Подруга, или завещание палача (джен)

Топор палача раз за разом опускался на плаху. Хотя она была пустой, после каждого удара брызги крови разлетались во все стороны, заливая пол вокруг. Багровые капли собирались в лужицы, те — в ручейки, которые, сливаясь в полноводный, вернее, полнокровный поток, устремлялись на Викторию. Она же — свидетель расправы над невидимками — не могла и шага ступить ради собственного спасения. Виктория чувствовала, как река крови поднималась все выше и выше, затапливая все вокруг, но ее тело, словно парализованное, не могло пошевелить ни рукой, ни ногой. Оставалось только безропотно ждать своего конца. Но когда кровь достигла подбородка, Виктория неожиданно встрепенулась, с неимоверным трудом раскрыла рот и заорала во всю мощь:

— Помогите-е-е!

И тут же она рывком вынырнула из ночного кошмара, разбудив себя криком.

Первым делом Виктория кинулась к кроватке малыша, но он спал тихо и спокойно, даже выпустил изо рта любимую пустышку. В бессилии Виктория села прямо на пол рядом с кроваткой и обхватила себя руками, чтобы унять нервную дрожь.

— Ну что ты?! Успокойся! — разговаривала она сама с собой. — Все хорошо! Это просто кошмарный сон.

Но на самом деле Виктория знала, что все очень плохо — вчера рассыпался прахом букет роз, которые более десяти лет назад подарил ей Уолди. Хотя она лукавит, когда думает «более», потому что с идеальной точность знает возраст этого подарка.

Татуировку Уолдену Макнейру она сделала в четверг, пятого ноября тысяча девятьсот восемьдесят первого года, а на следующий день он принес оплату за работу и букет роз.

Виктория всегда прохладно относилась к цветам: забывала менять воду, подрезать кончики стеблей. Так что букеты у нее погибали достаточно быстро, но только не этот. Сначала она подумала, что Уолди, который сам ставил свой букет в вазу, подсыпал какое-то средство для сохранности цветов. Но время шло, а они не теряли ни грана своей свежести. Зато вода в вазе откровенно завоняла. Виктория несколько раз меняла ее, пока просто не забыла наполнить вазу с букетом. Ее отвлекли телефонным звонком, пришлось срочно нестись решать проблему.

А цветы так и остался стоять в пустой вазе, но это нисколько не пошло им во вред, букет был по-прежнему свежими и благоухающими.

У Виктории даже руки не поднимались выбросить такое чудо в момент очередной ссоры с Макнейром, только прятала его подарок с глаз долой, но через какое-то время снова возвращала назад.

Букет занял почетное первое место в длиннющем списке странностей Уолдена Макнейра. Их оставалось только коллекционировать, так как любой вопрос на эту тему имел единственный ответ — ей затыкали поцелуем рот.

Ну уж конечно не с характером Виктории было удовлетвориться подобным! Сначала она изо всех сил боролась за правду, благо среди клиентов ее популярного тату-салона кого только не было. Среди банковских работников, а потом и нумизматов она пробовала узнать, монету какой страны оставил ее странный поклонник, который так быстро превратился в любовника.

Но этой страны не было на карте, более того, через некоторое время к ней пришла парочка мужчин с вопросами. Судя по манерам и одежде — агенты безопасности. Не на ту напали! Виктория мгновенно включила «Мисс Простодушие» и рассказала, что нашла монету на улице. Сначала она считала, что это простой, но красивый сувенир под золото, а когда узнала, что золото настоящее, то постаралась узнать подробнее.

— Да-да-да! Я понимаю, эта монета — редкость. Ювелирная шутка, можно сказать. Нет-нет-нет! Продавать не буду, оставлю себе этот «сувенир», который достался мне таким чудесным образом… на черный день! Или дам объявление в газету, но монету я нашла давно, так что хозяина отыскать будет сложно.

Естественно, как только агенты вышли за дверь, так Виктория прыгнула на свой мотоцикл, припаркованный у черного входа, и понеслась в банк. Чем черт не шутит?! Подобное сокровище лучше хранить в банковской ячейке.

Черт пошутил, но не над ней, а над незадачливыми «агентами». Странное получилось ограбление ее квартиры: все перевернули вверх дном, но ничего не украли.

