Возвращение (джен)

До той зловещей ночи Эстэмир и не подозревал, как долго эльда может прожить без воды и без пищи. Если бы кто-то рассказал ему, что можно месяц умирать и все равно жить, он бы не поверил. В начале лета его легкая и маневренная «Фанайве» с запасом питьевой воды и пищи, которого, если верить расчетам Кирдана, должно было с двойным запасом хватить на путь до западных берегов и обратно, покинула Гавани. Хотя Эстэмир никому не отдавал приказа присоединиться к его походу, ни один из членов его команды не оставил командира. Их было восемь моряков: двое нолдор — он сам и Тиндэнол, который был еще неопытен в морском деле, но ориентировался по звездам лучше прославленных моряков тэлери, и шестеро фалатрим из народа Кирдана.

Эстэмир надеялся, что понимал, чем руководствуется Тиндэнол — они бок о бок прошли через льды Хэлкараксэ, потеряв по пути всех, кто им дорог, и оба втайне надеялись на встречу по ту сторону великого моря. Но что заставило фалатрим бросить свои дома и семьи и очертя голову кинуться в странное и сомнительное предприятие, оставалось для него загадкой. Единственным объяснением, которое приходило ему в голову, было то, что вперед их гнала безумная жажда приключений и опасностей.

Первый месяц плавания прошел отлично. Им сопутствовала удача: легкий ветерок гнал суда вперед, к заветным берегам, и Эстемир уже начал надеяться, что и дальше все будет складываться так же успешно. Но на сороковой день путешествия над морем разразилась страшная буря. Она длилась несколько суток, на «Фанайве» переломало все мачты, четверо из восьмерых членов экипажа погибли: двоих смыло за борт, еще двоих придавило обломками мачт. Корабли разметало в стороны, и, когда на море вновь воцарился штиль, ни Эстемир, ни Тиндэнол, ни моряки фалатрим не сумели определить, как же далеко их занесло. Мореходы совещались, спорили, тщательно измеряли на своих приборах какие-то величины, вычерчивали что-то на плотных листах пергамента, но все было тщетно. Звезды были знакомы, но вот их расположение вызывало много вопросов. В конце концов Тиндэнол в сердцах воскликнул, что либо Варда, разгневавшись, разметала их по небу, либо корабль отнесло так близко к берегам Амана, где не плавал еще ни один мореход из фалатрим, и законы природы тут работали по своим правилам.

Так вышло, что «Фанайве», потеряв всю оснастку, осталась совершенно неуправляемой. Ее носило по волнам по воле ветра, и сколько не всматривались моряки в линию горизонта, нигде не видели они ни намека на сушу.

Хотя запасы питьевой воды и еды несчастные расходовали очень осторожно, через пять месяцев скитаний бочки все равно оказались опустошенными. Голодать было не страшно, эльда может без особых последствий прожить без еды довольно продолжительное время. Хуже стало, когда Эстемир объявил, что воды осталось совсем мало. С того дня они стали выпивать не более десятка глотков в сутки.

Дни шли, а суши все не было. Порции воды снизились до пяти глотков, а потом и до двух. Первым умер верный Тиндэнол, и Эстэмир, пожалуй, даже завидовал ему, ведь друг нашел свой короткий путь в Валинор. Через неделю не стало одного из моряков фалатрим. К тому времени Эстемир так часто проваливался в горячечный бред, что не сразу понял это. Лишь только на четвертый день, когда от тела потянулся гнилостный запах, Эстемир доковылял до кормовой части, где и нашел пожелтевший и успевший уже начать портиться труп. Вдвоем с товарищем они еле-еле сумели вытолкать тело за борт, завернув его в отрез парусины, и после этого долго лежали, приходя в себя после усилий.

А потом случилось чудо. Началась гроза, и на головы им полил проливной дождь. Эстемир пил воду, слизывая ее с палубы, выжимая промокшую ткань плаща прямо в рот, он плакал, не понимая уже, от горя он рыдает или от счастья.

Они набрали много воды. Заполнили все емкости, которые сумели найти. Гроза закончилась только через сутки, но за это время корабль отнесло далеко на север. Эстэмир сразу понял это по тому, как сильно похолодел воздух, а, взглянув в карты, товарищи наконец сумели точно определить свое местоположение. «Фанайвэ» медленно, но верно плыла прямо к берегам Хэлкараксэ.

