Дикая кошка (гет)

— Ты один? — Карантир выглядел удивленным. — Я ждал обоих Амбруссар.

— Один, — согласился близнец и лукаво улыбнулся. Карантир с раздражением подумал, что брат наверняка опять забавляется. Различать Амрода и Амраса умели все: и родители, и братья, и кузены, и друзья. Все, кроме него, Карантира. Когда-то в Валинорской юности вопросом о том, как определить, кто из них кто, он даже успел всем надоесть. «Ну как же! У них тональности голосов совершенно разные, как ты не слышишь?» — это, конечно, был метод Маглора. «Они движутся по-разному: Амрас легче, Амрод внимательней», — такие объяснения давал Келегорм. «Разные оттенки глаз и волос», — в свое время Маэдрос прославился не только как искусный мечник, но и как неплохой живописец. Ну а Куруфин и в своей склонности к лаконичности напоминал отца: оба ответили, не сговариваясь «Просто различаю, и все». К матери подходить Карантир тогда не решился.

— Амрод пока остался у Маглора, — сжалился Амбрусса, и Карантир немного расслабился. — Что у тебя тут новенького?

— Это ты прибыл с новостями, — пожал плечами Карантир. — Так что располагайся. Я уже отдал приказ, чтобы твоих дружинников устроили с комфортом, а сам займешь покои напротив моих, — Амрас кивнул, — отдохни с дороги, и вечером встретимся за ужином.

Карантир проводил брата до отведенных ему комнат и вернулся к работе: взявшись на днях проверить, в надлежащих ли объемах поступила пошлина за прошедший месяц, он незаметно для себя перешел к проверке отчетности за весь год. Бумажная работа ему нравилась — она помогала отвлечься от непрошенных мыслей. В общем-то, именно благодаря вечной занятости эти самые мысли тревожили его все реже и реже. Наверное, он и придумал для себя всю эту волокиту только для того, чтобы в голове не оставалось места воспоминаниям о той, которая его отвергла — о самой прекрасной деве Средиземья, младшей дочери Финарфина леди Артанис.

Карантир и сам не мог вспомнить, когда это началось. Он всегда нравился девам, да и собственное сердце редко когда бывало свободным, пусть увлечения и были мимолетны. Словом, Карантир никогда не скучал в одиночестве на празднествах. Артанис ему понравилась за гордый нрав и отвагу. Он пробовал объясниться с ней, но дева обдала его такой волной презрения, что расстроенный Карантир более не решался с ней заговорить. Но сколько он себя не убеждал в бессмысленности сердечных переживаний, не думать о возлюбленной он все равно не мог.

Карантир нетерпеливо заерзал. Амбрусса наверняка привез новости с запада, он же гостил у Маглора, а старшие братья продолжали поддерживать отношения с кузенами из Второго и Третьего домов. Ясно, что ничего хорошего брат рассказать не сможет, в этих проклятых землях все давным-давно пошло наперекосяк, и хороших новостей последние годы не ждали, да и не получали. И все же Карантир еле удержал себя от соблазна выйти к ужину за полчаса до назначенного времени, так его разбирало любопытство.

Вечером в парадной зале Таргелиона обычно собирались все эльфы, которые относились к командирскому составу войска крепости. Поговорить с братом наедине Карантиру предстояло только вечером, после всех приветственных речей и здравниц в честь лордов Первого дома. Как того требовал обычай, он облачился в парадные одежды и занял свое место во главе стола. Амрас тоже не заставил себя ждать.

— Приветствую тебя, брат мой! — склонил рыжую голову самый младший из сыновей Феанора, — да сопутствует тебе удача все всех твоих делах!

— Да сопутствует удача и тебе, Амрас, как и всем гостям моего дома! — ответил Карантир.

Все расселись по местам, и разговоры на некоторое время смолкли: оруженосцы разливали по кубкам напитки, а из кухни торжественно внесли традиционный гостинец Амбрусса — подстреленного им поутру кабана.

— Какие новости принес ты нам от братьев? — получил наконец Карантир возможность задать вопрос.

