Кровавая работа (джен)

Последнее, что может вспомнить каждый из них, — это заброшенный железнодорожный полустанок, куда они забрались в поисках гнезда вампиров. Клыкастые твари залили кровью жертв весь городишко…

А потом время провалилось, исчезло — и братья Винчестеры оказались… там, где оказались.

Единственное, в чём каждый из них уверен, — они были вместе и в заднице. Глубоко, непоправимо, совершенно в заднице.

Во-первых, на них пялился Гордон Уокер.

Которого они в последний раз видели привязанным к креслу и оставленным вариться в собственном соку.

Если бы можно было повернуть время вспять, Винчестеры никогда не вошли бы в тот бар, где встретили чёртова психа, не стали бы с ним выпивать и не пошли бы на охоту. Но в любом случае Дин бросил бы Уокера на произвол судьбы.

Однако, именно Дин, а не Гордон, варился в собственном соку. Тушился под палящим солнцем. В долбанном Ноленсвилле, штат Теннесси.

За целый день всего десять облачков появилось в блёклом от жары небе. Дин их сосчитал.

Солнце, наконец, начало клониться к закату, тогда и появился Гордон в сопровождении каких-то мутных типов.

— Ты хороший охотник, — продолжал Уокер свою пространную речь; ему, похоже, очень нравилось звучание своего голоса. — Но отец не успел рассказать тебе, что монстры остаются чудовищами, как бы мило они не выглядели.

Дин столько раз посылал Гордона в пешее эротическое путешествие, самому надоело. Поэтому он предпочитал молчать и презрительно смотреть на тварь, прикидывающуюся человеком.

Дин сражался изо всех сил. Правда. Пока цепи не разодрали лодыжки и запястья, пока тепловой удар не затуманил сознание.

Хорошо, что кованая решётка, на которой был распят Дин, лежала поверх ямы. И Сэм внизу находился в тени.

Сэму действительно было легче, но только физически. Он себя ел поедом за то, в чём ни капли не виноват — что Дин обезвожен и медленно поджаривается на жутком гриле.

Мало-помалу Сэм успокоился; если хотя бы один из них останется в приличной кондиции, тогда при возможности Гордон получит по заслугам.

— В тебе я не сомневаюсь, — еле слышно просипел Дин иссохшим горлом. — Ты как был чудовищем, так и остался.

Гордон расхохотался, и приятели поддержали его гоготанием. Дин был уверен, что придурки совсем не в курсе реального положения дел. Наверняка главарь не соизволил поведать, как он провёл два дня в обделанных штанах.

— Вам обоим нужна наука. — Присев, Гордон заглянул в яму. Сэм ощерился на него, однако смолчал. — Сэмми, охотник должен быть жестоким.

— Для тебя он не «Сэмми», дебил ушибленный, — с издёвкой произнёс Дин. Он хотел отвлечь Уокера от младшего брата и это удалось.

Неизвестно, чем бы всё закончилось, но громко хлопнула дверь. И Гордон обернулся на лязг цепей, а потом к Винчестерам.

— Ага, вот и вечерние развлечения. — Он улыбнулся во все свои тридцать два лошадиных зуба. — Наслаждайся… Сэмми. Твоей поэтичной душе зрелище придётся по вкусу.

У Дина мурашки бежали по коже, но не из-за сумеречной прохлады, а из-за зверского оскала. Впрочем, глупо было надеяться на ночную отсрочку…

Он слышал, как метался Сэм, пытаясь увидеть, что происходит наверху, пытаясь найти на гладких бетонных стенах какую-то зацепку, пытаясь дотянуться до прутьев решётки — чуть-чуть не хватало.

К сожалению, было ещё не так темно, чтобы не разглядеть, кто приближался, звякая железом, разевая пасть, полную длинных острых зубов, испуская голодный утробный рык.

— Я прикончу тебя, сукин сын! — прохрипел Дин. Гордон был достаточно умён и понял — угроза относилась отнюдь не к вампиру.

Хотя Дин прекрасно сознавал, — его попытки освободиться ни к чему не приведут, он не мог прекратить даже такое крошечное сопротивление, ввергая брата в панику. Сэм предпочёл, чтобы Дин не нарывался и тянул время. Но тяжёлый запах из растревоженных ран уже висел в воздухе, провоцируя клыкастую нечисть. Вампира тянуло на свежую кровь, как акулу; он не сводил горящих глаз с жертвы.

Гордон устроил представление, водя чудовище вокруг ямы, словно собаку на коротком поводке.

— Тебе нравится этот вкусный красавчик, переполненный горячей сладкой едой? — Гордон разжал пальцы и позволил цепи выскользнуть на несколько дюймов — так, что когти вампира располосовали джинсы Винчестера.