После этой истории Виктория решила через клиента — частного детектива — последить за своим поклонником. Один из лучших детективов Лондона сразу же потерпел позорное фиаско, так как «мой неверный парень» изо дня в день легко уходил от его слежки. Подстегиваемый профессиональной гордостью, детектив уговорил Викторию поставить «жучка» на одежду Макнейра. Результат испугал всех: Викторию, частного детектива, оператора слежки — ведь их объект за секунду мог покрывать такие расстояния по стране, что ответ напрашивался только один. Это не шпион, а еще хуже! Это инопланетянин с летающей тарелки!

Почему Виктория не прервала общение с Уолденом после такой информации?

Во-первых, они крепко влюбились друг в друга, хотя оба отлично понимали, что они не похожи на нормальную семью. Но ведь семья может быть и ненормальной, если вместе трудно, а порознь тошно!

Получился странный гостевой брак, вдобавок без надежной связи друг с другом. Уолди таился от своих, часто надолго исчезал, но всегда возвращался. Он и Виктория напоминали две планеты, вращающиеся вокруг одного светила. Звучит пафосно, но слов из песни не выкинуть — любовь стала центром притяжения для них.

Во-вторых, Виктория не раз пробовала порвать их отношения, устав от очередного одиночества, заводила себе парней. Но даже самые лучшие из них казались бледной тенью Уолдена во всех отношениях: от простых разговоров до горячего секса.

Ну какой еще мужчина в состоянии освещать половой акт собственным сиянием? Или радоваться простому походу в кинотеатр как ребенок, впервые побывавший там? Или… господи, этих «или» было столько, что Виктория чувствовала себя, если не живущей в ином мире, так прикоснувшейся к входу туда, куда допуск для остального человечества накрепко закрыт. В ней теплилась надежда, что когда-нибудь он поведет ее на экскурсию к себе на инопланетный корабль или даже прокатит на нем.

Испытанием ее чувства был момент, когда Виктория узнала, что беременна. Уолдена, как всегда, не было рядом. Почти вся ее беременность, роды и первые месяцы после рождения сына пришлись на период самого долгого исчезновение «инопланетянина».

«Наверное, отослали домой. Хорошо, что его командование не узнало о моей беременности, а то могли бы и отобрать ребенка, — размышляла Виктория. — Оказывается, наши расы могут смешиваться. Значит, на самом деле мы не так далеки друг о друга, просто разница в технологиях и развитии способностей. Жалко, что Уолди исчез из моей жизни, но зато его продолжение осталось. Кто знает: если не мне, так, может, ему удастся взойти на трапп летающей тарелки?»

В тот раз Уолден Макнейр вернулся, но таким измученным и ожесточенным Виктория не видела его никогда. Странно, от него пахло тюрьмой. Правда, не в прямом, а переносном смысле. Виктории трудно было объяснить это ощущение, с которым она впервые столкнулась на школьной экскурсии в места заключения преступников. В детстве ее семья жила в неблагополучном районе Лондона, и школьный совет решил в воспитательных целях организовать такие походы. Стоило Виктории единожды почувствовать этот горький запах несвободы, как по нему она потом быстро отличала среди своих клиентов бывших заключенных. Теперь им пропитался и ее любимый, который явно после освобождения сразу же кинулся к ней.

Рождение ребенка было для Уолдена ошеломляющим сюрпризом. Его душа явно разрывалась от противоположных чувств: с одной стороны, необыкновенная радость, что у него появился ребенок...

Кстати, он ни разу не задал вопрос: «Этот мой малыш или нет?».

— Кто у нас? Мальчик или девочка? — были первые его слова, когда Уолди просто ворвался в ее квартиру, а вот поздороваться после долгой разлуки так и забыл.

...Но, с другой стороны, его накрывал ужас. Наверное, для его родичей это было святотатство — завести ребенка от женщины с планеты Земля.

Вот так и бились в нем радость и ужас, словно приливы и отливы на морском берегу.

Виктория не знала, что ей делать: плакать или смеяться, когда он спросил имя, которое она дала их сыну.

— Гарри!? — выкрикнул он мгновенно осипшим голосом, потом жутко побледнел и сел на кровать, обхватив лицо руками. — Гарри…

— Да что такого? Имя как имя, — ничего не понимала Виктория, но словно старалась оправдаться, хотя и не чувствовала за собой никакой вины. — Тебя же не было… вот я и назвала сына в семейных традициях. В честь младшего сына принцессы Дианы. А если бы родилась девочка, то ее бы Дианой назвала…

— Нет, это очень хорошее имя! — сначала криво усмехнулся, а потом стал заливисто смеяться Уолди. — Гарри Макнейр звучит… сурово!

Виктория так ничего не поняла, отложив и этот вопрос в бездонную копилку странностей своего избранника.