— О, лорд Маглор передавал тебе пожелание здравствовать! Линия обороны сейчас крепка как никогда, в основном благодаря новым осадным приспособлениям, изобретению лорда Куруфина. Это пушки, некая разновидность катапульты. Он снабдил образцами также и Химринг, лорд Маэдрос в восторге от их работы. Брат обещал прислать и тебе несколько экземпляров для ознакомления с принципом их работы.

— Это интересно. Буду с нетерпением ждать.

— Еще лорд Маэдрос только недавно вернулся из Хитлума, куда он ездил к Верховному королю, — Карантир поморщился. Уже столько лет прошло, а он все еще не понимал, как можно спокойно говорить о Финголфине как о Верховном короле, — Барад Эйтель тоже может похвастаться крепкой броней: несколько лет назад стены нарастили ввысь еще на два метра. Лорд Маэдрос планирует проделать что-то похожее с Химрингом, — Карантир кивнул. Разумное решение. Высота стен однажды может сыграть решающую роль в войне.

-Ну а как там наши кузены? — спросил лорд с привычной усмешкой. Карантир никогда не был дружен ни с кем из них (хотя тот же Фингон всегда был ему симпатичен, как и его сестра), и он в жизни бы не задал этот вопрос, если бы не надеялся узнать о судьбе Артанис. Увы, братья не подозревали о предмете желаний Карантира, а спрашивать напрямую он ни разу не решался.

Амрас задумался.

— Насколько я могу знать, ничего нового с ними не произошло. По поводу Турьо, прости, лорда Тургона, до сих пор ни у кого нет никаких сведений. Ородрет вроде женился, и, кажется, у них с супругой родилась дочка. А, да. Леди Артанис вернулась из Менегрота, — Карантир вздрогнул, — она познакомила с лордом Финродом своего супруга. Это один из синдар Дориата, вроде бы племянник Элу Тингола.

Иногда Карантир не без оснований полагал, что именем «Атаринке» он сам мог бы называться не с меньшими основаниями, чем его младший брат. Уж если не за пытливый ум, то точно за вспыльчивость и гневливость. Он с шумом втянул в себя воздух. Ладони непроизвольно сжались в кулаки. Успокоиться. Надо успокоиться. Карантир посчитал про себя до десяти.

— И как же зовут этого достойного лорда? — как он ни старался контролировать свой голос, вопрос все равно прозвучал желчно и язвительно. Амрас удивленно поднял на него глаза.

— Вроде Келеборн. Да, лорд Келеборн.

— Вот, значит, какой выбор, — зло проговорил Карантир. — Что ж, это у них в крови. Выбирать в супруги тех, кто мало того достоин,— кубок в руках лорда вдруг треснул, и осколки со звоном посыпались на пол. Он пробормотал что-то неразборчиво, причем Амрасу показалось, что слова смахивают на орочьи ругательства, которые иногда в минуты раздражения позволял себе Маэдрос.

Вдруг двери распахнулись, и в зал зашел начальник стражи. Сегодня он нес дежурство на посту, поэтому не мог присутствовать на ужине. Увидев искаженное яростью лицо Карантира и притихших эльдар, он смутился, но быстро подобрался и заговорил:

— Мой лорд! У стен крепости ожидают позволения войти шестеро воинов из племени людей, — в зале раздались шепотки, — они назвались Халдад, Халдар, Халдин, — эльф осекся и украдкой заглянул в записку в своих в руках, — Хардад, Хамдад и Саргар. Эти люди требуют разговора с вами.

В зале загудели: как такое может быть? Люди, и вдруг что-то требуют? Карантир, и без того разозленный новостями о свадьбе Артанис, теперь был просто вне себя от ярости. Первое мгновение ему пришло в голову, что за подобные речи людей следует немедленно казнить, но через минуту здравый смысл все же победил. «Не стоит создавать себе врагов», — подумал он, — «Финрод не глупее меня, и он намеренно вырастил из беорингов вассалов своего дома. Поэтому прежде чем решать, надо сначала посмотреть, кого Моргот принес на наши земли».

