдём, — тут же счастливо затараторил Шурик, — сумки закинем — и сначала в парк развлечений! Там, может, в кафешку затащимся, а вечерком — в кино, а после можно полюбоваться на звёзды и…

— Дурак ты, Шурик, хочешь сразу в один день все места для парочек посетить?..

* * *

Когда я поняла, что люблю Шурика? Честно говоря, не знаю, когда на меня снизошло озарение, но я приняла это со смиренностью. Смысл в отрицании своих чувств я не видела. И так же смиренно я приняла тот факт, что сам Шурик меня не любит. Я ему дорога, как сестра — это точно, но вот в качестве любовного интереса он меня никогда не разглядывал.

А я, наверное, просто боялась сделать первый шаг — ведь он вполне мог разрушить нашу дружбу, пусть даже она и была довольно крепкой. Да, я просто была трусиха.

И теперь ничего с этим не сделаешь, раз Шурик влюбился в другую девушку. Возможно, когда-нибудь эта влюблённость перерастёт в любовь, и её с Сашей связь станет крепче моей с ним связи…

— Ты выглядишь очень грустной, Варя, — Элла подошла ко мне после уроков, заставив очнуться от размышлений. Я всегда была с Шуриком и поэтому редко находилась в компании девчонок, но у нас с ними всё-таки были вполне дружеские отношения. Сейчас их определённо озаботило моё отношение к тому, что Шурик собрался гулять с другой девчонкой, и именно поэтому я наблюдала Эллу с её забавными кудряшками рядом с моей партой.

— Естественно, я выгляжу грустной, — усмехнулась я, посылая взгляд в окно. — Такое чувство, что я только что отдала родного ребёнка под венец…

— Что? Я думала… — ошалело произнесла Элла, и я рассмеялась.

— Думала, что у нас шуры-муры? С этим идиотом? Да никогда! Мы слишком много друг о друге знаем, — я вновь расхохоталась, но смех мой долго не продолжался. Элла с волнением встретила мой погрустневший взгляд. — Просто тоскливо немного. Думаю, скоро пройдёт. Чёрт, никогда не думала, что этот идиот раньше меня себе пару найдёт! — я вновь перешла на шутливый тон, и Элла улыбнулась — кажется, она мне поверила. А раз поверила Элла, то поверят и остальные девчонки.

— Пойдёшь тогда домой с нами? — радостно предложила одноклассница, но я её радость не разделяла — ведь это означало, что придётся притворяться довольно долго, а сил на это у меня не было. Я помотала головой.

— Я дежурная сегодня, поменялась с Шуриком… Так что не ждите меня, идите! — я помахала рукой всем девчонкам. Как только захлопнулась дверь, я тут же треснулась лбом о парту и прикрыла глаза. Наконец-то одна…

Интересно, Шурик уже ушёл?

Я тут же кинулась к окну и стала внимательно рассматривать уходящих учеников, выглядывая из них знакомую светловолосую макушку. И довольно быстро нашла его — рядом со сгорбившейся русоволосой девушкой; оба стояли ко мне спиной — точнее, удалялись от меня. Уходили вдвоём на своё свидание… На котором наверняка сблизятся… Она поймёт, как очарователен этот идиот, влюбится — если уже не влюбилась.

Глядя на её сгорбленную спину, я задавалась вопросом — что же он нашёл в этой невзрачной девчонке? И тут же мысленно давала себе подзатыльник. Какая разница, как она выглядит?! Шурику никогда не была важна внешность, и наверняка эта девушка была прекрасна внутренне. Наверняка! НА-ВЕР-НЯ-КА! Почему так хочется думать о ней гадости… Как же я ужасна, даже не могу искренне порадоваться за своего друга.

— Дура.

Я от удивления даже перестала всхлипывать — разве что шмыганье носом никак не смогла унять. Оборачиваться с покрасневшей от слёз рожей не хотелось абсолютно, и определить говорившего по голосу я тоже не могла. Голос был хриплым и осипшим, и я его слышала не впервые, но… я не могла понять, кто это.

— Думаешь, раз уткнулась рожей в окно, то никто не поймёт, что ты там хнычешь? — вновь заговорил кто-то раздражённо, и я тут же стала старательно вытирать слёзы рукавом своей клетчатой рубашки. Даже отважилась покоситься в сторону говорившего — серые глаза жгучего брюнета прожигали меня неодобрительным взглядом; я содрогнулась и вновь ткнулась взглядом в окно.