А новоявленный папаша развил такую кипучую деятельность, что ей казалось, что он хочет скупить все товары всех детских магазинов города. Через некоторое время и ей достался подарок, но такой, что хранить его дома Виктория опасалась.

Теперь в банковской ячейке рядом с монеткой страны, которой нет на карте, хранился и ювелирный гарнитур, который Виктория боялась показать другим, чтобы ее не обвинили в ограблении чьей-нибудь сокровищницы. Тиара, серьги, ожерелье и браслеты из бриллиантов и изумрудов такой красоты и величины, что достойны только королевских особ.

Правда, на вопрос об происхождении этих украшений Уолден все-таки ответил:

— Это фамильные украшения нашего рода. После того, как умерла моя мама, никто не смел прикасаться к ним. Ты, если пожелаешь, сможешь!

Виктория пожелала, но с печалью поняла: мало того, что ее Уолди — инопланетян, так еще не простых, а королевских кровей. Так что предложения о браке теперь можно не ждать…

Все ее робкие планы и надежды разрушились в один миг ранним утром второго мая тысяча девятьсот девяносто восьмого года.

Почти всю ночь Виктория не спала из-за не на шутку раскапризничавшегося Гарри. Наверное, у него резалась очередные зубы. Вдруг в ее сердце словно вонзился ледяной кинжал, а голова сама развернулось в сторону вазы с букетом вечных роз.

На глазах цветы жухли, опадали и, превратившись в прах, развеялись. Виктория увидела финал вечности. Чудо, сохранявшее букет шестнадцать лет, пять месяцев, двадцать шесть дней и около десяти часов, исчезло. За несколько секунд, словно в ускоренной съемке, Виктория увидела то, что случилось бы за такое долгое время с ее цветами в реальном мире. Значит, Уолдена Макнейра больше нет…

Так что ее сегодняшний кошмарный сон был навеян ужасом прошедшего дня. Самое печальное, что она даже не знает, где похоронен ее любимый. Никогда не сможет прийти к нему на могилу или привести туда их сына.

Из кошмара Виктория вынырнула, но до конца избавиться от него не смогла. В ушах так и стоял стук мерно опускающегося на плаху топора. Галлюцинация? Хотя… этот звук имел источник.

Виктория посмотрела в окно и увидела, что в него, изображая из себя дятла, долбилась сова, на лапке которой что-то белело в ночи.

Виктория подошла к окну и подняла створку. Потрясающе! Она слышала о почтовых голубях, но, оказывается, есть еще и почтовые совы. Разве эти птицы поддаются дрессировке? Но явно дрессированная сова протягивала ей лапку с привязанным письмом. Как только Виктория отвязала послание, птица, взмахнув мощными крыльями, взмыла в небо. Оставив женщине на память только несколько своих выпавших перышек.

Трясущимися руками Виктория вскрыла конверт.

«Если ты получила это послание, значит, меня больше нет в живых. Мы проиграли войну, но… я рад, что все закончилось именно так. Мне жалко, что я не смогу вырастить своего сына настоящим волшебником. Я никакой не инопланетянин, как легко смог догадаться о твоих подозрениях по прозрачным намекам и репертуару фильмов, на которые ты приглашала меня в кино. Я просто волшебник. Самый обыкновенный волшебник, а вот наш Гарри, судя по таким ранним всплескам его стихийной магии, обещает быть очень сильным. Да, это я о пустышке…»

Виктория печально улыбнулась. Ох уж эта пустышка! В недобрый час она дала ее впервые сыну, теперь никак не может отучить. Прятала не один раз, но та каким-то чудесным образом снова оказывалась во рту Гарри. Виктория терялась в догадках, пока ночью не увидела, как сыну это удается. Потеряв пустышку, Гарри завозился во сне и разбудил чутко спящую мать. Виктория уже собралась отдать потерю сынишке, как пустышка вылетела у нее из-под рук и понеслась к протянутой ладошке Гарри…

«…Гарри может призывать ее в любой момент. Это настоящее чудо, если ребенок может управлять своей стихийной магией. Мага такой силы тебе будет сложно растить одной. У тебя будут помощники, но ты должна вступить в права наследования как моя законная супруга. После нашего проигрыша в войне многое изменилось. Ненавистники теперь побоятся и пикнуть, а доброжелатели кинуться тебе помогать…».

Не очень-то понятно, но пока Виктории пришлось довольствоваться этими объяснениями и инструкцией, как можно в любой момент попасть на «летающую тарелку».

