Дела семейные (джен)

Джон сидел в кресле у двери и задумчиво крутил трость. Он ожидал, что после небольшой передышки боль вернётся с новой силой, но этого так и не произошло. Так в чем причина такого внезапного исцеления? Выходит, прав был «заклятый» враг его нового соседа, ему просто не хватало драйва? Или причина в том, другом, о чем он обычно предпочитал не думать?

Джон никогда не был почитателем семейных традиций, и все же его боялись. Просто потому что он тот, кто он есть. Нет, несколько снесённых голов (головы, он, конечно, не рубил, но так уж было принято говорить в семье) было и на его счету, но то были существа действительно опасные, перешагнувшие черту человечности. Но убивать просто потому, что «это твоя судьба и долг гримма»… Он на примере Гарриет видел, что выходит из подобного, и топить собственную совесть в виски, как делает это сестра, он не намеревался.

Джону их семейная особенность казалась почти преступной, и на медицинский он поступил, чтобы спасать жизни и хоть как-то компенсировать смерти, веками тянувшиеся за их семьёй. Ирония, но где знания и умения опытного и разностороннего врача могут пригодиться лучше всего? Конечно, на войне. Там он действительно спасал жизни, а не только выписывал пожилым дамам лекарства от артрита. Джон чувствовал себя там на месте — и в санчасти, и, к собственному прискорбию, в атаке.

Способности Гримма не раз выручали его в Афганистане — даже пуля, ставшая причиной его отставки, нормальному человеку пробила бы сердце, но Джон нутром почувствовал опасность и сумел увернуться, так что был только ранен. Тот снайпер, наверно, до сих пор гадает, что за человек-молния оказался у него на мушке.

От раны он отправился довольна легко — это тоже была врождённая особенность Гриммов. Но боль осталась, чтобы день за днём напоминать о себе а потом вот так вот неожиданно исчезнуть после часового забега по Лондону. Или даже до? Может, это и впрямь привет от наследия предков, которые становились тем здоровее, чем больше гонялись за существами? Если так, то Джон не слишком-то радовался собственному выздоровлению…

Джону вдруг пришла в голову забавная мысль — а приходилось ли его новому соседу расследовать убийства существ, совершённые Гриммами, и если да, то с каким результатом? Подобное вряд ли вписывается в Холмсову «теорию дедукции», да и мотив не назовёшь очевидным.

Он поднял взгляд на стоявшего у окна детектива, и трость в руке невольно замерла в воздухе. Шерлок стоял лицом к окну, и в отражении на стекле на фоне тёмного ночного неба явно вырисовывались его черты. Нечеловеческие черты.

Шерлок был слишком занят размышлениями, и отражения ошарашенно пялящегося на него Ватсона не видел или не замечал. Подобных существ Джон раньше не встречал, хотя видел в отцовских книгах. Кажется, они назывались кайлих — существа с кельтскими корнями, напоминавшие сов. Что ж, это многое объясняло. Именно благодаря им у их животных родичей возникла слава мудрых птиц. Кайлих обычно были хранителями знаний — учёными, библиотекарями — и опасности для людей не представляли, хотя случались и исключения. Джон в досаде прикрыл глаза. Он уже надеялся, что все его злоключения закончены, и он наконец нашёл соседа по квартире. И что теперь? Отказываться и старательно прятать глаза, пока они не распрощаются, чтобы случайно не выдать, кто он такой? Или попытаться все объяснить? В конце концов, кайлихи ведь умны, как показал опыт личной встречи — даже очень. Шерлок должен понять!

Джон сам не заметил, как разжимает руку, и трость, закончив движение, звонко брякнула о стоящий рядом столик. Звук этот оказался для обоих неожиданностью, и Шерлок быстро обернулся. Понять эмоции на лицах существ удавалось далеко не всегда, но после дня с Холмсом Джон не сомневался, что детектив собирается попросить его не стучать, не говорить, не думать и вообще всячески сдерживать любые проявления своей жизнедеятельности, но в глазах Шерлока почти мгновенна зажглось не раздражение, а нечто иное. Уж это чувство Джон мог распознать в любом обличии — слишком часто оно появлялось в устремлённых на него взглядах. Страх.

Пару мгновений они просто смотрели друг на друга, существо и Гримм. Джон почти молился, чтобы сейчас кто-то открыл дверь — необходимость играть перед неосведомлённой публикой невольно сгладила бы напряжение, и нормальный разговор после него был бы куда вероятнее — но, увы, миссис Хадсон десять минут назад ушла на чай к соседке, так что в квартире они были одни.