— Ты не охотник, Горди, — язвительно сообщил Дин, — ты тварь. И ты куда отвратнее кровососа.

— Мы сейчас это выясним, — с ненавистью сказал Уокер. И отпустил цепь.

* * *

В детстве, открывая словарь, Сэм всякий раз думал, что возле слова «мужество» в качестве иллюстрации найдёт фотографию старшего брата.

С годами он узнал: на свете существует несколько вещей, способных лишить Дина хладнокровия.

Сэм в опасности.

Отец в опасности.

Побитая Детка.

Полёт.

Папа умер, самолётов поблизости не наблюдалось, но Дин явно терял самообладание. Поэтому Сэм предположил, нечто угрожает ему, младшему, а Дин не в силах его защитить…

Но как же он ошибался!

Заслышав почти звериное рычание и глухой звук падающего тела, Сэм поднял голову и обмер от ужаса.

В списке оказался ещё один пункт: голодный вампир, атакующий обездвиженного Дина.

— НЕТ!

Истошный вопль — и больше Сэм ничего не мог поделать, лишь наблюдать, как тварь впилась в шею Дина и начала глотать кровь.

Дин быстро слабел и даже дёргаться перестал. Только чуть слышный стон давал знать, что брат пока жив.

— Хватит! Прекрати! — умолял Сэм за обоих, потому что Дин не стал бы просить, если и был бы в состоянии. — Ты же убьёшь его! Пожалуйста, хватит!

Но вампир не обращал внимания на крики снизу.

Отчаяние придало Сэму энергию; он подпрыгнул высоко, догадываясь, что другого шанса не будет. Уцепился за ржавый толстый прут, подтянулся.

— Держись, Дин!

Он отчётливо видел полузакрытые глаза вампира, окровавленные губы, клыки, вонзённые в сонную артерию.

Повиснув на одной руке, другой Сэм оттолкнул голову монстра от брата. Вампир издал животный вой злобы и разочарования, впустую заклацал зубами. Должно быть, Гордон давно морил тварь голодом, целенаправленно подготавливая её.

Свободной ладонью Сэм зажал рану на Дине, и, когда вампир бросился снова, его длинные, острые, как шилья, клыки впились в руку. От боли тот был готов разжать хватку, но тварь моментально сообразила, что до источника еды теперь не добраться. Вампир сдвинулся к паху Дина.

— Чтоб ты сгорел, падаль!

Сэм был достаточно сведущ в анатомии и знал, где проходят основные сосуды. И догадывался, что вампиры осведомлены не хуже него. Самыми доступными для упырей была шея и верхняя часть бедра, и им всё равно, откуда жрать.

Бедренная артерия прикрыта тонким слоем мышцы; один укус — и Дина не спасти.

За несколько секунд, пока тварь разрывала плотную джинсу, Сэм выдернул свой ремень из шлевок, перебросил через кованый прут и затянул петлю на плече. Теперь обе руки были свободны, и Сэм мог основательнее мешать кровососу.

Сэм схватил за первое, что попалось под руку — а попались длинные, грязные патлы — и оттянул голову монстра, не позволяя вонзить зубы в жертву.

— Дин! Эй, чувак! — сдавленно позвал он. — Откликнись!

Молчание и неподвижность Дина приводили его в ужас. Кровь текла и текла сквозь пальцы, прижатые к ране, попадала на Сэма… Он вздрагивал, словно капала кислота.

— Сэм… Отпусти… — прошептал Дин.

Сперва Сэм подумал, он ослышался. Потом — Дин бредит. И лишь когда просьба прозвучала во второй раз, понял — Дин хочет, чтобы он прекратил борьбу.

— Нет!

Он не собирался отдавать брата на съедение. Но его исцарапанные когтями руки слабели. Упырь, сообразив найти положение, где противник не будет его беспокоить, сдвинулся в сторону и снова начал кормёжку.

— Нет, Дин, — уже тише проговорил Сэм; слова предназначались не столько брату, сколько себе самому, — я не буду смотреть, как ты умираешь.

Кровь, капающая на рубашку, смешивалась со слезами Сэма.

— Отпусти… Сэмми…

* * *

Укус не причинил боли. Он был странным — Дин ощущал каждый зуб омерзительной твари, вонзающийся в шею, чувствовал, как острия царапают ключицу.

Нестерпимо больно стало, когда Сэм оттолкнул вампира, и сомкнутые клыки вырвали кусок живой плоти.

Дин бы закричал, если б мог…

Когда он открыл глаза — через минуту, через час или годы, — монстр по-прежнему нависал над ним с искажённой от жажды окровавленной мордой.