* * *

Хотя Виктория и была смела до бесшабашности, но в начале первого похода в волшебный мир ее здорово потряхивало от страха. Она не раз споткнулась, пока шла по Чаринг-Кросс-Роуд к «Дырявому котлу». И это на гладком асфальте!

Хотя волшебный паб был скрыт от простых людей, но имел тайный способ, с помощью которого неволшебники, которые были в курсе Статута секретности, могли попасть в «Дырявый котел» без сопровождения магов.

Дойдя до дома номер сорок восемь, в котором расположился большой книжный магазин «Квинто Букшоп и Фрэнсис Эдвард», Виктория остановилась у правого края витрины и стала считать кирпичи над мусорной урной:

— Три вверх… два в сторону…

Затем она три раза стукнула по нужному кирпичу кулаком, и стала ждать результата.

Вдруг из ниоткуда перед ее глазами возник старинный или сделанный под старину бар. Впервые за две недели, прошедшие после смерти Уолдена, душа Виктории наполнилась какой-то детской радостью. Она уже и забыла, что подобное бывает, так давно последний раз ее посещали схожие сильные чувства. Тогда мама и папа подарили ей на день рождения «Ужасно дорогую куклу».

Как она появилась в магазинчике бедного района, Виктория не знала, но все: и дети, и взрослые — любили поглазеть на это сокровище, однако никто не мог купить, потому что кукла была ужасно дорогая. Так ее и стали называть, забыв настоящее имя.

Восхищенная Виктория смотрела на проявившегося «невидимку», а прохожие так ничего не замечали, продолжая сновать по Чаринг-Кросс-Роуд и бросая взгляды на витрины книжного и соседнего магазина компакт-дисков. Наконец-то Виктория отмерла, нажала на старинную дверную ручку и вошла в бар с чувством, словно прыгнула с обрыва вниз.

Просто переступив порог «Дырявого котла», она ощутила, что провалилась вглубь истории. Маленький и невзрачный бар был не подделкой под старину, а самой стариной. Почему-то Виктория ожидала от волшебников нечто прогрессивное, явно опережающее успехи современности, но оказалась в Англии даже не прошлого, а позапрошлого века. Все от убранства зала до одежды посетителей напоминало декорации фильма о старых добрых временах. Наверное, они были так добры к магам, что те по сей день не могут забыть об этом.

Только теперь немного растерявшаяся Виктория заметила, что взгляды всех посетителей были устремлены на нее. Сжав для придания уверенности письмо Уолдена в кармане своих джинсов, она натянула на лицо улыбку, смело шагнула к барной стойке и спросила преувеличенно бодрым и громким голосом:

— Я пришла получить пакет от Уолдена Макнейра!

И тут Виктория поняла, что сценарий ее действий в волшебном мире, написанный Уолди, дал первую трещину.

— А где бармен Том? — спросила она уже совсем другим, притихшим голосом, а улыбка из нагловатой быстро превращалась в слегка испуганную.

Ведь симпатичная блондинка за стойкой бара никак не могла быть Томом, тем более стариком.

«Старина Том, хотя и напоминает собой нахмурившийся грецкий орех, но малый добрый. Он все тебе объяснит и куда нужно проводит».

Посетители бара принялись достаточно громко перешептываться между собой. Шум их недовольных голосов нарастал, и Виктории стало совсем неуютно. Но вдруг барменша резко махнула рукой в сторону остальных волшебников, и гомон начал стихать, словно оркестр по мановению дирижерской палочки.

— Тому уже очень трудно работать в «Дырявом котле», поэтому теперь барман здесь я, — приятно улыбаясь, объясняла девушка ситуацию Виктории. — Он передал мне все дела и поручение Макнейра тоже. Да, меня зовут Ханна, Ханна Аббот.

— Меня зовут Викторией, — потом, немного подумал, она уточнила: — Виктория Макнейр.

Новый всплеск гомона поднялся в баре, среди которого достаточно громко прозвучало:

— А сам женился на маггле!

Ханна опять недовольным взором обвела посетителей, и шум стих. Потом она положила на барную стойку небольшой пакет и предложила Виктории занять свободный столик и ознакомиться с содержимым.

Хорошо, что Виктория ее послушалась. Это не простое испытание для нервной системы, когда в твоих руках вроде пустой свиток пергамента вдруг начинает покрываться текстом, словно бы невидимка водил невидимым пером, выписывая его. Пергамент и готическая вязь на современном документе их брачного контракта?!