-Ввести этих, — он сделал паузу, — последышей. Оружие временно забрать. Пусть войдут сюда как просители, раз они хотят чего-то от меня добиться.

Через некоторое время за дверями послышался шум, потом ругань и звон орудия, и, наконец, в зал вошли двое. Статью и ростом они походили на эльфов, но лица у обоих заросли густой бородой, волосы были неубраны, а одежда неаккуратна и неопрятна. Карантир смотрел на людей с отвращением, которое даже не пытался скрыть. Двое поклонились.

— А где остальные? — спросил Карантир. Мне докладывали о том, что вас шестеро.

Тот, что был постарше, смело взглянул в глаза грозному эльфийскому владыке.

— А остальные не расстанутся со своим оружием, князь, ни на пиру, ни в постели, ни в твоих чертогах!

— А ты, что ж, трусоват, или меча не носишь? — презрительно бросил Карантир.

— Нет, князь, не трусоват, да и меч ношу. Только я к тебе пришел вроде как в гости, а уж гоже ли гостю свои правила устанавливать? Коли убьешь безоружного, так, стало быть, воля твоя, на тебе и грех, — Карантир дернулся как от пощечины. Нет, не мог, никак не мог знать смертный о Белых Гаванях Аквалонде, но как попал по-больному!

— Никто вас не собирается казнить. Рассказывай: как имя твое и чего тебе надобно?

— Звать меня Халдад, а это, — он указал на своего спутника, — мой сын Халдар. Мы пришли просить у тебя земель. Мы пришли с востока, и нам негде жить. Не орки мы и не вастаки, чтобы раскидывать шатры где ни поподя, а хотим прежде чем землей пользоваться, испросить позволения у хозяина.

Карантир сощурил глаза.

— И что ты мне за это предложишь?

— Вассальную клятву, князь! — ответил Халдад. Вид у него был удивленный, словно он разъясняет ребенку прописные истины.

— Ну и на что мне твоя вассальная клятва нужна? Кучка слабых людей, — Карантир в раздражении отвернулся. Он понимал, что от него ждут решения, и вместе с тем осознавал, что в таком душевном состоянии как сейчас, он вряд ли способен решить вопрос с пользой. — Уходите, — сказал он. — Завтра я дам ответ. А сейчас — оставьте меня. Верните им оружие и проводите до ворот.

Халдад и Халдар недоуменно поклонились и вышли из зала.

На следующее утро Амрас, видя, что хандра брата никуда не делась, предложил Карантиру поохотиться.

— Сейчас отличное время для большой охоты! Ты видел, какого кабана я загнал! Я уверен, что в этих лесах найдется добыча и для тебя!

Карантир, у которого ярость сменилась апатией, без споров согласился. Они прочесали пол-леса, но, видимо, на этот раз удача отвернулась от охотников, и на след кабана они так и не напали. Амрас, для которого охота была сродни музицированию для Маглора, никак не мог смириться с поражением, и в конце концов оставил скучающего брата и унесся куда-то вглубь леса, обещав явиться к ужину с добычей.

Карантир же, пустив верного Рохровала шагом, решил немного развеяться прогулкой по осеннему лесу. Конь ступал уверенно, он хорошо знал эти места, и лорд позволил ему самостоятельно выбрать дорогу. Косые солнечные лучи, падая на желтую и красную листву кленов, разукрашивали деревья волшебными золотыми красками. Карантир залюбовался этой игрой света. Тень на сердце потихоньку отступала. В конце концов, Артанис была просто одной из понравившихся ему дев. А интерес к ее персоне не проходит только лишь из того, что Карантир не сумел заполучить ее.

Карантир так увлекся собственными размышлениями, что сумел увидеть летящий в него кинжал всего лишь в метре от собственного лица. Он резко уклонился вбок, и лезвие вонзилось в ствол дерева за спиной эльфа.

— Что тут, к морготовой матери... — начал было он, но тут же опешил, обнаружив, что врагом, который попытался убить его, была человеческая девица: смело выставив вперед подбородок и подбоченившись, она стояла напротив него и смотрела прямо в глаза. И взгляд у нее был какой-то... словно звериный. Карантир почему-то вспомнил об огромных полосатых диких кошках, которых пытался приручить Келегорм.