— Я не причиню тебе вреда, честное слово, — он встал, поднимая руки на уровень груди и демонстрируя пустые ладони. По замыслу Джона это должно было подействовать успокаивающе, но глаза Шерлока расширились ещё больше. Сейчас он не способен был воспринимать человеческую речь, не говоря уже о том, что никогда не склонён был ей верить. Он видел только Гримма, преграждавшего ему путь к выходу.

Трость, секунду балансировавшая у ручки креслу, к которой её второпях перекинул хозяин, со звоном рухнула. Это послужило для Шерлока своего рода сигналом — он опрометью бросился вперёд, надеясь проскочить мимо убийцы. В том, что Джон Ватсон убийца, он не сомневался ни на секунду, хотя ни одного логического подтверждения, кроме службы в армии, он не видел. Но сейчас был один из редких в жизни Шерлока Холмса моментов, когда логика отступала на второй план, уступая древним инстинктам, а те требовали, чтобы он бежал, бежал без оглядки!

Джон поймал его на полпути. Его вовсе не радовала перспектива прославиться на всю округу — он предпочитал жить тихо и, по возможности, не замечать существ. И чтобы те не замечали его. Однако в нынешнем состоянии Шерлок вполне мог создать ему не самую приятную славу, так что его нужно было успокоить и остановить. Точнее, сначала остановить, а потом уже успокоить.

Как выяснилось, двигаются кайлихи чертовски быстро, но и Гриммы куда проворней обычных людей. Однако разница в габаритах все равно сделала бы своё дело — у кресла Шерлок уже будет иметь некоторый разгон, так что может просто смести противника. Все это Джон рассчитал в долю секунды, и кинулся наперерез. В момент столкновения оба имели одинаковую скорость и благополучно устояли на ногах. Правда, ненадолго.

Чтобы удержать отчаянно рвущегося Холмса, пришлось изрядно попотеть и захватить его в клещи, но паника от этого только усилилась, в результате чего оба повалились на пол. Черт, если бы домовладелице вздумалось сейчас вернуться, представшая перед её взором картина окончательно убедила бы её, что вторая спальня им не нужна…

— Я вижу, счастливого объявления можно ждать даже раньше намеченного?

Произнёсший эти слова голос принадлежал не миссис Хадсон, но оба узнали его, так что неуклюжая борьба на полу тут же прекратилась. Заклятый враг Шерлока Холмса стоял, облокотившись на зонт-трость, в дверях гостиной и насмешливо наблюдал за ними с высоты своего немалого роста. Это был последний человек, которого Джон ожидал увидеть в этом доме, особенно после недвусмысленных намёков, что лично с Шерлоком он предпочитает не встречаться.

От удивления Джон чуть ослабил хватку, чем не преминул воспользоваться оппонент — Шерлок каким-то нечеловеческим движением вывернулся из хватки и, подскочив к новоприбывшему, ухватился за него, будто по-детски ища защиты. Странное поведение для заклятых врагов…

— Майкрофт, он гримм! — на ходу выпалил детектив, принимая человеческую форму.

…Очень странное.

— Я знаю, Шерлок, — спокойно отозвался «заклятый враг». — Все под контролем.

Пока Майкрофт — интересно, настоящее это имя или псевдоним? — усаживал и успокаивал Холмса, Джон продолжал сидеть на полу. Подняться полностью он не рискнул — мало ли что человек, двигающий камеры видеонаблюдения на улицах, может подразумевать под «все под контролем». Лучше его не злить.

Как только Шерлок залез с ногами на диван и засел там, как сова, пытающаяся слиться с окружающим пространством, Майкрофт наконец повернулся ко второму участнику потасовки и произнёс:

— Кажется, нам стоит побеседовать ещё раз, доктор Ватсон.

Джон прослужил в армии достаточно, чтобы услышать за напускной вежливостью приказ.

* * *

Единственный в мире консультирующий детектив сидел на диване и дулся на весь белый свет. Первый испуг прошёл, и теперь Шерлок злился на брата, на Джона, даже на самого себя. На первых двоих, конечно, больше — за то, что стали свидетелями его слабости. Было не так уж много вещей, пугавших Шерлока Холмса, но брат с детства приучал его к страху перед двумя. Но восточный вечер представлялся чем-то мифическим, эфемерным, а вот гриммы были вполне реальны, и их маленький пират боялся не на шутку. И вот теперь оба — и пугатель, и то, чем он так старательно пугал — мирно попивают чаёк у камина!