«Тайный брачный контракт, о котором нижепоименованная супруга может узнать лишь в случае скоропостижной кончины волшебника Уолдена Макнейра или его на то прижизненного решения».

— Лихо закручивают волшебники сюжет! — себе под нос прошептала Виктория. — Так бы и могла прожить с ним до старости, не зная, что являюсь замужней дамой. Хотя без моего согласия, правда, в весьма оригинальной форме не обошлось. «Если вышеназванная особа соизволит принять фамильные украшения гоблиновской работы…».

В этот момент юная барменша поднесла ей комплимент от заведения.

— Попробуйте сливочное пиво, такое вы не найдете в маггловском Лондоне!

— В маггловском? Что это? Но ваше пиво попробую с удовольствием.

— Извините, магглами мы называем неволшебников, — объяснила Ханна, густо покраснев, словно разом просила прощения за все прегрешения магов перед немагами.

Виктории тут же вспомнились костры инквизиции, поэтому обижаться на волшебников за это прозвище сразу расхотелось. Она просто отхлебнула сливочное пиво, быстро оценила и воскликнула:

— О-о-о! Какая жалость, что этот напиток есть только в вашем Лондоне.

— Вашему Лондону тоже есть чем нас удивить! — Ханна взглядом указала на руки Виктории, покрытые сплошной татуировкой.

— Странно, но я знаю, что у волшебников тоже бывают татуировки.

Свое отрицание Ханна усиливала еще и движениями головы в стиле китайских болванчиков.

— Я видела вот такой… готичненький… — Виктория, вытащив из кармана блокнот с карандашом, быстро нарисовала череп со змеей, выползающей изо рта.

Заинтересовавшаяся рисунком Ханна в испуге аж отшатнулась от стола и сильно побледнела.

— С-сроч-чно уничтожьте его! — заикаясь, прошептала она и, не дожидаясь реакции Виктории, выхватила палочку, направила ее на рисунок и произнесла: — Экскуро!

Рисунок мгновенно исчез с листа бумаги.

— Конечно, спасибо, что вы стерли за меня, но… — начала было явно обескураженная Виктория, но тут ее осенило: — Это волшебная палочка, как у тетушки Золушки, феи? А что такое «эскуро»?

Между шквалом извинений и оправданий Ханны Виктории удалось узнать, что инструмент для волшебства действительно называется волшебной палочкой, а «эскуро» — обыкновенное бытовое заклинание, очищающее от любой грязи.

В голове у Виктории мгновенно защелкал музейный арифмометр. Какой доход это может принести ее тату-салонам, если получится использовать магов для удаления старых или бракованных татуировок?

Инцидент между магом и магглой угас в зародыше, даже более того, Виктория полностью согласилась с поведением Ханны, когда та объяснила, для чего применялся этот знак.

— Я поняла, что это преступный знак в вашем мире, и теперь мне ясно, почему Уолди решил закрыть татуировкой позорное клеймо. — Вспоминая былое, Виктория печально улыбнулась. — С этого и началось наше с ним знакомство, а закончилось рождением Гарри.

— Гарри? — выдохнула Ханна и плюхнулась на стул рядом с Викторией. — Он назвал своего сына этим именем?

— Господи, да что не так с этим именем? — не выдержала она. — Что вы, волшебники, так на него реагируете? Уолди поначалу тоже ошалел, но потом все-таки принял. Это я так назвала нашего сына. Что здесь не то?

— Отличное имя, но его носит… э-э-э… предводитель нашей борьбы против Того-кого… пфу, привычка… Волдеморта. А он возглавлял тех, кто боролся против всех магглов, магглорожденных и магглолюбцев из полукровок и чистокровных волшебников. И ваш Макнейр сражался на стороне Волдеморта и… погиб, — попробовала в нескольких словах объяснить всю политику и историю магического сообщества Ханна Аббот.

В ужасе от получившегося результата она сжалась, словно нерадивый ученик перед строгим преподавателем, и с испугом взглянула на Викторию.

Та в задумчивости почесала затылок, а потом честно призналась:

— Ничего не поняла! Но получается, что мой Уолди круто отжег: сразу уселся на два стула. Убивал других за то, что делал сам? Тайно влюбился в магглу, тайно женился, когда я родила ему сына. Так еще не заставил меня поменять его имя. Теперь сын Уолди — тезка его заклятого врага, который вообще-то боролся за его счастье. А он как бы боролся против своего счастья? Как же у вас тут все интересно!

Ханна развела руками.