Стас Говорунков, за свою особую «разговорчивость» и в честь фамилии обозначился в нашем классе как Говорун. Общительным его, конечно, никто не назовёт — да и остальные тоже не особо стремились с ним поболтать. К классу нашему он присоединился не так давно, и, наверное, я могу сделать вывод, что он здесь не прижился.

Честно говоря, он и меня пугал.

Я даже не заметила, что он тоже был в классе, и так легко поддалась своим эмоциям. Глупо с моей стороны… Сейчас в классе висело очень неловкое молчание, и никто из нас его не прерывал — Стас что-то делал в тетради, не обращая на меня внимание, ну а я активно пыталась успокоиться. Решив не стоять без дела, я чересчур уж резко дёрнулась к доске со стремлением её помыть — и задела парту, которая со скрипом и недовольством сдвинулась с места.

— Ты действительно пельмень — по крайней мере, движешься точно как это мясо в тесте, — злобно фыркнул Стас, не поднимая взгляда от тетради.

— Я — Вареник!

— На твоём месте я бы этим не гордился.

Захотелось запустить в него этой меловой тряпкой. Неудивительно, что этот парень не смог завести себе друзей здесь — уверена, что и на старом месте жительства дела обстояли так же! Кинув на него злобный взгляд, я тут же стушевалась: что у меня за дурная привычка судить о людях, даже не зная их толком?

— Чего уставилась? — вызывающе поинтересовался Стас, подняв на меня глаза и встречаясь со мной взглядом; я тут же отвернулась.

— Просто хотела сказать «пока», — тихо произнесла я, после чего кинула тряпку, схватила сумку и направилась к выходу. Кажется, я успела перехватить озадаченный взгляд Стаса перед закрытием двери, и мне стало ещё хуже от этого. Возможно, у него есть причины так гадко вести себя с другими? Впрочем, это не моё дело… Мой телефон зазвонил, и я немедленно посмотрела на экран — звонил Шурик. «Неужели уже успел заработать проблем, дурачок?» — тепло улыбнулась я.

* * *

Если бы меня спросили — «Какой период самый тяжёлый в твоей жизни?» — я бы однозначно указала на последние два месяца. Никогда, никогда за всё моё существование на этой планете я столько не лицемерила, как за эти два месяца… Улыбалась, когда не хотела улыбаться, говорила то, что не хотела. И такой жалкой я тоже себя ещё никогда не ощущала: было противно от самой себя.

И ещё отвратительней было от того, что Наташа — ныне она была девушкой Шурика — была потрясающим человеком. Слегка нерешительная девушка, но с добрым сердцем и сострадающей душой, которая была белой вороной в своём классе из-за неспособности отказать в помощи. Я искренне захотела ей помочь — и стать ей подругой; уверена, ей подруга была необходима.

Но… в её жизни было слишком мало событий, которыми бы она хотела поделиться со мной; и почти все эти события были связаны с Шуриком. Я жутко ревновала и с трудом сдерживала свою злость, когда она мне рассказывала об их свиданиях — и ненавидела себя за то, что злюсь на неё. Эта милая девушка ведь не желала мне ничего плохого…

Тем не менее, никто в классе не усомнился в моей игре: все были искренне убеждены, что я рада за Шурика и Наташу. И Шурик с Наташей были в этом уверены — ведь они оба высказывали свои восторги друг о друге именно мне; не думаю, что они стали бы это делать, подозревая о моем пагубном чувстве к Саше.

Правда, порой я чувствовала взгляд Говоруна — и я не сомневалась, что он всё знает. И его презрительный взгляд давал мне сил, как бы это глупо ни было. Все вокруг считали меня хорошей, не зная, какая же я отвратительная на самом деле; но не он. Он знал, что я лицемерю, он знал, что я вру всем этим людям, он знал о моей гнили — и он меня презирал. И я была благодарна Стасу — возможно, он замечал мои благодарственные взгляды; эти взгляды и составляли всё наше общение, никто из нас не стремился поговорить вживую.

— Вареник, ты знаешь, что ты чудо? — промурчал Шурик, приземляясь за парту напротив меня и отрывая от очередного благодарного взгляда в сторону Говорункова.

— Что? — я резко повернула голову обратно к Шурику и замерла. Никогда не видела у него такого взгляда — глаза были сужены и с настоящим недоверием (милый Шурик — и вдруг смотрит с недоверием?!) смотрели на… Стаса? Говорункова? К слову, именно Саша прозвал его «Говоруном», и, наверное, только Саша до этого был настроен по отношению к нему вполне доброжелательно, несмотря на всю колючесть Стаса.