— Так всё-таки почему заклятые враги? — никак не укладывалось у Джона в голове.

— О, не берите в голову, доктор. Как вы уже видели, мой брат любит все излишне драматизировать.

Со стороны дивана послышался скрежет зубов.

— А вы тоже?.. — уточнил Джон. Надо сказать, Майкрофт Холмс напоминал кайлиха в классическом понимании куда больше брата. Правда, о том, что он существо, Джон мог только догадываться — за время их короткого знакомства тот ни разу не схлынул, — но, с учётом родства и остроты ума, предположение это выглядело весьма правдоподобным.

Собеседник усмехнулся в ответ, будто вопрос был о чем-то само собой разумеющимся. Джон решил принять это за знак согласия.

— Но вы не боитесь, — заметил он.

— Мой дорогой доктор, неужели вы думаете, что я назначил бы вам встречу и предложил... осведомлять меня о некоторых действиях моего дорогого брата, предварительно не разузнав о вас все? Я навёл справки, и, должен отметить, вы не слишком пугаете, — повторил Майкрофт недавние слова самого гримма.

Джон только усмехнулся в ответ. Интересно, состоялась бы подобная встреча, если бы на его месте был отец или Гарри? Или на том складе их поджидал бы снайпер? И ещё интересно, где именно в справках, которые наводил Майкрофт, значилось, что он — гримм?

— Милтон Ябигор был пачикрокутой, не так ли?

Джон вздрогнул.

— Откуда вы это знаете?

— Неприятные существа, — продолжал Майкрофт, — и вдвойне неприятное в госпитале. В жизни они предпочитают мясо с гнильцой, но для выздоровления им необходимо свежее. Однако он пролежал у вас почти неделю.

— Недалёко от нашего штаба жил фермер с крупной отарой. Я предложил ему приносить мясо оттуда. С фермером договориться было несложно.

— Но Ябигор, как я понимаю, этим не удовлетворился.

Джон не ответил. Воспоминания были слишком травмирующие, и явно не те, которыми делятся с человеком в первый же день знакомства.

Милтон был его пациентом в военном госпитале в Афтанистане. Он был далеко не единственным существом среди них. Раненные вообще часто теряли над собой контроль, и быстро понимали, кто перед ними. Тогда к боли добавлялся ещё и ужас. Джон торопился успокоить их, говоря, что приносил клятву Гиппократа, так что им ничего не грозит. На пациентов это, как ни странно, действовало, а вот среди медперсонала он снискал славу чудака — зачем то и дело повторять одно и то же, да и какое раненым дело до его клятв?

Милтон испуга не выказал, хотя говорил и действовал осторожно, и на предложение Джона согласился. Да, в идеале добычу должен задрать он сам, но если добрый доктор настаивает… А потом начали умирать пациенты. Сначала этого никто не заметил — в военных госпиталях смерти не редкость, вот только среди умерших увеличилась доля калек в оторванными конечностями, и конечности эти несколько раз были обглоданы. У входа поставили охрану — пациенты начали волноваться, и начальство всерьёз заподозрило, не повадились ли в больницу дикие хищники? А вот у Джона подозрения были куда мрачнее. В истинном обличие Милтон был почти бесшумен и на удивление быстр, несмотря на серьёзное ранение. Не будь Джон гриммом, вряд ли его отследил бы. Но он отследил. Сколько раз после Джон повторял себе, что действовал во благо других пациентов, но всякий раз успокаивая новое существо словами про клятву Гиппократа, мысленно спрашивал — имеет ли он права говорить подобное, если однажды уже нарушил её?

— И вы его убили, — разом заключил и собственную мысль, и воспоминания Джона Майкрофт.

— Это не относится к числу того, чем я горжусь, но другого выбора просто не было.

— Но вы военный. Вы убивали людей и раньше. Как и существ.

— Я убивал вражеских солдат, а не пациентов. Вне зависимости от их видовой принадлежности. И это, по большей части, тоже не относится к числу поводов для гордости.

— И вы намерены держаться подобных принципов и в дальнейшем?

Теперь пришла черёд Джона усмехаться ввиду абсурдности вопроса.