Дин не понимал, почему ещё жив. Потом услышал тяжёлое дыхание Сэма под своей спиной, почувствовал, как тот сражался за него, просовывая руки сквозь решётку.

Сражался тщетно, потому что вампир, когда Сэм сгонял его, перемещался по телу Дина, отыскивая новое место для укуса. Дин представлял себя сырым стейком, истекающим кровью.

Расположившиеся неподалёку Гордон и его приятели явно наслаждались зрелищем. Они гоготали и комментировали каждый рывок упыря, каждую несчастную попытку Сэма помочь брату.

Больные выродки развлекали себя беспомощностью Сэма, его отчаянием. И осознание этого разгневало Дина больше, чем собственная неумолимая гибель.

— Пусть… — попытался выговорить он. Передохнул и попробовал объяснить: — Пусти, Сэм… Отпусти…

Ну, конечно, Сэм не послушался.

Дин догадывался, если бы братишка увидел кровожадный блеск в глазах охотников и удовольствие, которое Гордон получал от страданий Винчестеров, он всё равно не уступил бы.

— Отпусти… — выдохнул Дин из последних сил. Ублюдки могут прикончить его, но не должны унижать брата.

Дин никогда не расскажет, что только прикосновения Сэмовых пальцев, которые тот глупо подставлял под зубы чудовища, до сих пор удерживают его на грани небытия. Только прикосновения мелкого заставляли Дина дышать.

Пальцы Сэма — и яростная решимость раздавить гниду Гордона, даже если для этого Дину придётся стать призраком.

— Хватит.

Потерявшись в сумерках боли между жизнью и смертью, Дин не услышал команды. Он не заметил, что возмущённо ревущего вампира оттянули назад.

Лишь когда его сильно схватили за подбородок, Дин с трудом раскрыл неподъёмные веки.

Физиономия Гордона нависала над ним. Слишком близко. Дин отдёрнул голову, ударившись затылком о железо.

— Монстры такие, какие они есть, — нелюди, — вполголоса проговорил Уокер. — Однажды ты поблагодаришь меня за урок.

Дин хотел плюнуть в самодовольную рожу. Очень хотел. Но во рту всё пересохло, и на одного Гордона не хватило бы, не то что на троих, кружащихся перед глазами.

Поэтому Дин передумал и позволил себе потерять сознание.

* * *

Хотя вампира оттащили, Сэм не собирался разжимать руки и по-прежнему цеплялся за решётку. Он сомневался, что мучения закончились; такие садисты, как Уокер, обычно продляют удовольствие.

Он напрягся, когда Гордон склонился над Дином.

Винчестеры были совершенно беспомощны и предельно уязвимы. Если бы чёртов псих вынул пистолет, чтобы выстрелить Дину в голову, Сэм ничем не мог бы помешать.

Он опустился на дно ямы, пытаясь держать себя в руках. Что бы ни произошло дальше, Гордон был уже мёртв.

Внезапно решётку, на которой лежал Дин, сдвинули в сторону, и Сэм запаниковал. Не видеть брата было ещё страшнее, чем наблюдать за его страданиями.

Уокер встал над ямой огромной чёрной статуей, подсвеченной со спины ярким лунным сиянием.

— Сэмми, мы уходим. У тебя два варианта: либо выбираешь месть и гонишься за нами, либо остаёшься, чтобы позаботиться о брате.

Никогда и ничего не желал Сэм больше, кроме как придушить Гордона в ту же минуту.

— Твой брат считает, что у тебя чувствительная и добрая душа. Он ошибается. Я вижу тебя насквозь, милый мальчик, — ты убийца. Дин рано или поздно тоже увидит… если выживет.

И Гордон исчез.

Охваченный бешенством, Сэм прыгнул вверх, уцепился за край ямы. Уставшие руки еле слушались, кеды скользили по отвесной бетонной стене, но он был должен вырваться на свободу, пока Гордон не скрылся, он был должен увидеть Дина.

Помогая себе криком, Сэм подтянулся и выполз, хватаясь за траву. Какое-то время он лежал навзничь, восстанавливая дыхание и глядя на идеально круглую луну в вечернем небе.

Издалека донёсся издевательский смех.

Сэм привстал и увидел Гордона, стоящего на краю поля возле машины с приоткрытой дверцей.

В исступлении он был готов броситься на негодяя, но взгляд упал на два тела, лежащие у него под ногами.

Безголовое явно принадлежало вампиру.

Вторым был Дин, по-прежнему прикованный к решётке; Сэм надеялся, что он только лишился сознания...

