Больные игры (гет)

Платформа №9 и ¾ в это первое сентября ожидаемо заполнялась суетившимися волшебниками и волшебницами самых разных мастей. До отправления алого паровоза, пускающего клубы дыма, оставались считанные минуты. Казалось, даже сама Долорес могла потрогать тягостное возбуждение снующей толпы, не говоря уже о ее мрачных спутниках, которые неприметно расположились в самом темном углу платформы. Она издали наблюдала за ними. Их неспокойное присутствие заставляло ее понервничать. Да еще и эти повсюду расклеенные плакаты со скалящейся рожей Блэка, сбежавшего из Азкабана. Блэк заставлял волноваться магов, и неизвестно, как на это могут отреагировать дементоры, с которыми сюда и пришла Долорес по поручению Фаджа. Только ей Корнелиус мог поручить миссию проследить за дементорами, которые будут сопровождать в этом году «Хогвартс-Экспресс».

Утешало лишь то, что скоро поезд тронется, и она наконец-то сможет избавиться от навязанных ей жутких спутников и оказаться в благостной тиши уютного кабинета, где сможет вернуться к действительно важным государственным делам.

«Смеркут бы побрал этих дьявольских созданий!» — даже одна мысль о дементорах заставляла ее зябко поежиться.

Со стороны могло показаться, что нервно прохаживающаяся из стороны в сторону приземистая женщина, одетая, как «чья-то вечно незамужняя тетушка», ищет глазами кого-то, периодически нервно поглядывая на часы. Наверное, ее непутевый племянник запаздывает на поезд.

Вдруг она оступилась и взвизгнула тонким, совсем девичьим голоском: каблук розовой туфли застрял в брусчатке. С первого движения ноги вызволить туфлю не удалось. Дергая пухлой ножкой сильнее, Долорес про себя начала проклинать дурацкую туфлю. Не может же помощник министра позволить себе скакать на одной ноге. Какой удар по репутации!

В этот момент на платформу из металлического барьера ворвался очередной школьник с громыхающей тележкой. Он порядком опаздывал. До заветной алой цели оставалось всего ничего, и он помчал что есть сил. Из-за своей тележки он совсем не замечал, что стремительно приближается к склонившейся женщине в розовом, которая находилась у него на пути к такому желанному поезду.

— Задери тебя Моргана! — нервно процедила сквозь зубы Амбридж. — Только тебя вот и не хватало!

Она еще сильнее задергала ногой в тщетных попытках выдернуть упрямую туфлю. До рокового столкновения, достойного статьи в «Ежедневном Пророке», оставались считанные мгновения. Долорес почти успела почувствовать позор от смеха всей маг-Британии, как вдруг какая-то неведомая сила утянула ее вбок, и она оказалась зажатой между столбом с беззвучно орущим Блэковским портретом и впалой мужской грудью.

Все произошло настолько стремительно, что она даже не успела заметить, как худой мужчина в потрепанной одежде уже стоял перед ней на коленях, возвращая ей на ногу слетевшую туфлю и застегивая сбоку застежку.

— Надеюсь, с вами все в порядке, мисс? — мягким тоном спросил он.

Мужчина был довольно молод, но кое-где в его пшеничных волосах успела пробиться седина. Его уставшие глаза лучились добротой и сочувствием.

Злополучный мальчишка же как ни в чем не бывало прогромыхал своей тележкой вперед, даже ничего не заметив.

— К сожалению, мне, как и этому сорванцу, пора бежать на поезд, — с этими словами он протянул Долорес шоколадку. — Всего доброго, мисс! — мужчина мягко улыбнулся напоследок.

Он подхватил свой маленький и такой же потрепанный, как и его хозяин, чемоданчик, на одном из углов которого Долорес успела прочитать: «Профессор Р. Дж. Люпин».

Уже в тиши своего кабинета Долорес Амбридж могла спокойно обдумать случившееся: ее еще никогда не спасал мужчина, ее никогда так просто не угощали шоколадом. И несмотря на предшествующие этому события, она чувствовала себя легко и счастливо.

А вдруг это начало чего-то большего?

Р. Дж. Люпин... Такой сильный, но потрепанный, слишком уставший. Р. Дж. Люпин… В голове Долорес зашевелились воспоминания. Ей доводилось раньше знавать одного тихого застенчивого мужчину по фамилии Люпин, который работал в Отделе регулирования магических популяций еще в те времена, когда она сама, будучи совсем юной девушкой, работала младшим стажером в соседнем Секторе борьбы с неправомерным использованием магии. Она питала к нему романтические чувства. Еще бы! Лайелл Люпин к тридцати годам смог стать ведущим специалистом по явлениям нечеловеческих духов и получить всемирную известность в этой области.

Вспомнила она и стремительный закат карьеры Лайелла, начало которому положили нелестные слова в адрес оборотней.

Что ж? Сомнений не оставалось: загадочный мужчина — это Ремус, сын Лайелла Люпина. Оборотень. Но такой же очаровательный, как и его отец.

«"Пушистая проблема" и преподавание не слишком совместимы, — думала Долорес. — Кажется, у меня найдется предложение, от которого вы будете не в силах отказаться, мистер Люпин».

Долорес улыбнулась своим мечтам, набросала записку и отправила ее совой в Хогвартс.

