Словно во французском романе (джен)

— Я была у той гадалки! — восторженно шепчет Лидия, после того как бесшумно проскальзывает в спальню и закрывает за собой дверь.

Сейчас ночь, и Лидии уже давно следует находиться в своей постели. Только вот она стоит на пороге их общей комнаты, сдёргивая с себя пальто, без которого холодно было бы находиться за пределами дома, и перчатки, которые назавтра снова придётся штопать. И Китти прекрасно знает, как сильно может достаться этой девчонке, если всё раскроется.

Китти в это время тоже ещё не спит — она не может сомкнуть глаз всё то время, пока этой несносной девчонки нет рядом, — а теперь садится на постели и нетерпеливо ёрзает в предвкушении рассказа — выходки младшей всегда заставляют её сердце замирать от страха вперемешку с восхищением, а эта тем более, так как для осуществления своего замысла Лидии пришлось пройти пешком до Меритона да ещё одной и в тёмное время суток. Поразительное безрассудство! Китти безумно хочется услышать всё в мельчайших подробностях, но она ждёт, пока Лидия уляжется рядом с ней. Она знает — если младшую сестру поторопить, она обязательно разозлится и ни за что на свете не расскажет всех подробностей. Во всяком случае — до утра.

Лидии всего тринадцать, и Лиззи, по правде говоря, считает её упрямой и своевольной дурочкой — впрочем, как и саму Китти. Впрочем, Лиззи всех сестёр считает глупее себя. Неужели стоит обращать на это хоть какую-нибудь долю внимания? Однако более упрямой девчонки, нежели Лидия, точно нигде не найдётся — во всём Хартфордшире так уж наверняка. И уж точно не найдётся никого, кто так вольно обходился бы с правилами — Китти не знает в окружении их семьи ни одного человека, кто мог бы быть столь же остроумен, весел и отважен в своих безумных своевольных выходках. И уж точно не знает никого, с кем было бы столь же весело проводить время.

— Знаешь, ты такая трусиха, что не пошла со мной! — с насмешкой произносит Лидия, театрально неспешно укладывая на место свою любимую ситцевую шляпку с голубой атласной лентой, завязанной особенно пышным бантом, что Лиззи и Джейн считают крайне неприличным.

Она сбрасывает с себя грязные туфли и ставит под кровать, затем торопливо снимает платье, подол которого весь в грязи, и нетерпеливо кидает куда-то на пол. Слышится шорох — Лидия, должно быть, ищет, во что бы переодеться. Проходит совсем немного времени — и вот Лидия уже лежит в ночной рубашке рядом с Китти и тихонько посмеивается себе под нос.

Луна сегодня необычно яркая, так что Китти прекрасно видно, что лицо у младшей мисс Беннет совсем раскрасневшееся от бега и от переполняющего её безраздельного счастья, а волосы Лидии совсем спутаны — утром будет очень трудно расчесать их, впрочем, Лидию это сейчас совсем не заботит. Она никак не может улечься удобно, всё ворочается и толкается.

А Китти вдруг теряет терпение — ей хочется поскорее всё услышать, раз уж пойти вместе с Лидией она побоялась. О той гадалке, что остановилась в Меритоне на некоторое время, ходят разные слухи, и отец вряд ли будет рад услышать, что кто-то из его дочерей обращался к подобной женщине. Только вот отец ни за что не узнает — если Мэри или Лиззи не видели Лидию, когда она возвращалась домой.

— Что она сказала? — наконец, шепчет Китти, силясь не завизжать от восторга, чтобы не перебудить этим весь дом. — Что она тебе нагадала?

На лице Лидии появляется то снисходительное горделивое выражение, которое делает её детское личико ещё более детским. Она выдерживает театральную паузу, то и дело поглядывая сквозь полуопущенные ресницы на старшую сестру, вероятно, думая, что этого не видно. Пауза кажется Китти довольно долгой, и она едва может сдерживаться, чтобы не задать свой вопрос снова.