— Я послала сову к своей помощнице. Как только она придет в «Дырявый котел», мы с тобой можем пойти в «Гринготтс», где ты официально вступишь в права наследования. Кстати, «Гринготтсом» владеют гоблины, с которыми мы веками воевали, даже сейчас до конца не признаваем их права, но все свои деньги храним только там.

— Я же говорю, что вы, волшебники, большие затейники! — Виктория показала Ханне большой палец и рассмеялась.

Ханна вернулась к своим обязанностям, а Виктория вдруг поняла, что она смеялась впервые после смерти Уолди. Растопить ледяной нож, пронзивший ее сердце, не мог даже любимый сынок, а удалось почти незнакомой девушке с такой обворожительной улыбкой. Виктория не обладала даром предвидения, но сейчас почувствовала, что они с Ханной станут лучшими подругами.

Взгляд Виктории скользил по старинной обстановке и посетителям бара, однако думала она о своем. Ее печаль от гибели Уолдена никуда не исчезла, но изменилась, превратившись из темной в светлую.

Муж. Это слово Виктории пока было сложно применять к Уолдену Макнейру. Но ни его смерть, ни новая информация не поменяли ее отношения к любимому. Теперь она больше понимала Уолди и даже была уверена, что окажись она на его месте, то вела бы себя точно так же.

Пути Господни неисповедимы! Но как ужасно, если мировоззрение человека вдруг подвергается такому испытанию. Их величество Случай быстро доказал Уолдену, что он поклонялся чужим богам. В действительности чистокровность не его истинная ценность, а навязанная воспитанием и обществом парадигма, которая держала в крепких тисках, вернее, проросла насквозь. Чтобы уйти от нее, Макнейр должен был рвать по живому: родным, друзьям, привычкам, которые тоже второе «я». Как всё это пережить? Возможно, смерть Уолдена Макнейра — лучший выход из этой истории, ведь гордеев узел нельзя распутать, его можно только разрубить.

Потом, вспоминая свой первый день в магическом мире, Виктория удивлялась, как ее психика все это выдержала. Самооткрывающаяся арка в Косую аллею, вернее, страну, которой нет на карте. Самый потрясающий банк в мире, которым владеют гоблины. Вот и не верь детским сказкам! Правда, хотелось порекомендовать им обратиться к хорошего инженеру-железнодорожнику из магглов, для перепрокладки трассы. Всю поездку на убогой тележке сливочное пиво так и стремилось вырваться на свободу из желудка Виктории. Это банк или аттракцион с ненормальными горками, которые все называют русскими, а русские — американскими? Кем пугают, так и называют? А правильное название... банковские или финансовые.

Действительно, именно такой вираж сделала ее душа, когда Виктория увидела хранилище рода Макнейров. «Форт Нокс» это семейства, причем далеко не самого богатого в магическом мире, привел ее сначала в трепет, а потом в печаль. Из века в век все это лежит мертвым грузом?

Виктория не собиралась тратить деньги, которые на самом деле принадлежали ее сыну, ей вполне хватало своих. Талант тату-мастера и деловая хватка позволили ей хорошо развить собственное дело. Маленький салончик уже давно превратился в сеть салонов с большим количеством штатных и внештатных работников. Даже знаменитые художники были не против сотрудничества с ней. Знакомство с магическим миром могло дать новый толчок развитию ее бизнеса. Виктория видела, с каким интересом волшебники смотрят на ее татуировки, а значит, рано или поздно захотят себе нечто подобное. Ей даже не нужно будет тратиться на рекламу, Виктория понимала, с какой скоростью в этом замкнутом мире распространится информация о ней, об Уолдоне и их сыне.

Конечно, война между магами закончилась, но ее почва никуда не делась. Волшебники недоверчивы к магглам и их детям, рожденных с магическим даром. Значит, Виктории нужно сделать так, чтобы она стала здесь своим человеком. Не столько ради себя, сколько ради будущего ее Гарри. Ей хотелось так воспитать сына, чтобы родным для него был и один, и другой мир. Чтобы не повторил он судьбы своего отца в личной жизни, чтобы имел больший диапазон при поиске своего призвания. Гарри должен жить счастливой и полноценной жизнью, а не проматывать накопления своих предков.

Поэтому Викторию интересовало все в магическом мире, а Ханна оказалась замечательным экскурсоводом. Было видно, что это дело увлекает ее намного больше, чем работа барменом.

