Звёзды над Ремелиузом (джен)

Ночка выдалась довольно тёплой и звёздной. И главное — никакой луны. На уровне Ремелиуз лун было целых пять, и полное новолуние выпадало здесь весьма и весьма редко. Во всяком случае, Алиса за те пять лет, что провела в цитадели Керт ни разу такого ещё не видела. Впрочем, она никогда не относила себя к тем, кто был особенно внимательным. Могла и не заметить — такое было весьма вероятно. Если бы Каролина не говорила об этом с самого утра, Вейзел до сих пор ни о чём не догадалась бы. У неё даже мысли не возникло бы, что в такую ночь может произойти нечто совершенно особенное! По какому-то странному поверью Ремелиуза, именно в эту ночь можно было встретить человека, который сможет изменить что-то важное в твоей жизни. И хоть Алиса не слишком верила всем этим сказкам, ей было до смерти любопытно посмотреть на совершенно безлунное небо уровня, где ей предстояло провести ещё года два, прежде чем её обучение для первосвященницы будет окончено, и ей выдадут собственный уровень, чтобы наблюдать за ним, следить за порядком, ещё за кучей вещей, за которой она, разумеется, вряд ли будет следить.

Волосы постоянно лезли в глаза и вообще сильно мешали, Алиса постоянно сердилась на них, но в обрезанном состоянии эти светлые кудряшки надоедали ещё больше и, к тому же, смотрелись словно лапша — когда Вейзел только оказалась на Ремелиузе, Шиай постоянно дразнил её из-за волос, и Алиса точно побила бы его за чересчур острый язык (за это, пожалуй, его готова была хорошенько проучить не только она, но и все из ребят, слуг и первозданных, которым не повезло находиться с этим язвительной занудой на одном уровне), если бы обстоятельства это позволяли. Но она, к сожалению, не могла заставить себя поднять руку на того, кто во всех смыслах был её слабее. И иногда корила за эту дурацкую привычку — атавизм, можно сказать — свою матушку. Вряд ли Шиай Роутег, будь он поздоровее, покрепче и умей он стоять на ногах, кого-нибудь пощадил из принципа — «не бей того, кто тебя слабее». Вот и Алисе стоило хоть раз отвесить ему крепкий подзатыльник. Авось — перестал бы дразнить.

Возможно, их с братом стоило поменять местами — Андреа был младше её на десять лет, но гораздо внимательнее и осторожнее, хотя, Алиса слышала это краем уха в тот раз, как последний раз заглядывала на уровень, где обучался её братишка, и подружился с ходячей катастрофой по имени Драхомир Фольмар. Катастрофу эту стоило, пожалуй, как-нибудь урезонить, но подобная задача оказалась не под силу даже Арго Асталу. Что уж говорить об остальных? Алиса вздохнула — здесь она была катастрофой вроде Драхомира. К тому же, из них двоих Андреа обладал более тяжёлым характером, это он был готов постоянно язвить, пререкаться и доказывать всем свою правоту, это он был способным долго сидеть, слушать и запоминать, это он имел столь мало принципов, что мать иногда лишь качала головой. А вот Алиса могла почти любому дать в нос, но по внутренним убеждениям никогда не била кого-то вроде Шиая. Правда, Вейзел совершенно не понимала, почему их с братом нельзя было поменять местами. Пожалуй, так всем стало бы намного лучше. И Шиай, наконец, получил бы отпор — вполне заслуженный, между прочим.

У Ремелиуза было имя. Как и у всех уровней в Ибере. Будущие первосвященники должны были знать все имена уровней, хотя обычным людям было достаточно и одних названий (и многие, как заметила как-то Исида Грэнт, не знали даже этого). Имя у Ремелиуза было «Тишина», и Алиса, если честно, не совсем понимала его значение. Первозданные ничего толком им не объясняли. Видимо, считали, что до всего им стоило дойти своим умом. Только вот Вейзел упорно не доходила. Ну не понимала она, хоть убей, почему у уровней были именно такие имена, а не другие! Не понимала ни почему Сваард был «Бурей», Ланггвее «Океаном», а Биннеланд — «Вечной погоней». Вот с Коудом было всё совершенно ясно — Мейер своей магией сжёг его дотла, из-за этого и имя «Пепелище». Всё логично и справедливо.

«Тишина» — пожалуй, странное имя для уровня. Хотя они все были странными. Да уже то, что у уровней были имена, должно было показаться Алисе странным. Только вот не показалось. Как и остальным из тех, кто с ней обучался. А вот Андреа показалось. Возможно — в этом и было дело, что именно её запихнули на Ремелиуз, а не братца. Возможно, дело было в умении считать некоторые глупые легенды Ибере правдой. Возможно, дело было в виде магии, что текла в её жилах. Возможно, ещё в каких-нибудь глупостях, которые, сами того не ведая — или даже ведая — испортили ей жизнь, отправив к этим скучным зазнайкам, не слишком-то хорошо разбирающимся в развлечениях и в жизни вообще.