Сэм рухнул на колени рядом с братом и, тщетно дёргая замки́, краем глаза следил за охотниками. Гордон и компания погрузились в автомобиль и уехали. Сэм знал, что красные габаритные огни надолго запечатлелись в его памяти. Так же, как и глумливый хохот.

Понемногу в голове прояснилось, и до него дошло, что руками запоры не открыть, необходим какой-то инструмент.

Сэм огляделся. Луна заливала пейзаж почти дневным светом, и он сразу заметил «импалу», стоявшую на том же месте, где её оставили.

Винчестеров никуда не увозили с заброшенной станции, а в качестве тюрьмы для Сэма использовали смотровую яму.

Эх, если бы отмычки могли сами прилететь из машины… Сэм боялся оставить Дина; ему почему-то казалось — как только он отойдёт, сердце остановится, и кровь перестанет сочиться из ран брата.

Превозмогая себя, Сэм вынул ключи из кармана Диновых джинсов и, не оглядываясь, рванулся к «импале».

Детка недовольно взрёвывала и скрипела, когда водитель заставлял её на полной скорости перепрыгивать через рельсы. Но Сэму было наплевать. Он был бы счастлив выслушать всё, что Дин думает о его криворукости. Живой Дин.

Он вдавил в пол педаль тормоза и выскочил наружу.

Вскрыв замки за минуту, он подхватил Дина под мышки и потащил в «импалу». Мало шансов… Очень мало шансов: брат целый день провёл на солнцепёке без капли воды, а потом потерял столько крови… Без больницы не обойтись, как бы ни сторонились её Винчестеры.

* * *

Дин открыл глаза и тут же зажмурился — белизна ослепила до боли.

— Твою ж дивизию… — пробормотал он.

— Мне нравится твоё красноречие. — Голос Сэма донёсся откуда-то слева, а следом женское хихиканье.

Последним воспоминанием было торжествующее мурло Гордона в дюйме от лица. Если Уокер вдруг не стал прозрачным, то Дин что-то пропустил.

Он проморгался от рези, от слёз и увидел Сэма; тот, одетый в синий халат, стоял возле штатива с подвешенными пакетиками лекарств. Выглядел мелкий не очень — бледный, с тенями в подглазьях, шевелюра дыбом; правая рука висела в повязке.

— Ты почему в больнице? — не в силах собраться с мыслями, спросил Дин. Проследил взглядом шланг капельницы от себя к штативу. — И почему я в больнице?

Сэм помрачнел.

— Потому что ты потерял так много крови, что по пустым сосудам гнало пыль и воздух.

Вот теперь Дин всё вспомнил и с трудом проглотил комок в горле.

— Очень повезло, что группа крови вашего брата оказалась подходящей для переливания. В наших запасах не было столько, чтобы вывести вас из критического состояния. — Судя по униформе, женщина была медсестрой. — Медведи в этом году совсем озверели, куда рейнджеры смотрят…

Винчестеры переглянулись. Лишь с огромными усилиями можно было поверить, что раны по всему телу Дина нанесены медвежьими зубами, но гражданские как-то умудрились. Они согласились бы с любой причиной, кроме нападения сверхъестественного существа.

— Мистер Кирк, брат сказал, у вас неотложное дело. Доктор решил, что вы вне опасности. Когда закончим вливание, я вас отпущу. По приезде домой обязательно посетите вашего врача. А пока меняйте повязки на ранах и обрабатывайте кожу лосьоном.

Перед тем, как удалиться медсестра поставила на тумбочку стеклянный флакон с четвертью галлона розовой жидкости. Дин не мог отвести глаз от оскорбляющей его чувства бутыли.

— Э-э… Чувак… Я многого не помню. Вампир меня жрал и всё такое… — он запнулся, кусая губы, а мелкий, поганец, только улыбался, не выказывая ни малейшего желания помочь. — Какого чёрта они это подсунули?!

Сэм, не отвечая и продолжая ухмыляться, навёл телефон на брата и сделал снимок.

Сбитый с толку, ожидающий самого худшего Дин посмотрел на экран и застонал в отчаянии.

Сэм уже откровенно рассмеялся. Опухшая бурая маска вместо прекрасного лика была такой ерундой по сравнению с гибелью от кровопотери, обезвоживания или теплового удара… Дин был жив, в безопасности, и Сэм искренне веселился над его видом.

Дин никогда не загорал нарочно, светлая кожа в веснушках была слишком чувствительной. И целый день под палящим солнцем оставил настоящий ожог на его лице и шее.

— Я похож на недожаренный бифштекс, — проворчал Дин, бросая телефон на одеяло. — Гордон не жилец.

— Подумаешь, подпортил тебе физию, — хмыкнул Сэм. Он взял телефон, ещё раз вгляделся в снимок и согласился: — Не жилец.