* * *

Он

Кисти заведенных назад и связанных рук сводило от боли. Она стояла на коленях, уткнувшись лицом в подушку. Не хватало воздуха.

Он развел ее колени шире, вцепился одной рукой в волосы, погружая ее лицо еще сильнее в подушку, чтобы не слышать мольбы. Другой рукой он сильнее сдавливал такую мягкую, заплывшую шею, представляя себе, насколько ей может быть больно.

В голове четко звучала инструкция: взять грубо сзади.

Она мелко дрожала и тихонько всхлипывала, предвкушая свою участь. Но он вдруг сел на кровати, обхватив руками низко свешенную голову.

Долорес разочарованно перекатилась на бок, глядя на тощую спину мужчины.

— Какого драккла, мистер Люпин?

— Я... я... так не могу, понимаешь?

Она отвернулась и гневно задышала, пытаясь выпутать онемевшие ладони. На помощь пришел Ремус. Ее это взбесило еще больше: она понимала, что без помощи этого побитого жизнью оборотня ей не обойтись. К сожалению, во всех смыслах.

Амбридж торопливо собирала раскиданные вещи по обшарпанной комнатушке. Хотелось по-женски сказать какую-нибудь гадость. Растрепанная, униженная, неудовлетворенная. Аппарировать и выпить дешевого маггловского пойла, но не хлопнуть громко дверью этого клоповника она тоже не могла.

Он так и сидел, низко свесив голову. Он был жалок. Он затаил улыбку. Его победа. Такие победы доставляли удовольствие больше, чем сексуальные разрядки. Она была повержена. Крах ее плана, обида, непонимание. Он мог снова и снова доставать из памяти эти победные воспоминания. Ее голос с придыханием так и звенел в ушах.

Люпин плюнул на ладонь, растер слюну по члену и ритмично задвигал рукой. Вскоре душный полумрак убогого жилища прорезали громкие вскрики, и Ремус удовлетворенно откинулся на кровать. Все прошло просто идеально, хоть все это и было отвратительно.

Она

Ярко-розовый цвет, безвкусный для ее возраста и фигуры, нелепый бант и тонкий девичий голосок, может быть, и вводили кого-то в заблуждение, но только не его. Он знавал ее истинную страсть и непомерную зависимость от власти. Люпин ждал ответного хода. Ждать пришлось длительное время, но шаг был поистине масштабным и, надо признать, уместным: Законопроект против оборотней.

Она заранее наслаждалась его возможной реакцией, она предвкушала, что он будет виться вокруг нее, словно побитая собачонка. Этот дефективный получеловек узнает свое место.

И он оправдал ее надежды. Он заслужил все это. Он опасен.

Они

Они создавали свои обычаи саморазрушения. Она игралась с черным пером, зализывая отметины «мерзкий полукровка» на его коже. Она наказывала его, а он вбирал такое необходимое наказание. Больная игра на двоих. Поначалу обоих устраивало такое положение дел, но со временем что-то ушло из этих встреч. И Ремус не мог понять — что именно. Долорес приходила в ярость от его эмоционального равнодушия.

Вот оно: эмоциональное равнодушие. Он больше не трепетал перед ней, не страдал от наказаний, более того, он воспринимал их как неизбежное и принимал как должное. Ни трепета, ни признания ее авторитета — лишь равнодушное смирение. Она не понимала, что происходит. Ремус слишком хорошо контролировал себя. И она сомневалась, что в этом жалком оборванце вообще живет пугающий зверь.

Он

Однажды Ремус обнаружил, что его опьяняют искренние эмоции недоумения на ее лице. Вместо выкручивания сосков — нежные поцелуи, вместо мольбы — шепот дурацких глупостей на ушко, обычный секс. Ему нравилось видеть Амбридж в такие моменты: она с трудом достигала физической разрядки, но никогда — эмоциональной. А потом в одиночестве он смаковал эти воспоминания своего триумфа.

Она

Долорес позволила ему появляться у нее на территории, разумеется, тайно. Это так будоражило воображение и поднимало из глубин потаенные желания. До тех пор, пока, вернувшись однажды с работы, она не услышала еще в прихожей запах корицы и запеченных яблок.

Зверь бы ни за что не стал готовить, а вот Люпин стал бы.

Они

Она стремилась доминировать физически. Он научился доминировать эмоционально. Амбридж проигрывала.

* * *

Долорес поняла, что все изменилось, что она снова расцвела, оказавшись… Где бы вы думали? В Хогвартсе! Эти юные упрямые создания, настроенные на борьбу. Это было поистине прекрасно.

— Теперь, мистер Поттер, вы напишете для меня некоторое количество строк. Нет, не вашим пером, — добавила она, когда Гарри потянулся к сумке. — Вы воспользуетесь моим пером, специальным. Вот, пожалуйста.

Она протянула ему черное перо, длинное и тонкое, с необычно острым кончиком.

— Я попросила бы вас написать: «Я не должен лгать», — мягко сказала она.

— Сколько раз? — спросил Гарри, довольно убедительно имитируя вежливость.

— Столько, сколько понадобится, чтобы смысл впечатался, — ласково ответила Амбридж. — Приступайте.

— Как вам такой ход, мистер Люпин? — Долорес заливисто рассмеялась, прикрывая рот ладошкой, помещая серебристую ниточку-воспоминание в стеклянный флакончик.