Алиса высунулась из окна своей комнаты так далеко, что, казалось, можно было дотянуться рукой до веток дерева, что росло неподалёку. Она покрепче ухватилась за подоконник и потянулась ещё дальше, надеясь сорвать хоть один листочек — у дерева, что росло у дома, где поселили послушников. В Керте было не столь много деревьев, а это само по себе являлось особенным — с чёрными листьями, кромка и прожилки у которых были либо золотыми, либо серебряными (Алиса не представляла, от чего это зависело, хотя подозревала, что кто-то из первозданных просто обязан это знать). У некоторых листьев — Вейзел видела это из окон своей комнаты, от которых дерево находилось довольно близко — прожилки были словно сделаны из радуги. Именно такой листок девушке и захотелось сорвать сейчас. Каролина, должно быть, знала тысячу примет и суеверий на счёт каждого листика на любом из деревьев. Вейзел была даже рада, что сама в это никогда не верила.

До пресловутого листочка было никак не дотянуться. Вот он — Алиса видела его рядом с похожими, что с золотыми и серебряными прожилками. Вейзел была готова язык высунуть от усердия, но, наученная горьким опытом (неделей приёма травок от Воанергиса, совершенно ужасных на вкус) старалась этого избегать. Ещё пару секунд, твердила себе Вейзел. Всего пару секунд. Вот, ещё чуть-чуть и...

— Что это ты делаешь? — раздался знакомый резкий голос откуда-то снизу, и Алиса в первую секунду вздрогнула от неожиданности, а во вторую, не удержавшись, мешком свалилась с подоконника — Ищешь особенного человека на дереве? Не думал, что ты пала столь низко! Хотя...

Примерно в этот момент Вейзел плюхнулась на землю и уже не слышала, что именно говорил этот несносный выскочка. Хотя он несомненно говорил ещё что-то там. Алиса не имела возможности расслышать. Да и не хотела, по правде говоря. Ствол дерева с чёрными листьями пронёсся у неё перед глазами, и она грохнулась — почти удачно. Во всяком случае, о корягу она ударилась только коленом, что любой другой счёл бы за удачу — можно было и шею себе свернуть, если откуда-то свалиться не слишком удачно. И это даже Воанергис не факт, что успел вылечить бы.

Благо, хоть падать было не очень-то высоко. Хотя всё равно — очень больно. Вейзел стала тереть ушибленное колено и с тоской посмотрела на дерево. Заветный радужный листочек сиял там же, на своё месте, а её ушибленное колено ужасно болело и, вероятно, завтра она не сможет принять участие в соревнованиях, которые для их компании каждые три месяца организовывал Отакар.

Соревнования не представляли из себя ничего особенного — как будто мальчишка девятнадцати лет от роду может организовать что-то поистине грандиозное, учитывая то, что почти ничего под рукой у него и не было. Но это было ещё одно небольшое развлечение — чуть ли не единственное на всём Ремелиузе. И вот — из-за нелепой случайности Алисе приходилось его пропускать! Удивительная несправедливость! Вейзел находилась в полной уверенности, что ни с кем из её сверстников подобное не приключилось бы.

Вейзел про себя порадовалась, что язык она всё же не высунула, иначе бы ей снова пришлось ходить к Озу, а это было ещё более неприятно, чем смотреть на то, как чистенькая и аккуратная стервочка Марине измывается на безнадёжно втюрившимся в неё Аннортом. По правде говоря, иногда Алисе казалось, что если бы у её ночных кошмаров было бы воплощение, то им стал бы именно Оз Воанергис — вечно знающий больше, чем остальные, довольно скользкий тип, которого Вейзел в первую их встречу облила какой-то краской, которая неделю не смывалась, и это учитывая то, что он был первозданным. В общем, хорошая была краска, но Алиса, к огромному её сожалению, напрочь забыла, как она называлась и где она её купила (возможно даже, что её купил кто-то из слуг матери, чтобы, допустим, покрасить забор или какой-нибудь сарай). А жаль. Краска в Керте была почти незаменима.

Встать, всё-таки, удалось, пусть и не сразу, а после пары довольно унизительных попыток — особенно учитывая то, что Роутег всё это время продолжал наблюдать за ней. В прочем, в целом всё было не так уж и плохо — форменный короткий плащ даже не порвался, сапоги не улетели куда-то в сторону, а Алиса могла стоять на своих двоих, и для этого ей не стоило снова посещать Воанергиса с его треклятыми травками, припарками и любовью к экспериментам над учениками (во всяком случае, Вейзел иногда казалось, что Оз именно экспериментировал, так как все его травки и зелья на вкус были преотвратными, пить их казалось сущей пыткой). Можно было даже считать, что жизнь удалась.