— Эй, эльф! Слезай-ка с коня! — крикнула девица.

Карантир помедлил, и спешился.

— Ты могла убить меня, — сказал он.

— Нет, — усмехнулась девушка, — ты же эльф. А я плохо кидаю ножик, медленно. Ты бы все равно почувствовал.

Карантир не мог не признать, что в ее словах есть смысл.

— Так убивать ты меня не хотела?

— Не хотела. Хотела спесь сбить!

— Ах вот как, — вопреки самому себе Карантира не раздражали слова девушки. Ему было интересно.

— Я знаю, кто ты такой! Правитель этих земель. Так вот знай: я перед тобой унижаться не собираюсь, а скажу тебе все, что о тебе думаю. Ты возомнил о собственной персоне невесть что! Обижаешь и унижаешь уважаемых людей, ведешь себя, как будто тебе все позволено! Лорд выискался! Да какой ты, к орочьей матери, лорд?! Разве ж лорды так себя ведут? Сидишь весь в парче да золоте на троне, меч уже ржавчиной покрылся, защитничек нашелся! Скотина ты, а не лорд!

Карантир слушал, не перебивая, так как несколько опешил от этой отповеди. Когда, наконец, девушка остановилась перевести дыхание, он наконец получил возможность вставить свое слово. Он хотел строго спросить ее имя, но у него вырвался другой вопрос.

— С чего ты взяла, что мой меч покрылся ржавчиной?

Девчонка вдруг хихикнула раз, другой и тут же рассмеялась. Она хохотала и не могла остановиться, и Карантир вдруг понял, что она смеется не над ним, а над всей этой ситуацией: вот стоит человеческая девица и отчитывает эльфийского лорда, между прочим, сына Феанора и наследника Первого дома! Ему тоже все это показалось забавным, и он улыбнулся. Ну, а улыбнувшись, уже не смог остановиться и хохотал вместе с ней.

— Ну же, лорд! — сквозь смех проговорила девушка. — Возьми свой меч, раз он у тебя не совсем ржавый, да покажи мне, что ты им умеешь делать!

— Да на что тебе смотреть мои умения? Ты же все равно ничего не поймешь!

Девушка резко оборвала смех.

— С чего ты взял, что не пойму? — она вприпрыжку отбежала к дереву и извлекла из-за корней длинный клинок, явно выкованный под высокого широкоплечего мужчину. Ловко схватив его двумя руками, она приняла боевую стойку, — давай, эльф! Посмотрим, кто кого! Только чур, не ранить!

Карантир беззлобно усмехнулся и выхватил меч из ножен. Он никогда не считал себя таким уж выдающимся мечником — пожалуй, и Маэдрос, и Маглор одержали бы над ним верх. У Келегорма сил было много, а техника порой подводила — в поединках с ним Карантир чаще одерживал победу, чем терпел поражение. Зато Куруфин, который был послабее, из десяти тренировочных боев отдавал Карантиру не более трех или четырех.

В общем, все эти соображения были сейчас совершенно ни к чему: девчонка не просто плохо владела мечом, она еще и совершенно не понимала этого. Легко отразив десяток яростных атак, следовавших одна за другой, Карантир выбил меч из ее рук. Девушка выглядела совершенно потерянной и чуть не расплакалась.

— Кто тебя учил? — строго спросил Карантир.

— Никто. Сама.

Карантир вложил меч в ножны.

— Мудрые твоего народа считают, что женщина не должна быть воином? — спросил он наугад и понял, что попал — девушка яростно сверкнула глазами, снова напомнив ему дикую кошку.

— Отец и брат не позволяют мне тренироваться! — пылко воскликнула она. — Я тайком убегаю в лес, чтобы упражняться с оружием! Ведь если на нас нападут орки, на счету будет каждый клинок!

Карантир кивнул.

— Эльфийские девы редко становятся воинами. Но такое бывает. Мы никогда не запрещаем нашим женщинам выбирать занятие себе по сердцу.