Я вновь посмотрела на Стаса — он тоже смотрел на Шурика, и его взгляд тоже не предвещал ничего хорошего. Но если для Говорункова это нормальное состояние, то для Шурика…

— Саша? — неуверенно окликнула я своего любимого друга, и он сразу же словно очнулся и направил свой ясный взгляд на меня. Я углядела в его карих глазах незнакомое мне до этого чувство, и стало не по себе. — У вас что-то случилось со Стасом?

— У нас — нет, но, кажется, случилось у вас, — он произнёс это медленно, внимательно вглядываясь в моё лицо. Такое ощущение, будто Шурику не нравились наши с Говорунковым переглядывания… Господи, не стоит мне быть счастливой только потому, что Шурику это не нравится! Успокойся, Вареник!

— С чего ты взял?

— А то по его сальным взглядам на тебя не понятно! — неожиданно взорвался Саша, подскочив со стула и заставив меня вжаться в свой. Взгляды всех в классе устремились сейчас на него — Шурик, фыркнув, с неожиданной для него ловкостью обойдя все парты, покинул класс.

Тишина, в которой я слышу быстрое биение своего сердца.

— Кажется, у кого-то ПМС и галлюцинации на этой почве, — хриплый голос Говорункова прервал застоявшуюся тишину, и парень сразу же с равнодушным видом начал рисовать в своём альбоме, когда все взгляды с меня переметнулись на него.

* * *

После этого происшествия Шурик стал меня избегать настолько, насколько это возможно, повергая меня в настоящее отчаяние: своим безумным поведением он дарил мне надежду. Надежду, что я ему, чёрт возьми, действительно нравлюсь, как девушка! Если бы это было братской ревностью… стал бы он меня избегать? Не думаю… Или же мне просто хотелось верить в это.

Говорунков же стал ещё противнее по отношению к окружающим — в частности, к Шурику. По крайней мере, так говорили; при мне такого не происходило… хотя бы потому, что Шурик старался не находиться со мной в одном помещении и всячески пресекал мои попытки с ним поговорить. Он даже Наташу взбудоражил своим внезапным игнорированием всех вокруг… Именно ко мне домой она прибежала в слезах, пытаясь сквозь всхлипы объяснить, что Саша не стремится с ней общаться, более того — избегает.

Это вновь подарило мне надежду. Глядя в лицо плачущей девушки Шурика, я чувствовала себя счастливой — и это было просто омерзительно с моей стороны. Чувство омерзения переполнило меня, и я решительно схватила Наташу за плечи: девушка даже перестала плакать от неожиданности.

— Сядь, — я уверенно усадила её на диван в моей гостиной, и она потонула в его мягкости, округлив свои карие глаза — такие же карие, как у Шурика. Удивительно… — Ната, не стоит плакать из-за идиотских поступков этого идиота, слышишь? Вот я прямо сейчас пойду к нему, — на испуганный взгляд девушки я ответила уверенным, — и поговорю с ним. Хорошо? Я выясню, что происходит с этим дураком, и вправлю ему мозги на место. Ты мне веришь?

— Да, — кивнула она. И её взгляд действительно был полон доверия… Если бы только знала, Ната, мои истинные мысли, ты бы возненавидела меня так же, как и я сама ненавижу себя.

Добежала я до квартиры идиота быстро — соседний подъезд, как-никак; и дверь открыл Шурик тоже быстро, правда, тут же рванулся её закрывать, но я оказалась быстрее.

— Привет придуркам! — махнула я рукой и нагло пробралась в его комнату, где тут же запрыгнула на кровать и схватила нераскрытую ватрушку со стола. «Кажется, этот придурок действительно серьёзно чем-то озабочен», — с, признаюсь, некоторым удовлетворением подумала я. Только нечто серьёзное могло отбить его страсть к ватрушкам.

— Вареник… — растерянно произнёс Шурик, замирая в дверях своей комнаты — как будто и не у себя дома. С трудом сохраняя наглое настроение, я похлопала ладонью по месту рядом с собой, приглашая Шурика. К моему удивлению, он тут же рванулся ко мне — и даже голову на плечо опустил, прямо как мы делали когда-то в детстве.

— Я схожу с ума, Вареник, — прошептал он и замолк, и я одобряюще сжала его ладонь, как бы прося продолжить. Шурик кивнул и зажмурил глаза. — Этот чёртов Говорун постоянно мельтешит перед глазами и говорит о тебе… о себе… намекает, что… — Саша проглотил слово, а я почувствовала недоумение. Почему Говорунков занимается чем-то подобным? — Я ужасно ревную тебя, Вареник. Это… не передать словами, как ревную.