— В таком случае, — Майкрофт поднялся, попутно беря покоившийся рядом с ненужной уже тростью зонт, — в моем нахождении здесь больше нет особой необходимости.

Джон хотел спросить, откуда всё-таки тот узнал про Милтона Ябигора, — ну ладно, как существо, он мог догадаться по описанию случаев в госпитале, что там орудовал пачикрокута, но все же, как он узнал, что это именно Милтон? — но передумал. Скорее всего, он получит какой-нибудь расплывчатый ответ про дедуктивный метод и его применение, да и собеседник ясно дал понять, что разговор окончен.

— Доброй ночи, доктор Ватсон, — произнёс Майкрофт уже подходя к лестнице. — Уверен, мы с вами ещё увидимся. Братец.

Шерлок на прощание не отреагировал. Они вновь остались в квартире одни, и молчание неприятно затягивалось. Джон уже хотел предложить чаю (ничего лучше в голову просто не пришло), когда Шерлок, наконец, поднял глаза.

— Почему вы не сказали?

До Джона не сразу дошло, о чем его, собственно, спрашивают.

— Что я гримм? Но я даже не знал, что вы кайлих! Не могу же я подходить к обычным людям и заявлять: «А ещё я иногда вижу всяких разных существ, которых вы не видит, но не волнуйтесь, это совершенно нормально».

— А разве это было не очевидно? — Шерлок уставился на него в полном недоумении. Ватсон никак не укладывался в сложившийся ещё в детстве образ страшного и всезнающего монстра. — Вы же гримм, а вокруг — целая куча подсказок.

— Ну, во-первых, — начал Джон, — я никогда не был, если можно так выразиться, практикующим гриммом, и не выискивал существ во всех окружающих, во-вторых, у вас очень своеобразное представление слова «очевидно», в чем я за последние сутки не раз убеждался. Так что нет, это вовсе не очевидно!

Образ страшного и всезнающего монстра в голове Шерлока стремительно таял.

— И что, все гриммы не могут различить существ, пока те не схлынут?

— Вроде того. Но и обычное существо за наш сегодняшний день схлынуло бы раз десять. Вы прямо-таки уникум!

— В самом деле? — Шерлок почти вернулся в нормальный режим, так что даже не скрывал, что подобное заявление ему льстит.

— Так что теперь? — прервал Джон очередное затянувшее молчание.

— Теперь… — Шерлока прервал скрип двери, и он неожиданно улыбнулся. — Теперь мы узнаем кое-что новое.

— О чем?

— О Рейчел, разумеется! Идёмте, Джон, нас ждёт игра!

Он быстрым движением накинул плащ и чуть не столкнулся у входа с инспектором Лестрейдом.

— Мы узнали, кто такая Рейчал, — произнёс тот с порога.

Кайлихи что, мысли читают? А что, интересная теория относительно того, откуда Майкрофт узнал про Ябигора…

Шерлок улыбнулся ещё шире и уставился на Джона.

— Мне… идти с вами? — неуверенно спросил тот.

— Ну разумеется! — Шерлока вопрос, похоже, удивил. — Мы ведь не можем быть уверены, что убийца обычный человек, а так я хотя бы смогу припугнуть его вами.

Холмс буквально пролетел мимо ничего не понимающего инспектора и направился прямиком вниз. Тот бросил на Ватсона вопросительный взгляд, и Джон, не найдя ничего лучше, пожал плечами. Впрочем, такой ответ Лестрейда вполне удовлетворил — ему явно не впервой было слышать из уст Холмса полную бессмыслицу.

Теперь улыбался уже Джон. Его не слишком прельщала должность пугала для существ и он вряд ли когда-нибудь поймёт и половину того, что происходит в голове его нового знакомого, но теперь у них была общая тайна, позволявшая Джону понимать детектива чуточку лучше других. Раньше все существа, с которыми ему приходилось общаться, пытались избегать его общества, но Шерлок явно не собирался этого делать. Может для него это всего лишь забавный эксперимент, а может ему тоже надоело постоянно носить маску?

Как бы то ни было, где-то там по улицам бродит убийца с телефоном убитой женщины, sms на который был отправлен с номера Джона. Он уже влип в это дело по уши, и не мог — да что уж там, и не хотел — отступать.

Джон Ватсон жестом пропустил инспектора вперёд и спустился следом, навстречу новой жизни.