Магический мир не мог не удивить обыкновенного человека, но после того, как сошел первый детский восторг, Виктория ясно увидела хороший налет инфантильности на этом замкнутом сообществе. Страшную отсталость от большого мира они прикрывали своими способностями, тратя их на то, что легко могут сделать простые приборы и механизмы. Зачем, например, носиться в «Гринготтсе» по узкоколейке, когда уже давным-давно изобретены скоростные лифты?

Из хранилища Виктория вышла с таким грузом, что унести его она могла только с помощью Ханны. Правда, в нем не было ни золота, ни драгоценных камней, но для Виктории дневники Уолдена стали самым большим сокровищем в мире. Он вел их с самого детства, а последний заканчивался фразой «На завтра назначен штурм Хогвартса». Похоже, что Уолден предчувствовал как свою судьбу, так и финал битвы, поэтому оставил в банковском хранилище эти записи для Виктории, чтобы она смогла наконец-то получить ответы на все свои вопросы и по-настоящему узнать своего «инопланетянина с летающей тарелки».

Так неожиданно сбылось одно из желаний Виктории, хотя она отпустила его. Рассказать всю правду о себе мог только сам Уолден, но он погиб. Зато есть дневник — тень от ушедшего человека.

Похоже, что это был День наибольшей Удачи в жизни Виктории. Ведь ее заветные желания сразу сбывались, словно по мановению волшебной палочки. Как потом она в шутку говорила Ханне:

— Ну признайся, ты подлила в наш первый день знакомства порцию Феликс Фелициуса в мою кружку со сливочным пивом?

Та отрицала, но факт оставался фактом: провидение вело Викторию к цели кратчайшим путем.

Как только позеленевшие после гонки на адовой тележке Виктория и Ханна вышли в главный зал «Гринготтса», к ним со всех ног кинулся один из гоблинов в золотой ливрее и что-то быстро-быстро проскрежетал на своем языке. Сопровождающий девушек в хранилище гоблин начал низко кланяться, причем было не совсем понятно, к кому относится это подобострастие, пока он сам не сказал по-английски с необыкновенной торжественностью:

— Председатель правления волшебного банка «Гринготтс» удостаивает аудиенцией миссис Макнейр и сопровождающую ее волшебницу.

Виктория и Ханна удивленно переглянулись, но потом обе благосклонно приняли предложение и прошествовали в святую святых этого банка за золотоливрейным гоблином.

Кабинет председателя правления впечатлял своими размерами, но все же представлял собой маленькое подобие тронного зала королевского дворца. Не хватало простора, чтобы по-настоящему заиграли белоснежный мрамор колонн и пола, золото декора стен и потолка, благородные шелка и бархат, дополняющие великолепие этого кабинета. Председатель правления дожидался их не в центре громадного стола заседаний, а на небольшом диванчике, чем подчеркивал некоторую приватность их встречи.

— Миссис Макнейр, покажите ваши руки! — быстро приступил он к делу, после короткого приветствия.

У Виктории даже и мысли не было ослушаться этого приказа.

— Можно потрогать? — уже совсем иным тоном спросил гоблин.

Виктория согласилась, хотя по ее спине побежали мурашки, когда к ее рукам потянулась не столько ладонь, сколько лапа. Несоразмерно большая по сравнению с ростом гоблина, с загнутыми, как когти, ногтями на слишком длинных пальцах, всплошь унизанных кольцами в огромными драгоценными камнями.

Однако касание было таким мягким и приятным, что это напомнило Виктории прикосновение детской ладошки.

— Действительно, очень красиво! Как вы это называете? — спросил гоблин, а Виктория поняла, с какой молниеносной скоростью распространяются здесь слухи.

— Татуировка или боди-арт! Сейчас это модно у нас… у магглов.

— В золоте это можно сделать?

Неожиданный вопрос гоблина не застал Викторию врасплох, потому что она внимательно следила за всеми техническими новинками своей индустрии.

— Есть чернила на основе золотого порошка, но их нужно дорабатывать. Они прекрасно смотрятся на смуглой коже, но теряются на светлой. Правда, я била одно тату, делая черную подложку под золото, и получила впечатляющий результат. Можно использовать другую технологию с золотой фольгой, но рисунок сохраниться на теле только неделю. Хотя для любителей разнообразия это может быть еще более привлекательным.

— Когда вы сможете сделать мне боди-арт? — быстро взял быка за рога председатель правления.

— Как только вы согласуете мой эскиз… — начала Виктория, но была несколько бесцеремонно перебита.

— Вам ничего не нужно придумывать, сделайте мне на руке герб «Гринготтса», — приказал гоблин, протягивая ей пергамент с рисунком.