Счастье разлилось по всему моему телу, и я готова размякнуть — лишь только из-за этих слов. Но эту часть себя я подавила, вспомнив о заплаканном лице Наты. Она ждёт.

— Идиот! — я треснула ему по лбу от души, вложив в этот удар все чувства; Шурик завыл в голос, схватываясь за голову, заставляя меня довольно ухмыльнуться. — Неужели ты позволил своему неизмеримому собственнику и меня записать в свои вещи?! Дурак ты, Шурик! — я тепло ему улыбнулась, видя растерянность на лице. — Сам подумай, разве тебе хочется меня целовать?

Он замотал головой. Так, Вареник, главное — не показать ненужные эмоции! Улыбайся искренне.

— Вот видишь! А Нату целовать хочешь?

Он кивнул — с улыбкой кивнул. Вареник, улыбайся искреннее, чёрт возьми.

— Но я не хочу, чтобы ты… была с другим, — неожиданно произнёс он, и я едва ли не покраснела. Заткнись, придурок!

— Знаешь, я тоже тебя ревновала к Нате, — и сейчас ревную, но не будем об этом. — Так что неудивительно, что ты меня ревнуешь… Мы же как брат с сестрой, всегда вместе… Вот тебе и стало страшно, что я, возможно, в один прекрасный момент уже не буду рядом. Понятно, идиот?

— Понятно, капитан Вареник!

— Будешь ещё забивать свою голову дурацкими мыслями о романтике между нами?

— Никак нет, капитан Вареник!

— Отлично! А теперь тапки в руки — и ко мне в квартиру, одна очаровательная особа очень много плачет из-за того, что её парень — придурок без мозгов…

— Вас понял, капитан Вареник! Ты со мной?

— Я тут чипсов немного поем, — рассеяно кинула я, и Саша тут же с криком «Растолстеешь!» растворился. Я вздохнула и отправила в рот горсть чипсов. Потолстею, не потолстею — какая, к чёрту, разница? Сама же только что отдала своё возможное счастье в руки другой девушки. «С другой стороны, Ната и Саша будут счастливы», — улыбнулась я. Ну и что, что я сейчас плачу? Это пройдёт.

* * *

Но была ещё одна проблема — Говорунков, который своим поведением спровоцировал Сашу на идиотские мысли. В какой-то мере я была благодарна Стасу — спасибо, что хоть на минуту заставил Шурика подумать обо мне, как о девушке, — и в то же время надо было укорить его за это. Ведь из-за этого пострадала и Ната…

Я решила остаться после уроков — и не прогадала: кажется, Говорунков всегда оставался в школе, тогда как остальные уходили домой. Если честно, когда мы остались наедине, я почувствовала неуверенность: мы с ним не общались ни разу с того разговора два с половиной месяца назад.

В какой-то момент я смогла преодолеть себя и решительно подошла к его парте; взгляд сразу же уцепился за только начатый им рисунок, и я замерла, с искренним интересом наблюдая за процессом. До тех пор, пока он не оторвал карандаш от листа и не пронзил меня ледяным взглядом, заставив вздрогнуть.

— Почему ты так вёл себя с Шур… Сашей? — неловко начала я, отводя взгляд. Не мне играть в гляделки с этим парнем, это точно.

— Почему ты такая дура? — ответил он мне вопросом на вопрос и ввёл в настоящий ступор.

— Что… Что ты имеешь в виду?

— Только то, что ты дура, ничего более.

— Не мог бы ты конкретизировать своё утверждение?! — сорвалась я, и Стас удовлетворённо улыбнулся — если честно, это ввело меня в ещё больший ступор, и я лишь шокировано уставилась на то, как он качается на стуле.

— Ты любишь этого слепого идиота, — утвердительно произнёс Говорунков, внимательно глядя в мои глаза — я, словно загипнотизированная, смотрела в его. — Но ты не признаёшься ему. И не признавалась — хотя шансов у тебя было очень много… Наверное, вся твоя жизнь, вы ведь с детства друг с другом носитесь?.. Так вот, ты не признавалась ему. Разве это не делает тебя дурой? Это во-первых.

— А во-вторых? — слабо произнесла я, приземляясь на стул напротив Стаса, который раскачивался теперь с большим ужесточением.

— Во-вторых, когда появилась соперница на горизонте… что сделала ты? Ты не стала бороться за своего любимого «Шурика», — Стас произнёс имя Саши с таким сарказмом и, как мне показалось, презрительностью, что я поражённо заморгала, — ты стала их подталкивать друг к другу, всячески сводить, а за спиной у этой счастливой ванильной парочки сморкаться в окно и рыдать в подоконник.