Моряки кутались в теплые одежды, но это помогало мало. Их, должно быть, довольно долго носило по северным широтам, потому что вода снова начала подходить к концу. Однажды ночью пропал последний из оставшихся в живых товарищей по несчастью. Эстэмир так и не узнал, смыло ли его за борт или он сам решил положить конец затянувшимся страданиям. Нолдо остался один на неуправляемом корабле, который носило по морю как щепку, норовя разбить вдребезги об один из многочисленных айсбергов.

Но когда горизонт наконец прочеркнула вожделенная полоса горной гряды, Эстэмир вместо радости и счастья, испытал настоящий ужас. Он узнавал эти льды! То был южный край бесконечного ледника Хэлкараксэ! Если бы его горло еще могло издавать звуки, он закричал бы сейчас от отчаяния…

«Фанайве» прибило к берегу, и жажда прогнала Эстэмира прочь с корабля. Не разбирая дороги, он пошел вперед. Наверное, в этот день нолдо впервые понял, что умрет в любом случае, если не сегодня, так завтра, не завтра, так через неделю. Из ледников Хэлкараксэ не выбраться одному.

Над головой все время светило солнце. Пока «Фанайве» носило по волнам, Эстэмир пытался оставлять зарубки, чтобы считать дни. Пусть иногда он проваливался в темную муть бреда и забывал проставить очередную черточку, все же примерно понимал, сколько дней прошло с начала путешествия. Теперь же счет времени совсем потерял смысл. Тут, на Севере, не было ни дня, ни ночи, и Солнце светило все время. Светило, но не согревало.

Вскоре глаза его начали болеть, их заволокла белесая пелена. Эстэмир почти утратил зрение. Так, вслепую, едва переставляя ноги от усталости, нолдо брел и брел вперед, пока не наткнулся на преграду. Протерев глаза и кое-как приглядевшись, он закричал в ужасе, чувствуя, как начинает кровоточить горло, а сердце сковывает отчаяние, а после рухнул на колени как подкошенный.

Его окружало кладбище. Он нашел свою цель. Теперь Эстэмир знал, где он умрет. С трудом поднявшись, путник побрел вперед.

Это место он тысячу раз видел во снах. Ледяное плато, пустыня, где нет ни торосов, ни обрывов — ничего. Сколько их тут, мертвых товарищей, друзей детских забав? Спиной к нему, в полоборота — Алмалас. От лица мало что осталось. Суровые ветра сдули почти всю кожу с левой стороны. Странно, но правая часть почему-то осталась цела. Черные волосы выгорели на солнце, обрели какой-то болезненный рыжий цвет. Чуть дальше — Алассэнис, лежит ничком на льду. Она не проснулась утром, и ее перчатки забрала Ириссэ. Руки остались обнаженными, и их теперь не узнать. Остатки плоти свисают с костей словно лоскуты ткани.

Они шли тут долго, много дней. И мороз все крепчал и крепчал, и дышать становилось все труднее. Ночные стоянки не приносили облегчения, а делать привалы в этом гиблом месте казалось сущим безумием. Первые дни сыновья еще шли сами, но к середине пути обессилели, и Эстэмир с женой стали брать их на руки. Те почти все время спали, и родители по незнанию еще и радовались, что малыши спокойно себя ведут… Сколько лет потом Эстемир проклинал себя за то, что не заставил их идти пешком, что не бил по щекам, не разгонял кровь, позволяя ей стыть в венах!

Как же тяжело идти… Еще несколько шагов. Но найти не сложно. Сотни лет назад тут все было серо-серебристым в свете звезд, а сейчас светит Солнце, и все плато как на ладони. А вот и то место. Все трое. Оба малыша на руках матери, она обнимает их, и ее волосы прикрывают их белые личики. Так он их и оставил, когда понял, что любимая уже не очнется. Просидел трое суток возле тел, а потом встал, собрал остаток сил и побрел вперед, нагонять отряд принца Турукано.

Эстэмир встал на колени возле своей погибшей семьи. «Я с вами», — беззвучно прошептал он. — «С вами, мои родные…» Сознание уже почти отключилось, когда он протянул руки, чтобы обнять ледяные изваяния, и почувствовал, как ладони соприкасаются, пройдя сквозь морок…