Около получаса у них ушло на решение технических вопросов. Где использовать желтое золото, где белое, а где черненое серебро?

— Плохо, что у вас нет электричества, — высказала свое мнение в конце разговора Виктория. — Придется брать тату-машинку на батарейках, так что явиться к вам я смогу только к полудню. Мне нужно будет купить батарки про запас.

— Я могу появиться там, где вам удобнее работать.

— Но…

— Не волнуйтесь! Никто из магглов ничего не увидит!

Так было даже лучше, потому что Виктория с кожей гоблинов еще не работала, а притащить с собой весь инструмент смогла бы только на мотоцикле. Но не выносить же мозг всем жителям и посетителям Косой аллеи таким зрелищем на второй же день своего пребывания в магическом мире?

Уже поздним вечером, отмечая в «Дырявом котле» с Ханной знакомство за бутылочкой огденского, Виктория услышала:

— Я себе тоже хочу тату, но… чтобы не особо было видно.

— Можно и интимное… Желание клиента — закон!

Виктория уже понимала, что в ближайшем ее бизнес-плане — открытие тату-салона на Косой аллее, наем и обучение работников из магов.

— Ханна, тебя устраивает работа в «Дырявом котле», или ты его хозяйка?

— Не очень устраивает, поэтому все раздумываю над предложением Тома выкупить у него бар с гостиницей. Когда-то я хотела стать целительницей…

— Какие проблемы помешали воплотить твою мечту в жизнь?

— Я сама, потому что бросила Хогвартс после пятого курса, а чтобы стать целителем, нужно закончить семь и потом еще Высшую школу целительства.

— Ханна, у тебя не было денег на учебу? Тебе пришлось идти работать? — заволновалась Виктория, хотя понимала, что новая подруга у нее деньги просто так не возьмет.

— Нет, я такая глупая… Я завалила трансфигурацию на выпускных экзаменах… — сквозь слезы пролепетала Ханна. — Я была старостой Хаффлпаффа и опозорила свой факультет…

— То, что ты можешь руководить людьми, я сразу поняла по тому, как ты лихо затыкала посетителей бара, — непререкаемо высказала свое мнение Виктория. — А вот того, что ты глупа, я не вижу. Может, объяснишь мне, в чем же заключена твоя глупость?

Ханна долго вздыхала, приступая к тяжелому для себя разговору.

— Мне достался билет, по которому нужно было трасфигурировать хорька в флакон из розового кварца, а потом его продублировать пять раз.

— О господи, куда смотрит «Гринпис»?

— Виктория, кто это? — с испугом в глазах прошептала Ханна.

— Не кто, а что! Служба по защите животных! Экологическа инквизиция, можно сказать! Это же форменное издевательство над хорьком. Хотя туда ему и дорога — не люблю грызунов!

— Так потом же все нужно вернуть обратно!

— Ага, вот только боюсь, что хорек уже не будет прежним. А что вышло?

— Я разволновалась… ведь задание было сложным и… у меня вместо флакона получилась стая фламинго.

— Флакон и фламинго созвучны, может, ты из-за волнения заикнулась? — догадалась маггла. — Они тоже розовые, как и кварц. А клонирование, то есть размножение до стаи, у тебя получилось, как и требовало задание.

Какое-то время Ханна смотрела на нее с недоумением, а потом начала смеяться.

— Знаешь, через год Волдеморт приказал всем вошебникам учиться, и мне пришлось вернуться в Хогвартс. Там было такие ужасные новые правила и педагоги, но все равно я была рада, что снова учусь. Значит, со мной не все потеряно?

— С тобой? — так фыркнула Виктория, что Ханна вспомнила незабвенного профессора Снейпа. — Господи, какие же вы, волшебники, дети! Давай выпьем за перфекционистов! А завтра жду тебя к себе с ответным визитом.

— А кто такие перфекционисты? — заинтересовалась Ханна, поднимая свой фужер.

— В патологическом плане это невротик, страдающий из-за несоответствия идеального образа и реального, неспособный смириться с наличием у себя недостатков… Лучше всего лечится постоянным окунанием в стрессовые ситуации, которые в твоем понимании вообще не имеют идеального образа. Погружение в маггловский мир для тебя самое то, как и для меня — в магический.

— Мы с тобой коллеги по диагнозу, подруга? — спросила Ханна, протягивая руку.

— Да, подруга! — словом и рукопожатием ответила Виктория на ее вопрос.