Я улыбнулась, на что Стас резко замедлил свое раскачивание на стуле и с необычайной серьёзностью всмотрелся в моё лицо.

— Я тебя не понимаю, пельмень.

— Вареник.

— Да хоть пирожок, мне плевать… Важно то, что я тебя не понимаю. Почему ты так дружелюбна с той девчонкой? Она же украла того, за кого ты замуж мечтала выйти. Почему ты так добра к ней? — кажется, его действительно волновал этот вопрос, но я не понимала, зачем ему нужен ответ.

— Я думала, ты знаешь…

— Знаю что?

— Мои настоящие мысли. Мою гниль.

Из-за удивления Стаса молчание висело в классе минуты три, пока я не решилась раскрыться ему окончательно. Мне надо было кому-то рассказать. Пусть это будет Стас, которому я по непонятной причине доверяю… Этот Говорун не расскажет никому.

— Эта гниль во мне побуждает ненавидеть милую, добрую Нату, радоваться её слезам, чувствовать себя счастливой от того, что чужой парень меня ревнует к неожиданному сопернику, — я многозначительно посмотрела на Стаса, но тот даже бровью не повёл. — И эту гниль в себе я ненавижу. Я пытаюсь с ней бороться… И теперь я уже не знаю, где я искренна, а где — игра в добрячку, чтобы успокоить свою совесть…

— Такое ощущение, что ты сейчас пойдёшь сморкаться в окно, — произнёс парень без тени насмешки в голосе; я лишь махнула рукой. Стас неожиданно улыбнулся. — Ты… ты очень добрый вареник. Я никогда не смогу быть таким, как ты. Может, именно поэтому… — он замолк и неожиданно отвёл взгляд в сторону.

— Что ты хочешь сказать?

— Я ненавижу своего соперника, — пожал плечами Стас, вновь глядя мне в глаза — даже увереннее, чем он глядел до этого. Я почувствовала смущение — просто так, без причины… Или же из-за внезапно изменившейся атмосферы? Она сгустилась, и мои ощущения обострились — я чувствовала, как моё дыхание учащается, так же, как и у Стаса, который неотрывно смотрел на меня. — Из-за тебя ненавижу. Всё просто. Этот слепой придурок недостоин твоих чувств.

— Стас, — дрожащим голосом произнесла я, теперь уже не в силах смотреть в его глаза — смущение одолевало меня, и я наверняка сейчас выглядела помидорным вареником. — Неужели ты хочешь сказать, что…

— Ну да, ты мне нравишься. Пусть я и никогда не любил вареники, но… ты мне нравишься.

Он говорит это так спокойно… Словно обсуждает со мной новый рецепт приготовления этих чёртовых вареников… Почему же я готова сейчас в окно выпрыгнуть, лишь бы не смущаться ещё больше из-за этих пристальных глаз? Впрочем, неудивительно, мне же впервые парень говорил подобное. И сколько раз я слышала в своих мечтах эти слова от Шурика…

Взгляд Стаса потяжелел.

— Интересно, почему ты так помешана на этом идиоте, — задумчиво почесал затылок Стас, и мне неожиданно стало паршиво из-за своего поведения. Я же знаю, каково это — когда любимый человек думает о другом…

Теперь Говорун вздохнул.

— Ты слишком добрая, пельмень. И ты слишком дура.

— Что?!

— Ты не можешь изменить свои чувства, пойми уже, наконец, — он вновь вздохнул, после чего уверенно улыбнулся. — Но думаю, что я с изменением твоих чувств справлюсь.

— Я… только за, — слегка неуверенно произнесла я, но, вспомнив счастливые лица Шурика и Наты, я уже решительно кивала. — Да, я хочу, чтобы ты это сделал, Стас.

— Тогда готовься, — Говорун взял мою руку в свою ладонь, и я почувствовала мурашки по всему телу. Интересно, это потому, что я знаю о его симпатии ко мне, или же я тоже что-то чувствую к нему? Надеюсь, что второе. Если я хочу забыть о Шурике, то я должна окунуться в новые отношения с головой. И желательно — с сердцем. Глядя в серые глаза, я понимала, что чувства Стаса — искренние. Он не говорил мне про любовь — её и не было пока. Но, возможно, она будет… и надеюсь, что она будет и с моей стороны тоже.

Я приложу все силы для этого…

— Силой самоубеждения ты не изменишь свои чувства. Будешь продолжать — уйду сморкаться в окно.

…хорошо, тогда, Говорун, приложи все силы для этого. Ведь это то, чего я искренне хочу.