— Везет вашим женщинам, — грустно сказала она, и Карантир снова улыбнулся. Он часто слышал, что в сердцах смертных живет зависть к перворожденным, но думал, что это чувство направлено на бессмертие, а уж никак не на возможность выбора занятия.

— Если хочешь, я буду тренировать тебя, — сказал он неожиданно для самого себя.

Лицо девушки просияло.

— Конечно! — воскликнула она, — Только пусть это будет наш секрет?

Карантир снова улыбнулся.

— Пусть, — согласился он, — как же тебя звать, дева-воин?

— Халет. Я дочь Халдада, которого вчера вечером ты прогнал из замка, — грустно сказала она.

— Ах вот оно что... Ну что ж, Халет. Увидимся через три дня на этом же месте. А сейчас прощай. До встречи!

Вернувшийся к ужину Карантир поразил Амраса веселым настроением и отменным аппетитом. Кроме того он распорядился относительно людских племен: он дозволил им селиться, а так же охотиться, ловить рыбу, пахать, сеять и собирать урожай на землях Таргелиона.

С того дня два раза в неделю Карантир садился верхом на своего коня и отправлялся на прогулку. Он всегда уезжал в одиночестве, а возвращался еще радостней и веселее, чем раньше.

— От чего о тебе и твоих братьях говорят, что вы прокляты? — спросила как-то Халет. Они оба, разгоряченные тренировкой, сидели на траве возле истока ручья. Было жаркое лето, и они пили и пили вкусную воду, и все никак не могли вдоволь напиться.

— Из-за Клятвы, — ответил Карантир, — ведь все это знают. Мы поклялись вернуть Сильмариллы отца. Любой ценой, — он опустил глаза, — даже если нам придется отдать чью-то чужую жизнь.

Халет печально улыбнулась.

— Я тоже дала сегодня клятву, — вдруг сообщила она. — Я поклялась на могиле матери, что буду защищать наш народ от сил Зла. Любой ценой. Даже если для этого придется отдать свою жизнь. Это ведь хорошая клятва? За такую меня нельзя проклясть?

— За такую нельзя, — Карантир взял ее руку в свои. — Но все-таки ты зря ее дала. Не женское это дело — давать такие клятвы, — он думал, что вспыльчивая Халет вырвет руку и разразиться потоком возмущенной брани, но она только грустно вздохнула.

— Я думаю, что это было бы прекрасно — если бы у меня была возможность заняться этим самым женском делом. Пожалуй, — она покраснела, — я понимаю, что имеют в виду, когда говорят, что у женщины есть предназначение. Я бы хотела, — она сжала его руку, — его выполнить. Но мы живем в иные времена. И иногда жизнь не оставляет выбора.

Карантир вдруг почувствовал, что если не поцелует ее сейчас, то будет жалеть об этом всю оставшуюся вечность. Он наклонился и коснулся губами ее губ. Халет не оттолкнула, напротив, она притянула его к себе и ответила на поцелуй. Ее губы были мягкими и податливыми, а руки нежными и ласковыми. Она гладила его по голове, зарываясь пальцами в густую шевелюру, целовала глаза, лоб, шею. Карантир вдруг почувствовал, догадался — она прощается. Он с усилием оторвался от ее лица и чуть отстранился, заглянув в глаза. По щекам Халет бежали слезы.

— Нет, — прошептал он. — Нет. Не уходи. Пожалуйста, не уходи. Останься со мною.

Халет покачала головой.

— Я люблю тебя, эльф, — просто сказала она. — Но ты — не приходи больше сюда. Не надо. Ты научил меня всему, чего я хотела. Я воин. Ты воин. Между нами не может быть любви.

Карантир уронил голову на грудь.

— Неужели это и есть любовь? — спросил он безнадежно. — Я не могу отпустить тебя и приказать остаться тоже не могу. Я могу только просить, но просьб ты не услышишь.