Но Алиса едва могла дышать от досады. Разозлённое существо где-то у неё внутри готово было разорвать все цветы в саду в клочья, голыми руками выдрать с корнем проклятое дерево и накостылять не только насмешнику Шиаю, но и Озу Воанергису. В теории, разумеется.

На деле же с последними тремя пунктами возникала проблема — Алиса не обладала достаточной физической силой, чтобы вырвать из земли огромное дерево, почему-то боялась серьёзно навредить Роутегу и совершенно точно получила бы леща от Воанергиса, если бы только посмела появиться где-то неподалёку с мыслью о расправе. Оз чувствовал шалости ещё за несколько часов до того, как они успевали прийти в голову. И почти всегда знал, как следует отнестись к той или иной. И это Вейзел безумно злило. Оставалось лишь сжимать кулаки в бессильной ярости и мечтать о том, чтобы обучение в Керте закончилось как можно скорее.

— Чтоб тебя, Шиай! — прошипела Алиса Вейзел как можно более грозно (когда шипела Каролина, вспомнилось ей, даже проклятому Роутегу становилось не по себе). — Мало того, что свалилась, так ещё и листок сорвать не смогла!

Несносный мальчишка лишь рассмеялся, и Вейзел безумно захотелось ударить его посильнее. Но обернувшись, она увидела то, что видела каждый раз, когда сердилась и поворачивалась к Шиаю, и о чём постоянно забывала, снова разозлившись на его слова или выходки — кресло, только в котором Роутег и мог передвигаться, плед, в который обыкновенно были завёрнуты его ноги, и его костлявые пальцы, которые так часто с силой вцеплялись в подлокотники. В общем, каждый раз после такого зрелища у Алисы Вейзел просто опускались руки и стремительно ухудшалось настроение. А ещё появлялось нехорошее чувство, будто бы это она виновата во всех бедах — своих собственных, матери, Шиая и всех первозданных вместе. Алиса ненавидела чувствовать себя виноватой. Это было даже хуже страха или боли. Намного хуже — те приходили однажды, на небольшой срок, причиняли некоторые неудобства, но не сковывали по рукам и ногам.

Алиса присела обратно на траву. Колено зудело, и Вейзел даже начинала опасаться, что к Озу ей всё-таки придётся отправиться, если к утру всё станет слишком плачевно. Роутег казался необыкновенно задумчивым в эту ночь. Слишком уж тихим. И слова его были довольно беззлобны. И смотрел он не прямо на Алису, как это обыкновенно бывало — нет, его взгляд был устремлён куда-то к звёздам. И в этот момент Шиай казался то ли растроенным, то ли — взволнованным.

Вейзел показалось даже немного обидным то, что сейчас парень не обращал на неё никакого внимания. Раз уж припёрся и помог ей свалиться, думалось Алисе, мог бы проявить побольше своего царского великодушия и обратить свой взор на неё, а не пялиться на небо с таким видом, будто бы там происходит что-то настолько невероятное и важное для него, что простые девчонки, задирать которых он особенно любил, не представляли никакой важности, чтобы теперь на них даже смотреть.

— Давно хотела тебя спросить — почему именно «Шиай»? — ляпнула Алиса первое, что пришло ей в голову и спустя секунду пожалела об этом, но забрать свои слова назад было просто невозможно.

Лицо Роутега тут же болезненно скривилось. Тонкие губы его побелели, а сам он весьма заметно напрягся. Вейзел захотелось удариться головой об ствол дерева, листья которого она так хотела сорвать. А ещё — ляпнуть что-нибудь ещё. Желание сказать ему ещё что-нибудь почему-то забилось у неё в груди, словно раненая птица, и сдерживаться становилось труднее с каждым мгновением. А Шиай пока молчал — видимо, пытался найти слова, чтобы ответить ей. А возможно — просто сдерживал себя, чтобы не пришибить её на месте каким-нибудь разученным недавно заклинанием. По части заклинаний, он среди ребят из Керта был непревзойдённым мастером.

Подобный исход был бы нежелателен. При том — как для неё, так и для него. И пусть Арго Астал вряд ли позволит хоть кому-нибудь осудить своего сына, для Роутега всё тоже пройдёт далеко не так гладко, как ему бы, вероятно, хотелось. Ну а о том, что Алисе совершенно не хотелось умирать так глупо, и говорить не приходилось.