— Она сказала — я выйду замуж за офицера! — с нескрываемой гордостью выдаёт Лидия, убедившись, что её сестра изнывает от нетерпения. — А потом, когда я спросила об этом, добавила, что я выйду замуж раньше вас всех!

На хорошеньком личике Лидии тут же отражается столько высокомерности, столько снисходительности, что терпеть подобное кажется Китти почти унизительным. Она тоже мечтает выйти замуж за офицера, и тоже хочет, чтобы мать гордилась ей, чтобы восхищённо повторяла всем соседям и знакомым, что именно Китти вышла замуж первой. И ей очень обидно, что всё, как всегда, достаётся Лидии!

Лидии — которой всего тринадцать, которая всего пару месяцев носит взрослую причёску, а не косички (и которой следовало бы носить эти косички вплоть до пятнадцатилетия, как пришлось Китти, если бы матушка не настояла). Лидии — которая всегда находит общий язык с маменькой и слывёт её любимицей. Лидии — которой всегда достаются лучшие кавалеры на танцах и которая никогда не стоит на балах в сторонке, а веселится вместе со всеми.

— А вот и не выйдешь! — обиженно, почти оскорблённо тянет Китти. — Ты — самая младшая. Как ты можешь выйти замуж раньше нас всех?

Лидия хмурится, складывает руки на груди и отсаживается подальше от Китти. Она явно рассерженна тем, что кто-то смеет ей возражать. Ей редко кто возражает, на самом деле. Разве что Лиззи, которой вечно некогда. Впрочем, возражать Лидии бесполезно, как и упрашивать её или приказывать ей — она всё всегда делает по-своему, не оглядываясь на кого-либо. Даже на любимую маменьку. А уж мнение Китти ей совершенно безразлично, если, конечно, оно не совпадает с её собственным.

— Ах, так! — почти кричит Лидия, напрочь позабыв обо всех мерах предосторожности. — Тогда я тебе больше ни слова не расскажу!

И тут же поворачивается на другой бок, оказываясь спиной к сестре, и накрывается с головой одеялом.

Китти не очень ей верит, если говорить честно. Зато очень боится, что в спальню может кто-нибудь войти, разбуженный криком Лидии. И им обеим очень повезёт, если это будут маменька или Джейн. В таком случае, будет шанс избежать долгих нотаций и нравоучений. Китти сидит в кровати почти неподвижно, наверное, около получаса — всё волнуется и трясётся. Ей страшно, что выходка Лидии может раскрыться — Лиззи точно не оставит их в покое, если всё выплывет на свет.

Впрочем, никто в комнату так и не входит — должно быть, все уже давно спят, а Китти не стоит быть такой трусихой. В доме очень тихо, не слышно ни звука — а уж по скрипу половиц точно можно будет понять, подходит кто-то к их спальне или нет. Но в коридоре никого нет, и Китти уже жалеет, что так испугалась.

Обиды на Лидию и её высокомерную снисходительность в душе Кэтрин Беннет больше не остаётся. Ни капельки. В конце концов, думает она, лучше пусть Лидия первой выйдет замуж, чем и без того зазнавшаяся Лиззи! С Лидией хотя бы всегда весело, тогда как с рядом с Элизабет иногда хочется умереть со скуки. Зато любопытство начинает распирать с новой силой, и Китти ужасно хочется узнать, что именно сказала её младшей сестрице гадалка.

К чести Лидии стоит добавить, что свою угрозу она выполняет вполне честно. Китти не слышит от неё больше ни слова, и это кажется ей довольно странным — обычно Лидия начинает трещать без остановки, даже если кто-то выказывает крайнюю степень незаинтересованности.

Китти осторожно пододвигается к Лидии, чтобы понять в чём же, собственно, дело, и видит, что та уже давно крепко спит. Китти тяжело вздыхает — да, видимо, не судьба ей всё узнать до утра. Утром её младшая сестрица точно оттает, и обязательно выдаст все подробности — просто не сможет устоять.

— Всё будет, словно во французском романе, — вдруг мечтательно бормочет Лидия сквозь сон.

И Китти улыбается — стало быть, завтрашний рассказ выйдет очень интересным. Даже не жалко его подождать.