— Клятва, — сказала Халет, и Карантир кивнул, но так и не понял, о чьей клятве она говорит. Он попытался поцеловать ее снова, но Халет отстранилась. — Прощай, эльф, — повторила она и поднялась, отряхивая юбку.

Она ни разу не оглянулась, пока шла по протоптанной тропинке через лес, а Карантир смотрел вслед, пока его острый взор мог различать хотя бы маленький лоскуток ее одежд.

Лорд Таргелиона больше не ездил к той поляне и не искал встреч со своей бывшей ученицей, хотя за все последующие годы не было у него ни одного дня, когда бы он не думал о Халет. Иногда он вспоминал Артанис и свои прошлые метания и недоумевал, как он мог простое увлечение, обостренное уязвленной отказом гордостью, принять за любовь. Как вообще ему в голову пришло сравнивать: Халет с чистой, как родниковая вода, душой и отважным сердцем и надменную эльфийскую деву, которую подтолкнули к Исходу; нет, не жажда мести за смерть Финве и не Клятва бороться с Морготом, и не обещание следовать за братом, нет, простая жажда власти. Желание построить королевство и управлять им. Как же это было омерзительно! У Халет тоже было свое маленькое государство, и пусть она была в нем не королевой, а всего лишь дочерью вождя, юная наследница, пожалуй, лучше всех эльфов понимала, в чем заключается роль правителя — в защите своих людей любой ценой, пусть даже собственной жизни. Но все же Карантир надеялся, что ей не придется выполнять свою клятву.

— Повелитель! Дозорные заметили в двадцати милях к северу кострища! — начальник стражи выглядел взволнованным. — Я думаю, это орки. Вам лучше вернуться в крепость. Позвольте нам самим... — эльф осекся, взглянув на искаженное яростью лицо своего лорда.

Карантир уже поднял коня в галоп и унесся вперед. Там, в паре десятков миль к северу, где сливаются Арос и Гелион, и находились поселения племени Халет. Пятнадцать лет — мгновение для эльфа и одна пятая часть жизни для человека. Какой он найдет ее? Изменившейся, постаревшей, седой? Нет, в тридцать пять люди еще не стары. Впрочем, все это ерунда. Главное — найти ее живой.

Карантир несся черной молнией через каменистые суровые земли, а за ним спешили эльфы из его дружины. Они поспели вовремя — орки уже пробили брешь в частоколе и прорвались к постройкам. Женщины и дети укрылись в домах, и орки пытались поджечь их заживо. Защитники поселения теснили их, но они совсем выбились из сил: многие лежали на земле, и было непонятно, мертвы ли они или без сознания от ран.

— Эльф! — донесся до Карантира знакомый отчаянный голос. — Помогай, лорд!

Карантир разглядел среди воинов невысокую женскую фигурку. Он ворвался в самую гущу вражеских тварей, разя направо и налево, как будто слившись со своим стальным клинком в единую сущность. Возможно, в своей ярости он и один бы справился со всеми, но подоспели дружинники, и через несколько минут на поле битвы не осталось ни одного живого орка. Карантир соскочил на землю и кинулся туда, где он заметил Халет.

Она была все та же: чуть заострились черты, глаза ввалились, а лицо похудело, но все равно — это была она, его Халет. Вот только ее порядочно шатало, Карантир острым взглядом заметил сразу четыре ранения, из которых два более чем серьезны для человека. Он подскочил к ней, чтобы поддержать, но Халет, похоже, еще пребывала в эйфории битвы и не чувствовала боли.

— Эльф, — рассмеялась она. — Ты все-таки пришел! А я так своим и сказала — он придет. А никто не верил. А ты пришел. Ворвался на черном коне... — она вдруг остановилась и оборвала фразу на полуслове. — Я умру?

— Нет. Не сегодня, — Карантир соскочил на землю и подсадил Халет в седло перед собой, — Я отвезу ее в крепость! — крикнул он. — Оставить охрану вокруг поселка. Остальные за мной.