Совсем некстати Вейзел заметила, что волосы у Шиая сейчас не были убраны в хвост. Деталь эта привлекла её внимание, хотя вряд ли в ней было что-то особенное — на занятиях носить распущенные волосы было просто неудобно, а Шиай не был похож на Уну, которой так хотелось всегда выглядеть привлекательно, что она совсем забывала о том, что удобство в их работе чаще всего куда важнее. А сейчас... Сейчас была просто ночь, время, когда всем уже давно было пора спать, да и, если призадуматься — Алиса тоже всегда заплетала волосы в тугую косичку на занятиях, но заплетать её и тогда, когда она оставалась в своей комнате казалось ей едва ли не глупым.

— Будь ты хотя бы чуточку внимательнее на уроках, — кисло усмехнулся Роутег, вероятно, буквально выдавив из себя эту улыбку, — знала бы, что с языка первозданных это переводится как «калека». Мне подходит, представляешь ли.

Алиса промолчала и прикусила губу — да уж, неловко получилось. Вейзел едва не стукнула себя по лбу — разве можно было такое ляпнуть! Воанергис как-то обронил, что у Астарнов не бывает близнецов, а когда Алиса спросила, почему именно, он бросил, будто бы ей стоит повнимательнее приглядеться к Шиаю. А что к нему приглядываться — тощий мальчишка с каштановыми волосами, серыми маленькими глазками и вечно кривой ухмылкой!

Вейзел всегда говорила не подумав. И на уроках тоже, за что первозданные иногда стыдили её, хотя чаще — просто смеялись. И Алиса не имела ничего против дружеских насмешек и всего подобного. Нет, это было бы вполне нормально — Вейзел и сама любила посмеяться. И подшутить тоже.

Роутег, кажется, заметил её смущение и заметно смягчился (непонятно только, чему именно он приписал её смущение) — Алиса увидела, как он расслабился. Он умел читать её (и не только он, на самом деле) как открытую книгу, и Вейзел каждый раз раздражалась из-за этого. Небольшое удовольствие — знать, что каждый твой шаг, которого ты даже ещё не успел совершить (и, вероятно, даже не подозреваешь, что в скором времени захочешь), уже известен окружающим, что каждое намерение, даже ещё только зарождающееся, отпечатывается на лбу словно клеймо.

— Когда Каролина рассказала мне о том, что за примету она тебе рассказала, — улыбнулся Шиай внезапно так открыто и весело, что Вейзел в первую секунду заподозрила, не подменил ли его кто в те несколько секунд, когда она отвлеклась на что-нибудь (и даже не заметила), — я заподозрил, что ты поймёшь всё совершенно не так и, разумеется, спокойно высунешь свой любопытный длинный нос за пределы своей комнаты.

Алиса фыркнула. Не словам этого выскочки — тут смеяться было почти не над чем. Даже хохотушка вроде Уны не нашла бы в словах Роутега что-то смешное. Нет — смена настроения показалась Вейзел весьма забавной, хотя она и не слишком понимала, чем конкретно она была обусловлена. Кажется — она даже ляпнула что-то вроде «забавно, что мне попался именно ты, хотя я в такую чепуху не верю». В «чепуху», в которую верила добрая половина всех обитателей Керта, исключая разве парочку первозданных и некоторых из слуг.

Впрочем — Шиай вряд ли что-нибудь заметил. Он снова уставился на небо, и, кажется, был вполне счастлив. Даже странно. Алиса никогда не предположила бы, что он может увлекаться астрономией или подобными вещами. Впрочем, ей всегда следовало быть внимательнее. Как к другим, так и к себе самой.

Получалось не слишком-то хорошо.

Роутег казался необычайно воодушевлённым — ещё более бледным и худым, чем обычно, и с лихорадочным румянцем на всегда белом лице, очень взволнованным и едва не испуганным, что было для него несколько странно, Алиса это сразу отметила, но что-то было в его лице столь светлое, столь непривычно мягкое, что Вейзел едва ли могла бы приписать это обыкновенному волнению перед очередными испытаниями для будущих первосвященников или чем-либо подобным.

Заметив, что Алиса наблюдала за ним всё это время, Шиай Роутег сам несколько смутился — во всяком случае, сильно покраснел и едва не стал глотать ртом воздух. Вейзел видела, каким трудом это ему далось. Единственное, в чём Роутег мог быть уверен — Алиса никогда не открывала кому-либо чужие тайны. Даже самим первозданным, если те пытались этого от неё добиться.

— Предвосхищая твой вопрос, — Шиай сказал это чуть тише, словно боясь, что кто-то ещё может это услышать, — я здесь потому, что в эту ночь с Ремелиуза видно, как неподалёку проплывает город одной леди... Я хотел на него посмотреть. И да, я тоже не верю в приметы, хотя подобно тебе считаю забавным то, что в такую ночь я наткнулся из всех жителей Керта именно на тебя.

Он снова улыбнулся — ещё мягче. Складки в уголках его губ разгладились, а колкость и вовсе исчезла из взгляда, и Роутег сам показался Алисе таким забавным, что она сама разулыбалась.