Страшная это была скачка. Халет, по-началу крепившаяся, быстро лишилась сознания. Она потеряла много крови, но Карантир не хотел останавливаться, чтобы перевязать ее раны — боялся упустить драгоценное время. Вместо этого он шептал слова заклинаний. На заклятия уходили силы, но зато помогали они лучше, чем самые тугие бинты. Дружинники давно отстали от него, не поспевая за бешеной скоростью скачки своего лорда. Наконец он ворвался во двор. Горевшее в лихорадке тело Халет приняли готовые помочь руки целителей, и Карантир наконец позволил себе расслабиться. Больше от него ничего не зависело. Сделал что мог. Но сидеть и ждать новостей от лекарей, как будто приговора, было невыносимо, он весь извелся. К Халет его не пустили, чтобы не мешал, так что Карантир устроился на полу возле входа в больничные палаты. Казалось, что прошла вечность, прежде чем главная целительница, наконец, подошла к нему.

— Мой лорд. Женщина вне опасности. Сухожилия и мышцы нам удалось срастить, но крови утекло много, поэтому какое-то время она будет еще очень слаба.

— Спасибо вам, — Карантир улыбнулся.

— Могу я спросить, мой лорд?

Карантир поднял на нее удивленные глаза. О чем еще можно спрашивать? Что может быть в мире важнее того, что жизнь Халет вне опасности?

— Вы уже встречались с этой человеческой женщиной, да? Ну, просто я подумала... Вы так спешили сюда, что, наверное, на это были причины?

Карантир вдруг расхохотался. Напряжение схватки наконец выплеснулось в этом нервном смехе.

— Встречались? — пытался он прорваться сквозь собственный хохот. — Встречались, пожалуй. Да. Пожалуй, встречались...

Халет пролежала еще шесть суток. Потом начала вставать. Карантир провел ее по замку, показывая анфилады изящно украшенных комнат, прекрасные легкие лестницы и витражные окна.

— Теперь, эльф, я вижу, наконец, что ты действительно лорд, — улыбнулась Халет, — А то раньше ничего кроме нашей полянки и не видела.

Карантир взял ее за руку и подвел к балкону.

— Люблю тебя, — сказал он. — Я виноват, что говорю это только сейчас.

Халет вздохнула.

— Думаешь, что что-то изменилось бы, если бы сказал тогда? — покачала она головой. — Я знала, что любишь. Иногда женщинам слова не нужны, мы и так знаем.

— Выходи за меня.

— Нет, мельдо. Не выйду. У меня свой путь, — она опустила глаза. — Отец и брат погибли в той схватке, и теперь мне решать судьбу моего народа. Жить на этой земле небезопасно. Я уведу людей на запад.

— Останься. Мы защитим.

Халет упрямо покачала головой.

Она прожила в замке Карантира три недели. Однажды ночью она пришла к нему в спальню.

— Я знаю, что у эльфов не принято делать это до свадьбы, — сказала она. — Но я человек, и мне хочется оставить о тебе хоть какое-то воспоминание. Мне хочется, чтобы это было.

Она скинула ночную рубашку и осталась перед ним совершенно нагой. Лунный свет, лившийся в окна, освещал ее тело и делал его похожим на мраморные статуи матери. Карантир поднял ее на руки и отнес на кровать. Той ночью им не довелось заснуть. Но на утро, когда забрезживший рассвет прогнал с небосвода звезды, Халет поцеловала глаза своего эльфа и покинула его крепость.

* * *

— Ну что, Амрод, какие новости на этот раз? — понадобилось всего-то около трехсот лет, чтобы Карантир все-таки научился различать близнецов. Впрочем, теперь это каждый мог — волосы Амраса остались рыжими, а Амрода потемнели и обрели почти тот же оттенок, что и у Маэдроса.

— Куруфин прислал всем для испытаний образцы арбалетов. Я тебе тоже привез, в оружейной. А в остальном, в общем-то, все без изменений. Ородрет готовится к свадьбе Финдуилас. Она вроде как помолвлена с кем-то из Нарготронда. То ли Гвиндор, то ли Гельмир, я не помню. Да, еще у твоих знакомых новый вождь, Халдан его зовут. Старуха Халет померла, так остался править ее племянник... Морьо, что с тобой?! Морьо!